Умеете ли Вы читать?

Чем Вы обычно заканчиваете свои беседы?

Но его труды, посвященные воссоединению Православия и Католичества, написаны слишком энтузиастически. Да и его «София» - дама не из моего романа.

В целом - очень симпатичное и хорошее. Это один из очень редких философов в России. Не журналистов типа Бердяева, а людей, которые действительно показывают, как они думают, именно логически проводят некую мысль от А до Я. Это прекрасная школа техники философской и научной мысли.

Ваше отношение к Владимиру Соловьеву?

- Самый мой любимый и самый простой призыв - помнить, что входя в храм, надо снимать шляпу, а не голову. Голова может еще пригодиться.

Культура теологической мысли как часть образовательного универсума [318]

У России как в былые времена, так и сегодня есть некоторая недобрая уникальность в семье европейских стран: среди них она является единственной, в которой богословские науки не входят в круг университетского образования. И вот перед нами стоит вопрос: в каких формах вообще возможно присутствие православного богословия в рамках светского университета?

Впрочем, сначала необходимо сказать несколько слов о том, что такое современное богословие. Смысл термина «богословие» серьезно изменился за века его существования, и не всегда даже церковные люди обращают на это внимание. Когда-то, если верить отцу Александру Шмеману, само слово θεολογέω означало «песнословить», «воспевать Господа». Позднее авва Евагрий сказал знаменитую фразу: «Кто истинно молится, тот истинный богослов». Но со времен аввы Евагрия прошли столетия, за это время богословие стало наукой, а не просто опытом духовной жизни. И сегодня очень важно помнить, что когда мы стучимся в двери светских учебных заведений — будь то школа или университет — мы идем туда не с формулой аввы Евагрия и не для того, чтобы школьников и студентов обучать истинной православной молитве.

Сегодняшнее богословие, в том числе и преподаваемое в стенах духовных академий, по своей методологии, по предмету своего исследования, по процедуре доказательств и опровержений — это обычная гуманитарная наука. В общем, богословие изучает то же, что и большинство других гуманитарных наук, будь то история, культурология или психология — тексты. Мы учимся читать. Учиться читать надо не только в первом классе школы, но и всю жизнь. Я в первую очередь благодарен Московской семинарии именно за то, что она заново научила меня читать. В Университете, скорее, надо было прочитывать, проходить. В советские времена даже на классику учили смотреть сверху вниз: «Гегель шел, но не дошел, Герцен понял, но недопонял. А мы, конечно, самые умные, белые, пушистые, коммунистические и сверху на всех остальных посматриваем». И только оказавшись в стенах Семинарии, я впервые встретился совершенно с другим отношением к книге. Оказывается, есть Книга (я не буду называть ее имени, все и так догадались), которая заведомо умнее, выше меня. Если я в ней что-то недопонял, то это моя проблема, а не проблема этой Книги. И мне нужно подрасти для того, чтобы ее понимать.

Логика «стремительного домкрата»

Культура чтения предполагает в том числе и такую странную процедуру, как реконструкция хода мысли автора. Казалось бы, зачем? Лучше автора его мысль не передашь. Для чего тогда реконструкция: культурологическая, психологическая, историческая, логическая, текстологическая или какая-то еще? Но проблема вот в чем: у каждого из нас есть свои зоны слепоты и есть свои зоны очевидности. И именно последние нуждаются в особенно внимательном отношении. Очевидное для одного человека на основании его личного опыта и культурного окружения может быть совершенно неочевидным для другого.

Я очень благодарен первому богословскому редактору в моей жизни, главному редактору журнала «Альфа и Омега» Марине Андреевне Журинской. Когда я приносил для журнала свои первые статьи, ее излюбленным замечанием было следующее: «Отец Андрей, здесь у Вас работает логика “стремительного домкрата”. Первая фраза понятна, вывод верен, и я в общем-то догадываюсь, как Вы перешли от первого ко второму. Но вот между ними хорошо бы еще два-три абзаца вставить, чтобы не только мне было понятно».

Так вот не у всех писателей древности и даже святых Отцов были такие хорошие редакторы. То, что было очевидно и логично для них, а посему не было объяснено и «разжевано» — именно это нуждается в переводе на язык нашей современной культуры. Поэтому умение читать тексты, тем более возникшие в иных мирах – это искусство, которым нужно овладевать всю свою жизнь. Богословие здесь использует все те методы герменевтики, интерпретации текста, которые приняты в современных гуманитарных науках.

Отличие может быть только в одном. Есть то, что является лишь пожеланием в светской науке, но становится гласным и формальным требованием в науке церковной. В мире филологов и историков лишь рекомендуется любить предмет своего исследования, и на защите кандидатской по Пушкину никто не потребует присяги в пожизненной любви к поэзии Александра Сергеевича. Тем не менее все понимают, что лучше не прикасаться к Достоевскому, если ты на самом деле являешься тайным поклонником Льва Толстого. А вот в Православии это неформальное пожелание становится вполне формальным и обоснованным. Ты должен любить то, что ты изучаешь: мир истории Церкви, мир Священного Писания, мир святых Отцов. Исследователь должен стремиться прикоснуться к тому экзистенциальному опыту, который является базовым и исходным для тех людей, чьи тексты он изучает.

Дата добавления: 2015-06-27