Блестящая девочка 4 страница

Он внезапно поднялся и, выходя из комнаты, пнул корзинку для бумаг, попавшуюся на дороге.

Джонни Гай взял еще банку апельсинового напитка и посмотрел на Дика Спано.

— Я не хочу, чтобы ты думал, будто я с приветом или что‑то в этом роде, Дики‑малыш, но я действительно мечтал и продолжаю мечтать об Иствуде.

На следующее утро Белинда поцеловала Флер, прежде чем дочь вошла в гримерную, а потом стала ждать возле павильона звукозаписи его. Когда он подошел ближе, ей показалось, что прожитых лет как не бывало. Ей снова восемнадцать, она стоит у прилавка аптекарского магазина Шваба. Сейчас он вытащит мятую пачку «Честерфилда» из верхнего кармана формы. Сердце Белинды колотилось. Знакомые сутулые плечи, манера держать голову… Мужчина, который отвечает сам за себя. Дрянной парень Джеймс Дин.

— Мне очень нравятся ваши картины. — Белинда шагнула вперед и преградила ему путь. — Особенно Калибр.

— Спасибо, приятно слышать.

— Я Белинда Савагар, мать Флер.

Когда он пожал ее руку, у нее закружилась голова, будто кровь отлила от нее.

— Миссис Савагар, я очень рад познакомиться с вами.

— Пожалуйста, называйте меня Белинда. Я хочу вас поблагодарить, что вы так хорошо отнеслись вчера к Флер. Она рассказала мне, как вы ей помогли.

— Первый день всегда самый тяжелый.

— Но не все бывают так добры, не все понимают.

Джейк пожал плечами, отмахнувшись от комплимента, и она поняла, что он намерен идти дальше.

" Простите меня, если я покажусь вам самонадеянной, — сказала она, — но мы с Флер хотели бы вас как следует отблагодарить. Мы собираемся жарить стейки на гриле днем в воскресенье и яйца с пряностями. Ничего особенного, мистер Коранда, Просто блюдо, типичное для Индианы, там это готовят в каждом дворе.

Он посмотрел на нее сверху вниз, окинул взглядом синюю тунику от Ива Сен‑Лорана и белые габардиновые брюки; она заметила искорку интереса в его глазах.

— А не похоже, что вы из Индианы, Белинда.

— Родилась и выросла там, чем очень горжусь. — Слегка сощурившись, она озорно улыбнулась Джейку. — Мы собираемся разжигать угли часа в три. — Она уловила его минутное колебание.

— Боюсь, я уже занят в воскресенье, — сказал он. — А вы не могли бы отложить на недельку?

— Думаю, да.

Он улыбнулся и пошел своей дорогой, а Белинда поняла, что поступила совершенно правильно. Точно так она могла бы пригласить Джимми. Она предложила бы ему холодное пиво, картофельные чипсы из пакета и основательный запас воды перье. Боже, как она соскучилась по настоящим мужчинам.

Флер смотрела на мать сверху вниз. Белинда лежала в шезлонге возле бассейна. Белое бикини и золотой браслет на лодыжке блестели на натертом маслом теле, глаза закрыты от солнца огромными очками в черепаховой оправе. Воскресенье, пять минут четвертого, а она все еще никак не могла успокоиться.

— Я не могу поверить, что ты это сделала, Белинда. Ну не могла ты так поступить! Я не посмею посмотреть ему в глаза после того, что ты мне рассказала! Ты понимаешь, что и его поставила в глупое положение, не говоря уж обо мне? Да ему меньше всего на свете хотелось бы провести свой единственный выходной здесь, с нами. Боже.

Белинда даже не шелохнулась, только слегка растопырила пальцы, заботясь о ровном загаре на руках.

— Не глупи, малышка. Он прекрасно проведет у нас время, уж мы постараемся.

Флер схватила сетку для листьев и пошла к бассейну.

Ох, Белинда! Четырнадцать часов в день проводить бок о бок с Джейком Корандой в будни, а тут еще и выходной! Вылавливая из воды листья, Флер твердила себе, что сегодня она не будет пялиться на него, разговаривать с ним. Ничего подобного. Она предоставит его самому себе. Его пригласила Белинда, пусть она им и занимается, пусть развлекает. Но от этой мысли бодрости не прибавилось.

Белинда подняла очки и посмотрела на старый черный купальник Флер.

— Ты бы лучше переоделась в какое‑нибудь бикини. Этот костюм ужасный.

— А мне он нравится.

От дома к ним направлялся Джейк.

Флер уронила сеть и нырнула в воду. Вышло глупо и по‑детски, она понимала, но не могла совладать с собой. Она просто не в силах поднять на него глаза. У Флер перехватило дыхание, она запаниковала и коснулась рукой дна. Девушка пожалела, что не надела бикини, какое‑нибудь нейлоновое, в мелкий горошек, чтобы не оставалось простора для воображения. Ей так сильно этого хотелось. Она назло решила надеть черный старый купальник, чтобы Джейк не включил ее в число женщин, пожирающих его глазами.

Линн называла это «секс‑эффектом Коранды».

Флер выплыла на поверхность и увидела, что Джейк сидит рядом с Белиндой. На нем были мешковатые синие трусы, серая спортивная майка и пара кроссовок, видавших лучшие деньки. Она поняла, что он кажется аккуратно одетым только в костюме. Во всем остальном он совершенно ужасен. Какие‑то потрепанные джинсы, выцветшие рубашки, ей в голову не могло прийти, что человек способен хранить подобные обноски… Но надо признаться, в них он тоже неотразим.

Он вскинул голову и засмеялся чему‑то, что говорила Белинда, и Флер испытала ужасную ревность. Белинда всегда знала, что сказать. Мужчины, разговаривая с ней, словно расслаблялись. Флер пожалела, что она не унаследовала талант матери.

И снова нырнула. Почему бы ей не уйти отсюда, виляя бедрами, и не признаться себе, что она, как школьница, влюбилась без памяти в Джейка Коранду? Почему ей не посмотреть на это прямо и не получить по заслугам? Большинство девочек прошло через это раньше, но она поздно созревает. Обыкновенная щенячья любовь. Ничего не сделаешь, надо признаться в этом и не выставлять себя в глупом свете. Взять и выкинуть из головы. Работа над фильмом закончится, и она больше никогда не увидит Коранду. Останется лишь горькое воспоминание, как о старинном друге сердца. Все проходили через такое. Это необходимо для взросления.

Но конечно, не у каждой девочки предметом обожания был драматург, кинозвезда с миллионом долларов в кармане, мужчина, на которого вешается половина женщин мира. А разве она выбирала когда‑нибудь для себя легкие пути?

Флер выплыла на поверхность и увидела, что Белинда спустила ноги с шезлонга.

— Флер, займи чем‑нибудь Джейка, а я пойду прикроюсь.

Солнце печет невыносимо.

— Не вылезай, Цветик. — Джейк встал, стянул через голову майку, скинул кроссовки и нырнул в воду. Выплыл он прямо перед ней.

— У тебя мокрые волосы, детка. Я думал, что нью‑йоркские Блестящие Девочки на воду только смотрят.

Джейк был просто неотразим: вода стекала по лицу, он улыбался, выставляя кривой зуб. Внутри у Флер что‑то заныло. Ответ ее прозвучал остро и резко.

— Да уж, не много ты знаешь о нью‑йоркских Блестящих Девочках.

Она нырнула и поплыла к лестнице. Но прежде чем успела отплыть, он схватил ее за лодыжку.

— А ты разве не знаешь, что я потрясающая кинозвезда? — спросил он, вытаскивая ее на поверхность. — От меня девушки никогда не уплывают.

— Но Блестящие могут.

Джейк ослабил руку, Флер снова нырнула и на этот раз добралась до лестницы.

— Это нечестно! — заявил он, — Ты плаваешь лучше меня!

— Я заметила. Ты плаваешь как бревно.

— Знаешь, ты уже переходишь на личности, детка.

Он выбрался из воды на бортик и уселся рядом с ней.

— У тебя отвратительный, злой язык.

— Он компенсирует мягкость характера. — Флер завернулась в полотенце поверх купальника, закрепила его на груди и перешла в кресло.

— Поправь меня, Цветик, если я ошибаюсь, но похоже, ты сегодня не слишком рада меня видеть.

Она должна была знать, что Джейк Коранда сразу перейдет к сути дела. По крайней мере он не понял, насколько она рада ему на самом деле.

— Извини, я просто в плохом настроении. Я очень волнуюсь насчет завтрашней сцены с тобой и Линн. — Во всяком случае, это признание было близко к правде.

— Пойдем побегаем, нагуляем аппетит для стейков Белинды.

Флер быстро согласилась, лишь бы сбросить нервную энергию.

С тех пор как она приехала в Калифорнию, она бегала почти каждый день. Ей нравилось ощущение, возникающее после. Иногда она бегала одна, иногда на студии вместе с Линн после съемок. Белинда вышла во внутренний дворик, завязывая узлом накинутую от солнца хламиду. Джейк сказал ей:

— Ты не против, если я ненадолго украду твою дочь? Немного утру ей слезы.

— Ну давайте, — весело махнула Белинда рукой. — Не спешите обратно. У меня новый роман Джекки Коллинз, я просто умираю от нетерпения прижать его к сердцу.

Джейк скорчил гримасу, Флер рассмеялась и побежала в дом надеть шорты и кроссовки. Когда она села на кровать завязать шнурки, на пол упала книга, которую она читала, и открылась на абзаце, отмеченном ею в то утро.

«Коранда пишет особым голосом и, как бы глядя на себя в зеркало, описывает американский рабочий класс. Его герои — это мужчины и женщины, обожающие пиво, занимающиеся спортом и уверенные, что за честный труд надо получать честные деньги. Иногда они даже ходят в церковь. Его пьесы всегда написаны грубоватым языком и почти всегда с юмором. Они контрастируют с его ролями в кино. Они показывают самое лучшее и самое худшее, что есть в американском духе».

Кто‑то из критиков сформулировал свою мысль более четко.

«Сочинения Коранды имеют успех потому, что он как бы хватает Штаты за яйца и крепко сдавливает».

Вообще в последнее время Флер много читала. Пьесы Джейка ей нравились, а вот некоторые статьи о нем в журналах — не очень. Но везде мелькали имена женщин, с которыми он появлялся на публике, и, надо сказать, имена очень разные.

Он ждал ее на улице, разминая ноги.

— Ну как, выдержишь, Цветик, или мне придется играть роль няньки?

— А ты очень нахальный, тебе это известно?

— Еще бы нет, детка.

Она улыбнулась и сделала наклон, чтобы расслабить мышцы.

— Линн говорила, ты в колледже играл в баскетбол. Я видела, как ты кидаешь мяч в кольцо возле парковки.

— Да, пару раз в неделю я играю. Потому что без этого мне трудно писать. Игра с мячом проясняет мозги.

Они побежали не спеша. Было воскресенье, улицы казались пустыннее обычного, не видно было даже садовников‑мексиканцев, которых нанимают стричь газоны на Беверли‑Хиллз. Флер на миг испытала легкое разочарование. Ей хотелось, чтобы все видели, кто бежит рядом с ней.

— Вообще‑то я думала, что драматурги должны быть интеллектуалами, а не спортсменами, — сказала она.

— Драматурги — это все равно что поэты, Цветик. Баскетбол — тоже поэзия.

— Как‑то баскетбол у меня не очень сочетается с поэзией.

— А ты когда‑нибудь слышала про парня по имени Джулиус Ирвинг?

Она покачала головой и прибавила скорость. Джейк не собирался отставать.

— Ирвинга называют Доктор. Он молодой игрок в нью‑йоркской команде «Нетс». Он будет самым лучшим игроком Не просто хорошим, а лучшим. Понимаешь? Лучшим баскетболистом, который когда‑нибудь рождался на белый свет.

Флер велела себе запомнить имя Джулиуса Ирвинга и прочитать о нем все, что пишут.

Джейк продолжал:

— В Доке все поэзия. Когда он двигается, исчезают законы притяжения. Он летает, Цветик. Человек не может летать. Но Джулиус Ирвинг может. А это поэзия, детка. Именно это заставляет меня писать. — Он вдруг почувствовал неловкость, будто слишком открылся; Флер почти увидела, как он опустил занавески. — Ты можешь бежать быстрее? — рявкнул он. — Мы что, гуляем?

Внезапная перемена настроения Джейка задела ее, но она ничего не сказала. Они срезали путь, перебежав на дорожку для велосипедистов, которая была любимой частью ее маршрута.

— Ну‑ка говори, что у тебя за проблема с завтрашней сценой, — потребовал он.

Они оба тяжело дышали; Флер даже тяжелее, чем Джейк. Но вообще‑то она умела бегать и правильно дышать при этом. Флер попыталась объяснить.

— Я не знаю… это просто… Я думаю, мне кажется, что Лиззи расчетливая.

— Именно такая она и есть. Цветик. Расчетливая маленькая сучка.

Флер увидела темные пятна пота у него на майке.

— Но она любит Диди и знает ее чувства к Мэтту. Я могу понять, почему ее влечет к нему, почему она хочет с ним в постель, но каков при этом расчет?

— А это вечная история женской половины человечества. Ничто другое не способен мужчина сломать так быстро, как женскую дружбу.

— Да брось ты, Коранда. Известная, мужская шовинистическая чушь. — Флер внезапно вспомнила, как ее кольнула ревность, когда Белинда рассмешила Джейка. — У женщин есть дела и поважнее, чем бороться за парня, который, может, и не стоит никаких усилий, — заявила она.

— Слушай, в данном случае я определяю реалии. Ты только их выражаешь.

Она набрала побольше воздуха для смелости.

— Мне кажется, у Диди более сложный характер, чем у Лиззи.

Она сильная, хотя у нее есть свои слабости. Ее хочется успокоить, иногда встряхнуть как следует. — Флер вовремя удержалась и не сказала, что Диди лучше написана. Хотя это была чистая правда.

— Очень хорошо, ты, оказывается, читала сценарий.

— Не насмехайся надо мной. Мне предстоит играть Лиззи, и она меня волнует.

Джейк побежал еще быстрее.

— Она и должна тебя беспокоить. Слушай, Цветик, насколько я понимаю, ты живешь, надежно защищенная со всех сторон. Очень может быть, ты никогда не встречала никого вроде Лиззи. Я тебе скажу, такие женщины способны оставить на любом мужчине следы от своих зубов.

— Зачем?

— Да кому какое дело? Главное — результат.

— О других героях ты ничего подобного не говоришь. Хорошие они или плохие. А почему о Лиззи?

— Ну перестань, детка. Я прожил на свете немножко больше тебя. — Он побежал быстрее.

— И ты получил Пулитцера[24]! — крикнула она ему вслед. — А я что получила — обложку в «Космо»[25]!

Джейк замедлил бег.

— Я такого не говорил.

Они побежали рядом, молча, вокруг маленького парка, такого же пустынного, как и весь микрорайон. Когда они готовы были вывернуть на улицу, Джейк остановился.

— Давай‑ка немного погуляем, Цветик.

— Тебе незачем быть нянькой при мне, Коранда.

— Слушай, не будь врединой, ладно?

Она пожала плечами и перешла на шаг.

— Давай все проясним. Ты злишься на роль Лиззи или из‑за того, что я не хотел тебя на эту роль?

— Ты же определяешь реальность. Так наноси удар.

Он задрал майку и вытер лицо.

— Ну хорошо. Давай начнем с тебя. Ты красивая на экране.

Лицо у тебя просто магическое. У тебя потрясающие ноги. Джонни Гай перелопачивает сценарий каждый вечер, чтобы прибавить крупного плана. Снять тебя под разными углами. Мужик просто со слезами смотрит отснятый материал; — Он улыбнулся ей, и она ощутила, как гнев понемногу рассасывается. — Ты одна из самых замечательных на свете дочек. Ты слушаешь мнения других людей.

Ты совестливая, и, клянусь Богом, я думаю, у тебя вообще нет никаких недостатков. Именно поэтому я не уверен, что ты можешь сыграть Лиззи. Даже на пробе я это почувствовал. Лиззи плотоядная. А это не в твоей натуре.

— Джейк, но я же актриса. Это значит, я должна сыграть роль, которая не соответствует моей личности. — Произнося эти слова, Флер чувствовала, как лицемерно они звучат. Но она не хотела показать это Джейку.

Он запустил пальцы в волосы, и они встали торчком.

— Слушай, Цветик, Лиззи — это героиня, о которой мне трудно говорить. Поскольку этот образ списан с реальной девушки, которую я знал. Я был женат на ней. Давно.

Она видела, что он злится на нее, не желая рассказывать ничего из своей личной жизни. Джейк — та же самая Грета Гарбо, только в мужском варианте, подумала Флер и велела себе отстать от него с вопросами. Это не ее дело.

— А какая она была? — тут же спросила она.

Он сделал несколько шагов и остановился, сердито уперев одну руку в бок.

— Она была пожирательницей мужчин. Она меня перетерла своими маленькими зубками, а потом выплюнула. Даже не запачкав личика.

— Ну что‑то было в ней такое, почему ты любил ее?

— Хватит.

— Ну скажи мне, Джейк.

— Я сказал: хватит! Она хорошо трахалась. Ясно?

Флер засунула кулаки в карманы шортиков, а он, пристально уставился на нее.

— Ты хотела знать детка, да? Она была первоклассной шлюхой. От побережья до побережья. Никто не мог ее победить. Тысячи удовлетворенных обывателей нашли у нее счастье между ногами, а парень из Кливленда влюбился в нее, как щенок.

Она почувствовала его боль. Она ощутила эту боль, как от пощечины в лицо, и, не сознавая, что делает, протянула руку и коснулась его руки.

— Извини. Правда. Мне очень жаль, что я вынудила тебя говорить об этом.

Джейк отдернул руку, и они рванули к дому в молчаний; Флер всю дорогу ругала себя за глупость и бесчувственность, пытаясь понять, как может какая‑то женщина, завоевавшая Джейка Коранду, отпустить его. Что же за чудовище его бывшая жена?

Джейк думал о том же. О Лиз. Он встретил ее в самом начале второго года учебы в колледже. Он шел после баскетбольной тренировки в университетский театр на репетицию, а она как раз была на сцене; Самая красивая девушка из всех, которых ему доводилось видеть, и в тот же вечер он пригласил ее на свидание. Она отказала.

Он удивился, обычно Джейку Коранде не отказывали. Джейк выяснил, что ей ничего не известно о его баскетбольных успехах, и он постарался, чтобы она узнала. Но девушка не передумала.

Обнаружив, что она из богатой семьи, владевшей акциями крупной сталелитейной компании, Джейк обвинил ее в снобизме. Она не осталась в долгу и заявила, что терпеть не может парней, которые приволакиваются за каждой юбкой. А у Джейка была именно такая репутация.

Лиз сопротивлялась, что разжигало Джейка еще сильнее. Она казалась ему похожей на темненького котенка, мягкая, приятно пахнущая. Ночами он воображал, как гладит ее.

В свободное время Джейк болтался возле театра. Узнав, что девушка в следующем семестре собирается ходить в класс драматургии, он добился, чтобы и его приняли туда. Его жизнь переменилась навсегда. Работая над первым заданием, он поражался: казалось, слова берутся из ниоткуда и льются неудержимым потоком. Он писал о хорошо знакомых людях, о завсегдатаях рабочих баров Кливленда, где ему приходилось быть мальчиком на побегушках. О Стивах, Питах, Винни… Один за другим они занимали место отца, которого у него не было. Мужчины интересовались учебой Джейка в школе и всыпали по первое число за прогулы. А однажды вечером, узнав от матери, что полиция поймала его за попытку угнать машину, отвели в кусты за баром и как следует отлупили.

Сочинение Джейка произвело впечатление на преподавателя. И на Лиз тоже. Теперь они вместе гуляли, рассказывали друг другу о прошлом, строили планы на будущее. Лиз, вместо того чтобы испугаться его бедности, наоборот, восхитилась ею. Иногда они ездили в Колумбус на ее голубом «мустанге», устраивали пикники на берегу реки. Джейк чувствовал себя сильным, уверенным, ему хотелось защищать ее. Они вместе читали, говорили об искусстве и реальности. Постепенно он разрушил все стены, воздвигнутые им вокруг себя на окраинах Кливленда. Лиз оказалась чувственной и ранимой девушкой, она ненавидела спорт, но ходила смотреть на игру Джейка, а потом смеялась над глупостью и бессмысленностью этого занятия. Он хохотал вместе с ней. Они занимались любовью. А после отправлялись есть мороженое, рассуждая о своей близости как о религиозном опыте.

Несмотря на молодость, Лиззи считала, что для них с Джейком естественно пожениться. Особенно когда отец пригрозил лишить ее всякой помощи. Тогда она объявила отцу, что беременна, и он выгнал их в Янгстаун немедленно обвенчаться. Но узнав, что она обманула его и никакой беременности нет, отец прекратил выписывать чеки. Джейку пришлось наняться работать в ресторан.

На театральном отделении появился новый студент. Возвращаясь с работы поздно вечером, Джейк находил их с Лиз за серым кухонным столиком, они болтали об искусстве и реальности. А однажды он обнаружил их в постели. У студента‑выпускника не было опыта Джейка, приобретенного на городских окраинах, и все произошло молниеносно. Лиз плакала, просила Джейка простить ее. Ей так одиноко, призналась она. И так тяжело быть бедной. Джейк ощущал свою вину, это из‑за него круто изменилась жизнь Лиззи.

И простил. Через две недели, вернувшись домой с работы, он увидел, что она стоит на коленях перед одним из сокурсников и работает языком. Это уже было чересчур для религиозных опытов. Ее невинность, как он вскоре обнаружил, делили легионы мужчин.

Он забрал ключи от ее «мустанга», уехал в Колумбус и завербовался. Потом загнал машину в реку Олентанги. Бумаги о разводе настигли его около Дананга. Отец Лиз заплатил за процедуру.

Когда Джейк оглядывался назад, он понимал, какими до смешного наивными детьми они были. Но он не мог смеяться. Вьетнам, последовавший сразу за предательством Лиз, отучил даже улыбаться.

Образ Лиз преследовал его, когда он писал сценарий «Затмения в воскресное утро». Развивая тему невинности и продажности, он чувствовал, будто она сидит у него за плечом и шепчет слова прямо в ухо. Джейк изобразил ее в сценарии как Лиззи. Девушку с невинным лицом и сердцем шлюхи. Лиззи, которая ничуть не похожа на красивую огромную девочку, бежавшую рядом с ним.

Джейк оглянулся и увидел, что Флер наблюдает за ним. У него внутри возникло странное волнение, когда он уловил нежность в зелено‑золотистых глазах, устремленных на него. Не надо. Цветик, не смей!

Он протянул руку и быстро дернул ее за волосы.

— Ты хороший ребенок. Сама знаешь. Будь у меня сестра, я бы хотел, чтобы она походила на тебя. Разве что не такая противная.

Глава 13

Съемочная площадка рождает двоих собственных действующих лиц. Место съемок «Затмения в воскресное утро» не отличалось от других. Джонни Гай относился к числу организованных режиссеров, поэтому на площадке не слышалось обычного ворчания членов киногруппы о пустой трате времени. Еда была хорошая, взрывы темперамента редкими, все постепенно вошло в свой ритм. Члены группы немного распустились, ходили помятыми, потому что спали почти не раздеваясь. Мужчины перестали бриться, а женщины — краситься.

После недели ночных съемок все чихали и кашляли, по этой причине на столике, где обычно стояли кофе и пирожные, появилась огромная бутыль с витамином "С". Но атмосфера оставалась хорошей.

Все знали, что делают особый фильм. Один из тех, который через много лет позволит им с гордостью говорить:

— В семьдесят шестом я работал на «Затмении»…

Белинда была одним из немногих источников разногласий. Она умудрилась испортить отношения с некоторыми женщинами, отвечавшими за грим и костюмы Флер. Но мужчины любили ее. Она приносила им кофе, подтрунивала над их женами и любовницами, занималась рекламными листками. В эпоху ярых феминисток они смотрели на Белинду как на драгоценную реликвию, не оспаривавшую существование различий между мужчиной и женщиной.

Джейк видел, как она пытается распространить свои чары на подуставших членов съемочной группы, и насмехался над ней Но когда он раздражался на Джонни Гая или когда надо было что‑то переписать, сам искал Белинду. Обожание, которым тебя одаривают, всегда успокаивает, если к тому же от тебя ничего не требуют взамен.

У Джейка уже зарождалась идея новой пьесы, и он поймал себя на том, что ему хочется рассказать о ней Белинде. Она с горячностью отнеслась к его мыслям, а он, излагая замысел, увлекся им еще сильнее; идея обрела большую четкость, чем вначале. В тот вечер он пригласил Белинду поужинать. Она отказалась, сославшись на то, что должна помочь Флер с ролью, которую девочке предстоит выучить до завтрашнего дня. Но когда не будет рядом Флер и ей не понадобится ее помощь, она с удовольствием поужинает с Джейком.

Коранда понял намек, он ему не понравился. Скрытность не была свойством его натуры.

В отличие от Белинды Флер надоело ходить каждый день на работу. Она говорила себе, что так положено, но с тоской вспоминала, как быстро снимали коммерческие фильмы, а здесь все тянется целую вечность. Снимают двадцать секунд диалога, потом тридцать минут жди, пока установят свет. Еще двадцать секунд съемок, и снова полчаса ожиданий. Она завидовала команде — по крайней мере там все были при деле.

Но Флер понимала, ее раздражает кое‑что другое, не просто эта скука. Во‑первых, она не слишком хорошо справлялась с ролью.

Ничего ужасного не происходило, но у нее получалось не так блестяще, как у Линн. Белинда упрекнула Флер в излишней требовательности к себе, заявила, что у нее синдром человека, привыкшего во всем быть самым‑самым. Действительно, сколько помнила себя Флер, она стремилась быть самой умелой, самой быстрой, самой сильной. Так трудно отказываться от старых привычек.

Причина была и в Джейке. Он ерошил ей волосы, тащил играть с ним в баскетбол, вопил на нее, когда она с ним спорила Он вообще относился к ней как к младшей сестренке. Она ненавидела его за это. Даже больше, чем когда он приглашал какую‑нибудь молоденькую старлетку с большими сиськами и курносым носом на площадку, а потом исчезал с ней в конце дня. Смотреть, как они имеете уходят, было для нее подобно смерти. Она делала все, чтобы играть лучше. Может быть, тогда она станет ему больше нравиться?

По воскресеньям Флер ездила верхом и загоняла себя так, что, кроме усталости, ни о чем не могла думать. Она устала быть моделью, посредственной актрисой, девчонкой, по‑щенячьи влюбленной в мужчину, у которого, казалось, кроме раздражения, она не вызывала никаких иных чувств. Флер решила, что причина в одном: она единственная на свете девятнадцатилетняя девственница, не заточенная в монастыре. Она читала, что игрой гормонов можно объяснить очень многое. Ее гормоны кричали, вопили, требуя внимания.

Очень редко, когда рано утром не было съемок, Флер принимала приглашения от некоторых достойных внимания голливудских холостяков. Большинство оказывались скучными, но один нет. Она решила направить свои чувства, сжигавшие ее изнутри, на этого мужчину. Он был очень умен, интересен, пожалуй, один из самых интересных, кого ей доводилось встречать. И с ним было забавно. Он оказался красивее Джейка и приятнее в обхождении. Он слыл пожирателем женских сердец. Это Флер совершенно не волновало, она искала в нем противоядие, а не постоянного спутника. Во время третьего свидания она спросила, не хочет ли он пойти с ней в постель.

Он не рассмеялся, но и в постель не взял. Он посоветовал ей подумать еще раз и как следует. В глубине души Флер испытала огромное облегчение. Уоррен Битти оказался очень приличным мужчиной. Единственным его недостатком было то, что он не Джейк Коранда.

В пятницу вечером, после окончания съемок, Спано организовал на площадке вечеринку. Флер надела трехдюймовые каблуки и крепдешиновый саронг, который завязала на груди, оставив плечи оголенными. Джонни Гай напился и пытался ее поцеловать. Джейк подошел, вмешался в их борьбу и накинулся на Джонни Гая с кулаками Только Дику Спано удалось прекратить шумную схватку.

Белинда сказала, что мальчики есть мальчики, но Флер чувствовала себя униженной. Она злилась на Джонни Гая, поставившего ее в неловкое положение, а еще больше на Джейка из‑за попытки защитить то, что не интересовало его самого.

Пришло время всей киногруппе ехать на съемки в другое место, и Флер испытала некоторое облегчение. Хоть какая‑то перемена обстановки.

Дик Спано снял небольшой мотель недалеко от Айова‑Сити для актеров и съемочной группы. Удачно расположенный, он стал чем‑то вроде командного поста. Было у мотеля одно преимущество. Бар.

Флер досталась самая обычная комната с висячими лампами, пластиковыми корзинками для мусора и с репродукцией картины Сера[26]

«Воскресный день на острове Гранд‑Жатт» на стене. Картон изогнулся и стал похож на картофельный чипе. Белинда сморщила нос.

— Тебе повезло. А у меня «Подсолнухи»[27].

— Не жалуйся, — сказала Флер более резко, чем хотелось бы. — Тебе вообще не было необходимости сюда ехать.

— Не капризничай, дорогая. Ты же знаешь, я никогда не оставлю тебя. Вспоминая годы в Париже, когда мне нечего было делать, кроме как пить, я поражаюсь, что вообще выжила. Этот год — самый лучший в моей жизни.

Флер подняла глаза от кучи лифчиков, которые вывалила в верхний ящик комода, и посмотрела на мать. Белинда в шелковом платье и золотых цепях была совершенно не к месту в обшарпанной комнате мотеля. Однако она казалась совершенно счастливой. Флер тоже хотелось быть такой же счастливой. Она уставилась на аккуратные стопки нижнего белья.

— Белинда, я подумала: а что мне захочется делать после того, как все это кончится?

— Не напрягайся так, дорогая. Для этого у нас есть Гретхен и Паркер Дэйтон. — Белинда пошарила в косметичке Флер и вытащила щетку. Она провела ею по волосам, потом изучила результат в зеркале. — Нам с тобой предстоит решить насчет «Парамаунт».

Предложение действительно искушающее. Паркер уверен, для тебя это хороший вариант. Но Гретхен считает, нам надо сначала закончить дела с Эсти Лаудер.

Флер вынула из чемодана кроссовки. Она уже думала об этом и знала: Белинде не понравится ее мнение. Но решила, что выиграет, если правильно поведет разговор с матерью.

Дата добавления: 2015-06-27