Извлечение из Зенд-Авесты Зороастра с дополнительными замечаниями 2 страница

Так точно мы читаем у древнейших греческих писателей, что

в верхней Италии сидели Геты-Руссы , которых позднейшие историки переделали сперва в Гетрусков, а потом в Этрусков. Стефан Византийский говорит в своем географическом

словаре: , т.е. Геты (Славяне) племя этрусское. Ливии, родившийся в Падуе, между Славян, говорит: гор­ные Славяне (т.е. Геты) ничего не удержали из прежнего этрусского величия, кроме языка своего. Кроме этих писателей подтверждают славянство Этрусков Плиний, Юстин, Диодор Сицилийский, Стра-бон и многие другие, а Феофилакт Византийский называет Славян древними Гетами. Arsietae Птолемая также никто другой, как Рсы-Геты или Руссы-Геты. Так Геты-Поднестряне названы у историков Тирагетами оттого, что Днестр назывался Гирасом; так точно Геты-Пеняне, сидевшие на реке Пене, впадающей в Балтийское море, названы в хрониках Пиенгетами и потом Пиенгитами; племенные их названия в обоих случаях опущены, а показаны одни только геогра­фические, подобно тому как у нас говорят о казаках, называя их по местностям донскими, черноморскими, запорожскими и пр. Впро­чем, Маркиан указывает нам ясно, какое славянское племя называ­лось Пиенгетами; он говорит о племени Лютичей, известных в исто­рии под названием Ретарей, добавляя, что их называли и Гетами на Пене. Не отсюда ли перешло к полудиким в то время Германцам и слово Ritter (от Ретарь), когда они помогали Славянам громить за­падную Римскую империю? - Так же точно в Скандинавии, назван­ной Геродотом древней Скифией, следовательно славянскою зем­лею, были Геты-Унны, которых немецкие хронисты переделали в Gettunni, Gettini, Gothunni, Gothini и Gothi, а скандинавы в lot unni;

Иорнанд же, принадлежавший сам к мнимому готскому народу, на­зывает соплеменников своих Гетами в сочинении своём: «de rebus Geticis»; но как он сам объявляет, что он происходит от Алан, следо­вательно, он сделался гетом, вступив только в касту их; ибо не мог же он происходить от Гетов и Алан вместе. Так же точно и Геты при-дунайские носили племенное имя Даков. - Туберони ясно говорит: Atque indo conjicio Slavenos et Gothos eandem esse nationem (что относится до Славян и Готфов, то они составляют один народ). Фома, архидиакон, говорит о Далматах так: Gothi pluribus dicebantur, et nihilimisis Sclavi suntsecundam proprietatem nominis (т.е. хотя многие зовут их Готфами, однако же их собственное имя Славяне). По это­му обыкновению называть Славян Готфами и Салонский собор (1060 г.) назвал азбуку Кирилла Готфскою (litterae Gothicae).

Геты составляли всегда пограничное или сторожевое славянс­кое население, вроде нашего казачества, или военной сторожевой линии; в этом мы ещё более убеждаемся особенною их против дру­гих племен воинственностью. Надобно полагать, что и самоё каза­чество есть остаток Гетов, ибо оно сохранило и должностное зва­ние для своего начальника «гетман», произведённое от Гета и в пес­нях своих слово «геть» или «гейть», соответствующее нашему гей-ты или смотри-ты и означающее сторожкость, входящую в их не­пременную обязанность. Так, мы видим, например, из малороссий­ской песни, что казак, поджегший дворы ляхов, говорит своему хлоп­цу:

Солнышко уже, геть, припекае,

Геть! покатыть дым и поломья!

Здесь в обоих случаях слово геть означает смотри, Хотя наши новейшие историки и утверждают, что будто казачество существует только с XV века, но мы докажем в подробном обзоре этого предме­та в следующих выпусках, что это название существовало у Славян многими веками ранее и проявлялось в средние времена под раз­личными наименованиями и в том числе под именем Украинцев (т.е. сидящих у края государства), перелаженным немецкими аналиста-ми в Укранов (Ukraner), Крайнев (Krainer), и Крайнцов (Krainzer), a греческими в Генидов.

Сюда же должно отнести и прозвание земледельческих Славян Ружанами (Rugi) или ружниками; значение этого наименования со­хранилось у нас в слове руга, означающем условную выдачу зерно­вым хлебом; а равно и названия, производные от него: Rugiani, т.е. Руги-Унны (Urugi), слитое с племенным названием, Унны, в Уруги-Унны (Urugiunni), перелаженное хронистами в Urugunni, Urugundi, Urugundini, Urugundioni и, наконец, как мы говорили выше, в Burgundioni и Burgundi. Агафий и некоторые другие писатели назы­вают Волжских славян или Болгар Burgundi и Burgundioni; но Ники-фор и Константин Багрянородный называют их Гунно-Гундурами. Волохами прозвали ихДалматы, на наречии которых Волох означа­ет кочующего или пастуха. Хотя Нестор и указывает Волохов на том месте, где сидели Бургунды, но нет еще достаточных данных для свода этих двух названий к одному знаменателю, несмотря на име­ющиеся сведения о том, что Бургунды были Гунно-Славяне, Булга­ры же Гунно-Волгари и также Славяне, ибо Греки вообще называют Уннов Болгарами Феофан и Кедрин называют их Славянами, говоря: Беда, Иорнанд и Виктор Тунунский (560) называют Болгарами тот народ, который слыл у других писателей под именем Гуннов. Оста­ется поэтому только доказать сближениями, что Гундури и Ургунди, впоследствии Burgundi, означают одно и то же племя. Переселение части Бургундов с Немецкого моря к Дунаю могло совершиться во время царствования Атиллы, который и сам исшёл из той же стра­ны и увлек с собой все славянские племена. Если эти догадки о Бол­гарах подтвердятся ещё другими, более близкими доводами, то от­кроется весьма важный факт для славянской истории.

Что Руги-Унны (Rugi, Rugiani), жившие на острове, называемом ныне Rugen (Рюген), были славяне, явствует и из того, что главное божество их называлось Святовидом, а князья их носили славянс­кие имена, как, например, Теслава (Teslawa 1260), Яромира (Eromar, larmor, в 1268), Стойслава (Stoislaw, в 1274), Вышеслава (Wisislaw, в 1315) и проч. Руги или Ружане в Венгрии принадлежат также к славянскому племени и сохранили родовой славянский язык свой. Место исхода Бургундов, сопредельных впоследствии Франкам, есть остров Борнгольм, называвшийся в то время Burgundaholm (холм Бургундов). Здесь не излишним будет заметить, что у древних Сла­вян острова назывались морскими холмами. Бургунды вышли из это­го острова под предводительством своего князя Гонтогара. Это имя (Гонто-гар) должно быть эпитетное, означающее истребительные действия огнём в неприятельской стране; ибо гонтом называется и теперь в некоторых странах России верх крыши. Подобное эпитет­ное название мы встречаем у придунайских Славян, которые про­звали князя своего Громихаты (Громи-хаты) в свидетельство того, что он нападал преимущественно не на войска, выставленные в поле, а на жилища врагов своих:

Но об этом объяснимся в своём месте подробнее, а теперь ска­жем только, что народ под именем Руссов и касты его Гетов, Ружан и Алан мы найдем там же, в Азии, рассеянными около Индукуша, в стране, носившей название Гедросии, или правильнее сказать Гето-России, что составляет нынешний Белуджистан; там мы, вероятно, узнаем, как из Арахозов (Ари-хази) сделались Хазары или Хазари, как и от чего образовалось название Уннов и проч. Упомянем здесь бегло, что Хазар есть нарицательное имя, а не собственное и озна­чает еретика. Христианские Славяне заменили это название сло­вом «погани»; у германцев же оно сохранилось в слове Ketzer (ере­тик) с полным значением древнего славянского смысла, под этим словом подразумевавшегося. Запорожские и Малороссийские каза­ки до 18-го века сами себя называли Козарами.

Что некоторые Руссы были Хазары, мы видим из сохранившихся в летописях названий Hasirrozzi, Hasarozzi, означающих не что иное как Хазар-Руссов, или еретиков-Руссов («хази» и «хазари»); Нестор называет их Козари Русские. И теперь ещё существуют в велико­российских областных наречиях слова, имеющие общий корень сло­вом «хазар» и одинаковый смысл, как, например, в Архангельской губернии «хазъ», или «казь» (нечистота, поганство), в Вологодской:

«хозяй» (драчун, забияка, упорный), в Воронежской «хазить» (де­лать не так, как другие делают).

Но вернемся к Зердесту: далее он предлагает будущим колонис­там взять с собой пастухов, или упомянутых нами выше Алан. При вступлении на предуказанную землю он советует построить город, определяя его план и пространство, и ввести правление демократи­ческое, дабы никто не был больше других, но все, в правах своих равны между собой.

Это, вероятно, и послужило поводом к основанию Венедами воль­ного города на поморье, известного у немецких аналистов под име­нем Винеты на Волыни, перелаженной германцам в Wollin, а по дру­гим спискам в Wolni, Waloin, Wulini, означавшей у древних Славян вольную область, которую мы называем северной, для отличия от юго-западной Волыни, названной Геродотом Гелонью (Te^.ove'6) существующей и теперь на Руси по названию своему и бывшей, ве­роятно, также вольной славянской областью во времена до-Рюри-ковские, ибо откуда же взять подобное название, когда нет ни горо­да, ни реки, соименных ему? А между тем Владимир назван Волын­ским, Каменец также; притом по Нестору известно, что Дулебы и Бужане, присоединившись к этой области, приняли название Волы­нян. Этим сверх того доказывается, что Волынь была обширна, ибо включала в себя не одно славянское племя. Тоже можно сказать и о северной Волыни, ибо населявшие её Лютичи делились на несколь­ко племён, в числе которых называет нам Адам Бременский Хижан, Черешпан, Туложан и Ретарей. Они же назывались, по Маркиану, Гетами на Пене. По Видукинду (III. 69), Лутичи назывались также и Волынянами. Этим свидетельствуется, что название Волыняне не есть племенное или собственное имя, а нарицательное, свидетель­ствующее политический быт народа. Маркиан называет северных Волынцев Gelones, у Геродота же так названы южные Волынцы.

Юго-западная Волынь могла быть также вольною областью, какими были до Рюрика Поморская, Новогородская, Псковская и Ни-зовская, что в нынешней Германии, а может быть, и другие, коих названия не дошли до нас ни в летописях, ни в местных урочищах, сохранивших, подобно Волынскому, в имени своем признак образа управления своего, ибо по слободам, рассеянным по всему Русско­му государству, можно предполагать о многих вольных если не об­ластях, то по крайней мере местечках, потому что под слободою разумелась свобода в действиях; да и теперь сохранились в вели­корусских наречиях слова «слобода» и «ослобождать». Эти слобо­ды назывались на Волыни и в Полесье волицами.

О низовской Волыни мы можем сказать следующее: из Славян, сидевших в нынешней Германии, составляли также вольную область Гломачи (они же и Далеминцы) и Нижане. Они занимали всё про­странство от Лабы (Elbe) до Каменцы (Chemnitz). Вечевой город их был Звоничи, к которому принадлежали по союзу Каменец (Chemnitz), Черлы (Zschorlau) и Щеки (Zschokau).

Должно полагать, что Галич костромской был также вольным го­родом, ибо две народные песни сохранили его название Волынцем, где при описании богатырей русских, выезжавших во времена Вла­димира на Киевские своего рода турниры, упоминается в одной пес­не о Дюке Степановиче, так: «Из славна Волынца, красна Галича, из Карелы богатыя»; а в другой, о Михаиле Козаринове, говорится так: «Как издалече было, из Галича, из Волынца града, из красно­го». Карелы действительно жили, кроме других мест, также и в ны­нешнем галицком уезде, где до начала текущего столетия сохраня­лись их, отличительные от русских головные уборы. Название же Галича Волынцем свидетельствует о бывшем некогда роде правле­ния в нём.

Мы сомневаемся в том, что все вольные области славянские имели постоянно князей своих, как Новогородская до времен Иоан­на или как греческие в начале развития своего, но управлялись на­родным вечем, как во всех первобытных республиках и даже гре­ческих, не лишенных князей своих.

Но обратимся опять к Зенд-Авесте, или Зендаште. - При оконча­нии своих поучений Зердест предсказывает будущим выселенцам или Венедам, что если они приложат заботы к земледелию, то скоро обогатятся через посредство приезжающих туда, для скупа произ­ведений земли купцов, и что имя их будет далеко известно и знаме­нито. Это ободрение он заключает словами: «cie есть святая исти­на».

Принимая Винету по ее древности за старший венедский город, а по смыслу названия области, в которой он находился, вольною, за тот самый, который предназначен был Зердестом к построению ко­лонистами, мы должны сказать, что предположение парсского муд­реца действительно сбылось, ибо немецкие историки пишут, что Винета на Волыни была в пятом веке величайшим и богатейшим городом, в котором всё, чего ни пожелаешь, можно было найти; что был там даже вулканов горшок, называемый туземцами греческим огнём, что в пристанях её находилось всегда бесчисленное множе­ство кораблей всех народов, а в самом городе полная веротерпи­мость, и что иностранцы не допускались только в святилище Во-лынцев; что в ней жили Венеды, Венеды-Алане, Саксы и многие греки.

Подробное описание этого города у аналистов свидетельствует, что торговля и промышленность были в этой стране на высочайшей степени развития, а искусства затмевали совершенством своим все, в том роде известное у других народов. Её называют некоторые ис­торики финикийскою колонией вместо бактрийской; но теперь ока­зывается, что Финикияне также из Бактрии. Адам Бременский назы­вает Винету в одном месте склавонским (славянским), а в другом -Скифским городом; Скандинавский писатель SwenoAgonis - гуннс­ким (Hunnisburg). Пространство, Винетой занимавшееся, составля­ло около двадцати квадратных верст. Ее место, говорит Адам Бре­менский, от нас за рекою Отдарою (Oder).

Итак, язык, названный Дю Перроном зендским, есть собственно бактрийский, или, если возводить его до первообраза своего, парс-ский, и Парси, жившие в Бактрии, суть предки Славян-Венедов и их соседей Алан, коих название сохранилось в местности, тучной на-житями, а именно на Аланских островах. Алане постоянно сидели бок о бок каких-либо соплеменных Славян. Галльские Алане сиде­ли подле Славян-Бургундов, которых мы называем Славянами по­тому, что кроме настоящих доводов наших, имеющих быть поме­щенными в особом выпуске, все франкские историки называют их Скифами и Сарматами; византийские же историки называют Ски­фами Руссов и Венедов; германские историки называют Сарматов Slavi Sarmati, а скандинавские называют Руссов и Венедов - Гунна­ми; следовательно, все эти названия составляют синонимы и отно­сятся единственно к славянским племенам.

Когда Алане галльские начали оставлять пастушескую жизнь, то построили себе на реке Самаре, нынешней Somme, город Сама-робреги (т.е. Самарские берега), называющийся ныне Амиэном (Amiens), и прозвание их Аланами само собой должно было прекра­титься, что и действительно последовало во времена войн их с Бре­тонцами. При утрате общего занятия целых селений, дававшего им номинальность, должно было исчезнуть и самое название, служив­шее только эпитетом образа жизни и трудов их. Вот почему исчеза­ют у нас в истории так часто мнимые племенные имена, которые в своё время были не что иное, как прозвища, данные соседями по занятиям, обычаям, одежде, образу жизни и по другим подобным отношениям.

Действительно, должно сознаться, что в историю не только Сла­вян, но и всех народов Европейских внесено вместе с истиной так много неверного, превратного, баснословного, пошлого, смешного и эгоистического, что давно бы пора выколотить из неё всю пыль и сор, вкравшиеся частью от неведения, частью от властительного характера и гордого образа мыслей римлян и греков, желавших по­велевать всем миром и потому считавших прочих людей или раба­ми своими, или варварами, недостойными свободной гражданской жизни! - А сколько после греков и римлян являлось на сцену истори­ографии ослепленных последователей, считавших за святотатство поверку древних сказаний, и, кроме того, сколько подражателей во вновь составлявшихся дееписаниях, и, наконец, сколько спекулято-ров, которым дороги были не факты науки, а выручаемые деньги;

эти меркантилисты исказили ещё более историю, не заботясь нис­колько о её чистоте и достоинстве. Такова ли должна быть история? Эта святая истина! Эта наставница для правителей и наука жизни для всех? Таковы ли должны быть жрецы её, каких мы нередко встре­чаем в её святилище? Там толпились и бездарные компиляторы, и гнусные льстецы, и злые клеветники, и упрямые раскольники в на­уке, и хитрые торгаши ею посреди немногих чад истины, живших собственно для науки и занимавшихся ею по призванию, а не по обязанностям и расчётам.

Но мы снова увлеклись общностью предмета и удалились от Парсов. Обратим последний взгляд на народ, посреди которого жил Зороастр или Зердест. Книги его свидетельствуют, что Парси или По-Рси имели свои письмена и находились на высокой степени об­разованности, занимались хлебопашеством, скотоводством и тор­говлей. Хотя большинство их было развращено в его время, как он сам на то ясно указывает, но это судьба всех народов, отживших золотой век свой. Мы видим из истории, что и греки, и римляне пре­дались по миновании золотого века своего также разврату и тем не только погубили свою самобытность, но и упали нравственно и ум­ственно ниже многих окружавших их народов.

Самого Зороастра мы считаем глубоким мудрецом и политиком своего времени. Он не надеялся произвести своими поучениями влияние на всю массу народную, а потому решился действовать только на избранных, дабы извлечь их из среды соблазна особой колонией на место, отдалённое от родины, чтобы отдаленностью именно прервать всякое сношение между избранными им, чисты­ми, с оставшимися, растлёнными в страстях и пороках.

Если б кто вздумал сказать на это, что Зороастр был один на такой высокой степени образования, как блуждающий огонь на бо­лоте, то мы возражаем: нет! Его глубокие, чистые, здравые и разум­ные мысли должны были понять все его новые колонии, ибо без этого они не могли бы и состояться. А притом довольно упомянуть, что Венеды, современные Зердесту, имели уже в числе предков сво­их Финикиян, Эфиоплян, Египтян, Карфагенцев, Фиванцев и вынес­ли с собой на Балтийское поморье грамотность, понятия о едином Боге, о бессмертии души и о высокой добродетели гостеприимства, услаждающего бытие каждого человека, даже чуждого, забредшего странника! И всё это было за 2000 лет до Рождества Христова, сле­довательно, прежде, нежели греки научились у Финикиян, Лидийцев и Эфиоплян грамотности; даже прежде, нежели получили условную оседлость между этих славянских племен!

Любопытно было бы взглянуть и на врачебные знания Парсов, их глубокое уважение к жизни человеческой, выясняющееся из по­нятий не только о болящих и в особенности о мнимоумерших, но и об окружающих тех больных здоровых людях, могущих подвергать­ся заразам, одним словом: на их гигиену, диэтетику, семиотику и те­рапию, не носящих хотя пышных заглавий отдельных медицинских наук, но в общей массе своей под простой фирмою знания, обязы­вающих читателя к полному уважению сведений, основанных на тонких наблюдениях и разумных опытах. - Но этот труд составил бы уже отдельный взгляд, не касающийся политической жизни народа, а потому мы и предоставляем его историкам врачебной науки.

Дата добавления: 2015-06-28