Заговор против Николая II 1 страница

Группа современных историков во главе с д.и.н. А. Б. Зубовым в «Истории России. XX век» пишут[1](с.381):

«Силы, оппозиционные Николаю II, готовили государственный переворот начиная с 1915 года. Это были и лидеры различных политических партий, представленные в Думе, и крупные военные, и верхушка буржуазии, и даже некоторые члены Императорской фамилии. Предполагалось, что после отречения Николая II, на престол взойдет его несовершеннолетний сын Алексей, а регентом станет младший брат царя — Михаил. В ходе Февральской революции этот замысел начал осуществляться»

Глава партии октябристов (во время ПМВ также председатель Центрального Военно-промышленного комитета) А. И. Гучков после эмиграции рассказывал, что осенью 1916 «родился замысел о дворцовом перевороте, в результате которого государь был бы вынужден подписать отречение с передачей престола законному наследнику. В этих пределах план очень быстро сложился. К этой группе двух инициаторов (Н. В. Некрасов и Гучков) присоединился по соглашению с Некрасовым М. И. Терещенко, и таким образом образовалась та группа, которая взяла на себя выполнение этого плана… примкнул к нашему кружку и князь Вяземский»[2]. Осенью 1916 года А. И. Гучков через свои связи в Военно-промышленных комитетах вовлек в заговор двух-трех командующих фронтами (во главе с Н. В. Рузским) и несколько чиновников Департамента ж\д в Петрограде, а в последние дни перед Февральской революцией и начальник штаба Верховного главнокомандующего генерала М. В. Алексеева[3]. 9 февраля 1917 года в кабинете председателя IV Государственной думы М. В. Родзянко состоялось совещание лидеров оппозиционных думских фракций. Присутствовали также приглашенные на него генерал Н. В. Рузский и полковник А. М. Крымов. Переворот согласно сделанным здесь наметкам, должен был произойти не позже апреля 1917 года (на апрель было запланировано согласованное с союзниками по Антанте наступление — которое неизбежно вызвало бы подъем патриотизма и невозможность переворота). План заговорщиков был прост (и воплотился в жизнь 1 марта): во время очередной поездки государя в Ставку в Могилев постараться задержать царский поезд (эта задача возлагалась на главнокомандующего Северным фронтом Н. В. Рузского), а арестовав царя заставить его отречься от престола[4] По данным С. П. Мельгунова, в феврале 1917 г. с Родзянко встречался также и генерал М. В. Алексеев[5].

Некоторые исследователи[6][7] полагают, что резкое обострение противостояния власти и оппозиции в 1916—начале 1917 гг. было вызвано обвинениями властей в адрес Земгора и Военно-промышленных комитетов (созданных и контролируемых оппозицией, но дотируемых государством) в коррупции[8][9]

В 1983 году, за рубежом, было опубликовано признание главного либерального идеолога Февральской революции, министра первого состава Временного правительства П. Н. Милюкова, которое он сделал в узком кругу единомышленников после своей отставки, в мае 1917 г.,[10], и затем изложил в одном из писем вскоре после Октябрьского переворота[11]:

«Вы знаете, что твердое решение воспользоваться войной для производства переворота было принято нами вскоре после начала войны, вы знаете также, что наша армия должна была перейти в наступление (весной 1917 года), результаты коего в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство и вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования. Вы понимаете теперь, почему я в последнюю минуту колебался дать свое согласие на производство переворота, понимаете также, каково должно быть мое внутреннее состояние в настоящее время. История проклянет вождей, так называемых пролетариев, но проклянет и нас, вызвавших бурю».

[править]Военная и экономическая ситуация накануне революции

Известно мнение, что Февральская революция явилась следствием неудач русского правительства в ходе Первой мировой войны — однако, как по наблюдениям современников тех событий[12], так и по данным современных историков[13], «пессимистические настроения в тылу были значительно сильнее, чем на фронте», и особенно сильными пессимизм и оппозиция были в Петрограде[14] — по мнению некоторых исследователей, в Петрограде это походило на повальное безумие или «массовую истерию»[15][16].

Хотя военная катастрофа весны-лета 1915 года и «снарядный голод» были успешно преодолены, 1916 год был в целом успешен для России в военном отношении, и положение на фронтах к 1917 году было стабильное[12][17][18][19][20][21], а на апрель 1917 года Петроградская конференция стран Антанты (проходившая в январе-феврале 1917 г.) планировала широкое совместное наступление, и по возвращении в Лондон глава английской миссии Милнер доложил военному кабинету Великобритании, что революция, хотя, скорее всего, и неизбежна, но произойдет уже после окончания войны, и что «в разговорах о революции в России очень уж много преувеличений»[14], — несмотря на все это, в феврале 1917 года почти весь Петроград ждал скорой революции. Бернард Пэрс сформулировал это противоречие следующим образом: «фронт был здоров, тыл же прогнил».

Распространено также мнение, что война поразила систему хозяйственных связей, прежде всего — между городом и деревней, что в стране обострилось положение с продовольствием, a решение о введении «продразвёрстки» лишь его усугубило. Однако, урожай 1916 года был большим, и наряду с продразверсткой в 1916 году сохранялась и ранее действовавшая система государственных закупок на свободном рынке. Вместе с тем исследователь Нефёдов С. А. детально анализирует механизм возникновения осенью 1916 — зимой 1916/1917 годов перебоев в снабжении хлебом вследствие того, что сельские производители в условиях военной инфляции начинают массово придерживать продовольствие, ожидая ещё большего повышения цен[22].

Что касается первых и единственных за всю войну перебоев в снабжении Петрограда хлебом в феврале 1917 года, то, по оценке генерала Хабалова С. С., во время революции — командующего Петроградским военным округом, «ни о каком голоде, даже о недоедании питерских рабочих в феврале 1917 года и речи не могло быть — на 23 февраля запасов города хватило бы на 10-12 дней, и хлеб все время поступал в столицу»[1](с.371). По оценке петроградского градоначальника Балка А. П., хлеба должно было хватить даже на 22 дня[23].

За 2,5 года войны в России сменилось 4 правительства, что получило название «министерской чехарды». Особое раздражение либеральной думской оппозиции вызывало назначение премьер-министром во время войны с Германией этнического немца Штюрмера Б. В., по мнению великого князя Георгия Михайловича, высказанному в письме царю 11 (24) ноября 1916 года, «ненависть к Штюрмеру чрезвычайная». Однако, нет сведений о том, что это отразилось каким либо негативным образом управлении, в промышленности и в деревне, военно-промышленном комплексе, на военных поставках, или на международных отношениях. Наоборот, к 1917 году многие проблемы фронта и тыла, имевшие место весной-летом 1915 года, были преодолены[1].

[править]Уровень жизни и социальное страхование рабочих накануне Февральской революции

Хотя цены стремительно росли (к концу 1916 года — более чем в три раза по сравнению с довоенным временем)[24], опережая рост доходов населения, но известно также, что к 1917 году«квалифицированный столичный рабочий на оборонном заводе получал редко меньше пяти рублей в день, чернорабочий — трёх, в то время как фунт чёрного хлеба стоил 5 коп., говядины — 40 коп., сливочного масла — 50 коп., и все эти продукты были в продаже».[1](с.371). Покупательная способность средних зарплат российских рабочих была такой, как у европейских рабочих, и лишь немного ниже, чем у американских[25], — с учетом более низких цен на продукты питания (а также и на другие товары первой необходимости и на аренду жилья). При этом в царской России во время Первой мировой войны не вводилась карточная система на продукты (кроме как на сахар, с августа 1916 года)'[26]. Известно[27](Глава 5, раздел 5.4.1), что 10 октября 1916 г. в Особом совещании по продовольственному вопросу был выдвинут проект введения карточной системы, но он не был принят. Хотя к этому времени в некоторых городах уже существовали свои карточки, но продажа продуктов по ним осуществлялась в небольших размерах и была лишь дополнением к свободному рынку[28] (С. 177—203). В то же время во всех других воюющих странах карточная система на продукты питания была всеобъемлющей (особенно тяжелое положение с продуктами с\х было в Германии)[29][30](Глава 11, раздел 11.2).

Данные по Военной инфляции (по росту цен и зарплат в 1914—1917 гг.) в разных источниках сильно (в 1,5-2 раза!) разнятся. Сильно разнятся в разных источниках и данные по абсолютным величинам средних зарплат по РИ в целом или на отдельных заводах к февралю\марту 1917 года — от 112 руб. в месяц в среднем по России и 163,3р. в месяц в металлообрабатывающей промышленности[31] до 160—400 руб. в месяц (в зависимости от разряда рабочих, на Обуховском заводе[32]) — однако, точно известен прожиточный минимум, рассчитанный в феврале 1917 г. на Обуховском заводе в Петрограде (оборонный завод Морского ведомства)[32]: «В феврале 1917 г. по распоряжению Морского ведомства среди рабочих было проведено анкетирование о минимальном бюджете рабочей семьи. Анализ этих анкет определил среднюю стоимость содержания семейства из трёх человек в 169 руб. (в месяц), из которых 29 руб. шли на жилье, 42 руб.— на одежду и обувь, остальные 98 руб. — на питание». При этом на Обуховском заводе низшая месячная зарплата (последний разряд) была 160р, все остальные рабочие получали от 225 до 400 руб. в месяц, при средней зарплате около 300 р.[33]. По тем же источникам, месячные зарплаты с начала войны по февраль 1917 г.выросли: на Обуховском заводе более чем в 4 раза (месячная зарплата в середине 1914г была около 71р.), то есть полностью компенсировали рост цен; в среднем по России зарплаты рабочих с начала войны выросли 2.5-3 раза (то есть не полностью компенсировали рост цен).

Известно также, что налоги, которые платили рабочие (и вообще люди наемного труда) в России при Николае II (вплоть до его отречения в марте 1917 года) были самыми низкими среди всех развитых стран, как по абсолютной величине, так и (в меньшей степени) в процентах от зарплаты: «Прямые налоги на 1 жителя в России составляли 3 руб. 11 коп., а косвенные — 5 руб. 98 коп. Во Франции они составляли соответственно (в пересчете) 12,25 и 10 рублей; В Германии — 12,97 и 9,64 рубля; В Англии — 26,75 и 15,86 рубля»[34][35][36]. В процентах от дохода на 1 жителя общая сумма налогов составляла: во Франции 6,5 %, в Германии 7,7 %, в Англии 13,7 % (по данным С. Н. Прокоповича на 1913 г.[36]). В России в 1913 г. при средней зарплате рабочих 300р.[37][38] общая доля налогов составляла менее 4 %, а в 1916 г. при средней зарплате 492р. — менее 2 %.[39] В процентах от дохода на 1 жителя России (по С. Н. Прокоповичу[36]) — 7,2 %, что сопоставимо с Германией и Францией, и примерно в 2 раза меньше чем в Англии.

Социальное страхование рабочих в России[40][41] после 1912 (и до 1917) года было не хуже, чем в Европе и США[42][43]. Согласно данным д.и.н. М. А. Фельдмана[44](с.45), к 1914 году рабочие казённых фабрик получили и право на государственную пенсию за выслугу лет («за долговременную беспорочную службу»). Рабочие отдельных отраслей (горнозаводской) и отдельных заводов были обеспечены государственным социальным страхованием и задолго до 1912 года. Закон о социальном страховании 1912 года распространялся и на рабочих частных предприятий (по страхованию несчастных случаев и по болезни), и они могли получать социальное страхование (и до 1912 года) ещё и через т. н. эмеритуры (2\3 которых обеспечивали хозяева предприятия), в том числе и пенсии за выслугу лет.[45].

Сравнивая средние зарплаты российских рабочих до 1917 года со средними зарплатами европейских и американских рабочих, академик С. Г. Струмилин показал, что[37][46]: «Заработки российских рабочих были одними из самых высоких в мире, занимая второе место после заработков американских рабочих. <…> Реальный уровень оплаты труда в промышленности России был достаточно высок и опережал уровень оплаты труда в Англии, Германии, Франции». Известно также, что[46] «высокий уровень заработной платы русских рабочих сочетался с большим, чем в других странах, количеством выходных и праздничных дней. У промышленных рабочих число выходных и праздников составляло 100—110, а у крестьян достигало даже 140 дней в год. <…> Перед самой революцией продолжительность рабочего года в России составляла в промышленности в среднем около 250, а в сельском хозяйстве — около 230 дней. Для сравнения скажем, что в Европе эти цифры были совсем иными — около 300 рабочих дней в год, а в Англии — даже 310 дней».

Известно публичное заявление Ленина в январе 1917 года в Швейцарии, что он не рассчитывает дожить до революции, но что её увидит молодежь[47].[48]

[править]Распутинщина

Высшая государственная власть оказалась также злонамеренно дискредитирована оппозицией цепью скандалов вокруг Г. Е. Распутина и его окружения, которых называли тогда «тёмными силами». К 1916 г. возмущение распутинщиной достигло уже российских вооружённых сил — как офицерства, так и нижних чинов. Роковые ошибки царя в сочетании с потерей доверия к царской власти привели её к политической изоляции, а наличие активной оппозиции создало благоприятную почву для политической революции[49]. Широко распространились слухи об измене, проникшей на вершину власти; главной предательницей общественное мнение считало императрицу Александру Фёдоровну. Не менее популярными были и слухи об интимной связи императрицы и Распутина.

В действительности, по сведениям директора Департамента полиции А. Т. Васильева (он служил в «охранке» Петербурга с 1906 г., и возглавлял полицию в 1916-17гг.)[50]:

Множество раз я имел возможность встречаться с Распутиным и беседовать с ним на разные темы.<…> Ум и природная смекалка давали ему возможность трезво и проницательно судить о человеке, только раз им встреченном. Это тоже было известно царице, поэтому она иногда спрашивала его мнение о том или ином кандидате на высокий пост в правительстве. Но от таких безобидных вопросов до назначения министров Распутиным — очень большой шаг, и этот шаг ни царь, ни царица, несомненно, никогда не делали <…> И тем не менее люди полагали, что все зависит от клочка бумаги с несколькими словами, написанными рукой Распутина… я никогда в это не верил, и хотя иногда расследовал эти слухи, но никогда не находил убедительных доказательств их правдивости. Случаи, о которых я рассказываю, не являются, как может кто-то подумать, моими сентиментальными выдумками; о них свидетельствуют донесения агентов, годами работавших в качестве слуг в доме Распутина и, следовательно, знавших его повседневную жизнь в мельчайших деталях. <…> Распутин не лез в первые ряды политической арены, его вытолкнули туда прочие люди, стремящиеся потрясти основание российского трона и империи… Эти предвестники революции стремились сделать из Распутина пугало, чтобы осуществить свои планы. Поэтому они распускали самые нелепые слухи, которые создавали впечатление, что только при посредничестве сибирского мужика можно достичь высокого положения и влияния[50].

Последний начальник Петроградского охранного отделения Глобачёв К. И., в том числе курировавший полицейскую слежку за Распутиным, характеризует его деятельность следующим образом:

Его [Распутина] просто влекло к женскому телу чувство похоти и разврата. Часто, не довольствуясь окружавшим его добровольным гаремом, он пользовался обыкновенными уличными проститутками… Я не могу указать все те назначения и дела, которые провёл Распутин, но некоторые из них сохранились у меня в памяти, Так, например, своими назначениями исключительно были обязаны Распутину: министр внутренних дел Алексей Николаевич Хвостов, товарищ его Степан Петрович Белецкий, министр внутренних дел Штюрмер, министр внутренних дел Протопопов, обер-прокурор Св. Синода Раев, министр юстиции Добровольский, митрополит Питирим, епископ Варнава, главнокомандующий Северо-Западным фронтом ген. Рузский и т. д. Мне нетрудно было вперед определить, кто намечается на какой-либо высокий пост, так как Распутин, бывший все время под охраной моих людей, в то же время был и под их наблюдением, и ни одно из его конспиративных свиданий с лицами, домогавшимися назначения, не ускользало из их поля зрения. Эти свидания и переговоры иногда длились месяцами и не всегда увенчивались успехом.

Также Глобачёв в своих воспоминаниях подчёркивает, что основная связь Распутина со двором шла через ближайшую личную подругу императрицы, фрейлину Вырубову А. А., «Свидания Распутина с Государем и Государыней происходили в Царском Селе на даче Вырубовой. Во дворец за последние два года Распутин ни разу не ездил.».

«Глупость или измена?» — таким вопросом П. Н. Милюков характеризовал явление распутинщины 1 ноября 1916 года в своей знаменитой речи на заседании Государственной Думы[14]. Знаменитая речь лидера партии кадетов — авангарда объединённой оппозиции Императору и его правительству — знаменовала собой переход парламентской оппозиции (Прогрессивный блок) в решающее наступление на Императора и его политический курс. Николай II 16 декабря отправляет Государственную Думу и Государственный Совет на Рождественские каникулы до 3 января 1917 года.

16 (29) декабря 1916 года группа высокопоставленных заговорщиков-монархистов (князь Ф. Ф. Юсупов, В. М. Пуришкевич, великий князь Дмитрий Павлович и др.) убивает Григория Распутина, однако это дело вбивает клин между монархистами и царем. Заговорщики помещаются под арест. Через 10 дней Николай II отправляет в отставку консервативное правительствоАлександра Трепова. Новым главой царского правительства становится князь Николай Голицын, протеже императрицы Александры Фёдоровны — этнической немки. Распространяются слухи об угрозе выхода России из состояния войны с Германией, что никак не может устраивать правительства Антанты. Петроградская конференция союзников в январе-феврале 1917 года была обеспокоена этими слухами, но никаких подтверждений этих слухов миссии союзников не нашли[14].

Многие циркулировавшие в обществе слухи об императрице носили откровенно фантастический характер, как то: «дороговизна оттого, что государыня императрица отправила за границу 30 вагонов сахару», несколько раз появляются слухи, что она уже арестована за шпионаж, и что в Царском Селе якобы находился прямой провод для связи с Берлином. В январе 1916 появляются слухи, что императрица якобы разводится с Николаем II, и уходит в монастырь. После гибели британского военного министра Китченера появляются слухи, что императрица, сама будучи этнической немкой, якобы выдала Германии его местонахождение. После Февральской революции был проведён тщательный обыск царскосельского дворца, однако никаких «прямых проводов» и «радиотелеграфных станций» обнаружено не было.

Как известно, Чрезвычайная следственная комиссия Временного правительства с марта по октябрь 1917 года тщательно искала доказательства «измены» (а также и коррупции в царском правительстве). Были допрошены сотни людей. Ничего найдено не было. Комиссия пришла к выводу, что ни о никакой измене России со стороны императрицы не могло быть и речи. Посол Великобритании в России Дж. Бьюкенен в своём докладе в Лондоне в феврале 1917 года подчеркивал, что императрица (Александра Федоровна) «не только не работает в интересах Германии, как это часто утверждают, но она более всех других предана идее самодержавия в России и войны против Германии до полной победы союзников»[51]. Однако Бьюкенен, как и многие, был резко настроен против Распутина.

[править]Путиловская стачка

Всего в России за январь-февраль 1917 г. только на предприятиях, подчинённых надзору фабричной инспекции, бастовало 676 тыс. человек, из них участников политических стачек в январе было 60 %, а в феврале — 95 %[52].

18 февраля (3 марта) на Путиловском заводе — крупнейшем артиллерийском заводе страны, на котором работало 36 тыс. рабочих, — забастовали рабочие лафетно-штамповочной мастерской (цеха), которые потребовали повышения зарплаты на 50 %. 20 февраля (в понедельник) Администрация завода была согласна повысить зарплату на 20 % при условии «немедленно приступить к работе». Делегаты рабочих просили согласия администрации приступить к работе со следующего дня. Администрация не согласилась и закрыла 21 февраля лафетно-штамповочную «мастерскую». В поддержку бастовавших 21 февраля начали останавливать работу и другие цеха. 22 февраля администрация завода издала приказ об увольнении всех рабочих лафетно-штамповочной «мастерской» и закрытии завода на неопределённый срок — объявила локаут[53]. В результате 36 тыс. рабочих Путиловского завода[54] оказались в условиях войны без работы и без брони от фронта.

По мнению командующего Петроградским военным округом Хабалова С. С., в те февральские дни волнения и некоторые забастовки носили не стихийный характер, а были спровоцированы[55] или организованы на оборонных заводах с применением угроз со стороны неких агитаторов — А. И. Солженицын[неавторитетный источник?] писал[56]: «…агитаторы камнями и угрозами насильственно гнали в забастовку рабочих оборонных заводов это во время войны! — и задержано было их десятка два, но ни один не только не расстрелян — даже не предан суду — да даже через несколько часов все отпущены на волю, агитировать и дальше. (Доклад начальника департамента полиции Васильева, что в ночь на 26-е он успешно арестовал 140 зачинщиков, — чиновная ложь, только революция потом раздувала это донесение. Арестовали — 5 большевиков, петербургский комитет».

[править]Хлебный бунт

Подробная хронология введения карточной системы распределения продуктов в России во время Первой мировой войны описана в 1923 г. С. Г. Струмилиным (в то время заведующий отделом статистики Наркомтруда и ВЦПС и профессор МГУ): «В Москве начали распределять по карточкам сахар — с 16 августа 1916 г., но лишь с момента революции, с марта 1917 г. начались выдачи хлеба по карточной системе. С июня 1917 г. карточки распространились на крупы, в июле — на мясо, в августе — на коровье масло, в сентябре — для яиц, в октябре — на растительные масла, в ноябре и декабре 1917 г. — на кондитерские изделия и на чай. Аналогичную картину наблюдаем мы в Петрограде и в других городах. До мая 1917 г. твёрдые цены на все эти продукты были всего на 20 % ниже рыночных»[26][57].

Трудности со снабжением хлебом в Петрограде в последней декаде февраля 1917 года (вызванные в эти дни из-за снежных заносов срывом графика грузовых перевозок), слухи о скором введении карточек на хлеб привели к исчезновению хлеба, что раньше никогда в столице Империи не случалось, его население, включая низшие классы, привыкло к отлично налаженному продовольственному снабжению Петрограда. У хлебных лавок выстроились длинные очереди — «хвосты», как тогда говорили. Так на почве возникшего дефицита одного продукта — хлеба, вспыхнули локальные беспорядки неполитического характера. По воспоминаниям начальника Петроградского охранного отделения К. И. Глобачева: «…забастовало до 200 тысяч рабочих… через ЦВПК [центральный военно-промышленный комитет] в рабочие массы были брошены политические лозунги и был пущен слух о надвигающемся якобы голоде и отсутствии хлеба в столице. Нужно сказать, что в Петрограде с некоторого времени при булочных и хлебопекарнях появились очереди за покупкой хлеба. Это явление произошло не потому, что хлеба в действительности не было или его было недостаточно, а потому, что, благодаря чрезмерно увеличившемуся [за время войны за счёт беженцев и мобилизованных] населению Петрограда, с одной стороны, и призыву очередного возраста хлебопеков — с другой, не хватало очагов для выпечки достаточного количества хлеба. К тому же как раз в это время, для урегулирования раздачи хлеба, продовольственная комиссия решила перейти на карточную систему. Запас муки для продовольствия Петрограда был достаточный, и кроме того ежедневно в Петроград доставлялось достаточное количество вагонов с мукой. Таким образом, слухи о надвигающемся голоде и отсутствии хлеба были провокационными — с целью вызвать крупные волнения и беспорядки, что в действительности и удалось.»[58][59]. Не только голод, а даже подлинный недостаток хлеба в Петрограде в те дни ещё не начинался, причем на многих заводах администрация вела снабжение продуктами сама — там и очередей хлебных не знали, а уж гарнизон-то вовсе не испытывал недостатка в хлебе[56]. Роль непосредственного организатора блокады поставок хлеба, по мнению некоторых исследователей[60], принадлежит активному участнику заговора против Николая II Ю. Ломоносову, одному из руководителей министерства путей сообщения перед первой мировой войной, который затем (28 февраля) вместе с инженером-путейцем А.Бубликовым взял под контроль ж\д пути на Петроград и приказал остановить царский поезд, вышедший из Ставки в Царское Село[61][62][63].

По сообщениям газеты «Биржевые ведомости», 21 февраля (6 марта) на Петроградской стороне начался разгром булочных и мелочных лавок, продолжавшийся затем по всему городу. Толпа окружила пекарни и булочные и с криками: «Хлеба, хлеба» двинулась по улицам. Тем временем 22 февраля (7 марта) Николай II уезжает из Петрограда в Могилёв в Ставку Верховного Главнокомандующего.

23 февраля (8 марта). В Петрограде обострились перебои с хлебом. Рабочие Путиловского завода вышли на улицу под лозунгами «Долой войну!», «Долой самодержавие!», «Хлеба!», вскоре перешедшие в столкновения с полицией. Волнения продолжились и на следующий день 24 февраля (9 марта). К путиловским рабочим стали присоединяться рабочие других заводов Петрограда. Число бастующих достигло 90 тыс. человек.

25 февраля (10 марта) царь Николай II в телеграмме требует от петроградского военного коменданта генерал-лейтенанта C. C. Хабаловарешительного прекращения беспорядков в столице, в которых принимают участие уже 240 тыс.рабочих. В Петрограде проливается первая кровь: подпоручик Финляндского полка застрелил рабочего на трубочном заводе Васильевского острова и был убит пристав на Знаменской площади около 3-х часов дня. Ранены полицмейстер и несколько других полицейских чинов. В жандармов бросали ручные гранаты, петарды и бутылки. Войска неохотно подчиняются приказам командования, предпочитая сохранять нейтралитет. В 9-м часу вечера у часовни Гостиного Двора стреляли из револьвера в кавалерийский отряд учебной команды 9-го запасного полка. В ответ на выстрелы из толпы кавалеристы спешились и открыли огонь вблизи Гостиного Двора по толпе, при чём оказались убитые и раненые.

26 февраля (11 марта) император издаёт указ об отсрочке очередной сессии Государственной Думы до 1 апреля. Видные члены Думы, включая руководителей объединённой оппозиции, приняли решение не подчиняться указу царя и организовали Временный комитет Государственной думы. Председатель Думы М. В. Родзянко в середине дня отправил в Ставку императору Николаю II телеграмму, где призывал царя «составить новое правительство». Копии телеграммы были разосланы М. В. Родзянко командующим фронтами с просьбою поддержать перед царём это обращение председателя Думы. В отдельных частях города (районы Невского проспекта, Финляндского вокзала, Выборгской стороны) продолжают скапливаются демонстранты. Не работают трамваи и извозчики. На улицы введены войска, но солдаты отказываются стрелять в рабочих. Произошло несколько столкновений с полицией, к вечеру полиция очистила центр города от демонстрантов. Вечером же 26-го на частном совещании у премьера Н. Д. Голицына принято решение объявить Петроград на осадном положении.

[править]Молчание Святейшего Синода

Святейший Синод на своем заседании 26 февраля отказался призвать православных мирян не участвовать в беспорядках и демонстрациях. Вот что писал об этом товарищ Обер-Прокурора Св. Синода князь Н. Д. Жевахов в своих воспоминаниях[65][66]:

«Пред началом заседания, указав Синоду на происходящее, я предложил его первенствующему члену, митрополиту Киевскому Владимиру, выпустить воззвание к населению, с тем, чтобы таковое было не только прочитано в церквах, но и расклеено на улицах. … Намечая содержание воззвания и подчеркивая, что оно должно избегать общих мест, а касаться конкретных событий момента и являться грозным предупреждением Церкви, влекущим, в случае ослушания, церковную кару, я добавил, что Церковь не должна стоять в стороне от разыгрывающихся событий, и что ее вразумляющий голос всегда уместен, а в данном случае даже необходим.

„Это всегда так — ответил митрополит — Когда мы не нужны, тогда нас не замечают, а в момент опасности к нам первым обращаются за помощью“. Я знал, что митрополит Владимир был обижен переводом из Петербурга в Киев, однако такое сведение личных счетов в этот момент опасности, угрожавшей, может быть, всей России, показалось мне чудовищным. Я продолжал настаивать на своем предложении, но мои попытки успеха не имели, и предложение было отвергнуто. … Характерно, что моя мысль нашла свое буквальное выражение у Католической Церкви, выпустившей краткое, но определённое обращение к своим чадам, заканчивающееся угрозой отлучить от св. причастия каждого, кто примкнет к революционному движению. Достойно быть отмеченным и то, что ни один католик, как было удостоверено впоследствии, не принимал участия в процессиях с красными флагами.

Как ни ужасен был ответ митрополита Владимира, однако допустить, что он мог его дать в полном сознании происходившего, конечно, нельзя. Митрополит, подобно многим другим, не отдавал себе отчета в том, что в действительности происходило…»

[править]Вооруженное восстание и переворот

Как отмечает исследователь Нефёдов С. А., царское правительство, вопреки распространённому мнению, предвидело «неизбежные волнения», разработав в январе-феврале 1917 года план борьбы с возможными массовыми беспорядками. Однако этот план не предусматривал массового мятежа дислоцированных в Петрограде запасных батальонов гвардейских полков. По словам командующего войсковой охраной и гвардейскими запасными частями Петрограда, генерал-лейтенанта Чебыкина, «подавлять беспорядки будут назначены самые отборные, самые лучшие части — учебные команды [состоявшие из лучших солдат, обучавшихся на унтер-офицеров (сержантов)]». Однако и эти расчёты оказались неверными — восстание началось именно с учебных команд.

Дата добавления: 2015-06-27