Токийская декларация 1993 года

Итогом встречи с премьер-министром Японии Морихито Хосокава стало подписание Токийской декларации. Она воплощала как договоренности, достигнутые во время визита Горбачева в 1991 г., так и новые пункты, вставшие на повестку дня из-за динамично развивающихся событий. Так, подтверждалось, что "Российская Федерация является государством-продолжателем СССР "и что все договоры и другие международные договоренности между Советским Союзом и Японией продолжают применяться в отношениях между Японией и РФ".

Напряженный график визита, беседы Б. Ельцина с императором Акихито и премьер-министром Хосокава, его встреча с лидерами деловой Японии, подписание 18 документов создали впечатление заметного прогресса в российско-японских отношениях. Однако, если проанализировать реальные результаты со всеми достижениями и взаимными уступками обеих сторон, окажется, что итог близок к нулю.

Никаких сенсаций визит не принес. Признание Б. Ельциным того, "что Российская Федерация является государством-продолжателем СССР", а также принесение им извинений за страдания японских военнопленных, интернированных сталинским режимом в Сибирь, на деле ничего нового в российско-японские отношения не внесли, никаких проблем не решили. Открытым остался вопрос о Южно-Курильских островах и конкретных экономических программах.

Подписанные документы и публичные заявления лидеров обоих государств изобиловали высокими оценками визита, как "открывающего новую страницу в двусторонних отношениях". Однако нигде не были упомянуты ни конкретные сроки завершения переговоров по островам, ни реальные масштабы японской экономической помощи. Не отдав Курилы, Б. Ельцин вернулся в Москву, "получив лишь ни к чему не обязывающие обещания японского правительства в отношении экономической помощи России". В газете японских деловых кругов "Нихон кэндзаи" это было оценено, как "ни прорыв, ни неудача" (С. 33).

Тем неменее, некоторые японские и западные журналисты склонны считать визит дипломатической победой Москвы. Прежде всего, потому, что в территориальном вопросе Б. Ельцин не вышел за рамки того, что было запланировано заранее. По мнению корреспондента "Асахи", высказывания президента России по территориальной проблеме были сделаны "на грани того, что он мог допустить". Минимальным требованием японской стороны, без выполнения которого визит просто не мог состояться, было включение Декларации 1956 г. в перечень документов, подлежащих исполнению Россией как преемницей бывшего СССР. Однако нельзя не заметить, что в тексте Токийской декларации она не упомянута, а президент "вспомнил" о ней, лишь отвечая на вопрос в ходе итоговой пресс-конференции. Весьма показательно и то, что на ней российский лидер довольно неохотно отвечал на "территориальные" вопросы, опасаясь, возможно, сказать чего-нибудь лишнего из самых лучших побуждений.

Недовольство Токио таким исходом выразил в интервью корреспонденту ИТАР-ТАСС председатель японской Ассоциации содействия торговле с Россией Я. Тосикуни. Он высказал сожаление, что "Россия все-таки не согласилась на предложение Японии выступить с отдельной декларацией по территориальному вопросу, ограничившись лишь включением скромного тезиса по этой проблеме в Токийскую декларацию".

Признание наличия территориальной проблемы и необходимости ее решения без указания конкретных путей и сроков было столь далеко от ожидаемой японской стороной передачи островов, что напрашивается вывод о значительном влиянии на президента РФ какой-то "третьей силы". Объяснение этому, видимо, следует искать в позиции влиятельных правительственных и военных кругов.

Действительно, российское военное присутствие на островах в ходе переговоров открыто не обсуждалось, во всяком случае, об этом не было объявлено. Лишь на итоговой пресс-конференции Б. Ельцин подтвердил готовность вывести с Курил все войска, кроме пограничных, однако вновь без указания сроков. Кроме того, сохранение пограничных войск, а, следовательно, и границы в ее нынешнем виде, в свою очередь, явилось косвенным подтверждением весьма отдаленной перспективы окончательного территориального размежевания. Возможно, что и почти демонстративный сброс в Японское море ядерных отходов Тихоокеанского флота буквально через день после визита стад своего рода демонстрацией независимой позиции армии.

Как бы парадоксально это — звучало, второй группой, практически сведшей на нет деятельность сил в российской правящей элите, стоящих на прояпонской позиции, могли быть и, видимо стали представители новых предпринимательских структур. В правительственных кругах высказывалось мнение, что именно заинтересованность в японских капиталовложениях стала одной из главных причин того, что визит состоялся-таки в точно назначенные сроки. Тем более, что вскоре после вступления на пост премьер-министр Хосокава выступил с заявлением о готовности японской стороны пойти на разграничение политики и экономики в отношениях с Россией. Именно это заявление, по словам президента Б. Ельцина, сделало визит возможным, т.к. именно после него был решен вопрос о сроках.

Однако для российских предпринимателей, то есть собственно заинтересованных лиц не было секретом, что никакого прорыва в области экономического сотрудничества в ходе визита не ожидалось. Официальный Токио еще накануне неоднократно подчеркивал, что никаких новых программ экономического сотрудничества или оказания помощи Москве во время пребывания Б. Ельцина в Японии объявлено не будет. Более того, японские эксперты крайне осторожно высказывались и о возможности реализации тех программ, которые уже были провозглашены ранее. Одновременно в прессе без излишней дипломатии отмечалось, что, поскольку Б. Ельцин считает, что Япония отказалась от принципа неразделимости экономики и политики и готова, отложив территориальный вопрос, развивать экономические отношения, премьер-министр должен объяснить ему, что это заблуждение, и заложенный в экономической Декларации принцип расширяющегося баланса есть на деле продолжение концепции неразделимости экономики и политики".

Сложилась ситуация, когда особенно ясно просматривалось нежелание Токио идти навстречу Москве, несмотря на осуществление долгожданного визита. В этих условиях любое заявление представителя российских деловых кругов в пользу передачи Курил Японии в обмен на инвестиции автоматически вписывало бы его в ряды "торговцев российскими землями", причем без всяких гарантий получения хоть чего-нибудь взамен.

Возможно, как раз скрытое противодействие этих сил форсированному решению "территориального вопроса" в пользу Японии и объясняет весьма неожиданные по своей категоричности высказывания вице-премьера Е. Гайдара. Пресса обратила внимание на его заявление, что "...речь не идет о торге. Российское правительство категорически не приемлет прямую увязку политических и экономических проблем, схему, которая предполагает экономическую помощь только при уступке в политической сфере'⁴¹. Не ощущалось, казалось бы, естественного разочарования и в признании министра иностранных дел А. Козырева сохранения разногласий по территориальной проблеме между Москвой и Токио, в результате чего территориальный вопрос стал лишь одним из составных элементов подписанной Токийской декларации.

Возвращаясь к спорной оценке визита как "дипломатической победы" российского президента, следует остановиться еще на двух моментах, которые оказались в центре внимания. Первый тесно связан с тем, что визит состоялся сразу же после и несмотря на трагические события в Москве 3-4 октября 1993 г. (С 34-35). Многими журналистами отмечалось, что Б. Ельцин получил и реализовал возможность напрямую обратиться к одной из ведущих стран "семерки" с разъяснениями своей версии событий и "на глазах у всего мира заручиться поддержкой Токио".

Однако, судя по замечанию президента на итоговой пресс-конференции о том, что "...государству приходится иногда применять силу. Я не хочу вспоминать историю японского народа", получение такой поддержки потребовало определенных усилий. Тем более, что японская общественность, потрясенная телевизионными репортажами о штурме Белого дома, была настроена отнюдь не благодушно. Об этом же свидетельствуют и пожелания премьер-министру Хосокаве, высказанные в ряде японских изданий. Его побуждали более активно обсуждать с Б. Ельциным вопрос о внутреннем положении в России, в частности, поинтересоваться, будут ли обеспечены законность выборов и участие в них оппозиционных партий. Трудно с уверенностью сказать, были ли поставлены эти "неудобные" вопросы и получены ли на них ответы, но примечателен сам факт того, что "демократичность" происходящих в России процессов вызвала в Японии некоторые сомнения.

Вторым отмеченным свидетельством "дипломатического успеха" российского президента явились принесенные им извинения за страдания японских военнопленных. По словам премьер-министра Хосокавы, они устранили одну из наиболее болезненных психологических проблем в отношениях между двумя странами, "ознаменовав начало их морального примирения"¹⁴. Видимо, аналитики, готовившие визит, учли национальную психологию японцев и предсказали гарантированную положительную реакцию на этот шаг. Действительно, согласно опросам общественного мнения около 90% жителей Токио были тронуты тем, что президент России "неоднократно приносил извинения, говорил проникновенным голосом и очень по-японски кланялся".

Однако умиление проходит быстро. Похоже, психология, выйдя на первый план в отношениях двух стран, оттеснила на второй экономику и политику. Это было отмечено журналистами и на заключительной пресс-конференции, и в публикациях после визита. Но вряд ли успехи на этом поприще, как бы существенны они ни были, смогли способствовать прогрессу российской экономики. Для этого гораздо важнее сдвиги в позициях японского бизнеса, который руководствовался в своих планах не столько ставшим более благоприятным психологическим климатом, сколько реалиями российской жизни, характеризовавшейся политической и финансовой нестабильностью и отсутствием стройной законодательной системы. Поэтому шутливый (хотя, быть может, и не очень корректный) призыв президента Б. Ельцина к Японии "экономически" завоевать Россию японские предприниматели встретили "в целом хладнокровно, а точнее, трезво". По мнению корреспондента газеты "Либерасьон", визит "не привел к формированию у японских деловых кругов настроений в пользу того, чтобы развивать двусторонние экономические связи по инициативе частного сектора".

В свою очередь, заявленная в Декларации перспектива торгово-экономических отношений, готовность японского правительства поделиться с Россией "полезным опытом, приобретенным Японией в ходе послевоенного экономического развития" взамен реальных капиталовложений, могла бы обрадовать любую африканскую или латиноамериканскую страну лет двадцать назад. Но для крупнейшей экономической державы, которой еще недавно была Россия в составе Советского Союза, такое предложение звучало почти оскорбительно.

Таким образом, единственным общепризнанным результатом с таким нетерпением ожидавшегося визита стало улучшение психологического климата в двусторонних отношениях. Анализ же Токийской декларации, подписанной в 13 октября 1993года, свидетельствует о первых серьезных уступках Японии по т.н. "проблеме северных территорий". В ней, в частности, говорится, что стороны "...провели серьезные переговоры по вопросу принадлежности островов Итуруп, Кунашир, Шикотан и Хабомаи. Стороны соглашаются в том, что следует продолжить переговоры с целью скорейшего заключения мирного договора путем решения указанного вопроса". Обратим внимание на формулировку "о принадлежности", а не «о японских территориальных претензиях»,как этодолжно было бы быть, поскольку не существует проблемы принадлежности островов - они принадлежат России - есть лишь проблема претензий Японии на эти острова (С. 35-36). Кроме того, сами острова ни разу не названы территорией Российской Федерации, что совершенно недопустимо в документах подобного рода.

"ВСТРЕЧИ БЕЗ ГАЛСТУКОВ"

Дата добавления: 2015-06-27