Генон и Россия 28 страница

В некоторых случаях, как в Амьене, "мастер дела" заставил изобразить самого себя в центральной части, точно так же, как да Винчи и Дюрер вписали в нее свои имена; тем самым они символически располагались в "Святой Земле"5, т.е. в месте, предназначенном для "избранных", как мы уже объясняли ранее6, или в духовном центре, который во всех случаях был образом или отражением подлинного "Центра Мира" — подобно тому, как дальневосточная традиция всегда помещала Императора на центральное место7.

Это прямо подводит нас к соображениям другого порядка, которые соотносятся с более "внутренним" и более глубоким смыслом этого символизма: поскольку человек, проходящий лабиринт или какое-либо другое равнозначное изображение, тем самым в конце концов обретает "центральное место", т.е., с точки зрения инициатической самореализации, свой собственный центр8, то само прохождение, со всеми своими сложностями, есть, очевидно олицетворение множественности состояний или модальностей проявленного существования9, по бесконечной череде которых человек должен был "блуждать" прежде, нежели суметь утвердиться в этом центре. Непрерывная линия тогда является образом сутратмы, которая соединяет между собой все состояния, и, кстати сказать, в случае "нити Ариадны", сопряженной с прохождением лабиринта, этот образ является с такой отчетливостью, что странно, как можно было этого не замечать10; таким образом, оказывается обоснованным примечание, которым мы закончили наше предыдущее исследование о символизме "цепи единства". С другой стороны, мы особенно настаивали на характере "обрамления", который являет последняя; но достаточно взглянуть на рисунки Дюрера и Винчи, чтобы заметить, что они также образуют собой подлинные "обрамления" вокруг центральной части, что составляет еще одну черту сходства между этими символами. А есть еще и другие случаи, где мы равным образом обнаружим тот же самый характер, притом таким образом, который еще раз выявляет совершенную согласованность различных традиций.

В одной книге, о которой мы уже говорили ранее11, Джексон Найт отметил, что в Греции, близ Коринфа, были обнаружены уменьшенные глиняные модели домов, восходящие к архаической эпохе, именуемой "геометрической"12; на внешних стенах можно видеть меандры, которые окружают дом и рисунок которых, похоже, в некотором роде является "замещением" лабиринта. В той мере, в какой последний олицетворял защиту, будь то от враждебных людей, будь то, в особенности, от враждебных психических влияний, можно рассматривать также и эти меандры как обладающие силой защитной и притом даже двойной, препятствующей не только проникновению злотворных влияний в жилище, но и выходу из него и рассеиванию вовне влияний благотворных. Возможно, что в определенные эпохи в них больше ничего не видели; но не нужно забывать, что сведение символов к более или менее "магическому" употреблению уже соответствует состоянию вырождения с точки зрения традиционной, состоянию, в котором забылся более глубокий смысл13. У истоков, стало быть, должно было иметь место нечто другое, и легко понять, о чем на самом деле идет речь, если вспомнить, что традиционно всякое здание строится по космической модели; и до тех пор, пока не было никакого различия между "сакральным" и "профаническим", то есть до тех пор, пока вследствие оскудения традиции не появилась профаническая точка зрения, так было всегда и повсюду даже и для обычных жилищ. Дом был тогда образом Космоса, т.е. как бы "малым миром", замкнутым и завершенным в самом себе; и если отмечают, что он "обрамлен" меандром, точно так же, как Ложа, космическое значение которой не было утрачено, "обрамлена" "цепью единства", то тождественность двух символов обнаруживает себя как совершенно очевидная. И в том, и в другом случае то, о чем идет речь, в конечном счете есть не что иное, как олицетворение самой "рамы" Космоса.

Другой пример, примечательный с точки зрения символизма "обрамлений", являют нам некоторые китайские иероглифы, изначально соотносившиеся с ритуалами фиксации или стабилизации14, которые состояли в начертании концентрических кругов или спирали вокруг предметов. Иероглиф хэн, обозначающий такой ритуал, в старинном письме образовывался спиралью или двумя концентрическими кругами между двумя прямыми линиями. Во всем древнем мире новые сооружения, будь то стоянки, города или деревни "стабилизировались" путем очерчивания вокруг них15 спиралей или кругов; и добавим, что можно видеть реальное тождество "обрамлений" с лабиринтами. По поводу иероглифа ши фу, который поздние комментаторы переводят как просто-напросто "большой", только что процитированный нами автор говорит, что он обозначает магию, обеспечивающую интегральность, целостность пространств, "обрамляя" их защитными знаками. Таково назначение рисунков на бордюрах старинных произведений искусства. Ши фу есть благословение, которое было прямо или символически "обрамлено" таким способом; бич также может быть "обрамлен", дабы помешать ему распространяться. И здесь также видимым образом речь идет только о "магии" или о том, что считают ею; но идея "фиксации", или "стабилизации" достаточно ясно показывает, в чем состоит суть дела: речь идет о самой существенной функции "рамы", которая, как мы уже говорили ранее, заключается в собирании и удержании на своем месте различных элементов, окружаемых ею. Кстати сказать, у Лао-Цзэ есть тексты, где встречаются эти иероглифы, очень доказательные в данном отношении: "Когда обрамляют (или описывают инь, иероглиф, вызывающий представление, сходное с тем, что дает иероглиф хэн) семь животных духов и охватывают Единство, можно быть замкнутым, непроницаемым и неподкупным"16. И в другом месте: "Благодаря знанию, должным образом обрамленному (ши), мы беспрепятственно идем по Великому Пути"17. В первом из этих двух текстов речь идет, очевидно, об установлении или поддержании нормального порядка различных элементов, составляющих бытие, таким образом, чтобы превратить его в единое целое; во втором "хорошо обрамленное знание" есть, собственно говоря, знание, в котором каждой вещи отводится в точности то место, которое подобает ей. Впрочем, космическое значение "рамы" само по себе никоим образом не исчезает в подобном случае; в самом деле, разве согласно любым традиционным концепциям, человеческое существо не является "микрокосмом" и разве знание не должно также, охватывать неким образом целостность Космоса?

Примечания

1 Опубл. в Е.Т., окт.-нояб. 1947.

2 The Iconography of Durer's "Knots" and Leonardo's "Concatenation" в The Art Quarterly, 1944.

3 Здесь можно вспомнить пентальфе, которая, как знак взаимного узнавания пифагорейцев, должна была чертиться непрерывной линией.

4 См. W.R. Lethaby, Architecture, Mysticism and Myth, ch. VII. Этот автор, который сам был архитектором, собрал в своей книге большое число интересных сведений, касающихся архитектурного символизма; но, к сожалению, он не смог извлечь из них их подлинного значения.

5 Известно, что широко употребительным наименованием лабиринтов, о которых идет речь, было "путь в Иерусалим" и что их прохождение рассматривалось как замещающее паломничество в Святую Землю. В Сент-Омере центр заключал в себе изображение Иерусалимского Храма.

6 см. гл. Пещера и лабиринт.

7 См. Великая Триада, гл. XVI. — Можно было бы напомнить, в связи с этим сближением, о титуле Imperator, присваиваемом главе некоторых розенкрейцеровских организаций.

8 Речь, естественно, должна, в зависимости от случая, идти либо о центре конкретного состояния существования, либо о центре целостного бытия, причем первое соответствует понятию "малые мистерии", а второе — понятию "великие мистерии".

9 Мы говорим о "модальностях" в случае, когда рассматривается лишь совокупность одного-единственного состояния проявленности, как это неизбежно в случае "малых мистерий".

10 Важно также в этой же самой связи отметить, что рисунки Дюрера и да Винчи имеют явное сходство с "арабесками", как это отметил Кумарасвами; последние остатки чертежей этого рода в западном мире обнаруживаются в параграфах и других сложных орнаментах, всегда образованных одной-единственной непрерывной линией, которые оставались дорогами для каллиграфов и учителей чистописания вплоть до середины XIX века, хотя их символизм, несомненно, уже не понимался последними.

11 Cumaean Gates; см. в этой связи гл. Пещера и Лабиринт.

12 Изображение этих двух моделей находится на 67 странице упомянутой книги.

13 Естественно, более глубокий смысл не исключает "магического" применения, равно как и всякого другого законного применения; но вырождение состоит в том, что из виду был утерян принцип, и что теперь имеют целью простое применение, изолированное и низшего порядка.

14 Эти ритуалы, очевидно, соответствуют частному случаю того, что в герметическом языке обозначается как "сгущение" ("Коагуляция" — см. Великая Триада, гл. VI.

15 A. Waley, The Book of Changes в Bulletin of the Museum of Far Eastern Antiquities, № 5, Stockholm, 1934.

16 Дао дэ цзин, гл. X, неизданный перевод Жака Лионне.

17 Там же, гл. LIII, тот же перевод.

67. "Цифра четыре"(1)

Среди старинных цеховых клейм есть одно, которое имеет особо загадочный характер: это то, которому дали имя "цифра четыре", потому что оно и в самом деле имеет форму цифры 4, к которой часто добавляются дополнительные линии, горизонтальные или вертикальные, и которая обычно сочетается либо с другими символами, либо с буквами или монограммами так, чтобы образовать сложный ансамбль, где она всегда занимает верхнюю часть. Этот знак был общим для большого числа корпораций, если даже не для всех, и мы не знаем, почему писатель-оккультист, который в довершение всего совершенно безосновательно возводит его происхождение к Катарам, счел возможным заявить недавно, что знак этот принадлежал именно "тайному обществу" печатников и книгопродавцов. Верно, что он встречается во многих клеймах печатников, но не менее часто — и у каменотесов, витражных мастеров, ковроткачей, и это лишь несколько примеров, достаточных для доказательства несостоятельности такого мнения. Было замечено даже, что частные лица или семьи изображали этот же самый знак на своих домах, на своих надгробных камнях или на своих гербах; но здесь в иных случаях никак нельзя доказать, что его не следует отнести скорее на счет каменотеса, нежели самого владельца, а в других речь наверняка идет о лицах, объединенных некими узами, иногда наследственными, с некоторыми цехами2. Как бы то ни было, не вызывает сомнений, что знак, о котором идет речь, имеет цеховой характер и находится в прямой связи с ремесленными инициациями; и даже, если судить по тому, как он употреблялся, есть все основания думать, что по сути он был знаком мастерства.

Что же касается значения "цифры четыре", которое, очевидно, представляет для нас наибольший интерес, то говорившие о нем авторы далеки от согласия между собой, тем более, что все они, похоже, не ведают, что символ вполне поддается нескольким различным интерпретациям, нисколько друг друга не исключающим. В этом нет ничего, достойного удивления, что бы ни думали о нем те, кто придерживается профанической точки зрения, ибо не только множественность смыслов вообще неотъемлемо присуща самой символике, но, кроме того, в этом случае, как и в некоторых других, может иметь место взаимоналожение и даже слияние нескольких символов в один. М.В. Деонна, недавно упомянув "цифру четыре" в ряду других символов, фигурирующих на старинном оружии3, и говоря в связи с этим достаточно обобщенно, впрочем, о происхождении и значении данного клейма, упомянул и мнение, согласно которому оно олицетворяет то, что он именует, весьма неожиданно, "мистическим значением цифры 4". Не отбрасывая целиком такое истолкование, он, однако, предпочитает другое и предполагает, что "речь идет об астрологическом знаке", знаке Юпитера. Действительно, последний в своем главном аспекте являет сходство с цифрой 4; верно также и то, что употребление этого знака может находиться в какой-то связи с идеей "мастерства"; но несмотря на это, мы, в противоположность мнению г-на Деонна, думаем, что это всего лишь вторичная ассоциация, которая, сколь бы законной она ни была4, всего лишь добавляется к первичному и главному значению символа.

В самом деле, у нас не вызывает сомнений, что речь идет прежде всего о кватернерном символе — не столько в силу его сходства с цифрой 4, которое могло бы в некотором роде быть всего лишь "случайным", сколько по другой, более решающей причине. Эта цифра 4, во всех клеймах, в которых она присутствует, имеет форму, в точности совпадающую с формой креста, где верхняя оконечность вертикальной ветви и одна из оконечностей горизонтальной ветви соединены косой линией, но неоспоримо, что крест, независимо от всех его других значений, есть по существу кватернерный символ5. И такая интерпретация лишний раз подтверждается тем, что существуют случаи, где "цифра четыре", в соединении с другими символами явно занимает место, принадлежащее кресту на других, более распространенных изображениях, идентичных тому, которое рассматривается здесь, за исключением этого единственного различия. Именно так обстоит дело, когда "цифра четыре" встречается в изображении "шара Мироздания", или тогда, когда это знак венчает сердце, как это особенно часто имеет место в клеймах печатников6.

Это не все, есть и еще нечто другое, не менее важное, хотя г-н Дуонна и не приемлет такого допущения: в статье, на которую мы ссылались выше, отметив, что иные желали бы "произвести это клеймо от Константиневой монограммы, уже свободно толкуемой и искажаемой на меровингских и каролингских документах7, он говорит, что "гипотеза представляется совершенно произвольной" и "что некая аналогия не подтверждает ее". Мы далеки от подобного мнения; любопытно, впрочем, констатировать, что среди разнообразных изображений, репродуцированных самим г-ном Деонна, есть два, которые изображают полную хризму (монограмму Иисуса Христа), в которой буква "Р" просто-напросто заменена "цифрой четыре". Разве это не должно было бы побуждать, по меньшей мере, к большей осторожности? Следует также заметить, что встречаются, без какого-либо различения между ними, две противоположные ориентации "цифры четыре"8. Мы уже объясняли9, что различают простую хризму и хризму, именуемую "константиновой": первая образуется шестью лучами, исходящими из центра и шестью лучами, попарно противоположными друг другу, т.е. она имеет три диаметра, один верткальный и два наклонных. И, в качестве Хризмы, она считается образованной соединением двух греческих букв "I" и "X". Вторая, которая точно так же считается соединяющей две буквы, "X" и "Р", непосредственно произвол на от первой, путем присоединения к верхней части вертикального диаметра Зодиака, предназначенного трансформировать "I" в "Р", но имеющего также и другие значения, а кроме того, являющегося в многообразных различных формах10, что делает еще менее удивительным его замещение "цифрой четыре", которая, в конечном счете, есть лишь еще один вариант11. Впрочем, все это становится яснее, как только мы замечаем, что вертикальная линия в Хризме, так же, как и в "цифре четыре", в действительности есть образ "Оси Мира"; на ее вершине завиток буквы Р есть, как и "ушко" иглы, символ "узких врат". А что касается "цифры четыре", достаточно вспомнить о ее связи с крестом и с таким же "осевым" характером последнего и, кроме того, принять во внимание, что добавление косой линии, которая дополняет изображение, соединяя оконечности двух ветвей креста и закрывая таким образом один из его углов, искусно сочетает с кватернерным значением, несуществующим в случае хризмы, символику "узких врат". И следует признать, что в этом есть нечто в совершенстве подобающее знаку мастерства.

Примечания

1 Опубл. в Е.Т., июнь 1948.

2 Мы указывали в другом месте на узы этого рода в связи с "акцептированными" масонами.

3 Armes avec motifs astrologiques el talismaniques, в Revue de l'Histoire des Religions, июль-окт. 1924.

4 Мы находим и другой случай той же ассоциации символики Юпитера с символикой кватернера в четвертой таблице Таро.

5 Крест олицетворяет кватернер в его "динамическом" аспекте, тогда как квадрат изображает его в аспекте "статическом".

6 Сердце, увенчанное крестом, естественно, в христианской иконографии является олицетворением "Сердца Иисусова", которое, с точки зрения символической является образом "Сердца Мира". Следует заметить, что, поскольку геометрической схемой сердца является треугольник с вершиной, направленной вниз, то такой же схемой всего символа не может быть не что иное, кроме алхимического символа серы в обратном положении, который олицетворяет завершение "Великого Делания".

7 Впрочем, нужно проводить тщательное различие между непреднамеренными деформациями, вызванными недопониманием символов, и деформациями преднамеренными и осмысленными.

8 Мы говорим "без какого-либо различения между ними", но, возможно, что эта разница положений соотносилась с каким-либо различием ритуалов или корпораций. Добавим в этой связи мимоходом, что даже если наличие кватернерного символа в клеймах указывало на обладание четвертой степенью инициатической организации, что нельзя считать невозможным, хотя и трудно установимым, это, очевидно, ни в коем случае и никак не влияет на символическое значение, внутренне присущее знаку.

9 См. гл. Символы аналогии.

10 Мы упомянули случай, когда этот завиток буквы "Р" принимает конкретную форму египетского символа "завитка Гора". В этом случае "Р" имеет отчетливо выраженное сходство с некоторыми "доисторическими" иглами, которые, как это отметил Кумарасвами, вместо того, чтобы быть просверленными, каковыми они стали позже, были просто-напросто согнуты на одном из концов таким образом, чтобы образовать род завитка, через который проводилась нить. (См. гл. "Игольное ушко").

11 В связи с "константиновой" Хризмой отметим, что соединение заглавных букв четырех слов в сопутствующей ей надписи In hoc signo vinces дает IHSV, т.е. имя Иисуса. Этот факт, похоже, обычно остается незамеченным, но на него отчетливо указывается в символике "Ордена Красного Креста Рима и Константина", т.е. "annexe" высоких степеней английского масонства.

68. Узы и узлы(1)

Мы уже неоднократно говорили о символике нити, которая проявляется в многочисленных аспектах, но сущностное и собственно метафизическое значение которого всегда заключается в олицетворении сутратмы. Последняя, с точки зрения как макрокосмической, так и микрокосмической, связует все состояния существования между собой и с Первоначалом. Не имеет значения, что в различных изображениях, порожденных этой символикой, речь может идти о нити в собственном смысле слова, о веревке или о цепи, либо же о графическом начертании, подобном тем, на которые мы указали ранее2, либо же еще о пути, созданном посредством архитектурных приемов, как в случае лабиринтов3, пути, который человек должен пройти с одного конца до другого, дабы достичь своей цели. Существенным во всех случаях является то, что мы всегда имеем дело с линией, в которой нельзя обнаружить разрыва непрерывности. Рисунок этой линии также может быть более или менее сложным, что обычно соответствует модальностям или более частным применениям ее общей символики. Так, нить или ее эквивалент может сворачиваться таким образом, чтобы образовывать завитки или узлы; а в структуре целого каждый из этих узлов олицетворяет точку, где действуют силы, определяющие конденсацию и монолитность "агрегата", который соответствует тому или иному состоянию проявленности. Таким образом, можно было бы сказать, что именно этот узел удерживает творение в данном состоянии и что его развязывание немедленно повлечет за собой смерть для этого состояния; кстати сказать, именно это и выражено очень отчетливо в таком понятии, как жизненный узел. Естественно, тот факт, что узлы, соотносящиеся с различными состояниями, фигурируют все одновременно и постоянно в символической линии, не должен считаться опровержением только что сказанного, ибо, помимо того, что он обусловлен техническими характеристиками самого изображения, в действительности он соответствует точке зрения, с которой все состояния рассматриваются в единовременности, точке зрения, которая всегда ближе к первоначалу, нежели последовательное рассмотрение. Заметим в связи с этим, что в символике ткачества, исследованной нами в другом месте4, точки пересечения нитей утка и основы, посредством которых создается ткань вся целиком, также имеют сходное значение, поскольку эти нити являются в некотором роде "силовыми линиями", определяющими структуру Космоса.

В своей недавней статье5 Мирча Элиаде высказался об "амбивалентности" символики уз и узлов, и этот момент заслуживает того, чтобы уделить ему некоторое внимание; естественно, здесь можно усмотреть частный случай двойного смысла, который вообще внутренне присущ символам; но, кроме того, следует осознавать, чем именно обосновывается его наличие в том, что касается конкретных символов, о которых здесь речь6. Прежде всего, следует заметить в связи с этим, что узы могут рассматриваться как нечто сковывающее или нечто соединяющее, и даже в обыденной речи само слово равно обладает двумя этими значениями. В символике уз тому же соответствуют две точки зрения, которые можно было бы назвать обратными друг другу. И если самой непосредственно очевидной из этих двух точек зрения является та, которая узы превращает в путы, то потому, что, в конечном счете, это точка зрения проявленного существа как такового постольку, поскольку оно видит себя "связанным" определенными условиями существования и как бы замкнутым ими в границах своего случайного состояния. С этой же точки зрения смыслом узла является как бы усиление смысла уз вообще, потому что, как мы уже говорили выше, чаще узел олицетворяет то, что фиксирует данное существо в определенном состоянии. И та часть уз, посредством которой он образован, есть, можно было бы сказать, все то, что способно в них видеть это существо, постольку, поскольку оно не способно выйти из границ этого состояния; связь же, которую те же самые узы устанавливают с другими состояниями, от него неизбежно ускользает. Другая точка зрения может быть определена как поистине универсальная, ибо именно она охватывает всю совокупность состояний, а для того, чтобы уловить это, достаточно отослаться к понятию сутратмы. Узы, рассматриваемые тогда во всей их протяженности7, суть то, что соединяет эти состояния не только между собой, но также, повторим еще раз, с самым их Первоначалом. Так что, далеко не будучи путами, они напротив, становятся средством, с помощью которого данное существо может действительно соединиться со своим Первоначалом, и путем, который ведет к этой цели. В таком случае нить или веревка имеют собственно "осевое" значение, и подъем по вертикально натянутой веревке может точно так же, как и подъем на древо или шест, олицетворять процесс возвращения к Первоначалу8. С другой стороны, связь с Первоначалом самым разительным образом иллюстрируется вождением марионеток9: марионетка олицетворяет здесь индивидуальное существо, а кукольник, который заставляет ее двигаться с помощью нити, есть "Оно"; без этой нити марионетка оставалась бы неподвижной, точно так же, как без сутратмы любое существование было бы всего лишь чистым небытием и, согласно дальневосточной формуле, "все существа были бы пустыми".

Да даже и в первой из двух точек зрения, о которых мы только что говорили, тоже есть определенная амбивалентность другого порядка, связанная с различием способов, посредством которых человек, в зависимости от степени своего духовного развития может оценивать состояние, в котором он находится и которое язык достаточно хорошо передает значениями, влагаемыми в слово "привязанность". В самом деле, если испытывают привязанность к кому-либо или к чему-либо, то, естественно, злом считают отделенность от них, даже если эта отделенность должна повлечь за собой освобождение от некоторых ограничений, в пределах которых удерживаются самой этой привязанностью. Более общим образом, привязанность человека к своему состоянию в то же самое время, как она мешает ему освободиться от присущих этому состоянию пут, заставляет его считать несчастьем необходимость покинуть это состояние или, иными словами, приписывать "злотворный" характер смерти для этого состояния, являющейся результатом разрыва "жизненного узла" и растворения целого, которое образует его индивидуальность10. Лишь человек, которому определенное развитие позволяет, напротив, надеяться превзойти условия своего состояния, может "осуществить" их как путы, каковыми они и в самом деле являются, и "отделенность", которую он отныне испытывает по отношению к ним, уже является, по крайней мере, виртуально, разрывом этих пут — или, если предпочесть другой и, возможно, более точный способ выражения, ибо никогда не бывает разрыва в собственном смысле слова, трансмутацией "того, что сковывает" в "то, что соединяет", которая, по сути, есть не что иное, как признание или осознание подлинной природы сутратмы.

Примечания

1 Опубл. в Е.Т., март 1950.

2 См. гл. Обрамления и лабиринты.

3 См. гл. Пещера и Лабиринт.

4 См. Символика Креста, гл. XTV.

5 Le "Dieu lieur" et le symbolisme des noeuds, в Revue de l’Histoire des Religions, июль-дек., 1948 (см. также Е.Т., июль-авг. 1949).

6 Отметим заодно, что в случаях ритуального и, более конкретно, "магического" применения этому двойному смыслу соответствует "благотворное" или "злотворное" использование, в зависимости от случая, уз и узлов. Но что интересует нас здесь, так это принцип такой амбивалентности, помимо всякого конкретного употребления, которое всегда лишь производно от него. Г-н Элиде, впрочем, и сам с основаниями настаивал на недостаточности "магических" интерпретаций, которыми кое-кто хотел бы и ограничиться, в силу незнания глубинного смысла символов, которое, как и в случаях "социологических" интерпретаций, влечет за собой переворачивание отношений между принципом и его случайными применениями.

7 Само собой разумеется, что эта протяженность должна рассматриваться как бесконечная, хотя в действительности она никогда не может быть таковой на каком-либо изображении.

8 Таково, в Индии, подлинное значение того, что путешественники назвали "фокусом с веревкой", хотя, впрочем, в последнем можно усматривать более или менее подлинно "магический" феномен, что, очевидно, никак не меняет его символического характера, который нас здесь интересует.

9 См. A. Coomaraswamy Spiritual Paternity и Puppet complex в Psychiatry, авг. 1945 (см. также E.Т., окт.-нояб. 1947).

10 Следует заметить, что о смерти повсюду говорится как о "развязке" индивидуального существования; это выражение, которое, помимо того, находится в связи также и с символикой театра, является буквально точным, хотя те, кто употребляет его, несомненно, не отдают себе в этом отчета.

Часть 8. СИМВОЛИКА СЕРДЦА

69. Сердце лучистое и сердце пылающее(1)

Говоря, в связи с "дождем и светом", об изображениях солнца с лучами попеременно прямыми и волнистыми, мы отметили, что эти два типа лучей обнаруживаются и на некоторых символических изображения сердца. Одним из самых интересных примеров, которые можно было бы привести здесь, является изображение сердца на маленьком барельефе из черного мрамора, датированном, вероятно, XVI веком и происходящем из обители Сен-Дени д'Орк, которое было исследовано Шарбонно-Лассеем2. Это лучистое сердце помещено в центре двух кругов, на которых соответственно располагаются планеты и знаки Зодиака, что характеризует его именно как "Центр Мира", в двояком значении — символики пространственного и символики временного3. Это изображение, очевидно, является "солярным", но, впрочем, тот факт, что солнце, понимаемое в смысле "физическом", само размещено на планетном круге, как то и подобает в нормальной астрологической символике, убедительно показывает, что речь идет здесь, собственно, о "Духовном солнце".

Дата добавления: 2015-07-02