Блестящая девочка 5 страница

— Может, нам подождать, прежде чем что‑то делать, — начала она осторожно. — Я бы не против немного отдохнуть. Ты бы тоже отправилась в путешествие. Повеселилась бы на вечеринках.

Белинда рассматривала свое отражение в зеркале, наклоняя голову то на один бок, то на другой.

— Не дури, детка. — Она пальцем поправила локон. — Ну, может, стоить сказать мягче: дорогая, я бы сама хотела принять решение.

Флер прекратила притворяться, что разбирает вещи. Она не могла вот так сразу начать работать в другом фильме. А от мысли снова стать моделью ей стало нехорошо.

— Белинда, я действительно хочу сделать передышку. Я работаю два года изо дня в день. Мне нужен отпуск.

Белинда положила щетку. Атмосфера в комнате внезапно стала тяжелой от напряжения.

— Не может быть и речи. Это самоубийство, Флер, — выпасть из поля зрения публики.

— Белинда, но мне нужно время. — Она забыла, что следует быть тактичной, вспылила и уже собиралась пойти на попятную. — Все завертелось так быстро. Я уже не помню, когда сама принимала решение. Все было прекрасно, да, но откуда мне значь, чего я сама хочу от своей жизни?

Белинда посмотрела на дочь так, как будто у нее выросли голубые волосы.

— А что еще ты можешь хотеть?

Ее изумление было настолько неподдельным и искренним, что Флер заколебалась.

— Да я не знаю, — призналась дочь. — Я не уверена.

— Не уверена? Ну так вот, я могу тебе объяснить. Я понимаю твои проблемы. Очень трудно чего‑то хотеть, сидя на вершине. У тебя есть абсолютно все на этом свете.

— Пожалуйста, Белинда, ну попытайся понять. Я не говорю, что хочу другую карьеру. Мне просто нужно осмотреться и убедиться, что именно это нужно мне самой.

Белинда казалась чужим, холодным, отдалившимся человеком.

— У тебя что‑то на уме? Что‑то, способное сделать тебя самой знаменитой, самой восхитительной в мире? Нечто более блистательное, чем положение кинозвезды? Чем же ты намерена заняться? Преподавать в первом классе?

— Нет.

— А как насчет того, чтобы стать санитаркой? Ты ведь можешь измерять температуру, мыть судна. Так прекрасно и благородно! Тебе подойдет?

— Нет, я…

— Ну тогда что? Чего ты хочешь?

— Да я не знаю! — Флер села на край кровати, чувствуя себя несчастной и сконфуженной.

Белинда наказала ее молчанием. А когда она наконец заговорила, голос ее звучал обвиняюще.

— Ты испорченная, Флер. Очень. У тебя есть все, что только можно хотеть, ты получила это на серебряном подносе. Никогда в жизни тебе не приходилось трудиться ради чего‑то. В твоем возрасте я точно знала, чего хочу. Я готова была на все ради своей цели.

Побольше решительности, Флер.

Флер не переносила, когда Белинда так смотрела на нее. Неодобрительно и почти с презрением.

— Извини, может, ты права.

Но Белинда не собиралась так легко простить дочь.

— Я разочарована в тебе. Впервые за все время, с тех пор как ты родилась, я должна сказать тебе, что разочарована. — Она подошла к двери и взялась за ручку. — Подумай, от чего ты собираешься отказаться, Флер. А когда окажешься готова к разумному разговору, найди меня. — Не добавив ни слова, мать вышла.

Флер пришлось напомнить себе, что она не ребенок, она не в монастыре, где приходилось стоять и смотреть, как уезжает мать.

Но через несколько минут Флер уже бежала по коридору в комнату Белинды. На стук никто не ответил, она с трудом удерживала себя от паники. Наверное, Белинда пошла в вестибюль за газетой, говорила она себе. Просто за газетой. Вот и все. Но в вестибюле не было никого, кроме нескольких членов съемочной группы; никто из них не видел Белинду.

Флер пошла обратно, спрашивая всех подряд, т видели ли они мать. Сердце ныло. Кто‑то сказал о баре.

Чувствуя, как нехорошо становится на душе. Флер снова пошла вниз. Несколько секунд глаза привыкали к темноте бара, потом, оглядевшись, она увидела одинокую Белинду за, столиком. Соломинкой мать размешивала напиток. Через два года она снова вернулась к рюмке, из‑за нее, из‑за своей дочери.

— Зачем ты пришла сюда, Белинда? — Флер протянула руку и закрыла рукой бокал. Похоже, это был скотч. — Слушай, пойдем покатаемся.

— Я хочу допить. Флер. У меня нет настроения, я тебе не компаньон.

Флер скользнула в кресло напротив Белинды.

— Пожалуйста, не пей. — Она взяла мать за руку. — Не позволяй себе напиваться из‑за испорченной дочери. Ты мне очень нужна.

— Нет, я не нужна тебе, детка. Это совершенно ясно, я толкаю тебя во что‑то, чего ты не хочешь. Против твоей воли.

— Это не правда. Помнишь, ты мне давно говорила? Между нами особая связь. Как будто мы один человек, а не два. — Она заплакала. — Что для тебя счастье, то и для меня. — Флер попыталась улыбнуться, но у нее не получилось. — Давай поедем, прокатимся. Решим насчет «Парамаунта».

Белинда низко опустила голову.

— Не отвергай меня, детка. Я не выдержу, если ты меня отвергнешь.

— Нет, такого никогда не случится. Идем отсюда.

Они подошли к арендованной машине, когда Белинда вдруг вспомнила, что оставила сумочку в баре. Флер вернулась за ней.

Наклонившись за сумочкой, она заметила, что напиток Белинды все еще на столе и он не тронут. Белинда не отпила ни глотка.

Хотя Белинда официально не входила в группу, она всегда была там, где нужно. Она разучивала с актерами роли, обзванивала членов съемочной группы, массировала шею Джонни Гаю, снимая напряжение. Однажды ее даже видели в городской скобяной лавке, где она покупала какую‑то деталь для электродрели. Но в основном она проводила время возле Флер, и взгляд ее часто замирал на Джейке.

К концу первой недели у Джейка появился выходной, потому что Джонни Гай снимал сцену с Линн и Флер. Выспавшись как следует, он с удовольствием постоял в душе, а когда выходил из ванной, услышал стук. Обернув бедра полотенцем, Джейк открыл дверь.

На пороге стояла Белинда и наманикюренными пальчиками держала бумажный мешок.

— Привет. Хочешь позавтракать?

— А кофе есть?

— Конечно.

— Входи.

Она положила мешок на телевизор и вытащила два стаканчика.

Один дала ему, себе взяла другой и направилась к единственному в комнате стулу. Села, закинув ногу на ногу, и подол юбочки оказался гораздо выше колен.

— Утром ужасно болела голова, и я решила остаться.

Он снял крышку со стаканчика кофе и бросил в корзину для мусора.

— Сейчас лучше?

— А как ты догадался?

— Интуиция.

Швырнув подушки к изголовью, он сел на кровать и откинулся на них.

— Джейк, ты считаешь себя мятежной душой?

— Да я бы не сказал. А почему ты спросила?

— А я считаю, что ты мятежник. Человек, который следует своим собственным порывам. Это как раз то, что меня в тебе волнует.

— И больше ничего? — Он улыбнулся, но понял, что она говорит совершенно серьезно.

— О да. Помнишь, когда ты был в бегах в «Дьявольской резне»?

Мне очень понравилось. Мне всегда нравится, когда ты один против всех. Такую картину мог бы сделать Джимми, если бы не умер.

— Джимми?

— Джеймс Дин. — Белинда встала, подошла к двери, сняла с ручки табличку «Не беспокоить», повесила ее снаружи и вернулась обратно.

— Ты мне всегда напоминаешь о нем.

— Иди сюда, — сказал Джейк.

Она подошла к кровати, неровно, прерывисто дыша. Он взял ее за руки и потянул, усаживая рядом с собой. Руки Белинды дрожали.

— Ты хочешь, чтобы я разделась? — спросила она, — А ты хочешь?

— Все, как скажешь, Джейк. Позволь мне, доставить тебе удовольствие.

Он наклонился вперед, притянул ее к себе и поцеловал.

Стоило ему прикоснуться к губам Белинды, как она открыла рот и стала гладить его обнаженную спину. Он поцеловал ее еще раз, гораздо глубже, потом коснулся груди. Она слегка отстранилась и принялась расстегивать блузку.

— Эй, помедленнее, — попросил он мягко.

Она подняла на него глаза. Взгляд казался смущенным.

— Ты не хочешь меня видеть?

— Конечно, хочу, но ведь не пожар. У нас впереди целый день.

— Я просто хочу доставить тебе удовольствие.

— Есть два способа, Белинда.

Он подмял ее под себя, сдвинул лифчик. Она чувствовала прикосновение его горячих губ и вспоминала «Дьявольскую резню», где Калибр возится с красавицей англичанкой. Она вспомнила, как он резко сдернул ее с лошади прямо к себе в объятия, как шарил руками по ее телу, отыскивая нож, который, он знал, есть у нее.

Когда же Джейк сорвал с нее одежду, она вообразила себя той самой англичанкой.

Белинда открыла рот навстречу его поцелуям… Прекрасным, глубоким поцелуям. Пламя охватило ее тело, она раздвинула ноги, предлагая себя, а когда он наконец вошел в нее одним резким победным ударом, она поняла, что он особый мужчина. Его подбородок грубо терся о ее кожу, было больно, но она испытывала удовольствие. Белинда открыла глаза и посмотрела ему в лицо, реальное, не воображаемое… но вот так близко, не на экране, оно казалось иным. Она видела его лицо частями, не целиком. А ей нравилось видеть его полностью, поэтому Белинда снова закрыла глаза, представляя лицо Джейка Коранды во весь экран.

Вот так. Еще лучше. Еще лучше. О да. Да.

Выездные съемки столкнулись с обычными проблемами. Никто вовремя не позаботился о специальном разрешении, дорогу не перекрыли в день съемок, на неделю зарядили дожди, а им нужно было солнце. Они снимали заключительную сцену фильма, соорудив на пустыре декорации, потом вернулись к съемкам пропущенных сцен.

За несколько дней до возвращения в Калифорнию Джейк сидел на тракторе в одних джинсах, на груди блестел искусственный пот. Но столбик термометра неожиданно опустился до семидесяти с небольшим, и он попросил принести рубашку, чтобы надеть ее в ожидании очередного дубля. Он увидел Белинду в трейлере, читавшую журнал, и нахмурился. Казалось, она есть везде.

Он спал со многими женщинами, но никогда не испытывал ничего подобного, как с Белиндой Савагар. Быть с ней в постели, понял он, дело необычное. Иногда ему хотелось помахать рукой у нее перед глазами, чтобы убедиться — с ним она или нет. Он решил кончать эту связь. Поначалу ему даже нравилось ее безудержное обожание, но со временем оно стало раздражать. Он испытывал неловкость. А стоило ему взглянуть на Флер, как возникало еще и чувство вины. Джейк понимал, это абсолютно нелогично, но ничего не мог поделать с собой.

— Вот рубашка. — Он удивленно поднял глаза и увидел Линн Дэвиде.

— С каких это пор ты работаешь костюмершей?

— Мне нужен был предлог поговорить с тобой. Ты меня избегаешь, Джейк?

— Да нет, конечно.

— Тогда почему, как только я хочу оказаться с тобой наедине, ты исчезаешь?

— Это чрезмерная впечатлительность, золотце. — Он влез в рубашку и застегнул пуговицы.

— Ну конечно. — Она сложила руки на большом животе. По сценарию ей полагалось быть беременной. — Черт возьми, что с тобой творится? Сколько еще времени, по‑твоему, ты сможешь путаться с Белиндой, прежде чем все узнают?

Джейк решил, что не обязан объясняться с Линн.

— Мы же взрослые люди, Линн. Так в чем же дело?

Он соскочил с трактора и собрался уйти. Но Линн быстро загородила ему дорогу.

— Не уходи, Джейк. Мне не нравится это, как не нравилось и раньше. Ты не должен путаться с Белиндой, сам знаешь. Она ведь обыкновенная подстилка для знаменитостей, только хорошо одетая.

— Ну и что? Мы с тобой слишком давно в этом бизнесе и хорошо знаем, что такие существуют.

Линн убрала за ухо прядь волос.

— А как насчет Флер?

— А что насчет нее?

— Джейк, она мой друг. Несмотря на то что девочка не смотрит на тебя коровьими глазами и не распускает слюни, по‑моему, она к тебе неравнодушна. Ты очень странно ведешь себя с ней.

— Черт побери, о чем ты говоришь?

— Сам знаешь о чем. Какой старший брат отыскался. Никогда не видела тебя таким с женщинами.

— Да ладно, Линн, она же ребенок.

— Ты это уже говорил, я слышала. И не раз. Но я тебя не понимаю. Ты встречался с женщинами ее возраста. С некоторыми спал, если я правильно помню. Флер на порядок выше их всех, вместе взятых.

— Ну и что ты хочешь сказать? Чтобы я лег с ней в постель? По‑твоему, я должен отстать от Белинды и приняться за ребенка с большими глазами? Брось, Линн.

— Я не это имею в виду, и ты меня понимаешь Если ты будешь путаться с Белиндой, у тебя не останется никаких шрамов в душе, но Флер любит эту суку, и, когда узнает, чем занимается с тобой ее мамочка, для нее это станет настоящим ударом. Я не хочу, чтобы ей было больно.

— Не выдумывай, Линн. Если даже ты права, что очень сомнительно, Флер испытывает простое детское увлечение.

— Детское увлечение! Ты даже не обременяешь себя подбором слов. Она красивая, умная женщина, тянется к тебе. Ты ее привлекаешь.

— Это не твое дело, Линн, Оставь.

— Хорошо, закрываем тему. Но я хочу получить одно обещание.

— Какое?

— Я хочу, чтобы ты мне пообещал подумать, почему для тебя так важно сохранить Флер Савагар в косичках.

Оставив нескольких человек убираться после съемок, киногруппа вернулась в Калифорнию. Белинда без слов поняла, что с Джейком все кончено, и приняла отставку спокойно, как в свое время отъезд Флинна в Европу. Джейк Коранда — звезда, такой же бессмертный, как Джимми, и глупо верить в собственную значимость и способность удержать его.

К концу съемок Флер ощущала себя все более несчастной. Она вообще не могла дождаться завершения работы. Но мысль, что она никогда больше не увидит Джейка, приводила ее в исступление.

Они только что отсняли очередную сцену, и Джонни Гай отвел их в сторону.

— Через пару дней вам предстоит последняя, любовная. Надо обоим начинать думать о ней. Не хочу много репетировать. Все должно быть спонтанно, мне нужны не балетные экзерсисы, а секс, грязный и грубый. — Он повернулся к Флер:

— Съемочную площадку я очищу от всех, и тебе будет нормально. Кроме меня, моего ассистента, оператора на кране и камеры — никого. Ну что еще можно придумать? Повесим занавеску, а на кран посадим женщину.

Флер ощутила первые признаки тревоги.

— Джонни Гай, тебе лучше проверить бумаги. В моем контракте нет ничего такого, для чего бы понадобился занавес или закрытая площадка. Ты забыл про дублера?

— Тьфу, черт! — Джейк засунул руки в карманы и отвернулся.

Джонни Гай покачал головой.

— Не знаю, кто тебе это наплел, золотце. Погляди‑ка лучше сама в контракт. Да, вариант с дублером обсуждался, но мы не согласились. Это бы не сработало. Твои люди все знали.

— Нет, Джонни Гай, ты ошибаешься, — упорствовала Флер. — Я позвоню агенту.

— Да, позвони, золотце. Иди в офис к Дику, там сейчас никого нет, и разберись.

Флер позвонила Паркеру Дэйтону, и, когда повесила трубку, лицо у нее стало белее мела. Потрясенная, она молча вышла из студии.

Белинду она нашла возле одного из самых фешенебельных озер на Беверли‑Хиллз, у нее был ленч. Мать ела лосося в щавелевом соусе в компании с третьей женой популярного ведущего одного из ток‑шоу. Едва Белинда увидела ее лицо, она тут же поднялась из‑за стола.

— Дорогая, что бы ни…

— Ты солгала мне, — сказала Флер.

Лицо Белинды не изменилось. Она взяла дочь за руку, улыбнулась своей приятельнице и сказала:

— Прости нас, пожалуйста, дорогая, я вернусь через несколько минут.

Она потащила Флер в туалетную комнату, заперла дверь и холодно спросила:

— В чем дело?

Флер почувствовала острую боль в руке. Она поняла, что сжала ключи от «порше» так сильно, что они врезались в ладонь. Ей было необходимо почувствовать боль, которую она сама могла унять в любую секунду.

— Я говорила сегодня с Паркером Дэйтоном, — начала Флер. — Он сказал, в моем контракте не оговорено участие дублерши. Якобы ты ему сообщила, что я передумала. Почему?

Белинда пожала плечами.

— Потому что они бы никогда не согласились на это, детка. Я пыталась убедить, объяснить твои чувства. Паркер тоже пытался.

Но они не соглашались. Они сказали, что эту сцену нельзя снимать с дублершей.

— Значит, ты мне солгала. Хотя ты знала, как я отношусь к работе в обнаженном виде. Ты сказала мне, что об этом позаботились.

Белинда быстро и раздраженно открыла сумочку и вынула сигареты.

— Если бы ты знала правду, контракта бы не было. Мне пришлось это сделать в твоих интересах, детка. Я думаю, сейчас ты сама понимаешь.

— Нет, я ничего не понимаю, кроме одного; если я не стану играть эту сцену в пятницу утром, нам придется предстать перед судом.

— Но ты, конечно же, будешь играть. — В первый раз по лицу Белинды пробежала тень беспокойства. — Боже мой! Нарушение контракта означало бы конец твоей карьеры в Голливуде. Ты же не собираешься позволить глупым предрассудкам разрушить собственное будущее?

Обе молчали. Потом Флер задала вопрос, на который она давно хотела получить ответ от Белинды:

— Белинда, так это моя карьера или твоя?

— Как нехорошо и неблагодарно так говорить. Но очень характерно для тебя. — Белинда швырнула раскуренную сигарету на пол и носком туфли раздавила ее. — Слушай меня, Флер. Вникни как следует в мои слова. Если ты совершишь что‑то, от чего фильм окажется под угрозой, между нами никогда не будет прежних отношений. Ты знаешь это не хуже меня. Давай посмотрим на ситуацию прямо.

Флер уставилась на мать, не в силах поверить собственным ушам. Не может быть, чтобы Белинда на самом деле так думала.

Нет, нет. Но сколько Флер ни смотрела на мать, на ее гладком свежем лице не возникало и намека на прежнюю мягкость.

Она с трудом открыла дверь туалетной комнаты и выбежала из ресторана, не обращая внимания на голос Белинды, требовавший вернуться. Она вспомнила, что на Мелроуз есть телефонная будка, и помчалась туда. Ей понадобился почти час, чтобы найти Алексея в его апартаментах в Конно. Когда Флер наконец его отыскала, платье липло к телу от пота, а нижняя губа была искусана в кровь.

— Что‑то случилось, детка?

На одном дыхании Флер рассказала ему о происшедшем, а когда закончила, ее лицо было мокрым от слез и телефонная трубка тоже.

— Белинда мне солгала, Алексей.

— Ты хочешь сказать, что подписала контракт не читая?

— Но моими делами всегда занималась Белинда.

Пауза на линии была такой длинной, что Флер подумала, не прервалась ли связь.

— Мне очень жаль, детка, — сказал тихо Алексей, — но ты только что получила труднейший урок от своей матери.

Когда она наконец приехала домой, экономка сказала, что мать искала ее, но потом снова ушла. Женщина дала ей целую пачку телефонных сообщений. Флер швырнула их в корзину не глядя, а потом переоделась в купальник и бросилась в бассейн.

Джейк нашел ее в тот момент, когда она выходила из воды. Он был в шортах и в майке, такой выцветшей, что на ткани едва просматривался темный абрис лица Бетховена. Один шерстяной носок был натянут до икры, а другой гармошкой спускался на щиколотку.

Он был помят, взъерошен и похож на прижимистого ковбоя, по ошибке оказавшегося в Беверли‑Хиллз.

Флер до сумасшествия, до нелепости обрадовалась ему. Но сказала:

— Уходи, Коранда, тебя никто не звал.

— Обувайся, пойдем побегаем.

— Забудь об этом.

— Не зли меня, Цветик. Даю полторы минуты обуться.

— Или что?

— Или я призову Калибра.

Она подхватила полотенце, которое швырнула на шезлонг, прыгая в воду, не спеша вытерлась, чтобы он не думал, будто может ею командовать, потом пошла в дом переодеваться. Почему она рассчитывает на помощь Джейка? Ведь с самого начала, с самого первого дня он только умножал ее несчастья. Ей все труднее становилось изображать щенячью любовь к нему.

По ночам Флер снилось, что они занимаются любовью. Она видела эти сцены, словно сквозь смазанные вазелином линзы. Они в солнечной комнате, полной цветов, звучит тихая нежная музыка..

Они лежат на кровати с простынями в пастельных тонах, ткань вздымается вокруг их тел от ветерка из открытого окна. Он вынимает цветок из вазы и касается им ее тела, лепестки опускаются на соски, на живот, она раздвигает ноги, он касается цветком и там…

Они невероятно влюблены друг в друга, они наедине, никакой камеры, никакого оператора на кране. Они только вдвоем.

Джейк ждал ее перед домом, и они побежали, но едва завернули за угол, как Флер остановилась и согнулась — у нее перехватило дыхание.

— Извини, Джейк. Я сегодня не могу. А ты беги.

В другой раз он стал бы насмехаться над ней, но сегодня он тоже остановился и взял ее за руку.

— Давай поедем в парк и немного покидаем мяч. Там сейчас никого, и нам не придется раздавать автографы.

Вообще‑то ей не хотелось, но не было сил спорить. Они вернулись к дому, он открыл дверь своего «Шеви‑66», пикапа, который, как она знала, сделан на заказ, у него спортивный мотор от «корветта». Джейк молчал, пока они не съехали с главной дороги. Флер поймала себя на мысли, что с каким‑нибудь другим актером она сыграла бы эту сцену. Она подошла бы к ней только профессионально, отстранившись от происходящего. Но не с Джейком, который ей снится в комнате, полной цветов и тихой музыки.

— Я не хочу играть ту сцену, Джейк.

— Я знаю, что не хочешь. — Он припарковал пикап, потянулся назад, достал из‑под ветровки баскетбольный мяч и пару спортивных туфель Потом вылез, обошел вокруг машины и открыл ей дверцу. По густой плотной траве они побрели к площадке Едва они ступили на асфальт, как он принялся стучать мячом. — Цветик, эта сцена — не похоть. Она просто необходима. — Он быстро послал ей пас.

Она повела мяч по асфальту, подняла, бросила в корзину, но он отскочил от края.

— Я знаю. Но я не хочу ее делать. Я не работаю голой.

— Похоже, твои люди этого не понимают.

— Они понимают.

— Тогда как такое могло случиться?

— Я оказалась слишком глупой и подписала контракт не читая. Вот как!

Он посмотрел на нее, прыгнул в сторону и очень точно послал мяч в корзину.

— Но мы же не статисты, Цветик. Мы все сделаем со вкусом.

— Со вкусом! Вот как! Черт побери! — Она схватила мяч и сердито швырнула в него. — Ты разве не понимаешь, Коранда, что все увидят не твою вермишелину! — Она сердито направилась с площадки.

— Цве‑е‑етик, — простонал он со смехом.

Флер резко обернулась и увидела его расплывшийся до ушей рот.

Он мгновенно посерьезнел и подошел к ней с мячом под мышкой.

— Извини. Все верно, это не так смешно, просто твоя манера выражаться меня расколола. — Он подцепил пальцем ее подбородок. — Детка, но у тебя тоже ничего не увидят. Самое большее, что откроется зрителям, — это твоя задница. Моя, конечно, тоже. Они не увидят даже твою грудь… Правда, это зависит от того, как подредактирует Джонни Гай.

— Ты увидишь.

— Это точно, Цветик. Но ничего нового для меня не откроется. Я достаточно повидал этого добра на своем веку. Кстати, а сколько вермишелин ты видела?

Ей захотелось влепить ему пощечину.

— Ты продолжаешь считать все это поводом для веселья, да?

— Ну, в общем, отчасти… Смешно не то, что тебя ввели в заблуждение; честно говоря, на твоем месте я кое‑кому отдавил бы хвост. Смешон пожар, какой ты раздуваешь. Сцена ведь важная, она необходима для сути картины.

Джейк обхватил ладонью затылок Флер и заглянул ей в глаза.

У нее возникло жуткое ощущение, что он это уже делал. Он играл такую сцену в одном из фильмов, заставляя какую‑то дуру выполнить его желание. А если сейчас его нежность настоящая? Ах, как бы ей хотелось в это верить! Больше всего на свете.

— Цветик, для меня это важно, — тихо сказал Джейк. — Ты сделаешь это для меня?

Она резко отстранилась.

— Перестань притворяться, будто у меня есть выбор. Ты знаешь, я подписала контракт. Ты знаешь, я должна это сделать. — И она побежала к велосипедной дорожке. Ему плевать на нее, он заботится только о своем проклятом фильме.

Джейк смотрел, как убегала Флер. Что‑то внутри сжалось.

Боже, какая она красивая! Волосы летели за ней следом, словно расплескавшаяся золотая краска. Она повернула на дорожку. Это единственная женщина, невероятно соответствующая ему по физическим данным. Она могла даже бегать с ним наравне. Потрясающие девичьи ноги в совершенстве подходили его ногам. И многое, очень многое годилось именно ему. Ее веселый дерзкий рот, чувство юмора, быстрота реакции, безграничная энергия. Все. Кроме одного. Ее хрупкого юного девичьего сердца.

Глава 14

Пока Флер была в гримерной, Джонни Гай собрал всех.

— Первый, кто отпустит шуточку или как‑то иначе поставит ее в неловкое положение, получит; коленом под зад. Слышали? Все свободны.

Дик Спано поморщился.

После того как площадка была очищена и на ней осталось лишь самое необходимое, Джонни Гай прижал Джейка в углу.

— Последи сегодня за собой.

Его замечание разозлило Коранду.

— Я не из тех, кто дает волю рукам везде, где представится случай, Джонни Гай.

Флер вышла на площадку, они переглянулись. Девушка ни на кого не смотрела. Она была в желтом хлопчатобумажном платье и в белых босоножках. Волосы распущены и перехвачены на голове лентой в горошек. Этот костюм она надевала уже несколько дней подряд, с тех пор как стали снимать диалог, приведший к любовной сцене. Но сегодня она чувствовала себя в этом наряде совершенно иначе.

— Дай‑ка я расскажу тебе, что здесь должно происходить, девочка. — Джонни Гай завел ее в комнату старого деревенского дома с выцветшими обоями и железной кроватью. — Ты будешь стоять вот здесь и смотреть на Мэтта не отрываясь и расстегивать платье. Потом выйдешь из него. Как только мы с этим покончим, я сниму тебя сзади, когда ты скинешь лифчик и трусы. Все очень легко. Только не спеши. Джако, когда она разденется, я начну наезжать на тебя. Есть вопросы?

Джейк покачал головой.

Флер кашлянула.

— Я бы хотела выпить воды.

От непривычной тишины на площадке она нервничала. Не хватало обычного гула. Никто не выкрикивал никаких шуток, никто не смотрел на нее. Она стала словно невидимой. Флер глотнула из стакана, который ей подали, и вернула обратно.

— Ты в порядке, Цветик?

— Все замечательно.

Она откинула с лица прядь волос.

Джейк шагнул к ней.

— Детка, слушай, это же не конец света. До полудня вообще не будет ничего сложного.

— Тебе хорошо говорить, — сказала Флер. — У тебя на трусах нет медвежат. — Расцветка трусов ее, конечно, волновала меньше всего остального, но все‑таки волновала.

— Да ты шутишь.

— Они решили, что это как раз в духе Лиззи. В ее характере.

— Ничего глупее не слышал.

— Я им говорила.

Джейк отодвинул ее и отошел.

— Джонни Гай. Тут какая‑то ослиная задница натянула на Цветика трусы с медвежатами.

— Я ослиная задница, Джако. Что, какие‑то проблемы?

— Черт побери, на Лиззи должно быть самое сексуальное белье, какое только ты можешь откопать. Невинность снаружи, в маленьком желтом платьице, а под ним — разврат. Улавливаешь мою метафору?

— Поимел бы я твою метафору.

Мужчины заспорили, Флер села на стул возле кровати. Она зевала, щипала ногу, кусала щеку изнутри, но не помогало Она вот‑вот расплачется. Джейк и Джонни Гай очень скоро заметили, что с ней творится, и почувствовали себя виноватыми.

Джонни Гай послал ее поправить грим и переодеть нижнее белье.

Ей выдали бежевый кружевной комплект, настолько откровенный, что Флер даже пожалела, что открыла рот насчет медвежат.

Наконец можно было начинать. Джонни Гай дал сигнал, и Флер медленно принялась расстегивать платье сверху.

Стоп. Надо смотреть на Мэтта. Забыть, что она Флер. Думать только о Лиззи. Лиззи раздевалась перед мужчинами много раз. Теперь раздевается перед Мэттом. Но когда застрекотала камера, Флер поняла, что мужчина, на которого она смотрит и который смотрит на нее, не Мэтт.

Понадобился час, пока наконец желтое платье не скользнуло на пол и Флер не осталась перед Джейком в тоненьких полосках из прозрачных бежевых кружев. Это всего лишь реклама женского белья, уверяла она себя. Сколько раз она стояла перед камерой в таком виде. Ничего особенного.

Она завернулась в белый махровый халат, пока передвигали камеру. Сейчас собирались снимать ее сзади, она сбросит с себя лифчик и трусы. Джонни Гай уверил Флер, что она будет не в фокусе, камера сконцентрируется на реакции Мэтта Но для Джейка она будет в фокусе!

Флер не смогла справиться с застежкой лифчика с первой попытки. Джонни Гай вынужден был напомнить ей, что голову надо держать прямо. На площадке стало тихо, как в морге. Съемочная группа внимательно изучала носки собственных ботинок, а Джонни Гай и помощник режиссера неслышно перешептывались.

Когда Флер в третий раз сделала выход и сбросила махровый халат, она почувствовала, как слезы подступили к глазам. Она в отчаянии посмотрела на Джейка.

Он достаточно долго держался и не смотрел на нее. Но на этот раз, вместо того чтобы помочь ей, он медленным взглядом обвел ее с головы до ног и зевнул.

— Тело у тебя хорошее, детка, но мне бы хотелось уйти отсюда пораньше. Сегодня вечером играет Доктор, я бы посмотрел его по телевизору.

Дата добавления: 2015-06-27