Императорская система в массовом сознании 3 страница

В результате тэнноистского воспитания японец должен был относиться к своей нации в целом как к семье и испытывать чувство благодарности и долга по отноше­нию к ней. Олицетворением нации выступал в системе государственного мифа император, правивший как «отец» нации и как высший духовный глава — священнослужитель государственного культа. Служение императору, а также преданность особой миссии японцев по распространению власти «божественного» императора на весь мир стали психологическим фундаментом национального самосознания японцев.

Если в период Мэйдзи (1868—1912), можно признать, идео­логия тэнноизма была довольно эффективной в силу искус­ного использования господствующими кругами ценностных ориентации общинно-группового характера, фактически ре­гулировавших поведение индивидов и групп в Японии того времени, то по мере развития капитализма сфера влияния этой идеологии начинает сужаться.

Для поддержания эффективности идеологии государст­венного национализма в Японии 1920-х годов были возможны три пути: либо, как полагали наиболее демократично настроенные буржуазные идеологи, пересмотреть всю струк­туру тэнноизма, либо продолжать совершенствовать отжи­вающую, старую, что неминуемо должно было дополняться ужесточением системы подавления, либо, как считали сто­ронники ультранационализма, внести в тэнноизм откровенно террористические, фашистские элементы. После бурной борь­бы между сторонниками этих трех направлений был избран компромиссный путь преодоления кризисной ситуации, тя­готевший ко второму варианту.

По мере усугубления авторитарных тенденций в управ­лении обществом в связи с агрессивным курсом правитель­ства в 30-е годы японский государственный миф стано­вился все более тоталитарным, наполнялся все более враждебным человеку и человечеству содержанием. Есте­ственной развязкой такого порядка мог быть только крах сложившейся системы.

Прошло почти 45 лет после капитуляции милитаристской Японии. Социально-экономический облик страны карди­нально изменился. Но и сегодня институт императорской власти — органичный элемент японской действительности.

Тэнноистская идеология в ее усовершенствованном ва­рианте используется для обоснования таких социально-мифологических комплексов, как «предприятие — одна семья», «человек, преданный компании», «коллективизм по-японски», и других элементов патернализма. Базой форми­рования единого национального психотипа по-прежнему оста­ются исконные, древние традиции политической культуры в виде апелляции к идеологическим возможностям «сим­волической императорской системы» для консолидации на­ции. Но в отличие от довоенного периода «символический» статус императора позволяет ему более плодотворно слу­жить хранителем традиционных ценностей жизни японского образа.

В связи с экономическими успехами Японии и стрем­лением ее лидеров к превращению страны в мировую державу наблюдается рост националистических настрое­ний среди самых широких масс населения, что позволяет правящему классу прибегнуть к разработке и пропаганде официальной доктрины национализма (включающей в значи­тельной мере и элементы тэнноизма). Необходимо подчерк­нуть, однако, что эта доктрина не носит агрессивного, экспансионистского характера.

Система тэнноизма характеризуется в послевоенное время усложненной структурой. Как указывают многие японские исследователи «символической» монархии, идеологии импе­раторской системы придана «многослойная» (дзюсо кодзо), или «мягкая» (ню кодзо), структура (см., например, [199,1986, N 4, с. 59]), которая открывает возможность распро­странять эту идеологию и среди слоев, сохраняющих «старое» сознание времен конституции Мэйдзи, и среди более молодых поколений, склонных рассматривать импе­раторский строй лишь как культурное достояние или определенного рода «национальное сокровище».

Что же позволяет консерваторам не только сохранить императорскую систему, которая, казалось бы, была на грани неминуемого краха в первый послевоенный период и расценивалась многими ее исследователями лишь как свидетельство отсталости японского общества, но даже вновь придать ей с 60-х годов политическую и идеоло­гическую значимость? В чем причина такой парадоксаль­ной живучести японского монархизма? Дело в том, как нам представляется, что именно обновленный тэнноизм дает воз­можность использовать в интересах стабильного сущест­вования буржуазии те особенности национальной политиче­ской культуры и социальной психологии, которые культи­вировались властями на протяжении веков. Социально-психологические предпосылки для распространения полити­ческих мифов несколько осовремененной императорской системы сохраняются и в сегодняшней Японии.

Хотя массовое сознание японцев после поражения в вой­не претерпело значительные изменения в условиях капита­листической трансформации общественной структуры и под воздействием широкого влияния западной культуры, все же рано говорить о радикальных мировоззренческих сдвигах у рядового японца, сознание которого хранит еще множество традиционных социопсихологических установок. Ощущают­ся и неизжитые пока долговременные последствия интен­сивной довоенной тэнноистской обработки населения. Сказы­вается также сохранение патернализма в различных сферах общественной жизни, прежде всего в трудовых отношениях. Все это делает массовое сознание современных японцев питательной почвой для распространения новой мифологи­ческой символики императорского культа.

Соединение в тэнноистской пропаганде синтоистских спо­собов приобщения индивида к социальной среде со строгой иерархической системой обязательств на основе конфуциан­ских принципов, доведенных до крайней степени догма­тизма, заставляло работать механизм лояльности до 1945 г. Но и сегодня своеобразный коллективизм продолжает оста- ваться важнейшей чертой японского национального харак­тера, что позволяет завести пружину механизма тэнноист-ской идеологической системы, когда сильная потребность в идентификации с общностью переводится официаль­ной пропагандой в плоскость мифологической идентифи­кации с нацией, персонифицируемой в императоре-символе. Если довоенный тэнноизм зиждился на полной сакрализации государственной власти, а целостность «государства-семьи» гарантировалась признававшейся обязательной верой в уста­новки государственного синтоизма, то, согласно концепциям «символического» тэнноизма, главным фактором, скрепля­ющим нацию, провозглашается общность культуры, а рели­гия приобретает все более секуляризированный вид тра­диции, ей отводится второстепенная роль. Мы, конечно, не должны упускать при этом из виду, что, хотя религиозно-мировоззренческая подоплека идеологических установок сов­ременного тэнноизма не бросается в глаза, политическое мифотворчество официальных идеологов по-прежнему опира­ется на то или иное истолкование символов традиционной синтоистской мифологии.

Важность раскрытия психологических основ тэнноистской идеологии четко аргументирует христианский деятель анти­монархического движения Сигэо Кувахара. Он обращает внимание читателей на сохраняющуюся «религиозную власть» императорской системы, базирующуюся, по его определению, на особой «религиозности», связанной с форми­рованием национального самосознания в процессе иденти­фикации японца с этнической общностью [80, с. 274, 278]. Эта «религиозность» мифологического сознания реали­зуется во время ритуалов тэнноистского культа в чувстве удовлетворения и духовной наполненности, когда участ­нику ритуала кажется, что он обрел внутренние ориентиры, внутреннюю свободу.

«Новые», скорректированные в соответствии с велением времени, националистические идеалы, хотя и имеют внешне светский вид, по-прежнему во многом опираются на куль­турно-религиозные понятия довоенного тэнноизма. Институт императорской власти все еще имеет ореол «святости» в глазах определенных слоев населения. Другими словами, массовое сознание в современной Японии в значительной мере остается восприимчивым к мифологической символи­ке императорского культа. Император выполняет функцию пассивного духовного-психологического символа, хранителя нравственных и религиозных ценностей нации.

Активизация правительственных инициатив по пропаганде националистических установок с начала 80-х годов вновь сопровождается использованием мобилизующей силы син­тоистского по форме ритуала с его ориентацией на мис­тицизм для культивирования у японцев чувства уникаль­ной этничности. Эти ритуалы по-прежнему призваны обеспе­чивать бессознательное восприятие националистических сте­реотипов.

Японская культура, согласно современным идеологам тэнноизма, трактуется как надличностный дух, а хранителем этого духа выступает император как духовный глава нации. В условиях видоизменения религии единодушная моральная солидарность общества должна обеспечиваться на основе не столько религиозного переживания, сколько эстетиче­ского, преследующего ту же цель развития чувства общности у японцев. Культура Японии, хранителем которой провоз­глашается император, служит фундаментом для возрождения чувства сотоварищества и общности. Сегодня мы наблю­даем создание утонченной, «культурной» разновидности сов­ременного государственного мифа Японии.

ПРИМЕЧАНИЯ

Глава I

1 Мито гакуха возникла в XVII в. в княжестве Мито. Основателем школы считается князь Мицукуни Токугава (1628—1700). Идеи ученых «школы Мито» легли в основу идеологии антисёгунского движения, про­ходившего под лозунгом «сонно дзёи» — «почитание императора — изгна­ние варваров».

2 Ямато — древнее название Японии. «Ямато дамасии» употребляется в ранней националистической литературе в качестве эквивалента «япон­ского духа». Подробно об истории этого термина см. [23, с. 120—191].

3 «Мацури» — синтоистский обряд в широком смысле слова, синтоистский праздник. Земледельческие «мацури» составляют сердцевину синтоистской обрядности.

4 Перевод Г.Е. Светлова. Он указывает также, что термин «тэнно» заим­ствован из древнекитайской мифологии. Так в даосских сказаниях именова­лись небесные владыки [42, с. 27].

5 Полное название уложения — «Сётоку тайси-но 17 дзё-но кэмпо» («Сем-надцатистатейное уложение наследного принца Сётоку»).

6 Согласно принятой в японской исторической литературе периодизации, это период, когда столица Японии располагалась в г. Нара.

7 Хэйан — древняя столица Японии (ныне г. Киото).

8 В г. Камакура было расположено правительство пришедшего к власти дома Минамото.

9 Конфуцианский принцип, смысл которого можно передать лишь описа­тельно. В идеологии императорского культа — это строгое следование подданного своему главному долгу — почитанию монарха, а также соблю­дение своего места в иерархической структуре общества. Буквально — «великий долг — именная доля».

10 Одна из школ синтоизма, сложившаяся в XIII—XIV вв., каноном которой считается «Пятикнижие синто» («Синто гобусё»).

11 Этот период, когда во главе сёгуната стояли военачальники из дома Асикага, часто именуется в японской литературе также «сёгунат Муромати» — по названию квартала в г. Киото, где размещалось правительство-бакуфу. Относительно датировки сёгуната Асикага у ученых нет единого мнения. Наиболее приемлемой, с нашей точки зрения, является датиров­ка 1336—1568 гг.

12 Подробнее о ней см. гл. 2.

13 Коку — мера объема. Один коку равен 180,391 л, или примерно 150 кг риса.

14 Один из синтоистских текстов. Г.И. Подпалова называет его «священ­ной» синтоистской книгой [35, с. 171].

15 Учение Конфуция в толковании китайского неоконфуцианца Чжу Си (XI! в.). Чжусианство (по-японски — сюсигаку) получило статус официаль­ной идеологии в Японии в период развитого феодализма.

16 Сохранились лишь отдельные фрагменты этого документа, основная часть сгорела во время пожара.

17 «Пять великих этических отношений» (или «пять правильных отноше­ний») — отношения между правителем и подданным, между старшими и младшими братьями и сестрами, между друзьями.

18 Мэйдзи («просвещенное правление») — девиз годов правления (1868— 1912) императора Муцухито, а также его посмертное имя.

Глава 2

1 В советской литературе обычно переводится как «государственный строй», «государственное устройство».

2 Об исключительной емкости понятия «кокутай» можно судить по тому, что опубликованная в 1937 г. министерством просвещения брошюра «Ко-кутай-но хонги» («Основные принципы кокутай» (целиком посвящена офи­циальной трактовке содержания этого термина. Наиболее краткая форму­лировка «кокутай» содержится в официальной брошюре «Размышления по поводу новой конституции 1946 г.». В ней значение «кокутай» интер­претируется как «основные характеристики нации», «основа существова­ния нации, объединяемой благоговением народа перед императором» [173, с. 198].

3 Хотя в Японии эпохи Мэйдзи полное единство государства и религии было невозможно, в официальной идеологии этот принцип провозгла­шался как неотъемлемая особенность функционирования государственного механизма страны.

4 «Магокоро» — сердце, которое, следуя своим желаниям, в то же время не нарушает моральные установления [173, с. 100].

5 Говоря о непокоренных им еще землях на востоке Японских островов, император Дзимму, согласно «Нихон секи», воскликнул: «Я думаю, что эти земли, без сомнения, подходят для того, чтобы оттуда продолжать распространение императорской власти, заполнить ее светом всю вселен­ную» [183, с. 77].

6 Тоёукэ («бог обильной пищи») — объект культа в святилище «гэку» в храмовом комплексе Исэ.

7 Г.Е. Светлов пишет, что в первые годы после свержения сёгуната этот термин употребляли наряду с термином «божественное учение» вместо слова «синто», определявшего в глазах простых японцев религиозный комплекс, сросшийся с буддийским [42, с. 126].

8 Еще в 1875 г. министерство религиозного образования издало поста­новление о признании свободы вероисповедания [180, с. 31].

9 Камбун (по-китайски «вэньянь») — древнекитайский письменный язык, ставший с XIII в. официальным в Японии.

10 Он был основателем общенационального журнала «Кокумин-но томо» («Друг народа»), отстаивавшего передовые общественные идеалы «движе­ния простого народа» (хэймин ундо).

11 Букв. «принципы простого народа». В современных словарях трак­туются как «демократия».

12 Из этого общества вышли многие ведущие идеологи рабочего движения [174, с. 288].

13 Так в японской литературе обозначается движение прогрессивных сил за демократизацию общества в эпоху правления императора Тайсё (1912—1926).

14 В 30-е годы в результате борьбы за власть в армии сложились две противостоявшие друг другу группировки — «Кодоха» и «Тосэйха» («Группа контроля»). Первая, возглавлявшаяся генералами Араки и Мадзаки, опиралась в основном на помещичьи круги и представителей «новых концернов», а в армии — на «молодое офицерство» и выступала за осуществ­ление программы «императорского пути», под которой подразумевались идеи Икки Кита о «государственном социализме, основанном на культе императора». Эта группировка занимала оппозиционное положение к стояв­шим у власти.

В начале 30-х годов «Группа императорского пути» сумела на время захватить ряд важных постов в государственном аппарате. К 1934 г. она утратила свои позиции, что повлекло за собой укрепление «Группы конт­роля», выражавшей интересы финансовой олигархии, стоявшей у власти и поддерживавшей тесные связи с придворной бюрократией. В идеологиче­ском плане «Группа контроля» придерживалась преимущественно традиционалистских националистических идей «кокутай». Она стремилась поло­жить конец деятельности путчистских заговорщических организаций и уста­новить строгий контроль за «молодым офицерством» [28, с. 23—24].

После подавления мятежа «Группы императорского пути» 26 февраля 1936 г. доминирующую роль в политической жизни стали играть военно-бюрократические группировки во главе с «Тосэйха».

15 С середины периода Мэйдзи ритуал «гэнсисай» превратился в крупно­масштабную церемонию, длившуюся около пяти часов [97, с. 40].

16 «Каннамэсай» справлялся во внутреннем храме (найку) в Исэ.

Глава 3

1 Выступление императора Хирохито по радио 1 января 1946 г. называ­ется в японской литературе «нингэн сэнгэн» (букв. «декларация человека»), но суть этой декларации — в отречении императора от идеи «божествен­ного» происхождения.

2 Прогрессивный японский исследователь тэнноиэма Кадэуо Хидэиката отмечает националистический аспект этой теории, заключающийся в ак­тивном восхвалении «великой экономической Японии» и в подчеркива­нии «достоинств великого народа» и «отваги нации» [154, с. 79],

3 Хризантема с двойным рядом, из шестнадцати лепестков каждый, была официально утверждена как эмблема японского императора в 1889г., но историки свидетельствуют, что первое появление «императорской хризанте­мы» относится к правлению императора Готоба (1183—1198) [169, с. 7].

4 В японо-русских словарях слово «исин-дэнсин» обычно переводится как «телепатия», но японские авторы трактуют принцип «исин-дэнсин» как иррациональную, мистическую способность японцев передавать и усва­ивать интуитивно, «от души к душе» сокровенный смысл информации, передаваемой невербальным путем (см. [2, с. 111]).

5 Период Сева продолжался с 1926 по 1989 г. Соответственно в данном случае речь идет о 1965—1975 гг. Накасонэ непременно пользовался в своих публичных выступлениях летосчислением по системе «гэнго», демонстри­руя таким образом свою приверженность монархизму и традиционализму.

6 «Дзёмон» — древнейшая археологическая культура Японии, именуе­мая по названию веревочного орнамента керамики, типичного для этого периода.

7 «Моно-но аварэ» («очарование вещей») — литературный и эстетиче­ский принцип, получивший наиболее полное развитие в период Хэйан (794— 1185). «„Моно-но-аварэ", — пишет Т.П. Григорьева, — одно из наиболее ранних в японской литературе определений прекрасного, оно связано с синтоистской верой в то, что в каждой вещи свое неповторимое очаро­вание» [14, с. 350].

8 «Гири-ниндзё» («долг — человеческие чувства») — система челове­ческих отношений, в идеале сливающая мир долговых обязательств и сферу чувств в гармоничное целое. Эта система основана на взаимном чувстве признательности и благодарности при выполнении долга.

9 Разумеется, когда речь идет о 70—80-х годах, можно говорить глав­ным образом о восхищении, почтении, но никак не о религиозном прекло­нении. Согласно опросу, проведенному в январе 1985 г., лишь 4,7% респон­дентов считали императора «ками», тогда как главой государства — 14,4%, символом государства — 70,3, обычным человеком — 8,5% (2,1% на этот вопрос не ответили) [203, 04.01.1985].

10 Имеется в виду вызвавшее сенсацию заявление в декабре 1988 г. мэра Нагасаки Китоси Мотосима о том, что император мог предотвра­тить атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки, если бы он раньше использовал свое влияние для того, чтобы положить конец войне. Впервые бывший офицер императорской армии, член ЛДП, занимающий такой заметный государственный пост, осмелился сделать подобное заявление. (Подробно об этом см. «Шпигель» за 6 февраля 1989 г., где помещено интервью с мэром Нагасаки.) Реакция на это событие была очень пока­зательна — правые открыто угрожали Мотосима физической расправой, ЛДП распорядилась, чтобы дисциплинарная комиссия партии «изучила» заявление мэра в качестве подготовки к возможному решению о его исклю­чении из партии, а более 80% телефонных звонков и почты, поступив­ших в муниципалитет Нагасаки по поводу этого выступления, содержали одобрение позиции Мотосима.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

Дата добавления: 2015-07-02