Австралийцы 5 страница

Общественному распределению, согласно обычаю, подлежат продукты не только коллективной, но и индивидуальной охоты [240, т. 3, с. 174]. В условиях первобытного коллективизма индивидуальное добывание пищи является лишь частным, эпизодическим проявлением коллективного труда всей общины. «У туземцев юго-восточной части Южной Австралии, - пишет Р. Брау Смит, - существует род товарищества, оформляющегося в отрочестве и продолжающегося всю жизнь, в распределении мяса кенгуру. Когда убивают кенгуру, каждый партнер берет особую часть. А так как у каждого имеется по восемь или десять партнеров, то в этом дележе участвует все племя» [531, т. 1, с. 235]. «Если вы дадите мясо, муку или табак одному аборигену, он разделит полученное поровну между несколькими другими, если не между всеми присутствующими», - пишет Дж. Гендерсон [332, с. 114]. У чепара, обитавших на востоке Австралии, существовал обычай, согласно которому старейшина после трудового дня на стоянке делил всю добытую за день пищу, мясную и растительную, поровну между всеми мужчинами, женщинами и детьми [342, с. 767]. Но у вотьобалук, живших в Юго-Восточной Австралии, убитый кенгуру передавался охотником одному из старейших мужчин группы, а тот делил его на части. Из того, что полагалось ему, он отдавал долю сыну своей сестры и родителям жены, часть животного распределял между всеми женатыми мужчинами, а остальное доставалось неженатым мужчинам [342, с. 764]. Первый принцип распределения Р. Шотт называет неспецифическим, второй - специфическим [509, с. 142, 172, 278-289].

Было бы ошибкой видеть проявление коллективизма и взаимопомощи только в обычае делить все поровну. Дело обстоит не так просто. У аборигенов Виктории имелся обычай, называемый юурка баваар, что можно перевести как «обмен». Согласно этому обычаю, пища распределялась внутри общины по строгим правилам [248, с. 22]. Это был закрепленный обычаем первобытный обмен охотничьей деятельностью, распределенный во времени, обмен, объективной целью которого было упрочение связей между людьми внутри коллектива и вне его. Тот, кто не способен охотиться из-за преклонного возраста, получает лучшую часть добычи [466, с. 34-39]. В этом проявляется стремление общества сохранить столь необходимых для него носителей жизненного, производственного, религиозно-магического опыта.

Раздробленность общин - одна из характерных особенностей первобытного общества, связанная с низким уровнем развития производительных сил и объективными условиями хозяйственной деятельности. О разобщенности в крупных центрально-австралийских племенах пишет, например, Т. Стрелов. Каждое племя «расщепляется на множество небольших групп и подгрупп, взаимонезависимых, автономных. Они имеют собственные охотничьи угодья и часто враждуют друг с другом. Обычаи, обряды, религиозные верования тоже заметно отличают их» [550, с. 1]. Но есть и другая, противоположная тенденция, стихийно направленная на устранение этой разобщенности, нивелирование культурных различий отдельных общин. Это - общественное разделение труда, межплеменной и межобщинный обмен продуктами труда и творческой деятельности в области как материальной, так и духовной культуры.

Обмен материальными и нематериальными ценностями имеет большое социальное значение. Являясь выражением межобщинной солидарности, он объединяет разрозненные общины, а это особенно важно в суровых природных условиях, в которых группа людей, предоставленная только себе, едва ли смогла бы выжить. Тенденция общества к расчленению на небольшие, обособленные группы, имеющая объективно-экономическое происхождение, смягчается и уравновешивается системой экстенсивного ритуального и неритуального обмена [570; 622].

Австралийская община - социальный институт, главной задачей которого является экономическое освоение определенной территории, это форма активной адаптации общества охотников и собирателей к условиям среды. Р. Лоуренс убедительно показал, что естественная среда оказывает мощное воздействие на хозяйственную деятельность и образ жизни, на размеры и мобильность австралийских общин [383]. По словам Дж. Бердселла, традиционная австралийская локальная группа - не только основной, первичный субъект собственности на землю, но и важнейший механизм, приводящий общество в оптимальное соотношение с естественной средой [189, с. 131]. Такая оценка австралийской общины приобретает особенное значение в связи с тем, что Бердселл пришел к этому выводу после того, как проанализировал и отделил все то новое, что внесла колонизация в жизнь аборигенов Австралии. По его мнению, и с этим нельзя не согласиться, в доколониальную эпоху община занимала ведущее место в системе традиционных австралийских социальных институтов.

Отношение между членами общины и общинной территорией, природной средой представляет собой динамическую систему, стремящуюся к равновесию. Поддерживать это равновесие помогает способность общины распадаться на меняющие состав и численность хозяйственные группы, а затем и отдельные семьи, периодически ведущие экономически самостоятельное существование в соответствии с ритмом, царящим в природе. Этим достигается активная адаптация общины к условиям и требованиям охотничье-собирательского хозяйства. Оставаясь сравнительно стабильной, община то рассеивается по своей территории или территории племени, то вновь объединяется в зависимости от размещения и количества продовольственных ресурсов, в соответствии с изменениями в экологической среде. Наконец, в определенное время года, в период изобилия, на одном из участков племенной территории собирается несколько общин, чтобы возобновить межобщинные контакты и совершить совместные обряды. Так, в сезон дождей аборигены Арнемленда собирались в стойбища, население которых достигало нередко сотни человек, и вели оседлый образ жизни; во время сухого сезона они разбивались на небольшие группы из нескольких семей, которые кочевали по территории своей общины [570, с. 15-16]. Смена центробежных и центростремительных тенденций, колебаний дисперсии и концентрации, свойственных первобытной общине, имеет правильный, циклический, экологически обусловленный характер.

Австралийское племя является территориально связанной совокупностью нескольких общин, каждая из которых владеет определенной территорией и внешний периметр которых образует реальные границы племени. Общины объединены, как правило, не политической властью даже в самой элементарной форме, а взаимопонятным языком, общим культурным достоянием, традиционными межличностными и межобщинными связями. Первобытное племя - часто не более чем зона, информационные связи внутри которой интенсивнее, чем за ее пределами. Но оно уже выступает как некая лингвистическая, этнокультурная, генетическая общность. По единодушному мнению специалистов, именно община, а не племя и не род является политически, или потестарно, организованной социальной общностью у австралийцев. Но и община не имеет формального аппарата власти [435; 573, с. 33].

Австралийское племя представляет собою самую раннюю стадию в развитии племени как общественного института. Структура его аморфна [188]. Структура общины в отличие от структуры племени четко выражена. Экономически и социально австралийцы являются прежде всего членами общины, поэтому они и сознают себя прежде всего членами общин, что нередко выражается в самоназваниях общин [573, с. 21]. Однако племя как некая социальная общность, хотя рыхлая и слабо выраженная, но возвышающаяся над общинами, накладывает отпечаток на сознание аборигена; следовательно, помимо общинного существует и племенное самосознание. Этническое самосознание австралийца двойственно. Община является как бы первичной этнической общностью, племя - вторичной, формирующейся.

Согласно подсчетам Н. Тиндейла, частота межплеменных браков составляет в Австралии в целом примерно 15% [579, с. 169-190]. Он полагает, что браки за пределами племени являются у австралийцев не только сравнительно распространенным, но и древним обычаем. Женщины, приходящие из других племен, нередко приносят с собой языки и обычаи этих племен. А ведь браки между определенными группами традиционны, они заключаются из поколения в поколение. С этим и другими факторами связано явление межплеменной лингвистической непрерывности, когда, по словам А. Радклиф-Брауна, «трудно сказать точно, где кончается один язык и начинается другой» [482, с. 37]. Поэтому даже такие критерии единства племени, как общий язык и общее культурное достояние, как справедливо отметил Р. Оуэн, становятся порою сомнительными [455, с. 680]. Неудивительно, что некоторые исследователи (Р. Берндт, Т. Стрелов, Л. Уорнер), говоря об австралийцах, вообще отказываются от термина «племя», так как считают его во многих случаях неадекватным. По мнению Т. Стрелова, нет, например, единого племени аранда и даже западные или северные аранда - не более чем лингвистические общности. По словам Л. Уорнера, племени мурнгин, которому он посвятил свою книгу, не существует даже как лингвистического единства вследствие значительных языковых различий между локальными группами [599, с. 9, 30]. Все это еще более подчеркивает значение общины как основной социальной общности у австралийцев.

Аборигены Австралии глубоко привязаны к своей земле, к территории своей общины, и это, как отмечалось выше, во многом связано с тем, что здесь расположены их священные тотемические центры, поэтому чувство привязанности к земле, к родине приобретает у них религиозную окраску. Эта мистическая связь с землей имеет не только групповой характер (такова связь рода с его тотемическим центром), но и личный, как, например, связь с местом рождения (у племен, обитающих в Западной пустыне) или зачатия (у аранда). И все же, несмотря на эту привязанность, имеющую глубокие исторические корни, аборигены заселили Австралию, а переселения отдельных групп продолжались и после этого на всем протяжении их истории. X. Петри рассказывает о миграциях западноавстралийских аборигенов группами различной численности, иногда даже отдельных семей в разных направлениях на большие расстояния, причем обратно аборигены уже не возвращаются. Эти переселения происходят не только под воздействием контактов с европейцами, но и независимо от них. Одна из причин этого явления - периодические засухи [465, с. 168-170].

Австралийская община как основной социально-экономический институт этого типичного охотничье-собирательского общества предстает перед нами как ответ общества на вызов естественной среды, как орудие преодоления среды и сохранения общества, как свидетельство торжества человека, стоящего еще на одной из самых ранних стадий материально-технического прогресса. Австралийцы оказываются не абстрактными существами, конструирующими те или иные формы социальной организации в некоем вакууме (какими их зачастую видят теоретики первобытности), а людьми, живущими на земле в конкретных исторических и естественно-географических условиях, в соответствии с которыми они строят, а при необходимости и перестраивают свою общественную структуру. Социальные нормы первобытного общества не настолько жестки и незыблемы, чтобы не дать возможности обществу адаптироваться в меняющейся ситуации, а затем закрепить нововведения как новые нормы. В этом - источник дальнейшего развития общества.

Изучение общественного строя коренного населения Австралии имеет большое значение для решения фундаментальных проблем истории первобытного общества. Это относится и к общине - ведущей структурной и социально-экономической ячейке австралийского общества.

Глава 3.

Дата добавления: 2015-07-02