Сбор ягод. Та­ин­ст­вен­ная си­ла, ко­то­рую при­пи­сы­ва­ют уз­лам мо­жет при­но­сить как вред, так и поль­зу

Пагуба

Та­ин­ст­вен­ная си­ла, ко­то­рую при­пи­сы­ва­ют уз­лам… мо­жет при­но­сить как вред, так и поль­зу.

«КОЛ­ДОВ­СКИЕ УЗ­ЛЫ»

Ку­ойл кра­сил дом. Но как бы они ни бла­го­ус­т­раи­ва­ли его, он про­дол­жал ка­зать­ся Ку­ой­лу мрач­ным и от­тал­ки­ваю­щим. Ни­что не мог­ло из­ме­нить впе­чат­ле­ния, поя­вив­ше­го­ся у них, ко­гда они впер­вые уви­де­ли его за ту­ман­ной за­ве­сой. Ин­те­рес­но, как он вы­гля­дел на ост­ро­ве При­сталь­ном, ко­гда его толь­ко по­строи­ли или ко­гда во­лок­ли по тре­ща­ще­му льду? Ему ка­за­лось, что пе­ре­ме­ще­ние до­ма с ис­кон­но­го мес­та из­ме­ни­ло его, пре­вра­тив из оча­га в про­стое со­че­та­ние гео­мет­ри­че­ских форм. Мысль о том, что за ним мо­жет на­блю­дать не­под­виж­ный взгляд муж­чи­ны с бе­лы­ми во­ло­са­ми, за­став­ля­ла его ежить­ся и вздра­ги­вать.

Эн­ту­зи­азм те­туш­ки по­сте­пен­но уга­сал, пре­вра­тив­шись в лич­ные пе­ре­жи­ва­ния. Она ухо­ди­ла в свою ком­на­ту, ло­жи­лась на кро­вать и по­дол­гу смот­ре­ла в по­то­лок. По­том вста­ва­ла с ко­рот­ким смеш­ком или зев­ком и го­во­ри­ла: «Ну, что там у нас?» Так она воз­вра­ща­лась из тех мест, ку­да ее уно­си­ли мыс­ли.

Вы­ход­ные про­хо­ди­ли сле­дую­щим об­ра­зом: те­туш­ка в сво­ей ком­на­те, или на кух­не, или гу­ля­ет. Ку­ойл стро­ит свой спуск к мо­рю, а де­ти пол­за­ют по мху и рас­смат­ри­ва­ют ко­по­ша­щих­ся на­се­ко­мых. Ино­гда Ку­ойл ко­лол дро­ва в ожи­да­нии гря­ду­щих хо­ло­дов. Вспо­ми­нал о Парт­рид­же, за­го­рал­ся же­ла­ни­ем го­то­вить но­вые блю­да, по­зво­лял де­тям за­би­рать­ся ру­ка­ми в еду, а ино­гда да­же раз­ре­шал Бан­ни поль­зо­вать­ся но­жом. Кор­шу­ном за­ви­сая над ней при этом.

В кон­це ав­гу­ста на ку­хон­ном сто­ле стоя­ла та­рел­ка с вы­чи­щен­ны­ми каль­ма­ра­ми. Ку­ойл на­ме­ре­вал­ся за­кон­чить с крас­кой и при­го­то­вить каль­ма­ров с ма­ка­ро­на­ми. Еще он дол­жен был на­пи­сать Парт­рид­жу. Те­туш­ка зая­ви­ла, что бу­дет го­то­вить са­лат, не­смот­ря на то что са­лат­ные ли­стья увя­ли, а те­п­лич­ные по­ми­до­ры вы­гля­де­ли блед­но.

— Мы мог­ли бы раз­бить здесь ма­лень­кий са­дик, — ска­за­ла она. — Там мож­но хо­тя бы вы­ра­щи­вать свой са­лат. То, что про­да­ет­ся на ме­ст­ном рын­ке, про­сто не­съе­доб­но. Сель­де­рей ко­рич­не­вый от гни­ли, а са­лат вы­гля­дит так, буд­то его ки­пя­ти­ли.

— Уэй­ви го­во­рит, что смир­ния луч­ше, чем шпи­нат, — ска­зал Ку­ойл. — И ее мож­но со­би­рать здесь, на по­бе­ре­жье.

— Ни­ко­гда о ней не слы­ша­ла, — ска­за­ла те­туш­ка. — Да­вай по­про­буй, — до­ба­ви­ла она и по­шла ис­кать под­хо­дя­щее мес­теч­ко для гряд­ки. Са­лат мож­но са­жать в лю­бое вре­мя. Она еще по­ду­ма­ла, что не­пло­хо бы­ло бы за­вес­ти соб­ст­вен­ный пар­ник.

День вы­дал­ся те­п­лым. С за­ли­ва дул лег­кий ве­тер, во­да по­кры­лась ря­бью. Вдох­нув за­пах вско­пан­ной поч­вы, те­туш­ка ощу­ти­ла вол­ну ме­лан­хо­ли­че­ской гру­сти. Ку­ойл на­ню­хал­ся крас­ки до го­лов­ной бо­ли.

— К нам кто-то идет, — ска­за­ла те­туш­ка, опершись о ло­па­ту. — Кто-то идет по до­ро­ге.

Ку­ойл по­смот­рел в ту сто­ро­ну, но ни­че­го не уви­дел.

— Где?

— Сра­зу за кус­та­ми с по­ло­ман­ны­ми вет­ка­ми. Кста­ти, их по­ло­мал буль­до­зер.

Они вгля­ды­ва­лись в сто­ро­ну фаб­ри­ки и в до­ро­гу, иду­щую в том на­прав­ле­нии.

— Я точ­но ко­го-то ви­де­ла, — ска­за­ла те­туш­ка. — Ка­ко­го-то муж­чи­ну. Я рас­смот­ре­ла его кеп­ку и пле­чи.

Ку­ойл вер­нул­ся бы­ло к сво­ей бан­ке с крас­кой, но те­туш­ка про­дол­жа­ла смот­реть в ту сто­ро­ну, в кон­це кон­цов во­ткну­ла ло­па­ту в зем­лю и по­шла к кус­там. Там ни­ко­го не бы­ло. Но она за­ме­ти­ла сле­ды ры­бац­ких бо­ти­нок, ко­то­рые рез­ко ухо­ди­ли в сто­ро­ну, на ло­си­ную тро­пу. Она вро­де бы ве­ла к бо­ло­там со стоя­чей во­дой цве­та креп­ко­го чая и кус­тар­ни­ку с ко­жи­сты­ми ли­сть­я­ми.

Она за­таи­ла ды­ха­ние и ста­ла ис­кать сле­ды со­бачь­их лап ря­дом с до­ро­гой. Ее ох­ва­ти­ли со­мне­ния.

— Это на­вер­ня­ка ста­рик, — ска­зал Ку­ойл. — Боль­ше не­ко­му.

— Ка­кой ста­рик?

Бил­ли Прит­ти на­зы­ва­ет его «ста­рым Ку­ой­лом». Го­во­рит, что он не про­стой ста­ри­кан. Не за­хо­тел ухо­дить из Оп­ро­ки­ну­той бух­ты и ос­тал­ся там один. Бил­ли счи­та­ет, что он, мо­жет быть, не­мно­го зол на нас, по­то­му что счи­та­ет, что мы жи­вем в его до­ме. Я те­бе рас­ска­зы­вал об этом.

—Нет, не рас­ска­зы­вал. Кто же это мо­жет быть?

— Я пом­ню, как те­бе о нем го­во­рил.

Те­туш­ка ос­то­рож­но спро­си­ла, как его зо­вут.

— Не знаю. Кто-то из ста­рых Ку­ой­лов. Не пом­ню, как его зва­ли. Ка­кое-то ир­ланд­ское имя.

— Не мо­жет быть. Ни­ко­го из них не ос­та­лось. Зна­ешь, рань­ше о Ку­ой­лах хо­ди­ла дур­ная сла­ва, — ска­за­ла те­туш­ка, от­вер­нув­шись в сто­ро­ну.

— Я уже об этом слы­шал. Го­во­рят, что за­лив Бак­ла­нов на­зван так имен­но из-за Ку­ой­лов. Как озе­ро Не­до­умок, порт Шес­ти­па­лый или ру­чей Аб­ри­ко­со­во­го Уха, ко­то­рые по­лу­чи­ли свои име­на в ре­зуль­та­те оп­ре­де­лен­ных не­при­ят­ных со­бы­тий. Бил­ли рас­ска­зы­вал, что Ку­ой­лы при­шли сю­да с ост­ро­ва При­сталь­ный. Го­во­рят, они пе­ре­та­щи­ли сю­да дом по льду.

— Лю­ди мо­гут го­во­рить все что угод­но. По­ло­ви­на этих ис­то­рий — вы­дум­ки. Я счи­таю, что Ку­ой­лы бы­ли ни­чем не страш­нее лю­бой дру­гой се­мьи. По­ня­тия не имею, о ка­ком ста­ри­ке ты го­во­ришь.

Ку­ойл от­мыл ру­ки от крас­ки и спро­сил: «Кто пой­дет со мной на бе­рег со­би­рать смир­нию?»

Сан­шайн на­шла две яго­ды зем­ля­ни­ки. Бан­ни бро­са­ла кам­ни в во­ду, с ка­ж­дым ра­зом вы­би­рая их все боль­ше и боль­ше раз­ме­ром. Они па­да­ли все бли­же и бли­же, до тех пор, по­ка де­воч­ку не об­да­ло брыз­га­ми.

— Хва­тит, хва­тит, пой­дем­те до­мой. Бан­ни пе­ре­оде­нет шта­ны, Сан­шайн вы­мо­ет зе­лень, а я под­жа­рю чес­нок с лу­ком.

Но ко­гда со­ус был поч­ти го­тов, об­на­ру­жи­лось, что вме­сто ма­ка­рон у них есть толь­ко яич­ная вер­ми­шель, ко­то­рая, сме­ши­ва­ясь с со­усом, пре­вра­ща­лась в не­при­гляд­но­го ви­да сля­коть, с ко­то­рой со­скаль­зы­ва­ли коль­ца об­жа­рен­ных каль­ма­ров и разъ­ез­жа­лись к кра­ям та­ре­лок.

— Да, пле­мян­ник, все­го не пре­ду­смот­ришь.

***

Его что-то раз­бу­ди­ло в пред­рас­свет­ных су­мер­ках. Го­лая ком­на­та на­вис­ла над ним. Хо­лод и се­рая мгла. Он при­слу­шал­ся, ожи­дая ус­лы­шать плач Бан­ни, но во­круг стоя­ла пол­ная ти­ши­на.

По по­тол­ку скольз­нул круг све­та и ис­чез. Это был луч от кар­ман­но­го фо­на­ри­ка.

Ку­ойл встал, по­до­шел к ок­ну. Под бо­сы­ми но­га­ми хру­сте­ли вы­со­хшие ос­тан­ки мух. Он встал на ко­ле­но и на­чал всмат­ри­вать­ся в ночь. Дол­гое вре­мя он ни­че­го не ви­дел. По­сте­пен­но его зрач­ки рас­ши­ри­лись, и он за­ме­тил, как по не­бу за­сколь­зи­ли пер­ла­мут­ро­вые вспо­ло­хи при­бли­жаю­ще­го­ся рас­све­та. Вод­ная гладь вы­сту­па­ла на пер­вый план, как в се­реб­ря­ном не­га­ти­ве. Да­ле­ко вни­зу, на тро­пин­ке за гус­тым кус­тар­ни­ком, он уви­дел ме­чу­щую­ся точ­ку све­та. Ско­ро она ис­чез­ла из ви­ду.

***

— Мы долж­ны ту­да съез­дить, — го­во­рил Ку­ойл. — Мы долж­ны про­ве­дать ста­ри­ка.

— Я уж точ­но не же­лаю со­вать­ся в но­ру ка­ко­го-то даль­не­го род­ст­вен­ни­ка, ко­то­рый к то­му же име­ет ко мне пре­тен­зии. Мы и без не­го пре­крас­но об­хо­ди­лись, и луч­ше бу­дет, ес­ли мы ос­та­вим все как есть.

Но Ку­ойл на­стаи­вал на по­езд­ке.

— Мы мо­жем взять с со­бой де­во­чек. Они рас­то­пят серд­це да­же лю­до­еду.

«Ско­рее, ра­зо­злят его», — по­ду­ма­ла те­туш­ка.

— По­едем, те­туш­ка, — звал он ее.

Но она ос­та­ва­лась не­пре­клон­ной.

— Я уже ду­ма­ла о том, кто это мо­жет быть. У мо­ей ма­те­ри бы­ла це­лая ку­ча род­ни в бух­те Оп­ро­ки­ну­той, но они все бы­ли ее воз­рас­та, ес­ли не стар­ше. У них бы­ли де­ти и вну­ки, ко­гда я бы­ла еще под­ро­ст­ком. Так что ес­ли он — один из них, то ему уже за во­семь­де­сят или да­же за де­вя­но­сто. Впол­не мо­жет стра­дать стар­че­ским ма­раз­мом. А на до­ро­ге, на­вер­ное, был кто-то из по­сел­ка. Охо­тил­ся, не знал, что здесь кто-то жи­вет.

Ку­ойл не стал рас­ска­зы­вать ей о фо­на­ри­ке, но ре­шил не сда­вать­ся.

— Со­гла­шай­ся. Мы дое­дем от раз­вил­ки, а даль­ше пой­дем пеш­ком. Я хо­чу по­смот­реть бух­ту и бро­шен­ный по­се­лок. Там, на ост­ро­ве При­сталь­ном, ку­да мы ез­ди­ли с Бил­ли, бы­ло до­воль­но пе­чаль­но. Эти пус­тую­щие до­ма, да еще рас­ска­зы о Ку­ой­лах.

— Я ни ра­зу не бы­ла на этом ост­ро­ве и не счи­таю, что мне нуж­но это де­лать. Бро­шен­ные се­ле­ния все­гда вы­гля­дят тоск­ли­во. Не по­ни­маю, по­че­му пра­ви­тель­ст­во ос­та­ви­ло эти до­ма как есть? Их на­до бы­ло дав­но все сжечь.

Ку­ойл пред­ста­вил, как го­рят ты­ся­чи до­мов, как ис­кры па­да­ют на ска­лы и с ши­пе­ни­ем ка­са­ют­ся во­ды.

В ре­зуль­та­те они ни­ку­да не по­еха­ли.

Час­то лю­ди пло­хо пред­став­ля­ют се­бе, в чем за­клю­ча­ет­ся раз­ни­ца ме­ж­ду вы­бле­ноч­ным уз­лом и дву­мя по­ло­вин­ча­ты­ми уз­ла­ми.

Это по­то­му, что эти уз­лы об­ла­да­ют по­хо­жей фор­мой, но один за­тя­ги­ва­ет­ся во­круг пред­ме­та, а вто­рой — во­круг са­мой ве­рев­ки.

«КНИ­ГА ЭШ­ЛИ ОБ УЗ­ЛАХ»

Шел сен­тябрь, ме­сяц убы­ваю­щих дней и ос­ты­ваю­щих вод. Ку­ойл от­вез Бан­ни в шко­лу, на пер­вый день за­ня­тий. Но­вые туф­ли, клет­ча­тая юб­ка, бе­лая блу­за. Влаж­ные ла­дош­ки. Ей бы­ло страш­но, но она от­ка­за­лась от его со­про­во­ж­де­ния и от­пра­ви­лась в шум­ную дет­скую тол­пу са­мо­стоя­тель­но. Не дви­гая го­ло­вой, она од­ни­ми гла­за­ми ис­ка­ла сре­ди де­тей свою под­ру­гу, Мар­ти Баг­гит.

В три ча­са он ждал ее воз­ле шко­лы.

— Как про­шел день? — спро­сил он, ожи­дая ус­лы­шать о том, что сам пе­ре­жил три­дцать лет на­зад. Страх и уни­же­ние.

— Бы­ло ве­се­ло. Смот­ри, — и она по­ка­за­ла ему лист бу­ма­ги с боль­ши­ми не­ров­ны­ми бу­к­ва­ми: Бан­ни.

— Ты на­пи­са­ла свое имя, — с об­лег­че­ни­ем ска­зал Ку­ойл. Он был по­ра­жен тем, на­сколь­ко она от­ли­ча­лась от не­го.

— Да, — это про­зву­ча­ло так, буд­то речь шла о чем-то са­мо со­бой ра­зу­мею­щем­ся. — И учи­тель­ни­ца ска­за­ла всем при­нес­ти зав­тра по упа­ков­ке сал­фе­ток, по­то­му что у шко­лы нет на них де­нег.

***

Ут­ром, во вре­мя по­езд­ки на за­лив, они ви­де­ли яр­кие ра­ду­ги. Вме­сте с ар­ка­ми из жи­во­го цве­та при­шел рез­кий, по­ры­ви­стый ве­тер. Бил­ли Прит­ти что-то го­во­рил о лун­ных га­ло. Шли гро­зы. Не­ожи­дан­ный мок­рый снег на хо­ду пре­вра­щал­ся в стран­ный Си­ре­не­вый град из све­тя­щих­ся длин­ных со­су­лек, за­тем пе­ре­хо­дил в дождь. За­тем бы­ли два или три дня зноя, буд­то слу­чай­но до­шед­ше­го сю­да из пус­ты­ни. По по­лот­ну за­ли­ва дви­га­лись све­тя­щие­ся ни­ти, по­хо­жие на элек­три­че­ских уг­рей.

На мы­сах и в бо­ло­тах зре­ли ми­риа­ды ягод: ди­кая смо­ро­ди­на, кры­жов­ник, клю­к­ва, брус­ни­ка, мо­рош­ка, мит­чел­ла, позд­няя зем­ля­ни­ка, во­ро­ни­ка.

— Пой­дем со­би­рать яго­ды на вы­ход­ных, — пред­ло­жи­ла те­туш­ка. — Тут со­всем не­да­ле­ко на­стоя­щие ягод­ные по­ля­ны. О них все зна­ли, ко­гда я бы­ла ма­лень­кой. А по­том мы сва­рим ва­ре­нье. Сбор ягод — на­стоя­щее удо­воль­ст­вие. Не хо­чешь при­гла­сить Уэй­ви Про­уз?

— Хо­ро­шая мысль, — ска­зал Ку­ойл.

Она от­ве­ти­ла, что при­сое­ди­нит­ся к ним с удо­воль­ст­ви­ем. Мож­но по­ду­мать, он при­гла­сил ее на празд­ник.

— Кен до­ве­зет ме­ня до ва­ше­го до­ма. Он хо­чет по­смот­реть ва­шу но­вую кры­шу.

Ке­на боль­ше ин­те­ре­со­ва­ли Ку­ойл и его до­че­ри, чем кры­ша их до­ма. Он шу­тил с те­туш­кой, кос­нул­ся пле­ча Гер­ри на про­ща­ние.

— Ну, мне по­ра. У ме­ня де­ла в бух­те, так что при­дет­ся объ­е­хать мыс. За­ехать за то­бой на об­рат­ном пу­ти? — Он цеп­ким взгля­дом ста­рал­ся рас­смот­реть всех и ка­ж­до­го, не упус­тив ни ма­лей­шей де­та­ли.

— Да, спа­си­бо, бра­тиш­ка.

На ее ягод­ных ко­ро­бах бы­ли руч­ки из ве­ре­вок, за­вя­зан­ных осо­бен­ны­ми уз­ла­ми.

***

Те­туш­ка, де­воч­ки, Ку­ойл, Уэй­ви и Гер­ри шли к ягод­ным по­ля­нам, ко­то­рые рас­по­ла­га­лись воз­ле фаб­ри­ки по по­ши­ву пер­ча­ток. Их ко­ро­ба и кор­зи­ны сту­ча­ли друг о дру­га, кам­ни ше­ле­сте­ли под но­га­ми. Сан­шайн про­си­ла по­нес­ти ее на ру­ках. Солн­це на­пои­ло пус­тошь то­па­зо­вы­ми от­тен­ка­ми. Ульт­ра­ма­ри­но­вое не­бо. Бле­стя­щее мо­ре.

На Уэй­ви бы­ли ко­рич­не­вые чул­ки и юб­ка с за­што­пан­ны­ми шва­ми. Ку­ойл на­дел клет­ча­тую ру­баш­ку, ко­то­рая бы­ла ему ма­ло­ва­та.

— Лю­ди при­хо­ди­ли сю­да из­да­ле­ка, — го­во­ри­ла те­туш­ка, обер­нув­шись че­рез пле­чо. — Рань­ше здесь тор­го­ва­ли яго­дой.

— И до сих пор тор­гу­ют, — ска­за­ла Уэй­ви. — Не по­ве­ришь, Аг­нис, в про­шлом го­ду за гал­лон мо­рош­ки про­си­ли де­вя­но­сто дол­ла­ров. Мой отец про­шлой осе­нью за­ра­бо­тал на яго­дах око­ло ты­ся­чи дол­ла­ров. Го­ро­жа­не до сих пор ее по­ку­па­ют. Не­ко­то­рые де­ла­ют на­стой­ку из мит­чел­лы.

— Ягод­ная на­стой­ка! Вот га­дость! — ска­за­ла те­туш­ка. — По­смот­рим, что нам се­го­дня по­па­дет­ся.

Она ис­ко­са по­смот­ре­ла на Уэй­ви, за­ме­чая ее ог­ру­бев­шие ру­ки, по­тре­скав­шую­ся обувь и ухо­жен­ный, здо­ро­вый вид Гер­ри. Он был очень хо­ро­шень­ким маль­чи­ком, в ко­то­ром от­цов­ская кра­со­та со­хра­ни­лась поч­ти без из­ме­не­ний. Толь­ко чья-то силь­ная ру­ка буд­то вскользь кос­ну­лась его и смя­ла по­дат­ли­вые чер­ты.

Мор­ская во­да све­ти­лась, став про­зрач­ной от сол­неч­но­го све­та. Уэй­ви и Ку­ойл со­би­ра­ли яго­ды не­да­ле­ко друг от дру­га. Ее креп­кие паль­цы пе­ре­би­ра­ли кус­ти­ки рас­те­ний, сры­вая за один раз две, три, семь ягод и ска­ты­вая их в со­гну­тую ков­ши­ком ла­донь. Ко­гда она ссы­па­ла яго­ды в ко­роб, раз­да­вал­ся при­глу­шен­ный стук. Она пе­ре­дви­га­лась на ко­ле­нях. Пах­ло чем-то терп­ким. Ку­ойл сдул со­рин­ку. Где-то мет­рах в трех­стах от них Гер­ри, Сан­шайн и Бан­ни ва­ля­лись на тра­ве. Те­туш­ка уш­ла да­ле­ко впе­ред. Ее бе­лая ко­сын­ка пре­вра­ти­лась в ма­лень­кую точ­ку, мая­чив­шую ме­ж­ду де­ревь­я­ми. Раз­бре­да­ясь по по­ля­нам, ягод­ни­ки те­ря­ли друг дру­га из ви­ду, ис­че­зая во впа­ди­нах или за хол­ма­ми. Ше­ле­сте­ло мо­ре.

— Ау! — про­кри­ча­ла те­туш­ка. — Ку­ойл, я за­бы­ла свер­ток с обе­дом. Он там, воз­ле фаб­ри­ки. Схо­ди за ним, а я при­смот­рю за деть­ми.

— Пой­дем со мной, — ска­зал он Уэй­ви. Это бы­ла не прось­ба. Она по­смот­ре­ла на Гер­ри.

— Они иг­ра­ют. Пой­дем. Вдоль бе­ре­га бу­дет бы­ст­рее, чем про­би­рать­ся че­рез кус­ты. Вер­нем­ся че­рез два­дцать ми­нут.

— Хо­ро­шо.

И она по­шла впе­ред на сво­их силь­ных но­гах. Ку­ойл с тру­дом за ней по­спе­вал. Оке­ан ше­ве­лил­ся, как ог­ром­ное по­кры­ва­ло, на­бро­шен­ное на клу­бок змей.

***

Ку­ойл раз­ма­хи­вал кор­зи­ной и шел вдоль бе­ре­га, ми­мо вы­бро­шен­ных вол­на­ми по­лу­рас­сы­пав­ших­ся ос­то­вов ло­док, спу­тан­ных клуб­ков ве­рев­ки, во­до­рос­лей, ко­то­рые за свою фор­му но­си­ли на­зва­ние «паль­цы мерт­ве­ца», ост­ров­ков тем­но-крас­ной съе­доб­ной мор­ской тра­вы, сре­ди ко­то­рой вид­не­лись за­рос­ли мшан­ки и длин­ные ко­рич­не­вые ли­стья ла­ми­на­рии. Тем­ная по­ло­са при­боя бы­ла мут­ной из-за не­дав­не­го штор­ма.

Уэй­ви ка­раб­ка­лась по кам­ням, пе­ре­пры­ги­ва­ла с од­но­го на дру­гой, про­би­ра­лась че­рез вы­бро­шен­ные мо­рем ва­лу­ны. Ку­ойл мед­лен­нее вы­би­рал се­бе до­ро­гу, в его кор­зи­не уже по­сту­ки­ва­ли бу­тыл­ки пи­ва.

— Смот­ри! — ска­зал он. В устье за­ли­ва вид­нел­ся айс­берг с дву­мя вер­ши­на­ми.

Он на­кло­нил­ся.

Уэй­ви вы­пря­ми­лась на кам­не, свер­ну­ла паль­цы в фор­ме ку­лач­ков и под­нес­ла их к гла­зам, как би­нок­ли. Ле­дя­ная баш­ня скло­ни­лась над во­дой, буд­то лю­бу­ясь на свое от­ра­же­ние. Юж­ная вер­ши­на ока­за­лась под уг­лом ка­ран­да­ша в ру­ке пи­шу­ще­го че­ло­ве­ка, а се­вер­ная за­не­слась над ней, как в по­ры­ве стра­сти. По­том эти баш­ни без­звуч­но со­еди­ни­лись и уш­ли под во­ду. Над ни­ми взвил­ся фон­тан.

Ку­ойл обо­шел ка­мень, на ко­то­ром стоя­ла Уэй­ви. Не­ожи­дан­но он об­хва­тил ру­ка­ми ее но­ги. Она по­чув­ст­во­ва­ла жар его рук и не дви­ну­лась с мес­та. За­хва­че­на в плен. Она по­смот­ре­ла вниз. Ли­цо Ку­ой­ла при­жи­ма­лось к ее но­гам. Ей бы­ла вид­на бе­лая ко­жа под ры­же­ва­ты­ми во­ло­са­ми, паль­цы, об­ви­вав­шие ее щи­ко­лот­ки и поч­ти пол­но­стью скры­вав­шие ее бо­тин­ки. Вид­не­лись толь­ко ост­рые но­сы. На ко­же его пер­ча­ток был вы­бит при­чуд­ли­вый ор­на­мент, на­по­ми­нав­ший вик­то­ри­ан­ские усы. Она за­ме­ти­ла, ка­кие у не­го креп­кие за­пя­стья и что ру­ка­ва на сви­те­ре бы­ли по­тре­па­ны и кое-где на них вид­не­лись во­лос­ки со­бачь­ей шер­сти. Она не дви­га­лась. Они чув­ст­во­ва­ли, что сто­ят пе­ред за­на­ве­сом, ко­то­рый вот-вот рас­кро­ет­ся. Ку­ойл вдох­нул за­пах шер­сти от ее чу­лок и со­ло­но­ва­тый аро­мат жен­щи­ны, ко­то­рый за­ста­вил его за­быть об ос­то­рож­но­сти. Он раз­жал паль­цы и уб­рал ру­ки. Она по­чув­ст­во­ва­ла пус­то­ту там, где толь­ко что был он. Ку­ойл не сво­дил с нее глаз: «Спус­кай­ся. Спус­кай­ся». Он про­тя­нул к ней ру­ки. Его на­ме­ре­ния бы­ли оче­вид­ны. Она не мог­ла дви­нуть­ся с мес­та и чуть ды­ша­ла. Еще се­кун­да, и он на­бро­сит­ся на нее, сры­вая оде­ж­ду, стя­ги­вая чул­ки, при­жи­мая к кам­ням и впе­ча­ты­вая в ее об­на­жен­ную ко­жу ри­су­нок при­бреж­но­го пес­ка. Вот он вхо­дит в нее, вжи­ма­ясь ог­ром­ным под­бо­род­ком ей в пле­чо. А по­том бу­дет мол­ча­ли­вое со­гла­ше­ние, до­сад­ное чув­ст­во не­лов­ко­сти. Пре­да­тель­ст­во. Она за­го­во­ри­ла:

— Зна­ешь, как он умер? Мой муж? Ге­рольд Про­уз? Я рас­ска­жу те­бе. Он ос­тал­ся в мо­ре, пря­мо на са­мом его дне. Ка­ж­дый раз, ко­гда я при­хо­жу на бе­рег, я вспо­ми­наю, что Ге­рольд ря­дом. Бил­ли те­бе рас­ска­зы­вал об этом?

Те­перь она со­скольз­ну­ла с кам­ня, скры­ва­ясь под на­деж­ной за­ши­той соб­ст­вен­но­го го­ря. Ку­ойл сто­ял, опус­тив ру­ки и гля­дя на нее. Она не мог­ла удер­жать хлы­нув­ше­го из нее по­то­ка слов:

— Ге­рольд был ра­бо­чим на «Гек­то­ре». Это бы­ла са­мая луч­шая ра­бо­та из всех, что ему уда­ва­лось най­ти. Пре­крас­ный за­ра­бо­ток, спо­кой­ная ра­бо­та. У нас все хо­ро­шо скла­ды­ва­лось. Это бы­ла са­мая боль­шая и безо­пас­ная неф­тя­ная выш­ка в ми­ре. Три не­де­ли ра­бо­та­ет, три не­де­ли от­ды­ха­ет. Ко­гда она пе­ре­вер­ну­лась, бы­ла его сме­на. Ра­но ут­ром, два­дцать де­вя­то­го ян­ва­ря 1981 го­да раз­дал­ся те­ле­фон­ный зво­нок. Я уже про­сну­лась и бы­ла оде­та, но мне при­шлось при­лечь, по­то­му что я пло­хо се­бя чув­ст­во­ва­ла. Я но­си­ла Гер­ри. По те­ле­фо­ну со мной го­во­ри­ла мо­ло­дая жен­щи­на и ска­за­ла: «О, мис­сис Про­уз, мы долж­ны из­вес­тить вас о том, что в свод­ках пе­ре­да­ют об ава­рии, про­изо­шед­шей на „Гек­то­ре”. Он пе­ре­вер­нул­ся из-за силь­но­го штор­ма, и всех лю­дей, на­хо­див­ших­ся на нем в это вре­мя, ре­ше­но счи­тать про­пав­ши­ми без вес­ти». Она ска­за­ла, что все про­изош­ло из-за штор­ма. Да, сна­ча­ла они все ва­ли­ли на шторм. Но ведь кро­ме «Гек­то­ра» бы­ли дру­гие неф­тя­ные выш­ки. Они бы­ли со­всем не­да­ле­ко, но вы­стоя­ли: «Аякс» и «Глу­бо­кая си­не­ва-12». На них все бы­ло в по­ряд­ке. Та­кие штор­ма бы­ва­ли ка­ж­дую зи­му. Раз в сто­ле­тие у нас бы­ва­ют ужас­ные по си­ле штор­ма, но этот был са­мым обык­но­вен­ным. Про­па­ло де­вя­но­сто семь че­ло­век, и не бы­ло най­де­но ни од­но­го те­ла. Го­во­рят, ко­го-то ви­де­ли на то­ну­щем спа­са­тель­ном пло­ту, ко­то­рый по­том на­кры­ло вол­ной и про­сто за­тя­ну­ло в мо­ре. Это бы­ло еще не все. Все бы­ло по­хо­же на ноч­ной кош­мар, ко­то­рый с ка­ж­дой ми­ну­той ста­но­вит­ся еще страш­нее. Ока­зы­ва­ет­ся, у пра­ви­тель­ст­ва не бы­ло раз­ра­бо­та­но ни­ка­ких пра­вил безо­пас­но­сти для ра­бо­ты на та­ких выш­ках. «Гек­тор» был не­пра­виль­но по­стро­ен, и на нем не бы­ло че­ло­ве­ка, ко­то­рый взял бы на се­бя всю от­вет­ст­вен­ность и смог ру­ко­во­дить людь­ми. У них не бы­ло на­чаль­ни­ка. Боль­шин­ст­во ра­бо­чих ни­че­го не зна­ли о мо­ре. Там бы­ли гео­ло­ги и бе­тон­щи­ки, вер­хо­ла­зы и спе­циа­ли­сты по бу­ро­во­му рас­тво­ру, бу­риль­щи­ки, свар­щи­ки и сле­са­ри. Они все за­ни­ма­лись до­бы­чей неф­ти. Не­ко­му бы­ло сле­дить за во­дой и за по­го­дой. Они да­же не по­ни­ма­ли, что оз­на­ча­ют про­гно­зы, ко­то­рые им пе­ре­сы­ла­ли. Они да­же не до­га­да­лись за­дра­ить ил­лю­ми­на­то­ры, ко­гда под­ня­лись вол­ны. В ил­лю­ми­на­то­рах бал­ла­ст­но­го от­де­ле­ния бы­ли сла­бые стек­ла, и центр управ­ле­ния за­ко­ро­ти­ло от по­пав­шей ту­да во­ды. Их не учи­ли то­му, что нуж­но де­лать в та­ких си­туа­ци­ях. Ни­ка­ких ука­за­ний то­же не бы­ло. По­это­му, ко­гда от­клю­чил­ся центр управ­ле­ния, они по­пы­та­лись вы­ров­нять бал­ласт вруч­ную, с по­мо­щью мед­но­го пру­та, но сде­ла­ли толь­ко ху­же. Выш­ка на­кре­ни­лась, пря­мо как тот айс­берг. По­том она пе­ре­вер­ну­лась. Спа­са­тель­ные пло­ты то­же ни­ку­да не го­ди­лись. Боль­шин­ст­во ра­бот­ни­ков да­же не до­б­ра­лись до них, по­то­му что цен­тра­ли­зо­ван­ная сис­те­ма опо­ве­ще­ния от­клю­чи­лась вме­сте с пуль­том управ­ле­ния. Юрист еще ска­зал, что си­туа­ция раз­ви­ва­лась по прин­ци­пу па­даю­ще­го до­ми­но. Я не хо­чу те­бя оби­деть, но де­ла об­сто­ят та­ким об­ра­зом. Я как раз об этом вспом­ни­ла, на­блю­дая за па­де­ни­ем айс­бер­га. Я вспо­ми­наю об этом ка­ж­дый раз, ко­гда под­хо­жу к во­де. Вся­кий раз я и бо­юсь, и в то же вре­мя хо­чу уви­деть те­ло уто­нув­ше­го Ге­роль­да. Это не­смот­ря на то что про­шло уже мно­го лет.

Ку­ойл слу­шал ее и ду­мал: не­у­же­ли ему при­дет­ся уво­дить ее в су­хие пус­то­ши? И как по­ве­дет се­бя при­зрач­ная Пе­тал, жи­ву­щая в нем при­вив­кой про­тив лю­бов­ной го­ряч­ки? За­чем он во­об­ще кос­нул­ся су­хой ру­ки Уэй­ви?

Они вы­шли на тро­пин­ку, ве­ду­щую к рав­ни­не, и ста­ли ис­кать блед­ную точ­ку те­туш­ки­ной ко­сын­ки и ска­чу­щих де­тей.

Ку­ойл шел сле­дом за Уэй­ви. Ей не нуж­но бы­ло ог­ля­ды­вать­ся, она и так точ­но зна­ла, где он. Те­п­лый воз­дух, глу­бо­кое не­бо и ти­ши­на, на­ру­шае­мая толь­ко да­ле­ким сме­хом и кри­ка­ми их де­тей. Вне­зап­но что-то из­ме­ни­лось, как буд­то от­сту­пи­ла го­лов­ная боль. Ста­рая боль уш­ла. Она обер­ну­лась. Ку­ойл был со­всем близ­ко. Она на­ча­ла что-то го­во­рить. Ее ог­ру­бев­шая ко­жа под вес­нуш­ка­ми вспых­ну­ла яр­ким ру­мян­цем. Она упа­ла, или это он ув­лек ее вниз? Они ка­ти­лись по плот­но­му ков­ру из трав и ягод­ных кус­тов, пе­ре­ме­шав го­ря­чие ру­ки и но­ги, яго­ды и ли­стья, гу­бы и сле­зы и глу­пые сло­ва.

Но ко­гда ря­дом с ней вздох­ну­ла вол­на, Уэй­ви ус­лы­ша­ла ее. По­ду­ма­ла о кра­сав­це Ге­роль­де, за­пу­тав­шем­ся в при­зрач­ных се­тях. Она от­толк­ну­ла Ку­ой­ла, вста­ла и по­бе­жа­ла к те­туш­ке, де­воч­кам и бед­но­му Гер­ри, ли­шен­но­му от­ца. Кор­зин­ка би­ла ее по но­гам. Ес­ли Ку­ой­лу дей­ст­ви­тель­но что-то от нее нуж­но, он дол­жен по­сле­до­вать за ней.

***

Уэй­ви бе­жа­ла, что­бы убе­жать, по­том ра­ди то­го, что­бы дви­гать­ся, а по­том про­сто по­то­му, что ей не ос­та­ва­лось ни­че­го дру­го­го. Ес­ли бы она по­шла мед­лен­нее, то мог­ло по­ка­зать­ся, что она со­мне­ва­ет­ся. Слов­но не зна­ет, че­го хо­чет. Не­у­же­ли она об­ре­че­на на бес­цель­ные по­ступ­ки?

Ку­ойл ле­жал в ве­ре­ске и смот­рел ей вслед. Ее го­лу­бая юб­ка по­сте­пен­но ис­че­за­ла из ви­ду. Те­туш­ка, де­ти, Уэй­ви. Он при­жал­ся к зем­ле чрес­ла­ми, буд­то бы со­еди­ня­ясь с ней. Его воз­бу­ж­де­ние при­да­ва­ло про­ис­хо­дя­ще­му ис­клю­чи­тель­но важ­ное зна­че­ние. Ма­лень­кие фи­гур­ки на фо­не ог­ром­ной ска­лы, стоя­щей над мо­рем. Ка­за­лось, пе­ред ним об­на­жи­лась вся та­ин­ст­вен­ная сущ­ность жиз­ни, и он на­чи­нал ее по­ни­мать. В этом ми­ре не су­ще­ст­во­ва­ло ни­че­го, кро­ме ска­лы и мо­ря, и на ко­рот­кое мгно­ве­ние бро­сив­ших на них тень кро­хот­ных фи­гу­рок лю­дей и жи­вот­ных.

Он вдруг с не­обы­чай­ной яс­но­стью уви­дел свое про­шлое. По­ко­ле­ния, как стаи миг­ри­рую­щих птиц, за­лив, на­пол­нен­ный при­зрач­ны­ми па­ру­са­ми, вновь ожив­шие по­се­ле­ния, глу­бо­ко­вод­ные се­ти, све­тя­щие­ся от пе­ре­лив­ча­той че­шуи. Вот его те­туш­ка ста­рит­ся и уми­ра­ет. Сам он дрях­ле­ет, и Уэй­ви сги­ба­ет­ся под гру­зом про­жи­тых лет. До­че­ри жи­вут сво­ей жиз­нью, где-то да­ле­ко. Гер­ри по-преж­не­му ра­ду­ет­ся де­ре­вян­ным со­ба­кам и раз­но­цвет­ным ве­ре­воч­кам. Се­дею­щий Гер­ри спит в ком­на­те с се­вер­ны­ми ок­на­ми пря­мо под кры­шей или за ле­ст­ни­цей.

Его ох­ва­ти­ло ка­кое-то но­вое ощу­ще­ние чис­то­ты, тон­ко­го ба­лан­са дей­ст­ви­тель­но­сти.

Все, ре­ши­тель­но все ка­за­лось мно­го­обе­щаю­щим.

Дата добавления: 2015-07-02