Внушение как механизм психологии массы

Таким образом, предпринятый нами специальный анализ механизмов психологии масс через феномен заражения показал свою явную ограниченность. Заражение яв­ляется прежде всего ярким, почти художественным образом. Реально, в психологи­ческом понимании, за ним стоят либо подражание, либо внушение, либо и то и другое вместе. Соответственно, становится очевидным, что в научном отношении понятие «заражение» не обладает достаточной объяснительной силой и может быть оставле­но только в качестве вспомогательного, иллюстративного, образного. Хотя внешне фе­номен заражения, безусловно, можно наблюдать в реальности, в анализе опираться на него представляется явно непродуктивным.

Рассмотрев одну из двух основных известных в литературе линий анализа (зара­жение как основной механизм психологии масс), обратимся ко второй аналитической линии, в которой в качестве основного механизма психологии масс рассматривалось внушение. При этом базовая формула данного подхода будет выглядеть уже по-дру­гому:

внушение = заражение + подражание.

Заражение как следствие внушения

Согласно одному из достаточно противоречивых замечаний Г. Лебона, заражае­мость как свойство индивида в массе является лишь следствием его внушаемости. Эта идея Лебона позднее очень импонировала 3. Фрейду, который был убежден, что в мас­се индивид «не сознает своих действий. Как у человека под гипнозом, так и у него из­вестные способности могут быть изъяты, а другие доведены до степени величайшей интенсивности. Под влиянием внушения он в непреодолимом порыве приступит к выполнению определенных действий. И это неистовство у него еще непреодолимее, чем у загипнотизированного, ибо равное для всех индивидов внушение возрастает в силу взаимодействия» (Поршнев, 1966). Судя по всему, Фрейд совершенно искрен­не считал, что Лебон «действительно признает состояние индивида в массе состоя­нием гипнотическим, а не только его с таковым сравнивает».

78 Часть 1. Массы

По Фрейду, заражаемость и повышенная внушаемость очевидно неоднородны. Так как заражение в его концепции тоже должно быть проявлением внушаемости, Фрейд предлагал относить заражение к влиянию друг на друга отдельных членов мас­сы, а явления внушения в массе, равные феноменам гипнотического влияния, связы­вал с «другим источником». Фрейд считал отсутствие указаний на этот «другой ис­точник» наиболее «явным пробелом» в работах Лебона: в исследованиях последнего не упоминается главная, по мнению Фрейда, фигура — лицо, которое заменяет массе гипнотизера. По мнению же самого Фрейда, это и есть вождь, лидер, исполняющий роли «идеального отца» и фокусирующий на себе либидозные склонности членов массы. Между прочим, эта мысль была близка и Б. Ф. Поршневу, хотя он трактовал ее весьма своеобразно: «Эффект внушения также в огромной степени зависит от ав­торитетности внушающего в данной среде, следовательно, от олицетворения в нем организованности, сплоченности коллектива» (Поршнев, 1966). Для Поршнева сплачивавшиеся в массу индивиды действительно были растерянны, и мечтали обре­сти в массе новые силы, поэтому вождь-гипнотизер и связывался ими с соответству­ющими качествами, организованностью и сплоченностью массы.

Можно спорить относительно отмеченной 3. Фрейдом «пустоты» на месте лиде­ра массы и отсутствия позиции гипнотизера в концепции Г. Лебона — в конце концов, лебоновские описания «апостолов-проповедников», вожаков массы, вполне адекват­ны роли гипнотизера, а исполняемые ими функции во многом просто тождественны гипнотизирующим. Другое дело, что не совсем понятны основания, по которым мас­са выбирает себе вожаков — у Лебона это происходит на основе туманно описанного «престижа» таких людей. Он нигде не объясняет, что же представляет собой этот «престиж». Однако вопрос даже не в этих частностях.

Принципиально дело заключается в том, что 3. Фрейд и Г. Лебон рассматривали разные виды массы. Фрейд, вроде бы отталкиваясь от Лебона (разумеется, где это было ему удобно), строил свои заключения на рассмотрении «искусственных», т. е. организованных, масс: «войске» и церкви. Лебон же рассматривал прежде всего мас­сы аморфные, складывающиеся и развивающиеся самостоятельно, т. е. стихийные, не­организованные. Вот почему, при внешней схожести исходных положений, их выво­ды столь различны и плохо сопоставимы друг с другом.

Безусловно, следует согласиться с тем, что для искусственной массы не просто важна, а первична функция руководства такой массой. Отсюда — ведущая роль «гип­нотизера», вождя, лидера, руководителя, а также ведущая роль феномена внушения и принижение понятий «заражение» и «подражание» до уровня всего лишь условий успешного внушения.

Напротив, для стихийной, неорганизованной массы все обстоит наоборот. Напом­ним, что, по мнению Г. Тарда, такая масса сама «выталкивает своих вождей». Г. Ле­бон же фактически пытался обнаружить не механизмы овладения массы «вожаками», а описывал явления собственного, добровольного подчинения массы собственным со­стояниям. Ш. Сигеле, Г. Тард и Г. Лебон рассматривали массу саму по себе, а образу­ющих ее индивидов — как главную и самодостаточную силу, как отдельных людей, самостоятельно и стихийно складывающихся в массы. В отличие от них, 3. Фрейд рас­сматривал массу как вторичное, производное явление, как своего рода особую функ­цию по отношению к «гипнотизеру», владеющему особыми механизмами «складыва-

Глава 1.4. Механизмы массовой психологии 79

ния» индивидов в массу. Вспомним еще раз, что по Фрейду и заражение, и подража­ние есть следствие внушения. Более того, часто как синоним «заражения», вытесняя это понятие, он весьма активно использует слово «заражаемость», сразу подчеркивая, что речь идет о пассивном залоге, о качестве индивидов, а не о возможности или спо­собности «гипнотизера». Этим и объясняются вскрытые нами различия в позициях данных авторов.

Совершенно особое место в данном контексте занимают взгляды Б. Ф. Поршне-ва. Далее мы увидим, что он рассматривал массу как естественное, причем первичное, совершенно первобытное состояние человека, а психологию масс — как естественную основу появляющегося значительно позже индивидуального сознания. Понятно, что при таком ракурсе рассмотрения совершенно нет места для конкретного «гипнотизе­ра» — в качестве такового выступает сама ситуация, вынуждающая людей подражать друг другу, и лишь позднее ее заменяет слово, связанные с ним суггестивные меха­низмы и люди, которые овладевают внушающей функцией слова.

Подражание как следствие внушения

При достаточно внимательном рассмотрении именно в этом моменте, с разницей поч­ти в 50 лет, совершенно неожиданно оказываются очень близкими взгляды австрий­ского психоаналитика 3. Фрейда и отечественного психолога Б. Ф. Поршнева. Разни­ца между ними практически минимальна. Она сводится разве что только к тому, что для Поршнева роль гипнотической фигуры исполняло нечто (именно «нечто», и толь­ко во вторую очередь «некто» как персонифицированный носитель того самого «не­что»), названное им «авторитетом» и связываемое с авторитарностью как способом управления людьми. «Авторитет» у Поршнева сплачивает массу, обеспечивает ее мо­нолитное единство за счет использования определенных психологических механиз­мов. Фрейд же все время подчеркивал роль совершенно конкретных «гипнотизеров».

Безусловно, поршневский «авторитет» обладает весьма значительными возмож­ностями для эффективного внушения. Вспомним о том, что для Поршнева внушение в принципе являлось вообще достаточно тотальным, универсальным механизмом вза­имодействия людей. Частный случай внушения — убеждение: внушение в той или иной пропорции соединено с убеждением, разъяснением. Задачи «авторитета» слож­ны — внушать-то ведь приходится разное. Соответственно, чем глубже расхождение между внушаемым представлением и действием, с одной стороны, и позицией, взгля­дами, состояниями внушаемых лиц, с другой стороны, тем сильнее должно быть их сопротивление и мощнее защитные реакции. Следовательно, тем неопровержимее должны быть доказательства «авторитета», тем выше должен быть сам «авторитет» внушающего и вера в него.

Убеждение, по мнению Поршнева, является словесно-логическим вариантом вну­шения — дополнительным, как бы вспомогательным механизмом формирования пси­хологической массы, причем подходящим далеко не для всякой массы. Он полагал, что для современной ему общественной жизни более характерен отказ индивида под­даваться непроизвольному заражению, возникающему в результате внушения. «Чем выше уровень развития общества и вместе с тем самого человека, тем критичнее по­следний по отношению к силам, автоматически увлекающим его на путь тех или иных

80 Часть 1. Массы

действий и переживаний... Иными словами, развитый человек нуждается в убежде­нии, а автоматическое заражение действует на него ослабленно или вовсе не действу­ет. Однако когда это соответствует его убеждению, он может весьма охотно поддавать­ся заражающему действию данной человеческой среды» (Поршнев, 1979).

Роль вербального убеждения как разновидности внушения отмечал еще 3. Фрейд, утверждавший, что масса часто легко подпадает под «поистине магическую власть слов, которые способны вызывать в массовой душе страшнейшие бури или же эти бури укрощать» (Фрейд, 1969). Однако для Фрейда, в отличие от Поршнева, воздей­ствие словом не обязательно означало убеждение. Для Поршнева убеждение есть воз­действие словом, обязательно связанным с рациональными аргументами и дока­зательствами. Для Фрейда же слово может выступать и совершенно обособленно, отдельно, но тогда ясно, что это не совсем убеждение, а скорее, все то же самое внуше­ние, только называемое по-другому.

В другом месте 3. Фрейд пишет достаточно определенно: «Разумом и доказатель­ствами против определенных слов и формул борьбы не поведешь. Стоит их произне­сти с благоговением, как физиономии тотчас выражают почтение и головы скло­няются. Многие усматривают в них стихийные силы или силы сверхъестественные. Вспомним только о табу имен у примитивных народов, о магических силах, которые заключаются для них в именах и словах» (Фрейд, 1924).

Таким образом, развивая по-своему идеи Фрейда, Поршнев значительно разно­образил понятие «внушение», толкуя его значительно шире, чем основоположник психоанализа. Однако для нас важно иное — то, что выводы данных исследователей были удивительно схожими: подражание вторично, оно вызывается внушением и потому является его следствием. И это понятно: похожие выводы связаны с тем, что Поршнев, вне своих палеопсихологических изысканий, как убежденный марксист, также имел дело прежде всего с организованными, формируемыми массами. Боль­шинство его примеров — это как раз «революционные», социально во многом одно­родные, «классовые массы». Наиболее яркий из приводимых им примеров «автори­тета» — авторитет В. И. Ленина в рабочих массах.

Хотя, разумеется, стремясь к объективному анализу, Поршнев был вынужден при­знавать, что при всей важности внушения подражание также имеет очень большое значение и является эффективным механизмом массообразования. Ведь тот же самый авторитет — «образец для подражания». В одной из работ Поршнев приводит пример вождя, который «руководит не только приказом, но и показом». Получается, что на­стоящий поршневский «авторитет» использует не только внушение и убеждение, но и прямую апелляцию к подражанию как свойству образующих массу индивидов.

Однако даже этот «авторитет» — далеко не тот «идеальный отец», военачальник или священнослужитель 3. Фрейда. Тем более это не «вожак» Г. Лебона. Это не толь­ко В. И. Ленин, примеры общения которого с массой не мог не приводить Б. Ф. Порш­нев — он был сыном своего времени. Следуя объективной логике анализа, он был вы­нужден признавать, что «авторитет» — это, скорее, не лицо, а некоторое качество, вы­рабатываемое самой массой. Это то, чему хотят подражать. По Поршневу, «сам авторитет порождается коллективом, общностью и психически индуцирован ими» (Фрейд, 1924). Это плод особого взаимовнушения членов массы. Вот почему пер­сональный «авторитет не может вечно удерживаться на исходном психологическом

Глава 1.4. Механизмы массовой психологии 81

механизме внушения» (Фрейд, 1924). Отсюда и следует главный вывод Поршнева: «Далеко не каждая общность имеет лидера. Так, наименее организованные, аморф­ные общности скорее олицетворяют персонально в ком-то свой негативизм, свое не­годование, чем имеют сколько-нибудь признанного руководителя» (Фрейд, 1924). Массы сплачиваются прежде всего против чего-то или кого-то, а не за что-то или кого-то. Так действует описанное Поршневым чувство общности «мы» — эмоциональная основа психологии любой массы.

Простое признание подражания следствием внушения никак не проясняет все возможные ситуации. Это во многом верно, но только для организованных, «искус­ственных» масс. Для других, прежде всего для стихийно возникающих или истори­чески давно существующих масс действуют иные механизмы. Причем настолько силь­ные, что с ними бывает крайне трудно справиться любому «авторитету», со всем его богатейшим арсеналом психологических инструментов внушения и убеждения.

Таким образом, попытки выделения в качестве главного механизма психологии масс какого-то одного феномена, заражения или внушения, подчинив ему остальные, представив их как его следствия, нельзя считать абсолютно достаточными. Более того, проделанный нами анализ еще раз показал, что при этих двух подходах неоправдан­но принижается, а иногда и вообще игнорируется феномен подражания. Хотя многие из приведенных выше примеров контекстуально, иногда даже вне зависимости от же­лания авторов показывают, что именно подражание играет основную роль в форми­ровании и функционировании массы.

Дата добавления: 2015-07-02