Предложение. Меня не очень заметно, но постоянно стерегли

Меня не очень заметно, но постоянно стерегли. Что старались сделать со мной ша’икийцы? Они сказали, что проверят – говорю ли я правду? Особо они мне не доверяли. Если я говорил правду, то мог свидетельствовать об их варварском нападении на туарегов. Если же лгал, то был просто человеком, сражавшимся с ними.

В ожидании очередного поворота своей судьбы я наблюдал их повседневную жизнь, делал записи. Дети собирали по пустыне всякий хворост, резали его, перемешивали с навозом и сушили на солнце. Это было топливо. Подростки чесали шерсть, смешивали ее с пальмовыми волокнами, шили одежду. Женщины производили разные молочные продукты, между прочим весьма вкусный сыр.

Как-то вечером, то ли перед праздником, то ли перед соревнованиями, объединенными с базарным днем, отовсюду стали съезжаться гости. У меня была надежда, что мне удастся с ними перемешаться и сбежать. Но ничего из этого не вышло. Почему? Сейчас расскажу.

Я вышел на пригорок, с которого открывался вид на окрестности. Стояла предвечерняя тишина. Вдруг из-за куста выскочил заяц. Его вспугнул шакал и бросился за ним в погоню, но быстро отказался от своего намерения. Неожиданно вдали показалось облако пыли, из него выскочили два всадника.

«Какие-то опоздавшие гости», – подумал я. Они постепенно приближались ко мне. Я наблюдал за ними, когда около меня началась какая-то возня. Всполошенный шакалом заяц-русак, описав круг, осторожно возвращался к своей норе. Только того и ждал затаившийся враг. Несколько быстрых прыжков, и свершилась еще одна драма пустыни.

А между тем всадники уже значительно приблизились. Один из них заметил меня и показал другому, после чего они начали взбираться на пригорок. Я стоял с открытой головой, ожидая их приближения. Лица их были прикрыты повязками, но глаза обоих показались мне знакомыми. Когда они рассмотрели меня поближе, то переглянулись.

– Здравствуйте, – сказал я по-английски и тут же добавил: «Салам алейкум».

Они не ответили, наоборот, повернули верблюдов и стремглав помчались вниз. Удивленный, я двинулся за ними следом.

В селении царил переполох. Оказалось, прибыл «человек с севера», считавшийся здесь важной персоной. Ночью я не мог заснуть, все вспоминал, откуда мне знакомы глаза тех людей, и не мог вспомнить.

Утром ко мне приставили охрану. Не отходя ни на шаг, за мной следовали два молодых вооруженных человека.

Не знаю, слышали ли вы, как в здешних местах говорят об осле, что у него «полдень сидит в горле». Он ревет ровно в двенадцать! А поскольку двенадцать часов – время полуденной молитвы у мусульман, осла называют «господином муэдзином». В тот день сразу после молитвы начались развлечения. Площадь в центре селения окружили люди. Появились музыканты с дудками и барабанами. В середину выехали празднично одетые всадники. Общий говор на время умолк, когда на площади появились старейшины и самые почетные гости. Среди них я увидел двух прекрасно известных мне людей: первым был Гарри – виртуоз по части корбача, насчет второго я сперва сомневался, соединил его глаза с лицом, которое так врезалось мне в память там, в пустыне. Это был человек, именовавший себя «властителем Долины». Здесь его звали «человеком с севера». Он приблизился ко мне, посмотрел сверху вниз.

Я медленно поднял голову, улыбнулся и сказал:

– Мы, кажется, уже встречались. И на этот раз тоже в последний раз?

Он промолчал и лицо его осталось совершенно бесстрастным.

Заиграла музыка, начались выступления. Танцевали кони, умело управляемые всадниками. Двигались то медленно, то быстрее, то вперед, то назад, то в сторону… Вставали на задние ноги, кружились на одном месте… Что это было за зрелище! Но я-то находился в таком отчаянном положении, что мне трудно было думать о чем-либо другом. Надо было срочно что-то предпринимать. В карманах у меня оставалось немного сбереженных фиников, был бурдюк с водой. Нил находился недалеко, стоило только ехать на запад…

Выступление закончилось, и зрители выбрали коня-победителя. Его цена тут же выросла. Кое-кто уже начал торг, когда на арене появилась еще одна верховая лошадь. Это был пресимпатичный донголанский жеребец, совсем еще молодой и необъезженный. Он явно был напуган толпой. Не готовилось ли очередное выступление?

Так оно и оказалось. Какой-то молодой ша’икиец собирался убедить коня, что ему понравится носить тяжесть на спине. Не без труда на жеребца надели узду, оседлали. Распутали связанные ноги. Конь был готов к схватке. Немного в стороне готовился к тому же и юноша. Мне в голову пришла шальная мысль, и я подошел к старейшинам.

– Салам алейкум, – произнес я.

– Алейкум, – недоверчиво ответили они.

– В своей стране, – сказал я, – я считаюсь знатоком лошадей. Разрешите мне померяться с ним силами.

Они рассмеялись.

Тут вмешался их почетный гость, «человек с севера». Он не произнес ни слова, лишь слегка кивнул, повел рукой. И я мог садиться на коня. Труднее всего мне было со стременами. Пришлось снять ботинки, в стремени умещался лишь большой палец ноги. Конь затрепетал подо мной. Я сильно ухватил поводья… Не буду подробно описывать, вы и так прекрасно все знаете. Во всяком случае, в какой-то момент жеребец решил перейти на галоп. А мне-то это и нужно было. Удалось направить его на запад. И он рванул! Уголком глаза я однако заметил, что «фараон» не дал себя обмануть. Сейчас же следом за мной помчалось несколько отличных наездников.

Мне не хотелось заездить коня, и я вернулся вместе со свитой к селению. На площади я спрыгнул с коня, ноги не держали меня. Я сел на песок, надел свои изношенные ботинки. Немного погодя ко мне подошел староста селения.

– Господин хочет поговорить с тобой, – произнес он неуверенным тоном.

– Кто? – удивился я.

– Господин, – повторил он и пояснил: – Человек с севера.

– Так пусть подойдет, – ответил я.

Он тут же подозвал охранников, один из них несильно подтолкнул меня копьем. Зачем было сопротивляться?

Вам ни за что не отгадать, что произошло далее. Представьте, этот самый «фараон» сделал мне предложение. На великолепном английском он сказал не то мне, не то себе:

– Начальник всех наездников Его величества.

Я не понял.

– Ты будешь начальником кавалерии фараона, – нетерпеливо повторил он.

Так какой же идеей был одержим человек, которого все боялись? Послушайте внимательно. Он хотел создать независимое от белых государство, построенное на образцах Древнего Египта, хотел воскресить времена фараонов. Лишь немногие белые, избранные, имели бы право занимать важные посты. Мне был бы присвоен титул, взятый из древности, соответствующий современному военному министру. У меня не осталось никаких сомнений. Он был безумцем! Способным, незаурядным и крайне опасным безумцем.

Я наотрез отказался.

– У тебя еще будет немало времени, чтобы обдумать мое предложение, – равнодушным тоном произнес он и сразу же повернулся к Гарри, показывая ему рукой включаться в торги. Предметом торга был объезженный мною жеребец.

Хозяин предложил цену: двести пятьдесят тысяч.

– Даю сто, – ответил Гарри.

– За такого жеребца! Молодой, выносливый, смелый, – расхваливал хозяин. – Ну уж, для тебя спущу до двухсот двадцати.

– Сто двадцать.

– Сказано – сделано, – произнес хозяин. – Двести.

– Скажем, сто пятьдесят, – предложил Гарри.

– Скажем, сто восемьдесят.

– Слово мужчины, сто шестьдесят!

– Слово мужчины, сто семьдесят.

– Согласен. Сто шестьдесят пять.

– Пусть будет сто шестьдесят пять.

Я это вам так подробно передал, чтобы вы поняли, как надо торговаться на Востоке. Я все отлично понял, потому что торговались по-английски, а цифры исчислялись по очень старому суданскому средству платежа, каури^[191]. Гарри заплатил несколькими связками ракушек, а остальное банкнотами.

Дата добавления: 2015-06-28