Развитие советской науки и культуры в 1950-1980-х гг. 1 страница

СССР во второй половине 1980-х гг. Политика перестройки и гласности. Попытки реформ экономики и политической системы. Внешняя политика: «новое политическое мышление». События 1991 г. Распад СССР. Образование СНГ

К середине 1980-х гг. кризис советской системы стал приобретать совершенно очевидный ха­рактер. На рубеже 1970-1980-х гг. в мире начался новый этап научно-технической революции, получивший название «микроэлектронная революция». С этого времени уровень развития той или иной страны определялся уже не количеством выплавленной стали, добытого угля, а исполь­зованием информационных технологий. По этому показателю СССР значительно отставал не толь­ко от ведущих западных стран, но и от новых индустриальных стран (Южной Кореи, Тайваня).

В 1985 г. в США основная масса валового национального продукта (67 %) создавалась в сфере услуг, торговле, на транспорте, и лишь только 31 % составлял вклад промышленности и строи­тельства, тогда как в СССР соотношение было иным — соответственно 38 и 45 %. На долю сель­ского хозяйства в СССР приходилось 17 % ВНП, в США — всего 2 %.

Весь период с 1961 по 1985 год характеризуется в Советском Союзе непрерывным падением темпов экономического развития. По оценкам специалистов в эти годы происходит падение роста национального дохода, валового национального продукта, падает также фондоотдача и эффектив­ность капиталовложений. И это не случайно. Советская экономика, лишенная внутренних стиму­лов роста, продолжала развиваться экстенсивно, в ее основе по-прежнему находились устаревшие отрасли тяжелой индустрии, по производству продукции в которых Советский Союз уже к 1970 г. был «впереди планеты всей». Устаревшие отрасли требовали колоссальных сырьевых ресурсов, со­ветский сырьевой сектор работал с постоянными перегрузками. Гипертрофия сырьевых отраслей и отраслей, производящих промежуточное сырье, превращала страну в «сырьевой придаток» Запада. Чтобы покупать новейшие технологии и продовольствие, СССР вынужден был все больше сырья поставлять на экспорт. В 1985 г. в обмен на оборудование и хлеб ушло 20 % добытой в стране не­фти, 11 % газа, 31 % калийных удобрений, 24 % хлопка и т. д. Видимость благополучия народно­го хозяйства, сохранявшаяся все 1970-е гг., обеспечивалась за счет «нефтяного допинга». Именно экспорт нефти, цены на которую на мировом рынке выросли в эти годы почти в 20 раз, позволял стране относительно безбедно существовать, «решая» продовольственную, космическую и другие «комплексные» программы. Главным образом за счет масштабного экспорта невосполнимых при­родных ресурсов в 1960-1970-х гг. шло интенсивное освоение восточных районов страны, форми­ровались и развивались крупные народнохозяйственные комплексы: Западно-Сибирский, Саянс­кий, Канско-Ачинский. За эти годы были созданы соответствующие мировому уровню автомобили ВАЗ и КамАЗ, новые нефтехимические комплексы и предприятия оборонной промышленности.

В 1970-е гг. экономика страны была предельно милитаризирована. Наиболее современные про­изводства, основанные на высокой технологии, работали главным образом по военным заказам.

За 1970—1980-е гг. страна израсходовала на вооружение сверх необходимого, по некото­рым оценкам, 700 млрд руб. Это при том, что национальный доход, по официальным данным, в 1970 г. составлял 290 млрд руб., а в 1980 г. — 579 млрд руб. По данным зарубежных источников, в начале 1980-х гг. заводы СССР выпускали танков в 4,5 раза больше, чем США, БТР — в 5 раз, ар­тиллерийских орудий — в 9 раз, атомных подводных лодок — в 3 раза. Соответственно в советской оборонной промышленности работало в 2-3 раза больше людей, чем в США (соответственно 5—8 млн и 2,2 млн человек). Усиление военно-промышленного комплекса в народном хозяйстве приводило к колоссальным диспропорциям.

В начале 1980-х гг. из-за начавшегося падения цен на мировом рынке иссякает поток нефтяных денег в страну. Отражением общего экономического неблагополучия становится лавинообразное наращивание внешнего долга СССР. Обслуживание взятых за рубежом кредитов идет за счет полу­чения новых. Признаки исчерпания старой модели экономического роста наиболее отчетливо вы­ражаются в утрате конкурентоспособности советской продукции на внешних рынках, в растущем отставании страны в ключевых отраслях, определяющих динамику научно-технического прогресса.

Нарастание кризисных явлений в экономике разрушает основы внутренней социальной ста­бильности советского общества. К концу 1980-х гг. прекращается рост жизненного уровня. На этом фоне становится очевидным реальный разрыв в уровнях благосостояния подавляющей массы населения и партийно-хозяйственной номенклатуры. Одновременно снижается трудовая дисцип­лина, пьянство и алкоголизм охватывают все более широкие слои населения. Все отчетливей об­наруживают себя коррупция и разложение в партийно-государственном аппарате. Люди все чаще задают себе вопрос, почему в стране с «самым передовым» общественным строем доходы боль­шинства трудящихся так малы, а права и свободы граждан не соответствуют общепризнанным нормам международного права. В общественном сознании именно разрыв в уровне потребления с Западом становится главным критерием сравнения эффективности двух общественных систем и главным направлением критики советских порядков.

В конце 1970-х гг. дискомфорт в той или иной мере ощущали все слои советского общества, особенно интеллигенция, давно жаждавшая подлинной демократии и свободы. Значительная часть партийно-хозяйственной номенклатуры инстинктивно поддерживала радикально-оппози­ционные настроения в народе, требования обновления и реформ.

Начиная с 1960-х гг. различные варианты реформирования общества и государства обсуж­дались как в научных, так и в диссидентских кругах. Большинство отечественных ученых и политиков искали выход в рамках сложившейся советской системы: в переводе народного хо­зяйства на путь интенсификации, создании условий для внедрения достижений НТР. Известные советские экономисты (С. С. Шаталин, Т. И. Заславская, А. Г. Аганбегян, Г. Х. Попов) исподволь разрабатывали теоретические основы принципиально иного хозяйственного механизма, иной сис­темы управления, рассматривали возможность переориентации экономики на решение социаль­ных задач.

В конечном счете целостной программы реформ к середине 1980-х гг. так и не было создано. Главная особенность всех этих разработок — микроэкономический характер реформ, т. е. их реа­лизация на уровне предприятий и работников. Авторы концепций реформ справедливо исходили из невозможности решения всех проблем из единого центра и главный упор делали на расширение самостоятельности предприятий, оставляя при этом макроэкономическое регулирование государс­тву. Естественно, при таком подходе сохранялись принципиальные основы советской экономичес­кой системы: Госплан, Госснаб и другие директивные органы. В концепциях также не был решен принципиально важный вопрос о реформировании собственности.

К моменту прихода к власти М. С. Горбачева до полной делегитимации советского режима было далеко. В силу закрытости советской системы большая часть населения страны находилась в плену старых представлений и привычек. Диссидентское движение переживало тяжелейший идейный и организационный кризис. Вера интеллигенции и здравомыслящей части партноменк­латуры в способность высшей власти улучшить положение в стране была сильно подорвана явной неэффективностью всех предшествующих преобразований. В этих условиях реальные преобразо­вания в обществе могли начаться только по инициативе «верха» и под его руководством.

К началу 1980-х гг. часть высшего советского руководства осознавала необходимость сроч­ного принятия мер для улучшения экономической и социальной ситуации. Во имя укрепления СССР, сохранения его статуса сверхдержавы, прорыва на новую постиндустриальную стадию развития наиболее прогрессивная часть советской правящей элиты была готова пойти на опре­деленные преобразования в экономике. Не случайно главной лоббирующей силой в Политбюро и правительстве с начала 1980-х г. становятся военно-промышленный комплекс, КГБ и ГРУ.

Смерть в ноябре 1982 г. Л. И. Брежнева и приход к власти более здравомыслящего политика Ю. В. Андропова пробудили в обществе надежды на возможное изменение жизни к лучшему. За 15 месяцев нахождения его у власти привычные победные реляции стали уступать место критическим оценкам состояния советского общества. Андропов принял ряд мер по наведению элементарного порядка и производственной дисциплины, стимулировал расследования уголов­ных дел, связанных с коррупцией. Однако попытки генсека придать эффективность бюрокра­тической системе без структурных изменений, только с помощью организационно-администра­тивных мер, не могли вывести страну из кризисного состояния. Растущая социальная апатия, отсутствие значительных социальных групп, прямо заинтересованных в реформах, изначально обрекли на неуспех консервативный, нерыночный вариант модернизации страны, который пы­тался провести «генсек с Лубянки».

В феврале 1984 г. Андропов скончался. Консервативные силы в руководстве страны выдвину­ли на должность Генерального секретаря ЦК КПСС престарелого К. У. Черненко. Год его правле­ния был возвратом в брежневскую эпоху, в «застой».

Череда похорон Генеральных секретарей и других членов Политбюро на рубеже 1980-х гг., аб­солютно бесцветное правление старого и больного К. У. Черненко усилили необходимость перемен и в первую очередь смены образа правящей элиты. Поэтому приход к власти 10 марта 1985 г. самого молодого члена Политбюро пятидесятичетырехлетнего М. С. Горбачева во многом был предопре­делен и не вызвал острой борьбы в Политбюро по этому поводу.

Уже в апреле 1985 г. новый генсек предложил стране политику, получившую вскоре название «перестройка». За годы реформ ее первоначальный замысел неоднократно менялся, соответствен­но, менялись и ее определения. Сегодня с достаточным основанием можно сказать, что перестрой­ка — это последняя попытка здравомыслящей части правящей элиты спасти прогнившую советс­кую систему, соединив «социализм и демократию».

Перед М. С. Горбачевым встала в высшей степени трудная задача. У нового партийного лидера было твердое намерение начать реформы и вновь вывести страну на передовые рубежи. Однако он (вопреки последующим заявлениям) не располагал четкой стратегией действий. Поиск новых подходов и идей велся командой реформаторов, в которую были привлечены известные ученые

А. Г. Аганбегян, Л. И. Абалкин, О. Т. Богомолов, Т. И. Заславская, Е. М. Примаков.

Весной 1985 г. перестройка своим «архитектору» и «прорабам» виделась как возвращение к ленинской концепции социализма, соединение социализма с демократией. Административно­организационные меры, на которые также вначале рассчитывал Горбачев, должны были укрепить порядок и дисциплину, и самое главное — активизировать «человеческий фактор».

Попытки найти ответы в прошлом на принципиально новые вопросы лишь привели к потере времени и замедлили разрыв с коммунистическим наследием. Однако весной 1985 г. ни Горбачев, ни кто-либо в СССР и за его пределами не представляли себе истинных масштабов системного эко­номического и социального кризиса, поразившего страну. Вовсе не случайно западные аналитики обвиняли советских экономистов в непонимании природы рынка.

В силу объективных и субъективных причин в самом начале перестройки Горбачевым были неверно выбраны направления и объект реформирования. Преобразования начинались с реализа­ции концепции «ускорения» социально-экономического развития страны, и к осознанию необхо­димости политической реформы реформаторы пришли в полной мере лишь спустя два года.

До избрания генсеком Горбачев некоторое время был сторонником реализации в СССР ки­тайского варианта реформ. Но впоследствии он изменил свою точку зрения. Дело в том, что к началу реформ советское общество существенно отличалось от китайского. Задачи, с которы­ми столкнулся СССР, были много сложнее. Период социалистического развития, а следователь­

но, его влияние на психологию людей в Советском Союзе был значительно большим. Даже в силу демографических причин в СССР (дефицит трудоспособного населения) сельское хозяйство не могло стать, как в Китае, двигателем экономических реформ. А главное — сама структура советской экономики к этому времени уже принципиально отличалась от китайской. Очевидно, это обстоятельство оказалось решающим, и М. С. Горбачев остановил свой выбор на социализме «с человеческим лицом». К тому же все теоретические разработки доперестроечного времени, над которыми работали советские экономисты, опирались на «чехословацко-венгерский вариант реформ».

Весной 1985 г. главная проблема выбора стратегии реформ носила не столько теоретический, сколько политический характер: управляемая модернизация по любому сценарию была возмож­на только при жестком политическом контроле над ситуацией. Однако партийно-бюрократичес­кий аппарат в своей массе категорически не принимал самих идей модернизации. Поэтому для эффективного обновления советской системы требовалась упреждающая реформа политической системы. Но именно это обстоятельство было слишком поздно осознано реформаторами.

Первый этап преобразований (1985—1988 гг.) начался в русле прежних советских модерниза­ций. Начало реформаторской деятельности М. С. Горбачева во многом было продолжением начи­наний Ю. В. Андропова. Те же идеи о наведении порядка, то же стремление административными средствами переломить укоренившуюся в обществе апатию, потерю общественных интересов.

Весной 1985 г. экономический кризис еще не стал определяющим фактором жизни советско­го общества. Это обстоятельство, а также баланс сил в Политбюро и правительстве определили характер первого этапа экономических преобразований, начатых под руководством Горбачева. Главная официально объявленная Горбачевым цель — соединить социализм с демократией — вполне отвечала сложившимся к этому времени в советском обществе взглядам на природу и перспективы советской системы и не противоречила установкам политических элит. Два года реформаторы безуспешно пытались преодолеть «застой».

Задача перестройки системы управления экономикой была выдвинута на апрельском (1985 г.) Пленуме ЦК КПСС. М. С. Горбачев надеялся с минимальными затратами за счет «скрытых резер­вов» в короткий срок переломить наметившееся падение темпов экономического роста, которое в соответствии с популярной в это время концепцией академика А. Г. Аганбегяна признавалось причиной всех бед. И тем самым, как было отмечено на Пленуме, «если не перегнать развитые страны Запада, то ликвидировать огромное отставание от мировых показателей».

В соответствии с «Основными направлениями социально-экономического развития на двенад­цатую пятилетку и до 2000 года» предполагалось за ближайшие 15 лет удвоить экономический потенциал, созданный за все предшествующие годы Советской власти; почти в 2 раза увеличить национальный доход и объем промышленного производства; в 2,3—2,5 раза повысить производи­тельность труда. Одновременно предполагалось направить основные средства на техническое пере­вооружение, модернизацию действующих предприятий, сократив до минимума финансирование незавершенного строительства новых объектов. Главные усилия в экономике сосредоточивались на опережающем развитии машиностроительной отрасли, темпы роста которой предполагалось увеличить в 1,5—2 раза. Особые надежды на первом этапе экономических реформ возлагались на так называемые «целевые программы научно-технического прогресса» по информатике и вычис­лительной технике, робототехнике, генной инженерии.

Преобладание в руководстве страной «старой гвардии» вынуждало Горбачева бесконечно ма­неврировать, попусту тратить время на поиски пресловутого «консенсуса». Партийный и государс­твенный аппарат, выразителями интересов которого в Политбюро были Е. К. Лигачев, В. И. Со- ломенцев, В. М. Чебриков, хотели направить накопившуюся энергию общественных ожиданий в традиционное русло «наведения порядка» при помощи сильнодействующих административных мер. Другая же часть высшего руководства — Н. И. Рыжков, Ю. Д. Маслюков, Н. В. Талызин, выражавшая интересы директорского корпуса ВПК, настаивала на первоочередном развертывании научно-технического прогресса. И лишь небольшая часть обновленного Политбюро (А. Н. Яков­лев и В. А. Медведев) выступала за структурные реформы и преобразование экономических отно­шений.

На первом этапе перестройки так и не было найдено адекватных способов реализации за­явленного курса на «ускорение социально-экономического развития, совершенствование всех сторон жизни общества».

17 мая 1985 г., в соответствии с постановлением ЦК КПСС и указом Президиума Верховного Совета СССР, в стране началась беспрецедентная антиалкогольная кампания. Благородные за­мыслы оздоровления советского общества в прямом и переносном значении, не подкрепленные элементарным здравым смыслом и экономическими расчетами, обернулись дискредитацией самой идеи и громадными экономическими потерями.

Торговля спиртными напитками уже давно составляла главную доходную статью советского бюджета. Огромная брешь между колоссальной денежной массой и скудным предложением то­варов заполнялась водкой и дешевым вином. В государственном плане 1985 г. водка занимала 24 % товарооборота. Расчет был на то, что сокращение размеров потерь на производстве по при­чине пьянства с лихвой перекроет издержки бюджета от уменьшения продаж алкоголя.

В спешном порядке закрывались винно-водочные заводы, ограничивалось время торговли спиртными напитками. В массовом порядке вырубались виноградники. Сбор винограда в стра­не в 1987 г. сократился на 20 % по сравнению с началом 80-х гг. Ошибочность кампании стала очевидной, когда самогоноварение приняло массовый характер, а ситуация с пьянством лишь ухудшилась. Одновременно из продажи исчезли сахар и кондитерские изделия. Бюджетный де­фицит резко вырос. Первая попытка обновленного руководства переломить положение в стране закончилась крахом.

Состоявшийся в феврале 1986 г. очередной XXVII съезд КПСС расширил содержание кон­цепций ускорения, распространив ее на общественные отношения. С этого момента во главу угла политики «ускорения» были поставлены задачи демократизации, борьбы с бюрократизмом, без­законием. За короткое время был омоложен верхний эшелон руководства. Один за другим были отстранены от руководства наиболее консервативные члены партийной верхушки. Н. И. Рыжков сменил престарелого Н. А. Тихонова на посту премьер-министра, Н. В. Талызин стал вместо Н. К. Байбакова председателем госплана СССР. Секретарь ЦК КПСС Б. Н. Ельцин возглавил Мос­ковский горком КПСС и вскоре стал кандидатом в члены Политбюро. Чистка коснулась также среднего и нижнего звена партноменклатуры. К началу 1987 г. было заменено 70 % членов Полит­бюро, 60 % секретарей обкомов, 40 % членов ЦК КПСС.

В 1986 г. становится очевидным, что сформулированные сверху цели не имеют соответству­ющего механизма реализации на микроуровне. Закостеневшая система государственного плани­рования не справлялась с ликвидацией созданных ею же диспропорций. Народнохозяйственные приоритеты диктовались интересами ведомств, что делало невозможным сколько-нибудь зна­чительное перераспределение ресурсов в пользу прогрессивных производств. Резкое повышение темпов экономического роста, заложенное в новом пятилетнем плане, оказалось очередной уто­пией. Уже к концу 1986 г. экономическая ситуация после некоторого оживления вновь стала ухудшаться. Антиалкогольная кампания разбалансировала бюджет. Введение вместо ведомс­твенного контроля на производстве государственной приемки привело к сокращению выпуска промышленной и продовольственной продукции. В январе 1987 г. наступил спад производства, что явилось началом экономического кризиса. Экономическую ситуацию усугубила страшная трагедия на Чернобыльской АЭС, ставшая возможной в условиях нарастающего падения произ­водственной и технологической дисциплины.

Реальным результатом полуторагодичного осуществления программы ускорения стало лишь углубление кризиса, переход его в открытую форму.

Неудачи первого этапа перестройки заставили новое руководство искать иные пути продвиже­ния вперед, поставили на повестку дня вопрос о комплексной экономической реформе и прежде всего — о движении в сторону рыночной экономики.

В июне 1987 г. правительство Н. И. Рыжкова представило на утверждение пленуму ЦК КПСС план реформ, разработанных с учетом опыта хозяйственной реформы 1965 г. Это была программа осторожных рыночных преобразований, программа перехода к «социалистическому рынку». По­пытка ее реализации с июня 1987 по декабрь 1991 г. составила содержание второго (и последнего) этапа экономической реформы М. С. Горбачева.

К этому времени стало очевидным, что без преодоления тотального огосударствления эконо­мики невозможно пробудить инициативу людей. Основными компонентами новой экономической стратегии стали: расширение самостоятельности социалистических предприятий, перевод их на полный хозрасчет; самофинансирование и частичное самоуправление; развитие индивидуальной и кооперативной форм собственности; привлечение иностранного капитала в форме совместных предприятий. При этом реформы по-прежнему ориентировались на устранение «отдельных не­достатков» существующей системы при сохранении социалистической собственности и старых институтов государственного управления (планирование, снабжение).

В июне 1987 г. был принят Закон о государственном предприятии, который задумывался в качестве «несущей конструкции» новой хозяйственной системы. Новый закон существенно расширял права предприятий, включая право самостоятельного выхода на внешний рынок, осу­ществления совместной деятельности с иностранными партнерами.

В конце 1986 — начале 1987 гг. были приняты первые решения о развитии кооперации, и лишь в 1988 г. — Закон о кооперации в СССР и Основы законодательства об арендных отно­шениях. Формально в них было зафиксировано равноправие кооперативного и государственного сектора экономики. Однако на деле партийные власти попытались сразу поставить кооперативы в определенные ограничительные рамки.

Итогом экономического реформирования стало дальнейшее ухудшение экономического и фи­нансового положения страны. Падение национального дохода в 1990 г. по сравнение с 1989 г. со­ставило 9 %. Власть для поддержания жизненного уровня населения была вынуждена прибегнуть к массированным внешним займам. Именно в это время образовалась большая часть внешнего долга СССР, ответственность за который впоследствии легла на Россию. Параллельно в стране началась длительная и бесплодная дискуссия о том, кто возьмет на себя политическую ответствен­ность за такую неизбежную меру, как повышение розничных цен.

Нежизнеспособность идеологии рыночного социализма заставила различные силы активно за­няться разработкой программ выхода из кризиса. Широкая дискуссия об экономической реформе началась летом 1989 г. и закончилась осенью 1990 г. Были разработаны и представлены десять крупных программ реформ.

Под давлением «снизу» правительственная комиссия во главе с академиком Л. Абалкиным разработала свою концепцию перехода к рынку. Ее суть — в стремлении соединить государствен­ное планирование с элементами рыночных отношений. Официальная правительственная програм­ма отрицала как быстрое вхождение в рынок через либерализацию и приватизацию, так и возврат к директивной системе. Запуск нового хозяйственного механизма в ней предлагался не ранее 1991—1992 гг. Более глубокие структурные преобразования планировались лишь на 1993—1995 гг. Если бы правительство Н. И. Рыжкова к этому времени не исчерпало кредит доверия, такой уме­ренный вариант перехода к рынку вполне мог осуществиться.

Почти одновременно с официальным, группой экономистов под руководством С. Шаталина и Г. Явлинского был разработан альтернативный рыночно-либеральный вариант реформ, полу­чивший название «500 дней». В отличие от правительственной, программа «500 дней» нацелива­ла на быстрый и решительный переход к рынку и передачу в частные руки предприятий торговли и промышленности.

В силу политических причин программа Шаталина — Явлинского несла значительный эле­мент популизма, включая обещание провести реформы без снижения жизненного уровня населе­ния. Многие важнейшие вопросы в ней были едва обозначены или вовсе обойдены. Прежде всего программа «500 дней» не давала однозначного ответа на такие принципиальные вопросы, как проведение приватизации и денацио нализации земли, о том какой быть политической системе (Советы или парламентская республика). Также был обойден вопрос о денежной реформе.

Этот проект нашел поддержку в руководстве Российской Федерации и на короткое время стал основой соглашения М. С. Горбачева и Б. Н. Ельцина, но уже осенью консервативные силы отвергли и программу, и саму идею коалиции. Программа Шаталина — Явлинского не отвечала интересам номенклатуры, прежде всего аппарата союзных министерств, ВПК, ЦК КПСС. В ней не было места Совету министров СССР, союзным министерствам и ведомствам. Уступая кон­

сервативным силам, Горбачев избрал компромиссную концепцию программы реформ, которая получила традиционное название «Основные направления по стабилизации народного хозяйс­тва и переходу к рыночной экономике» и которая на деле не являлась программой перехода к рынку.

От экономических к политическим реформам. На первом этапе перестройки М. С. Горбачев и его сторонники в руководстве КПСС не помышляли о политической реформе. При всех переменах советская система не претерпела коренных изменений, начавшееся движение от тоталитаризма к авторитаризму и тем более к демократии завершено не было. Фактически тоталитарные структу­ры сохранялись и в экономической, и в политической сферах советского общества, гражданское общество делало лишь первые робкие шаги. Логика революции «сверху» требовала определенной постепенности. Она могла развиваться только в рамках традиционной идеологической легитим­ности СССР. В силу этого ни один здравомыслящий политик не мог в 1985-1988 гг. открыто заявить о разрыве с марксизмом, с коммунистической партией, посягнуть на характерные для тоталитаризма монополию власти на информацию, крайнюю нетерпимость ко всякому инакомыс­лию.

Натолкнувшись на упорное сопротивление бюрократического аппарата экономическим преоб­разованиям, реформаторы впервые задумываются о необходимости поддержки реформ «снизу». После январского 1987 г. пленума ЦК КПСС борьба с бюрократией, а также переход к демок­ратическим принципам управления объявляются главными в партийной работе. Теоретическое обоснование нового курса, получившего название «новое мышление», было сделано в вышедшей в том же году книге Горбачева «Перестройка и «новое мышление» для нашей страны и для всего мира». Отправной ее тезис — признание целостности мира, взаимосвязанности и взаимозависи­мости составляющих его государств. Сердцевиной «нового мышления» стали выводы о приорите­те общечеловеческих интересов и ценностей над классовыми, о необходимости деидеологизации межгосударственных отношений.

«Новое мышление», сочетая в себе здравый смысл и утопизм, создало тем не менее принципи­ально новую основу для практических действий. После длительных дипломатических перегово­ров с Афганистаном 15 мая 1988 г. начался вывод советского контингента войск из этой страны. В феврале 1989 г. советские войска полностью покинули афганскую территорию.

По меркам тоталитарного общества, были по-настоящему радикальны провозглашенные Горбачевым идеи гласности и плюрализма. В результате многие диссиденты вышли из тюрем и психбольниц, из горьковской ссылки возвратился опальный академик А. Д. Сахаров. Впервые инакомыслие перестало считаться политическим преступлением. Провозглашая приоритет обще­человеческих ценностей над классовыми, М. С. Горбачев положил начало новому этапу духовного развития страны.

Средства массовой информации получили «сверху» свободу критики (хотя и сильно ограни­ченную) существовавших реалий, всевозможных «безобразий, слабостей и прорех», о которых в прошлом запрещалось говорить. В рамках политики гласности были сняты многие цензурные запреты, возвращены с полок «спецхранов» запрещенные к показу кинофильмы, началось пере­издание диссидентской и эмигрантской литературы. Стали издаваться новые газеты и журналы, был пересмотрен реестр не подлежащих публикации статистических данных. Для исследовате­лей приоткрылись ранее закрытые архивные и библиотечные фонды. Ураган новой информации в считанные месяцы разрушил всю систему мифов, на которых покоилась официальная идеоло­гия. На такой результат инициаторы перестройки явно не рассчитывали.

Важной вехой в развитии демократического процесса стало критическое переосмысливание истории советского периода. Ослабление идеологического контроля позволило вначале публицис­там, литераторам, а затем и профессиональным историкам коснуться многих «белых пятен» оте­чественной истории.

В атмосфере поиска истины была продолжена работа по реабилитации жертв политического террора. Созданная в сентябре 1987 г. на волне обостренного интереса общества к своей истории Комиссия Политбюро ЦК КПСС по дополнительному изучению материалов, связанных с репрес­сиями 1930-1940-х и начала 1950-х гг., приходит к выводу о том, что наиболее крупные поли­

тические процессы этого периода были результатом грубого произвола и нарушения законности. Создание Комиссии означало для власти практический разрыв с репрессивным тоталитарным режимом. За полтора года работы Комиссия реабилитировала около миллиона несправедливо репрессированных граждан, в том числе Н. И. Бухарина, А. И. Рыкова, Г. Е. Зиновьева, Л. Б. Ка­менева. Процесс переосмысливания затронул общественные науки: философию, политэкономию, право.

СМИ, несмотря на попытки их сдерживания, отражали реальные проблемы жизни, начиная проявлять себя как четвертая власть. Борьба с «застоем», «силами торможения» способствовала быстрой политизации и дифференциации советского общества.

Дата добавления: 2015-06-27