Австралийцы 3 страница

Полукочевой образ жизни в летнее время и кочевой в зимнее был характерен для аборигенов центральных и южных прибрежных областей Нового Южного Уэльса [472]. У. Брэдли, посетивший Новый Южный Уэльс еще в конце XVIII в., пишет: «Почти повсюду мы встречали маленькие группы туземцев, занятых поисками пищи, но нигде не видели постоянных жилищ или поселений» [202, 76-77]. О том же он упоминает и на других страницах своей книги [202, с. 73, 90, 98, 99]. В течение всего сентября Брэдли встречал многочисленные группы аборигенов, занятых рыбной ловлей в заливах, но зимой все они двинулись на север [202, с. 125]. Во многих местах побережья «мы находили разбросанные в беспорядке хижины туземцев, но я никогда не видел больше восьми или десяти вместе, - пишет он. - Видимо, они живут главным образом в пещерах» [202, с. 140]. Часто ему встречались маленькие группы аборигенов в два, три и пять человек; самая крупная группа из тех, которые он видел, насчитывала 70 человек [202, с. 59, 166]. В одном частном письме, относящемся к 1788 г., сообщается, что группа, состоящая из членов одной семьи, - здесь обычное явление, 40 человек - наибольшее количество при нормальных условиях, а группа в 300 человек - большая редкость [383, с. 185]. Такие группы собирались только тогда, когда появлялись большие косяки рыбы или на берег выбрасывало кита, а также когда предстояли совместные обряды. Если рыбы становилось мало, аборигены рассеивались маленькими, преимущественно семейными, группами вдоль побережья. У. Тенч пишет, что в районе теперешнего Сиднея он никогда не встречал более двенадцати хижин вместе [562, с. 106]. Вот что записал Дж. Хантер о своем пребывании в районе будущего Сиднея спустя шесть месяцев после прибытия сюда первых европейских поселенцев: «Мы часто встречали семьи аборигенов, живущих под скальными навесами у побережья, где они занимались поисками рыбы и моллюсков» (цит. по [326, с. 28]).

Сезонная адаптация образа жизни и занятий, подвижность, ритмичная изменчивость величины объединений от сравнительно крупных общин до небольших хозяйственных групп и отдельных семей - все это было свойственно аборигенам Австралии еще в доколониальный период. Подобное явление характерно для первобытных охотников, рыболовов и собирателей и других частей света.

«Туземцы залива Ботани, Порт-Джексона и залива Брокен жили семьями, каждая в своей особой местности, названной по ней», - пишет другой очевидец, Д. Коллинз [234, с. 544]. «Их единственные общественные подразделения - семьи», - вторит ему Дж. Тернбулл [590, с. 97]. Под семьями во многих случаях, очевидно, подразумеваются общины; постороннему наблюдателю не всегда было легко понять, отдельная семья перед ним или небольшая группа семей. Наименование общины по названию принадлежащей ей местности (а не наоборот, как представляется Коллинзу), часто имеющее тотемическое происхождение, свойственно и некоторым другим областям Австралии.

Выше, говоря об исследованиях А. Хауитта, я упомянул, в частности, слово «таураи», которым на языке камиларои обозначалась охотничье-собирательская территория общины. Территориальные подразделения, т. е. общины племени камиларои, по свидетельству Дж. Фрезера, имели каждая свою собственную таураи - участок земли для охоты и собирательства. Более того, эти угодья, в свою очередь, были поделены между отдельными семьями. Такие же участки имелись и в других племенах Нового Южного Уэльса, их границы охранялись членами общины даже от соплеменников, принадлежавших к другим общинам [278, с. 36-37].

Дж. Оксли, один из первых европейских путешественников по Новому Южному Уэльсу, еще не освоенному колонизаторами, на страницах своих дневников сообщает о встречах с семьями аборигенов, бродящими в поисках пищи. У него даже создалось впечатление, что страна населена редко разбросанными семьями [456, с. 211], хотя он пишет, что часто видел аборигенов «в значительном количестве» [456, с. 8, 18, 236, 343, 346, 350 и др.]. Обе его экспедиции происходили с мая по октябрь, в это время он встречал и общины, и части их, и отдельные семьи. Дж. Оксли и его спутники видели разные группы: в одной было около 20 мужчин, а также женщины и дети, в двух других - 30 и 70 мужчин, женщин и детей [456, с. 225, 342, 347]. Несколько раз экспедиции попадались только группы мужчин (семь, восемь и девять человек); женщины и дети, видимо, прятались [456, с. 175, 223, 290]. А однажды Дж. Оксли обнаружил стоянку, на которой расположились восемь женщин и двенадцать детей; мужчины, вероятно, ушли в составе мужской целевой группы. Функционирование в охотничье-собирательской общине целевых групп, предназначенных для выполнения единовременной задачи (охоты, обряда и т. д.), - не менее характерная черта, чем функционирование хозяйственных групп. Однажды путешественники встретили в течение дня несколько групп, общей численностью не менее 40 человек [456, с. 236-237]; возможно, это были хозяйственные группы одной общины. У морского побережья, по берегам рек и озер, изобилующих рыбой, общины аборигенов были многочисленнее, чем во внутренних районах.

Беглый каторжник Дж. Грэхем провел шесть лет в одном из племен, обитавших на территории современного Нового Южного Уэльса. Община, в которой он прожил эти годы, подобно другим общинам, была «немного больше, чем большая семья»; она постоянно переходила с места на место [290, с. 78]. По одному из ранних сообщений, общины в Новом Южном Уэльсе насчитывали в среднем 30-50 человек. Границы своих территорий они пересекали лишь в редких случаях, главным образом для совместных обрядов. «После этого они возвращались в свои охотничьи и рыболовные угодья, выходить за пределы которых во всякое иное время считалось актом агрессии и расценивалось как сигнал к войне». В пределах этих территорий они переходили с одного места на другое в зависимости от времени года и наличия источников пищи в том или ином месте [203, с. 215- 217]. Следует заметить, что многие авторы, подобно X. Бретону, цитата из книги которого была приведена выше, обычно пишут о племенах, но, судя по численности этих общностей и некоторым другим признакам, во многих случаях речь идет об общинах.

«Туземцы разделены на бесчисленное множество маленьких племен, численностью от 40 или 50 до 200 человек. Вождей у них нет... Все равны, за исключением, быть может, кродьи, т. е. знахаря и руководителя обрядов, которого они почитают... Каждое племя имеет собственный участок для охоты, часто не более чем 30 км в поперечнике, за пределы которого оно почти никогда не выходит... Иногда племя кочует группами из пяти или десяти человек, иногда все его члены собираются в одном стойбище... На стоянке каждая семья имеет собственную маленькую хижину из коры и собственный очаг» [332, с. 107-109]. Несомненно, и здесь речь идет в основном об общинах и о хозяйственных группах.

В восточной части территории, ныне занимаемой штатом Квинсленд, общины, состоявшие из нескольких семей, насчитывали обычно 40-60 человек. Каждая община владела определенным участком земли и передвигалась от стойбища к стойбищу то в полном составе, то отдельными группами. Такие объединения семей имели характер самостоятельных общностей [425, с. 128; 514].

Образ жизни коренных жителей Виктории до колонизации рисуют воспоминания У. Бакли, беглого каторжника, который прожил среди аборигенов 32 года, с 1804 г. Значительную часть этого времени он провел с небольшой группой, в состав которой был принят. У. Бакли называет ее семьей, так как все ее члены состояли в родстве между собой. Нередко группа странствовала и добывала пищу совершенно самостоятельно, и так могло продолжаться несколько недель или месяцев, затем она присоединялась к более многочисленной группе или посещала соседнюю общину. Бакли вспоминает, что соседи не всегда отмечали свои встречи праздничными корробори, нередко происходили кровавые столкновения. Записки содержат прямые указания на существование охотничьих угодий, находящихся в собственности отдельных общин. По словам Бакли, каждое племя (вероятно, имеется в виду община) имело в наследственной собственности несколько участков земли, которые аборигены посещали попеременно, в зависимости от наличия там продовольственных ресурсов. Периодическая смена охотничьих угодий была необходима даже здесь, в одной из наиболее благоприятных для жизни областей Австралии. Были налажены межплеменные связи, выражением которых служил интенсивный обмен [440; 15].

Г. Ллойд, один из пионеров освоения Виктории, пишет о встречах в 1835 г. с типичными общинами (как и многие другие, он называет их племенами) численностью 55-60 человек, о праве собственности этих групп на землю. Покупая землю у аборигенов, Ллойд обошел свой участок с «вождями» (старейшинами), и, «по обычаю аборигенов», они отметили деревья по углам участка [401]. Каждое «племя» имеет собственный участок земли - таори, границами которого служат реки, скалы, деревья и другие естественные приметы, сообщает Дж. Хитон. Чужакам запрещено вступать на эти территории под страхом смерти. Когда европейцы начали захватывать земли аборигенов, последним некуда было идти - все было занято другими племенами. И им не оставалось ничего иного, как умереть [326, с. 18, 19, 30].

Дж. Доусон пишет об общинах аборигенов Виктории численностью в среднем 120 человек и о частичной их оседлости [248, с. 3, 10].

Племя курнаи (Гипсленд), по словам Л. Файсона и А. Хауитта, делилось на семьи. Группы семей, населявшие определенную местность, образовывали общности, в состав которых входило от 50 до 80 человек. Каждое такое объединение имело собственное название и кочевало в границах собственной территории. А. Хауитт называет их подразделениями (divisions). Обычай, пишет он, запрещал браки между членами одного и того же подразделения. Следовательно, эти группы семей были экзогамными. Племя курнаи состояло из 19 таких подразделений. В свою очередь, несколько подразделений образовывали объединение более высокого порядка, которое Хауитт называет кланом. Каждое объединение также имело собственное название (Люди запада, Люди востока и т. д.). Само слово «курнаи» означает «человек» [270, с. 224-233; 342, с. 270-280; 343, с. 418-419]. Таким образом, вырисовывается сравнительно сложная, двустепенная общинная структура, образуемая общинами таксономически разного порядка. Кланы можно условно назвать общинами первой степени, а подразделения – общинами второй степени. Существовала иерархия отношений собственности на землю: собственность племени, клана, отдельной семьи. Есть основания говорить и о существовании общинной экзогамии. Общинная структура курнаи чем-то напоминает рассмотренную выше общинную структуру племени тиви, крупные общины которых делились на подразделения, состоявшие из нескольких семей.

По словам К. Тихельмана, одного из наиболее ранних авторов, аборигены Южной Австралии жили «большими семьями», группами родственников, внутри которых царили отношения равенства и первобытного демократизма. Это не исключало, впрочем, того, что женщины были подчинены мужчинам. Существовали мужские возрастные группы; старейшие мужчины, сильные, искусные воины и охотники, руководили всеми делами. Каждая «большая семья» имела в наследственной собственности участок земли, границы которого были точно определены, и другие группы не смели их самовольно нарушать. В пределах этих территорий аборигены постоянно переходили с места на место: мужчины охотились, женщины собирали растительную пищу [572, с. 6-7].

По сообщению другого автора, Г. Мейера, аборигены, населяющие залив Энкаунтер и низовье реки Муррей, «делятся на племена, которые рассматривают себя как большие семьи и связаны браками друг с другом. Каждое племя получило название от местности, в которой оно живет и которую считает своей собственностью» [437, с. 1]. Очевидно, и в этом случае за словом «племена» скрываются общины. Далее Мейер указывает, что «каждое племя имеет патрона или покровителя», это какое-либо явление природы, насекомое или животное, например гром, муравей, пеликан, змея и т. п. [437, с. 2-З].

Речь здесь несомненно идет о тотемизме. Сообщение Мейера об австралийском тотемизме - одно из самых ранних, оно была сделано почти одновременно с сообщением Дж. Грея о тотемизме в Западной Австралии, опубликованном в 1841 г. Видимо, речь идет о тотемах локализованных родов, составляющих основу каждой отдельной общины. Г. Мейер пишет, что тотемические группы патрилинейны. Родовые общины экзогамны - браки заключаются только между представителями различных общин. Браки вирилокальны. Существует традиционное разделение труда между мужчинами и женщинами. Община передвигается с одного места на другое в полном составе только там, где изобилие пищи; обычно же она рассеивается в поисках пищи небольшими группами [437, с. 4-5]. И из этого сообщения вырисовывается знакомое уже периодическое распадение общины на хозяйственные группы.

Т. Митчелл называет аборигенов, живших по берегам реки Дарлинг, «истинными ихтиофагами». Им, как и многим первобытным рыболовам и собирателям моллюсков, была присуща значительно большая степень оседлости, чем окружающим их племенам, по преимуществу охотникам [439, с. 268, 307]. В рыболовный сезон по берегам рек собирались большие группы аборигенов. Так было не только в Южной Австралии, но и в других местах, например у искусственных запруд для ловли рыбы в Новом Южном Уэльсе. Когда рыболовный сезон заканчивался, здесь оставались только члены той общины, на земле которой находились запруды [426, с. 152]. Из рыболовов они превращались в охотников. Р. Лоуренс полагает, что здесь были представлены два основных типа хозяйства. Первым занималась относительно небольшая часть сравнительно оседлого населения, живущего по берегам рек, вторым - более значительная часть населения, хозяйственные интересы которой были сосредоточены в глубине материка; в определенное время года, когда рыбы было в изобилии, эти люди собирались на берегах рек и жили жизнью первой группы [383, с. 110].

Племена Южной Австралии, пишет Э. Эйльман, состоят из более или менее значительного количества общин, которые он называет «ордами». Общины связаны между собой общим языком, обрядами, обычаями. Каждая такая группа обладает большой самостоятельностью и рассматривает часть племенной территории, на которой она охотится, ловит рыбу, собирает растительную пищу, как свою собственность. Общины насчитывают 60-80 человек. Эйльман отмечает, что величина группы обусловлена образом ее жизни [263, с. 155-156, 162-163, 166-167].

С. Уайт сообщает об аборигенах, живущих в районе хребта Эверард (Южная Австралия), о которых до него ничего не было известно: «Они делятся на множество племен, и каждое имеет свою собственную территорию. Из-за особенностей местности, большой засушливости, трудности добывания пищи эти племена распадаются на еще более мелкие группы: в некоторых случаях это только мужчина с женой и одним или двумя детьми» [608, с. 725]:.

Все эти факты свидетельствуют о том, что община является основной территориальной и социально-экономической ячейкой австралийского общества, что так было и до колонизации. Повсюду в Австралии общины обладают едиными структурными признаками: состоят из семей и распадаются на хозяйственные группы. Как территориальная ячейка община важнее, чем племя, которое у австралийцев представляет собою довольно аморфную совокупность общин, говорящих на одном языке. Общины одного племени собираются вместе от случая к случаю, значительную часть года они вообще не видят друг друга. Экономическое освоение определенной территории осуществляется главным образом на уровне и посредством общины. Хозяйственные группы - не самодовлеющие общности, это лишь форма существования общины в определенных экологических условиях. То же относится и к семьям.

Приведенные выше материалы показывают, что общину и род не следует отождествлять. Общности эти хотя и тесно связаны, но не совпадают полностью даже там, где род локализован и основу локальной группы составляют люди одного рода. Род и община подобны двум кругам, наложенным один на другой частично. Любая община включает представителей по крайней мере двух родов, так как община состоит из семей, а мужья и жены в силу закона родовой экзогамии принадлежат к разным родам. Соответственно различны и функции этих двух общественных форм. Отношение рода к земле - не экономическое, как это свойственно общине, а прежде всего тотемическое. И лишь через тотемические связи род может влиять на экономику, на отношения собственности и распределения. Важно подчеркнуть, что эти функции не являются для рода важнейшими, изначальными, потому что род по своей сущности, по своему происхождению институт не экономический. Для общины земля выступает как экономическая основа ее существования, членов рода интересуют главным образом тотемические центры, находящиеся на этой земле, - священные средоточия тотемического культа. Поэтому не только они сами, но и представители других родов хорошо осведомлены о расположении их тотемических святилищ, и посторонние избегают приближаться к ним. Между тем охотничье-собирательские угодья общины экономически осваиваются всеми членами общины, а иногда и членами чужих общин, независимо от их родовой принадлежности. В отличие от общины род фактически не имеет своей территории, даже если члены рода и рассматривают определенную местность как собственность рода, потому что на ней находятся тотемические святилища рода, наследуемые из поколения в поколение. Следует отличать субъективные притязания на землю членов рода - обычно даже не всего рода, а полнопосвященных мужчин - от объективно-экономического освоения земли и присвоения естественных ресурсов членами общины. В практической жизни сами аборигены это различают.

Австралийцы верят в существование родственных уз, связывающих членов тотемического рода с их тотемическими центрами, в которые в мифологическое «время сновидений» воплотились их тотемические предки. Каждое такое святилище, по представлениям аборигенов, - место обитания его предка, превратившегося здесь в скалу, дерево или водоем. Тотемическая система - религиозно-мифологическое осмысление и материализация кровнородственных связей. Освящая их, она вместе с тем освящает и объективно-экономическое отношение людей к земле, провозглашая руководящих членов тотемического сообщества ответственными за прирост естественных ее богатств.

По мнению Р. Берндта, без непосредственной связи с землей религия аборигенов Австралии была бы совершенно иной [181, с. 10]. Религия австралийцев, вероятно, самая «земная» на свете. И в этом нельзя не видеть один из стадиально-типологических признаков австралийской культуры, типичной для первобытного охотничье-собирательского общества. Полная глубочайшего значения связь человека с землей - наиболее яркая черта общественной и культурной жизни австралийцев.

Как полагает Я. Ланг, в основе тотемической системы лежит стремление отдельных общин закрепить за собой право на определенные охотничье-собирательские территории, мифологически санкционировав притязания на них. С этой точки зрения тотемизм имеет объективно-экономическое происхождение, он означает прежде всего то, что люди, вынужденные в силу состояния производительных сил жить и вести хозяйство небольшими коллективами, признали исключительное право отдельных групп на территории, занятые еще их мифологическими предками по мужской линии [88].

Глубокая эмоциональная привязанность австралийца-аборигена к своей земле, к земле предков, реальных и мифологических, выражается в стремлении стариков умереть непременно на этой земле. «Как земля принадлежит человеку, - пишет А. Радклиф-Браун, - так и он принадлежит ей» [484, с. 146]. Земля была и остается для аборигена источником материальных и духовных ресурсов. «Без земли абориген не мог бы существовать; у него отобрали землю, и его существование прекратилось», - писал в прошлом веке Дж. Вудс [618, с. XXV].

О духовной связи аборигена с землей писали многие. «Без земли он перестает быть личностью», - говорит Э. Колиг [371]. В южной части Кимберли словом «нгурара» («моя земля») обозначались прежде всего священные центры, имеющие для человека особую духовную ценность, а уже затем окружающая их местность, которая, однако, не имела четких границ [372]. Неудивительно, что такая система понятий вводила в заблуждение европейцев, которые потом писали о личной собственности аборигенов на землю, отталкиваясь от собственных привычных понятий.

Итак, привязанность аборигенов Австралии к земле, к территории расселения общины и рода имеет глубокую и сложную экономико-идеологическую основу и нередко находит выражение в определенности и незыблемости границ общинной территории. И вместе с тем несомненным является тот исторический факт, что аборигены, некогда переселившись в Австралию, постепенно расселились по всему огромному континенту вопреки всем границам и узам. Между этими двумя явлениями не будет противоречия, если допустить, что заселение Австралии началось очень рано, происходило чрезвычайно медленно и по крайней мере несколько смежных поколений жило на определенной территории - только так могли образоваться традиционные и прочные идеологические связи с нею. Новейшие данные показывают, что заселение Австралии действительно началось в глубокой древности, не менее 60 тыс. лет назад, а возможно, и раньше [70].

Ведя происхождение от своих тотемических предков, австралийцы глубоко почитают тотемические святилища и окружающую их местность. В пустынях Западной Австралии вблизи тотемических центров расположены выходы камня, служащего для изготовления орудий. Члены тотемических родов рассматривают и камень, добываемый здесь, как священный, ведь это частица их тотемического предка, а следовательно, и их собственной тотемической сущности [296, с. 107]. Нередко аборигены стремятся получить камень из дальних карьеров, которые расположены в местностях, окруженных особым почитанием и связанных с тотемической мифологией, они совершают далекие походы, несмотря на то что выходы камня, подходящего для изготовления орудий, имеются поблизости.

Тотемическая система проявляется в том, что каждый абориген входит в группу сородичей, связанную священными узами с той или иной местностью. Но эта группа не является общиной. Это - род, или патрилиния, как ее иногда называют. Связь члена тотемического рода с землей - это связь с ушедшими и грядущими поколениями, с людьми его рода. Связь эта религиозно окрашена, освящена тотемической мифологией. Только мужчинам - членам рода дозволено совершать обряды у их тотемических центров, они являются признанными хранителями этих святилищ и связанных с ними мифов. Полный миф о тотемическом предке, чей путь пролегал через земли многих тотемических родов, как бы поделен на части между ними. Мифы о странствиях тотемических героев, отражающие эпоху заселения и освоения континента, связывают между собой отдаленные племена и общины. События, которые произошли в какой-то местности и рассказ о которых хранят, передают из поколения в поколение и воспроизводят в драматизированной форме аборигены, населяющие эту местность, являются только звеном в цепи, составляющей полный миф. Люди, земля и мифы у австралийцев неразрывно связаны между собой. Переплетение тотемической идеологии и территориальности убедительно показано многими исследователями [442; 183; 464; 461; 453; 510]. Тесная связь группы сородичей с землей как священным местом, где развертывались события мифического прошлого, характерна для всей Австралии. В конечном счете она является выражением социально-экономического отношения общины к определенной территории.

Исследователи характеризуют общины австралийцев в основном как патрилинейные и вирилокальные. А поскольку в вирилокальных общинах мужчины являются постоянными членами и, вступая в брак, не уходят и не приходят, как женщины, они образуют культовое сообщество, связанное с традиционными местными святынями. Вот почему на мужчин - членов тотемического рода возлагается обязанность обеспечивать общину пищей, не только добывая ее на охоте, но и участвуя в магико-тотемических обрядах. Мужчины - основные участники обрядов сохранения и умножения животных и растений, служащих источниками пищи, даже обрядов убар, марайин и кунапипи, совершаемых в честь Матери-земли, Матери плодорождающей [183, с. 143-147].

Родовые и тотемические связи по своему происхождению не являются экономическими. Но, возникнув и окрепнув в процессе общественного развития, тотемический род постепенно принимает на себя и некоторые экономические функции. При этом он преобразует изначально существующие объективно-экономические связи, которые принимают религиозно-мифологическую ритуализованную форму. Однако сама земля, на которой расположены тотемические святилища, по-прежнему экономически осваивается всей общиной, а не только членами рода. Права членов общины на природные богатства общинной территории определяются не принадлежностью к роду - в этом отношении члены общины равноправны. Ограничения в правах на те или иные продукты охоты или собирательства, существующие внутри общины, обычно определяются принадлежностью к различным возрастным группам, из которых состоит община. Так, подросткам, не прошедшим обрядов посвящения, не разрешается употреблять некоторые виды пищи. Но это не вносит в общину какого-либо элемента экономического неравенства. Нет никаких оснований утверждать, что земля находится в собственности лишь части общины, ее родового ядра. Она принадлежит всему трудовому коллективу в целом. Несмотря на то что соседи, по предварительной договоренности или без нее, добывают средства существования на земле общины, территория, на которой все без исключения члены общины имеют преимущественное право охотиться, собирать растительную пищу, искать сырье для орудий, находится в ее собственности, так как иной формы реализации права собственности в экономическом смысле первобытное общество не знает.

Существование двух принципиально различных, хотя и тесно связанных социальных структур, на которых зиждется традиционное австралийское общество, все более осознается исследователями. Так, К. Мэддок говорит о двух категориях прав на землю у аборигенов Австралии - экономической и религиозной. Субъектом религиозных связей с землей, по его мнению, является род, экономических - община, в которую входят жены, пришедшие из других общин [411]. Указанные структуры различает Н. Тиндейл [573, с. 12-16]. Й. Фалькенберг пишет, что у муринбата территории общин включают в себя и так называемые родовые территории, на которых расположены тотемические центры соответствующих родов. Тотемические центры и родовые территории имеют чисто ритуальное, магико-религиозное значение, тогда как территории общин, являющиеся источником средств существования, имеют экономическое значение [267]. Смешивать их или противопоставлять друг другу не следует.

Р. Берндт в исследовании, посвященном аборигенам Западной Австралии - валмадьери и гугадья, - различает социальные общности двух типов; каждая из них относится к земле по-своему - одна посредством происхождения и родства, другая - посредством пользования землей. Первая - локализованный род (Берндт, как отмечалось выше, называет его локальной наследственной группой), вторая - община (у Берндта - «орда»). Говоря о собственности на землю рода, Берндт берет слово «собственность» в кавычки, подчеркивая тем самым, что употребляет его не в экономическом смысле. Связи рода с землей ритуально-мифологические. Община, состоящая из семей и включающая членов не только одного рода, - это группа, живущая на земле и использующая ее для охоты и собирательства; это - экономическое единство. Связи общины с землей экономические. В то же время обе социальные категории теснейшим образом взаимосвязаны. Аборигены, по словам Р. Берндта, экономически зависят не только от их земли и ее ресурсов, не только от религиозно-ритуального комплекса, который, как они верят, делает возможным само существование этих ресурсов, но и от других людей. «Орда» - не просто совокупность семей. Это – коллектив, члены которого прочно связаны между собой взаимными обязательствами и взаимной ответственностью. Здесь все зависят друг от друга. Таков социально-экономический базис этого общества [182, с. 189-199].

У. Станнер пишет о двух категориях земельных владений, с которыми связана каждая австралийская территориальная группа (община). Первую он называет «владение» (estate). Это «страна», точнее, локус, духовный центр, система тотемических святилищ патрилинейного рода, образующего ядро общины, видимо, то, что Й. Фалькенберг определяет как «территорию рода». Следует заметить, впрочем, что только локализованный род может образовать ядро общины; существуют, однако, общины, состоящие из представителей нескольких (более двух) нелокализованных родов. Вторую категорию У. Станнер называет «область», «пространство» (range). Этот термин он употребляет тогда, когда говорит о земле, на которой вся община, включая родовое ядро и людей, влившихся в нее по браку, охотится и занимается собирательством. Вместе обе категории образуют то, что Станнер обозначает термином «domain». Обычно они совпадают. Однако при неблагоприятных условиях range может простираться на земли соседей, если последние готовы разделить пищу и воду с теми, кому их не хватает. Первая категория обусловлена ритуальными, или тотемическими, связями с землей, вторая - экономическими [539].

В 1978 г. в Париже состоялась конференция, посвященная охотникам и собирателям. А. Тестарт, автор одного из докладов, предложил различать две социальные структуры: тотемические роды, связанные со священными тотемическими центрами (он называет их землевладеющими группами), и общины, основные экономические ячейки общества, объединения землепользователей, совместно добывающих на своей земле средства существования [564]. Подчеркивая взаимодействие этих двух структур, докладчик указал на односторонность взглядов как А. Радклиф-Брауна, так и его оппонентов Л. Хайэтта, М. Меггитта и др. Но сам Тестарт, подобно многим этнографам, не учитывает, что родовая собственность на землю - это не собственность в объективно-экономическом смысле и что экономическим субъектом собственности на землю является община. Это было ясно еще Л. Уорнеру: «Так называемая „собственность" рода на землю имеет мало общего с собственностью в экономическом ее понимании» [599, с. 389].

Дата добавления: 2015-07-02