Заражение как механизм психологии массы

Исторически первичным и главным психологическим механизмом, действующим в массе, всегда считалось заражение. Однако и вокруг этого явления постоянно развер­тывалась борьба теоретических взглядов. Суть этой борьбы заключается в двух моментах. С одной стороны, при внешнем наблюдении именно заражение выглядит наиболее очевидной особенностью поведения людей в массе. С другой стороны, за­ражение всегда казалось наиболее легко объяснимым феноменом. Самым простым было образное объяснение, по аналогии с заражением какими-то болезнями, напри­мер гриппом. Действительно, жизнь показывает: стоит одному человеку начать чихать и кашлять, как вскоре вокруг возникает масса таких же, чихающих и кашляющих ин­дивидов. Есть и другая, психологическая аналогия. Стоит кому-то начать смеяться, как смех обычно подхватывается. Аналогично объяснялось распространение эмоцио­нальных состояний в массе. Но за кажущейся легкостью объяснений скрывались мно­гочисленные подводные камни. При углубленном рассмотрении далеко не все иссле­дователи соглашались с подобным подходом.

Еще Г. Лебон писал: «Заражаемость есть легко констатируемый, но необъяс­нимый феномен, который следует причислить к феноменам гипнотического рода... В толпе заразительно каждое действие, каждое чувство, и притом в такой сильной сте­пени, что индивид очень легко жертвует своим личным интересом в пользу интере­сов общего. Это — вполне противоположное его натуре свойство, на которое человек способен лишь в качестве составной части массы» (Цит. по: Фрейд, 1969). Однако Лебон не углублялся в дальнейший анализ таких «феноменов гипнотического рода», считая вполне достаточным указание на заражение как на наиболее важный психоло­гический механизм существования массы.

Несмотря на все приведенные выше упреки 3. Фрейда, У. Макдауголл уделял фе­номену заражения вполне достаточное внимание. Согласно представлениям Макда­уголла, заражение действует достаточно просто и вполне эффективно: «Факт тот, что

72 Часть 1. Массы

наблюдаемые признаки состояния аффекта способны автоматически вызвать у на­блюдателя тот же аффект. Это автоматическое принуждение тем сильнее, чем боль­ше количество лиц, у которых одновременно наблюдается проявление того же аффек­та. Тогда замолкает критическая способность личности, и человек отдается аффекту. Но при этом он повышает возбуждение тех, кто на него повлиял, и таким образом аф­фективный заряд отдельных лиц повышается взаимной индукцией. При этом возни­кает несомненно нечто вроде вынужденности подражать другим, оставаться в созву­чии с «множеством». У более грубых и элементарных чувств наибольшие перспекти­вы распространяться в массе именно таким образом» (McDougall, 1920).

В современной социальной психологии под заражением понимается процесс пе­редачи эмоционального состояния от одного индивида к другому, протекающий на психофизиологическом уровне контакта помимо собственно смыслового воздействия или дополнительно к нему. Заражение может обладать различной степенью произ­вольности. При наличии обратной связи заражение способно нарастать в силу взаим­ной индукции, приобретая вид особой циркулярной реакции. «Такая реакция сопут­ствует эффективным массовым акциям, публичному восприятию ораторских выступ­лений, произведений искусства и т. д. и служит дополнительным сплачивающим фактором, пока не превысит некоторой оптимальной интенсивности. Однако вы­шедшее из-под контроля обоюдное заражение приводит к распаду формальных и не­формальных нормативно-ролевых структур и вырождению организованно взаимо­действующей группы в ту или иную разновидность толпы» («Психология. Словарь», 1990), т. е. массы.

Обратим внимание на определенную нелюбовь авторов данного определения к феномену заражения, однако по сути они абсолютно правы. Заражение противостоит нормативно-ролевым структурам и разрушает их своей эмоциональной интенсивно­стью, выступая в качестве механизма формирования и функционирования массы.

Однако Б. Ф. Поршнев справедливо считал заражение хотя и важным, быть мо­жет, внешне даже главным, но далеко не первичным феноменом в данном процессе. Для его характеристики он использовал различные понятия. Хотя все они, в той или иной степени, были связаны с заражением, но расшифровывались через иные фе­номены — прежде всего через подражание или «имитативность». Важным среди ис­пользовавшихся Поршневым понятий, например, было понятие «контагиозности» (заразительности), обладающей даже собственной биологической базой и чуть ли не собственным материальным субстратом в физиологии нервной деятельности: «пси­хическая контагиозность, заразительность, опирается на выработавшуюся еще у жи­вотных предков человека несколько загадочную, ибо физиологи еще не раскрыли ее механизм, автоматическую имитацию, или подражательность» (Поршнев, 1966.). Поршневым использовались также понятия «имитативное поведение», «коллектив­ная индукция» и др. В целом же Поршнев суммировал свою позицию следующим образом: «В явлении психического заражения в коллективе, в той или иной общнос­ти, следует, в сущности, различать два разных явления. Их можно определить как внушение и подражание» (Поршнев, 1966). То есть базовая формула такого подхода выглядит следующим образом:

заражение = внушение + подражание.

Глава 1.4. Механизмы массовой психологии 73

Это означает, что наблюдаемое со стороны заражение складывается из внешнего воздействия (внушение) заражающего и внутренней реакции (подражание) заража­ющегося.

Подражание как следствие заражения

Если говорить о принципиальныхГразличиях между подражанием и заражением, то они вполне очевидны на уровне здравого смысла.' Если один субъект (индивид, масса) заражает, то другой субъект (индивид) заражается и в результате начинает подражать тому, кто его заражал. Таким образом, заражение и подражание соотносят­ся как активная причина и пассивное следствие.'

Подчеркнем исключительно пассивную, в данной трактовке, сущность феномена подражания.[По своей сути подражание в целом всегда является подражанием дей­ствию, поступку, мимике и пантомимике, одежде, и лишь в качестве частного подра­жательного акта выступает речеподражание — будь то подражание совсем непроиз­вольное (типа эхолалии) или же осуществляемое под контролем сознания. Из всего сказанного выше Б. Ф. Поршнев и делал свой основной вывод о том, что массовое под­ражание восходит к физиологическому явлению, общему для всех стадных и особен­но высших животных, хотя иногда, конечно, оно может принимать и специфически человеческую форму (социальное подражание).

Как уже говорилось, в основе подражания лежит обычный имитационный акт. Животное видит только реакцию другого подобного себе существа, но не испытывает действия внешних раздражителей, породивших эту реакцию. И все же оно повторяет эту двигательную реакцию, подражая ей. Рационально объяснить, как внешнее на­блюдение над другим животным превращается в действенный стимул для того, что­бы совершить то же самое движение конечностью, головой, корпусом, достаточно за­труднительно. Слово «заражение», используемое по отношению к людям, ничего не объясняет в отношении животных. Можно, конечно, рассуждать об определенном «досознательном» отождествлении себя с другим существом, находящимся рядом. Можно допустить, что в сходных обстоятельствах при сходных воздействиях действу­ет механизм эмпатии, неосознанного сопереживания, который и порождает подража­тельные реакции. Однако и это — достаточно сложные объяснения, также примени­мые только на уровне человека с его сложно организованной психикой. Зоологи и зоопсихологи обычно ограничивались констатацией простого наличия «инстинкта подражания» или «стадного инстинкта» — прежде всего потому, что все подобные яв­ления были обнаружены у стадных животных.

Понятно, однако, что простой перенос закономерностей поведения, обнаружен­ных у животных, на поведение человека был бы абсолютно некорректен. Такая оче­видная редукция высшего к низшему в данном случае мало чего объясняет — разве что в отдельных экстремальных ситуациях. Например, в боевой ситуации иногда дей­ствительно можно наблюдать рефлекторное подражание солдат друг другу. Если кто-то, бегущий впереди, вдруг упал, то очень часто падают все, бегущие за ним следом, — действует неосознанное предвосхищение, антиципация опасности от пули противни­ка (даже если еще нет или не слышно выстрела). В спортивном состязании у бегуна, совершившего фальстарт, всегда находится несколько соратников, рефлекторно еры-

74 Часть 1. Массы

вающихся с места вслед за нарушителем правил, — но и тут действует нечто иное, а именно антиципация ожидаемого выстрела стартера. Можно допустить, что в экс­тремальных ситуации, при возникновении некоторых видов массы, у подражающих действуют те же самые механизмы. Тогда, действительно, можно говорить о неосо­знанном, рефлекторном, подчас чисто «мышечном» предвосхищении. Однако еще раз подчеркнем, что это справедливо только для определенного, причем достаточно уз­кого круга экстремальных явлений, в которых уровень сознания как рефлексии над своим поведением значительно снижен (у хорошего спортсмена или опытного бойца все «доведено до автоматизма»), а доминирует готовность к чисто мышечным реак­циям. Такие виды человеческих масс существуют, и дальше, при исследовании раз­ных видов толпы, мы еще столкнемся с ними. Однако это не объясняет все многооб­разные виды подражания, встречающегося в реальной жизни.

Совершенно верно писал Б. Ф. Поршнев о достаточно очевидных, впрочем, вещах: «В общем круг явлений подражания в жизни людей невероятно широк. Мы обычно просто не фиксируем на этом внимания. Во всяком обыденном общении и под его воз­действием в личной и домашней жизни проявляется подражание. Устройство быта в огромной степени подражательно: еда, одежда, жилище, утварь воспроизводят при­мер. Манеры, повадки люди, не замечая, перенимают друг у друга, кстати, особенно интенсивно — дети, наиболее ослабленно — старики. Обучение и воспитание тоже в какой-то мере опираются на подражание: повторение за учителем, подражание дру­гим ученикам, подражание положительным примерам» (Поршнев, 1966).

Обыденное, повседневное подражание связано с таким свойством, как экономич­ность сознания. Как правило, наше сознание «дремлет» или даже вообще отключает­ся, контроль с его стороны снижается при выполнении бытовых, обыденных опера­ций. Зачем думать, если можно сделать так, как это годами, десятилетиями, всегда делают другие? Решение творческих задач и постоянная нацеленность на превра­щение любой задачи в творческую — удел немногих людей. В массе, где уровень со­знания снижается автоматически, в силу того что присутствие большого количества людей как бы автоматически избавляет от ответственности и, следовательно, от не­обходимости думать самому, действует та же «экономичная» психология.

Подражание детей, подражание в процессе обучения основано на похожих вещах. Уровень сознания у детей, естественно, ниже, чем у взрослых людей. Когда ребенок не может чего-то сделать сам, ему значительно проще подражать взрослому. Более того, ребенок сам ждет и требует от взрослого образцов для подражания. Единст­венная проблема здесь — уровень контакта, доверия, эмпатии в их взаимоотношени­ях. Поэтому дети подражают не просто любому взрослому, а «значимому другому». Взрослые также подражают далеко не всякой, а прежде всего по каким-то причинам значимой для них, или референтной, группе.

Таким образом, в основе феномена подражания лежат несколько факторов, опре­деляющих наличие ряда его разновидностей. Во-первых, простая имитация наблю­дается в экстремальных ситуациях, когда сознание «отключается» либо по причине дефицита времени для осмысления ситуации и для принятия собственного решения, либо же по причине действия автоматизированных физических реакций — «мышеч­ной антиципации». Во-вторых, обыденное подражание часто наблюдается как резуль­тат действия повышенной «экономичности» сознания в бытовых, повседневных си­туациях. В-третьих, особое, как бы «уважительное» подражание достаточно очевид-

Глава 1.4. Механизмы массовой психологии 75

но в ситуациях повышенной значимости того, кому подражают. В-четвертых, прини­жающее себя подражание является следствием ощущения недостаточности собствен­ного опыта или неуверенности в своих силах в тех или иных ситуациях, в ситуации заниженной самооценки. Наконец, в-пятых, достаточно расчетливое (хотя и необяза­тельно осознанное) подражание вполне может быть связано с совпадением потреб­ностей, интересов и целей подражающего с аналогичными характеристиками тех, кому он подражает. Выше мы говорили о том, что в определенных ситуациях у чело­века появляется особая потребность пребывания в массе ради регуляции своих эмо­циональных состояний. В таких случаях именно разделение эмоций, сопереживание сходных эмоциональных состояний может восприниматься как подражание.

Подчеркнем, что во всех этих ситуациях названные виды подражания основаны на ослаблении сознательного контроля над своим поведением. Причины здесь связа­ны не столько с теми, кому подражают, сколько с сознанием тех, кто готов, хочет и, в результате, реально подражает другим. Хотя, разумеется, во всех этих ситуациях при­сутствует тот (или те), кто заражает подражающего своими действиями или состоя­ниями (подчас без собственного к этому желания). Следует только помнить, однако, что сила заражающего воздействия должна оказаться соответствующей готовности субъекта заразиться или подражать. Более того, стремление подражать часто может само заставлять человека находить себе объект для подражания — иногда, впрочем, совсем не стремящийся быть таким «объектом» и тем более кого-то чем-то «за­ражать».

В массе происходит совпадение: там всегда есть заражающие, и туда, как прави­ло, как раз и тянутся готовые подражать. Не будет такого совпадения — не будет и психологической массы.

Внушение как следствие заражения

В отличие от как бы само собой происходящего заражения жестами, движениями и другими невербальными формами поведения, «внушение осуществляется почти только через посредство речи, т. е. его механизмом является слово». Внушение, та­ким образом, специфично только для человека. Соответственно, на основе этого Б. Ф. Поршнев и рассматривал феномен внушения как «словесное заражение» — ес­тественно, основанное на более сложных психологических механизмах.

«Суть внушения состоит в том, что если налицо полное и безоговорочное дове­рие... то человеческие слова у слушающего вызывают с полной необходимостью те са­мые представления, образы и ощущения, какие имеет в виду говорящий; а полная ясность и безоговорочность этих вызванных представлений с той же необходимостью требует действий, как будто эти представления были получены прямым наблюдени­ем и познанием, а не посредством другого лица» (Поршнев, 1966). Из сказанного оче­видно, что для успешного внушения нужен высокий уровень контакта между вну­шающим и внушаемым. Всякий говорящий внушает, но далеко не всякое словесное внушение воспринимается как таковое — в подавляющем большинстве случаев при­сутствует встречная психическая активность, т. е. критическое отношение к самому говорящему или к его словам, сопоставление их с чем-то еще. Как правило, это сопо­ставление с собственным опытом или, что еще важнее, с актуальным собственным со­стоянием, со своей готовностью или неготовностью поддаться внушению. Эффектив-

76 Часть 1. Массы

ность внушения значительно усиливается в массе, когда человек не предоставлен са­мому себе, своему опыту или способности к размышлению. «Перенесемся в сильно упрощающий и обнажающий эту картину кабинет психиатра: отлично известно, что гипноз и внушение легче и эффективнее удаются по отношению к целой группе па­циентов (или испытуемых), чем с глазу на глаз между гипнотизирующим и гипноти-ком, Внушающим и внушаемым... Считается, что взаимовнушение слушателей (или зрителей) увеличивает силу и эффект внушения. Мало того, что по мере роста числа членов коллектива эффект внушения тоже растет, оказывается, он растет быстрее, чем число членов коллектива, подвергаемых внушению» (Поршнев, 1966).

В отличие, однако, от 3. Фрейда и даже от Б. Ф. Поршнева, которые достаточно ограниченно рассматривали прежде всего гипнотическое, т. е. во многом насильствен­ное, принуждающее сознание человека к чему-либо внушение, наука пошла по пути расширенного понимания этого феномена. Еще В. М. Бехтерев отделял медицинское внушение (в гипнотическом состоянии или в естественном сне) от внушения в бодр­ствующем состоянии, отмечая особую роль последнего в общественной жизни¹. Вслед за ним сам Б. Ф. Поршнев, несмотря на использовавшиеся им примеры, вообще утверждал, что внушение в широком смысле может быть универсальным для пони­мания человеческих отношений, что оно тождественно пониманию смысла слов и речи, что понятое слово или внушенное представление — это практически одно и то же. Представляется, однако, что при таком, расширительном толковании понятия оно явно теряет свою объяснительную силу.

В современной психологии под внушением понимаются «различные способы вер­бального и невербального эмоционально окрашенного воздействия на человека с це­лью создания у него определенного состояния или побуждения к определенным дей­ствиям. Путем внушения могут быть вызваны ощущения, представления, эмоцио­нальные состояния, волевые побуждения... В основе процесса внушения лежит ослабление действия сознательного контроля, осуществляемого в отношении воспри­нимаемой информации... Эффект внушения может возникать как следствие эмоцио­нального заражения (например, массовые внушения в ходе паники) или в процессе целенаправленного воздействия средствами рекламы, пропаганды и т. п.» («Психо­логический словарь», 1983).

Роль внушения в рассматриваемом нами контексте достаточно конкретна. Тем бо­лее что тот же самый Б. Ф. Поршнев писал: «Некритическая внушаемость может быть подмечена у всех без исключения людей, но в очень разной степени: у детей много бо­лее, чем у взрослых; у людей утомленных и истощенных сильнее, чем при хорошем самочувствии; при сниженном тонусе коры мозга, при страхе, растерянности, неуве­ренности сильнее, чем в спокойном, бодром состоянии». Из сказанного явно следует, что внушение далеко не так уж универсально. Напротив, получается, что внушение — это достаточно частный случай заражения, осуществляемого посредством вербально­го воздействия. Значит, здесь применима вся та же самая логика, которую мы исполь­зовали при рассмотрении соотношения заражения и подражания. Внушение, как раз­новидность заражения, вызывает подражание — только не самим действиям, а вер­бальным образам этих действий, словам.

Бехтерев В. М. Роль внушения в общественной жизни. СПб, 1898.

Глава 1.4. Механизмы массовой психологии 77

Успешность внушения связана с внушаемостью, как и успешность заражения свя­зана с готовностью к подражанию. Более того, совпадают практически все факторы, как лежащие в основе внушения, так и определяющие эффективность некритическо­го внушения. Тем более, естественным образом совпадает и общий вывод: «главный фактор — это авторитет внушающего в глазах внушаемого. Он складывается из двух сторон: уверенности внушающего в успехе своего воздействия и готовности внушае­мого поддаться воздействию, т. е. его доверию и отсутствию каких-либо насторажи­вающих "но"» (Поршнев, 1966). Выделим, на наш взгляд, самое главное — готовность внушаемого поддаться воздействию; «в конечном счете внушать людям можно толь­ко то, что в общем соответствует направлению их потребностей и интересов, их убеж­дений и воли...» (Поршнев, 1966).

Дата добавления: 2015-07-02