Часть третья: истоки славянской мифологии 2 страница. Народов XIX -- начала XX в

народов XIX -- начала XX в. М., 1957, с. 120.

81 Максимов С. В. Нечистая, неведомая, крестная сила. СПб.,

1903, с. 513 -- 414.

Культ Пятницы, не имеющий ничего общего с христианской

легендой о св. Параскеве, представлен очень широко и рельефно.

Существовало множество пятничных часовен, много икон и идолообразных

скульптурных изображений 82. Исследователи давно угадывали языческие

корни культа Пятницы и сопоставляли ее с Макошью 83. Так как Пятница

почти полностью заслонила собой архаичную Макошь, от культа которой

уцелело лишь несколько поверий, то рассмотрение культа Пятницы может

помочь нам в воссоздании первоосновы культа ее языческой

предшественницы.

В народных верованиях Пятница предстает перед нами не только

как богиня-пряха, но и как подательница благ, покровительница

плодородия: "Заменив древнюю языческую богиню св. Пятницею и

богородицею, парод приписал им влияние на плодородие и браки.

Пятницу молят о плодородии с особыми обрядами" 84.

Параскева Пятница, как и Макошь со своими русалками, была

связана с водой; она покровительствует святым целебным источникам и

колодцам; известны "пятницкие родники".

В. И. Чичеров, собравший в своем интересном и полном

исследовании о зимнем календарном цикле много данных о культе

Пятницы, пишет: "Самый комплекс изображений Параскевы включает

понятие священной земной влаги. Больше того: вода земли и Параскева

тождественны -- об этом свидетельствуют легенды об иконах Параскевы

Пятницы, неведомо как и почему являвшихся в источниках и водоемах"

85.

82 Померанцев Н. Н. Русская деревянная скульптура. М., 1967,

№ 30 -- 36.

83 Львовский А. Пятница в жизни русского народа. --

Живописная Россия, 1902, т. II, с. 198; Чичеров В. И. Зимний период

русского народного земледельческого календаря XVI -- XIX вв. М.,

1957, с. 59; Токарев С. А. Религиозные верования..., с. 119.

84 Львовский А. Пятница..., с. 198.

85 Чичеров В. И. Зимний период..., с. 57.

Это наблюдение Чичерова объясняет нам постоянное соседство в

текстах Макоши с русалками, непосредственно связанными со "священной

влагой земли". Но культ Пятницы был шире: "Наши предки молились св.

Параскеве о всяком благополучии и счастье домашнем. По общему

древнерусскому верованию св. Параскева признаваема была

покровительницей полей и скота". В день св. Параскевы (28 октября)

"приносили в церковь для освящения разного рода плоды, которые

хранились в домах как священные предметы" 86. Эта запись середины

XIX в. вполне объясняет нам рог изобилия (в античном искусстве

обычно наполненный плодами) в руке Макоши на Збручском идоле.

Пятнице иногда посвящали первый сжатый сноп. Спецификой Пятницы были

лен и пряжа. День 28 октября (церковная дата св. Параскевы) был днем

Пятницы Льняницы, когда "простолюдины носят в церковь отрепанную

первину льна" 87. Обработка льна и прядение кудели и шерсти особенно

роднят в русском фольклоре Пятницу и Макошь; обе они чрезвычайно

внимательны к этим женским делам. Но сводить культ богини только к

этой сфере нельзя. Он, как мы видим, охватывал более широкий круг.

86 Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов на Руси. --

В кн.: Зап. Русск. географ, о-ва. СПб., 1877, т. VII, с. 308 -- 309.

87 Калинский И. П. Церковно-народный месяцеслов..., с. 309.

Культ Параскевы Пятницы развился довольно рано и, по всей

вероятности, уже с XII -- XIII вв. начал вытеснять культ Макоши.

Пятница считалась, кроме всего указанного выше, и покровительницей

торговли. В Новгороде Великом церковь Пятницы на Торгу была

построена в 1207 г. На рубеже XII и XIII вв. церковь Пятницы на

Торгу была создана в Чернигове. В Москве в торговом Охотном ряду

существовала церковь Пятницы. Количество примеров можно значительно

умножить. Торговым, базарным днем на Руси с незапамятных времен была

пятница.

Большое внимание к богине, которая оказалась заслоненной

святой Параскевой, явствует из того, что ей был посвящен особый день

каждой недели, и Параскева, судя по фольклорным записям, зорко

следила за соблюдением законов этого дня. У других индоевропейских

народов день пятницы тоже был посвящен женскому божеству -- Венере

(например, vandredi -- у французов) или Фрейе (например, Freitag --

у немцев и Friday -- у англичан).

Афродита-Венера несомненно была первоначально богиней

плодородия и была связана с водой, с морем. Германская Фрейя, судя

по Эдде, принадлежала к группе богов плодородия -- "ванов" и сама

являлась богиней плодородия и деторождения. "Младшая Эдда" называет

Фрейю

"славнейшей из богинь... она всех благосклоннее к людским

мольбам... ей по душе любовные песни"; ее называют "Дающей", слезы

ее -- золото; с ней как-то связаны солнце, звезды и отчасти мир

мертвых 88.

88 Старшая Эдда / Коммент. М. И. Стеблин-Каменского.М.; Л.,

1969,с. 199; Младшая Эдда. Л., 1970, с. 45, 53, 63.

Полного тождества между Макошью и теми богинями, с которыми

прямо или косвенно можно ее сопоставлять, нет, но у нее много черт,

роднящих ее и с Гекатой, и с Фрейей, и с Афродитой. Все говорит за

то, что Макошь (задолго до того, как она стала лишь покровительницей

женских работ) была очень важной богиней праславянского пантеона,

что и отмечено скульптором Збручского идола.

Последнее, что следует отметить в трансформированном в

христианское время культе Макоши-Пятницы, -- это существование веры

в 12 пятниц в году и особого апокрифического пятничного календаря.

Годичное распределение двенадцати пятниц по всем 52 неделям

года ни разу не привлекло внимания исследователей русского народного

календаря, а между тем анализ его может пролить свет на очень важные

стороны культа Пятницы-Макоши. Оберегаемый от церковной цензуры,

народный календарь лишь частично соприкасался с церковным, но

нередко выдвигал свои празднества и дни молений, в которых мы можем

искать следы языческой календарности. С. В. Максимов приводит

любопытные данные о розыске этой апокрифической литературы во второй

половине XIX в.: "Духовенство всеми мерами старается изъять из

обращения эти остатки старины...", но "переписчики тщательно прячут

свою литературу... Наши корреспонденты, по крайней мере, сообщают из

разных мест, что им лишь с величайшим трудом удалось достать

нижеследующий текст поучения Климента о двенадцати пятницах" 89.

89 Максимов С. В. Нечистая сила..., с. 510.

Полный заголовок апокрифа таков: "Поучение, иже во святых

отца нашего Климента, папы Рымского о двенадесятницах". Пятницы даже

не названы -- им дано общее название, как и христианским

двунадесятым праздникам, что создает впечатление особого,

параллельного церковному, календаря, в котором год кончается не 31

декабря, а 6 января. Распределяются в году 12 пятниц так:

1-я пятница -- первая неделя великого поста (скользящая пасха-

льная шкала);

2-я " " перед благовещением (до 25 марта по старому

стилю);

3-я " " страстная пятница (перед пасхой);

4-я " " перед вознесением (пасхальная шкала);

5-я " " перед духовым днем (на следующий день после

семика, тоже по пасхальной шкале);

6-я " " перед днем Ивана Купалы (до 24 июня);

7-я " " перед ильиным днем (до 20 июля);

8-я " " перед успеньем (до 15 августа);

9-я " " перед днем Кузьмы и Демьяна (до 1 ноября);

10-я " " перед Михайловым днем (до 8 ноября);

11-я " " перед рождеством (до 25 декабря);

12-я " " перед богоявлением (до 6 января) 90.

90 Максимов С. В. Нечистая сила..., с. 511--512.

Число двенадцать в календарном счете всегда наводит на мысль

о распределении по всем двенадцати месяцам. В данном случае мы имеем

дело с документом, в котором строгая календарность нарушена

скользящим пасхальным циклом (пятницы 1-я, 3-я, 4-я, 5-я), за

которым трудно разглядеть языческую основу. Праздники "в числе", т.

е. имеющие устойчивые календарные даты, покрывают 8 месяцев из 12

(январь, март, июнь--август и октябрь--декабрь). На февраль--май

приходятся две пятницы пасхального цикла (1-я и 3-я) и на июнь --

июль -- то же (4-я и 5-я). На сентябрь не приходится ни одной

пятницы. Возможно, что до вторжения церковного календаря 12 пятниц

равномерно распределялись по всему году и представляли собой

своеобразные календы, которые оказались нарушенными такими днями,

как начало великого поста, пасха, вознесение, духов день.

Если мы допустим существование языческого субстрата под

христианскими наслоениями этого апокрифического календаря, то

распределение пятниц будет выглядеть так (пятницы предшествуют

праздникам):

12-я пятница -- велесов день 9l; первые дни января;

2-я " " языческая масленица; комоедицы; весеннее

равноденствие;

6-я " " Купала; летнее солнцестояние;

7-я " " перунов день;

8-я " " конец жатвы;

9-я " "?

10-я " "?

11-я " " карачун; коляда; дажьбожий день; зимнее

солнцестояние.

91 Обоснование велесова дня и дня Дажьбога будет дано ниже,

при разборе мужских божеств.

В этом годичном языческом календаре выпали весенние

праздники, связанные с пахотой, севом, выгоном скота, первыми

всходами (1-я и 3-я пятницы), и летние, связанные с молениями о воде

и росте растений (4-я и 5-я пятницы); они смещены со своих исконных

мест пасхальным циклом.

Особый интерес для изучения культа Макоши-Пятницы

представляют 9-я и 10-я пятницы, около которых я поставил

вопросительный знак; они считались главнейшими из всех двенадцати.

"Десятая пятница считается самой старшей; вместе с девятой пятницей

она приносит молитвы богу прежде всех других пятниц..." 92 Это

указание для нас чрезвычайно драгоценно, так как определяет

конкретно, на чем мы должны сосредоточить свое внимание.

92 Максимов С. В. Нечистая сила..., с. 512.

9-я пятница -- перед днем Кузьмы и Демьяна, 1 ноября. Она

очень близка к церковному сроку памяти св. Параскевы -- 28 октября,

но характерно несовпадение с ним.

10-я, главная пятница празднуется перед днем архангела

Михаила (8 ноября). Этот период -- конец октября и первая неделя

ноября -- является началом нового цикла деревенских женских работ:

тяжелая страда позади Хлеб убран, лен надерган, вымочен и оттрепан

(на это уходит октябрь-"паздерник"); с Михайлова дня, по народным

приметам, должен начинаться первопуток, устойчивый санный путь, и

одновременно начинались долгие зимние посиделки -- коллективное

прядение льна и шерсти. Во время посиделок пелись песни,

рассказывались сказки, разгадывались мудреные загадки, которые

девушки загадывали парням; иногда работа перемежалась играми и

танцами. Две главные пятницы стояли у начала этого интересного и

веселого сезона, они как бы открывали его. Празднества начинались

тканьем "обыденной пелены" (т. е. вытканной в один день) в честь 9-й

пятницы. Девушки коллективно проделывали в один этот день весь

годичный цикл работ: теребили лен, пряли, ткали, белили 93.

93 Чичеров В. И. Зимний период..., с. 40.

Это был как бы эпиграф ко всему зимнему сезону. Второй темой

октябрьско-ноябрьских празднеств было сватовство и замужество.

На день Кузьмы и Демьяна (Кузьминки) устраивается братчина.

Организуют "ссыпку" девушки, а на готовое приглашают парней.

Обрядовым кушаньем здесь являются каша и куры. Кузьминки иногда

называют "куриным праздником", "курьими именинами".

В одном из списков "Слова об идолах" автор, упомянув

Артемиду, сообщает, что языческим богам "молятся и куры им режуть и

то блутивше сами ядять... О, убогая курята, яже на жертву идолом

режются!" 94. В поучении XIV в. жертвоприношение кур связано не с

Макошью, но этнография определяет только один "куриный праздник" --

девичьи кузьминки вслед за 9-й пятницей. Интервал между 9-й и 10-й

пятницами равен одной неделе. Точно так же и перед ильиным днем

(перуновым днем) готовиться к празднику начинали за неделю; за

неделю готовились к особым обрядам богоявления (см. ниже).

94 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. II, с. 33.

Признание 10-й пятницы самой главной во всем году заставляет

нас считать время от кузьминок до Михайлова дня неделей подготовки

к празднованию в честь важного и значительного божества. Внимание к

пряже, праздник Пятницы Льняницы, девичьи кузьминки, сговоры и

сватовство -- все это очень убедительно свидетельствует в пользу

признания праздничной недели около 1 -- 8 ноября неделей

Пятницы-Макоши. Архангел Михаил никак не отразился в народных

обрядах (как, впрочем, и греческая Параскева). Вся обрядность

связана с женскими делами, началом брачного сезона и долгой поры

женских работ на веселых посиделках.

Длительность празднеств в честь Пятницы-Макоши

свидетельствует о ее значительной роли в славянском и праславянском

пантеоне.

Мы можем теперь убрать вопросительные знаки в таблице

языческих празднеств и вписать в нее имя Макоши -- богини

плодородия, воды, покровительницы женских работ и девичьей судьбы,

образ которой был запечатлен на главной, лицевой грани Збручского

идола, а празднества в ее честь проводились еженедельно, ежемесячно

и особенно в осеннюю пору -- на рубеже лета и зимы.

Из женских божеств славянского мира нам осталось рассмотреть

загадочных рожаниц, упоминаемых почти в каждом древнерусском

поучении против язычества, и Ладу, широко известную в славянском

фольклоре и упоминаемую в польских источниках уже в XV в.

Для удобства рассмотрения первоначально надлежит остановиться

на материалах, связанных с Ладой, так как рожаницы всегда

упоминаются совместно с мужским божеством Родом, и поэтому

"родо-рожаничный" комплекс следует разобрать в самом конце, после

ознакомления со всеми женскими и мужскими божествами.

Ученые, исследующие славянскую мифологию, нередко задают

вопрос: была ли у славян богиня Лада? В решении этой загадки обилие

исторических и фольклорных материалов столкнулось с

рассудительностью ученых.

С одной стороны, мы располагаем данными о широчайшем

распространении имени Лады в фольклоре всех славянских (и даже

некоторых балтских) народов и сведениями историков начиная с XV в.,

а, с другой стороны, целый ряд крупных исследователей конца XIX --

начала XX в. выразил категорическое сомнение в существовании такой

богини.

рис. 104 Области распространения культа богини Лето и Латовы (итало-греко-эгейская область) и богини Лады (славяно-литовская область).

Литература о Ладе велика и крайне противоречива. Точки зрения

высказывались прямо противоположные.

В 1884 г. А. С. Фаминцын подвел итоги обширному кругу

этнографических материалов всех славянских стран, связанных с Ладой

95. Фаминцын считал, что Лада -- богиня брака и веселья, славянская

Bona Dea, связанная с весенними и свадебными обрядами. Если бы он на

этом и остановился, то, возможно, последующих споров было бы меньше,

так как это положение прочно базировалось на источниках, чего нельзя

сказать о другом его тезисе. Фаминцын полагал, что, кроме богини

Лады, существовал еще бог Лад (или Ладо), которого он отождествлял,

с одной стороны, со славянским Ярилом (?), а с другой -- с Аполлоном

Соранским 96. Источником его ошибки явилось то, что звательный падеж

от имени богини "Ладо" он принял за имя мужского божества (от имени

"Ладъ" апеллятив был бы "Ладе"), и некоторые фольклорные материалы,

в которых женский род заменялся мужским лишь в силу утраты

первоначального смысла, Фаминцын истолковал в пользу существования

бога Лада. Впрочем, автор сам не был особенно уверен в существовании

мужской ипостаси и в свой окончательный список славянских божеств он

включил только богиню Ладу 97, но путаница в его труде вызвала

неблагоприятное отношение ко всем его построениям в целом.

Продолжая исследовать весеннюю обрядность, Фаминцын в 1895 г.

высказал интересную мысль о сходстве весенних и летних (купальских)

обрядов с античным мифом о Деметре и Персефоне, что вскоре было

значительно подробнее и на более широком материале показано Д.

Фрэзером в его "Золотой ветви" 98.

Резко выступил против таких построений Е. В. Аничков,

исходивший из отрицания связи обряда с мифом и из недоверия к

фольклорному материалу. Считая, что в фольклоре многое уже прикрыто

идеей христианского бога, он писал: "Приподнять это церковное

наслоение и заглянуть в далекое прошлое дохристианской старины

только на основании этих ничтожных намеков поэтому нечего и думать"

99. Такой пессимистический скептицизм привел Аничкова к тому, что,

дважды упомянув слово "обряд" в заглавии своей книги, он по существу

обошел эту важную тему молчанием, не раскрыв, как это ни странно,

аграрной сущности весенней обрядности.

К статье Фаминцына Аничков отнесся весьма пренебрежительно:

"К такому методу (методу установления связи между древним мифом и

этнографическим обрядом. -- Б. Р.) достаточно приложить немного

фантазии и тогда по старой канве античных рассказов о богах можно

развести какие угодно мифологические узоры" 100. А по поводу

интересующей нас Лады Аничков высказался очень категорично:

"...славянский Олимп не играет никакой роли в исследовании народной

обрядности. Не говоря уже о богине Весны, о разных Лелях, Ладах,

Живах и пр., которые прямо были измышлены и никогда не существовали,

даже такое божество, как Ярило, в существовании которого,

по-видимому, нельзя усомниться, не должно вовсе останавливать на

себе наше внимание" 101.

Выдвинутый Аничковым тезис о полном отрыве народной

обрядности от языческой мифологии противоречит как фактическому

материалу, так и общепринятой методике изучения религиозных форм.

Польский славист А. Брюкнер в ряде работ высказался против

признания Лады древнеславянской богиней, так как, по его мнению,

"Ой, Ладо" или "Лада, лель-люли" являются всего-навсего

бессмысленным припевом 102. Появление имени Лады в средневековых

источниках объяснялось тем, что ксендзы-иноземцы, плохо понимавшие

славянскую речь, будто бы сделали из бессмысленного припева особую

богиню 103.

Имея дело с песенными рефренами, всегда необходимо было бы

помнить об античном пеане, который был и гимном-молитвой, и именем

божества. В самом гипертрофированном виде "теория припева" выступает

у Н. М. Гальковского: "Доказано, -- пишет автор, -- что божества

Лада не существует... это -- измышление наших книжников позднейшего

времени". "Откуда взялись новые боги Лада, Лель? Полагаем, что

вследствие недоразумения. Лада, лель-люли -- это припевы песен...

припев в форме ай-люли мог возникнуть вследствие искажения

богослужебного слова аллилуйя" 104.

95 Фаминцын А. С. Божества древних славян. СПб., 1884, с.

254-274. Обзором Фаминцына широко воспользовался Л. Нидерле в своих

"Старожитностях" (с. 170 -- 176).

96 Фаминцын А. С. Божества древних славян, с. 266, 274.

97 Фаминцын А. С. Божества древних славян, с. 304.

98 Фаминцын А. С. Богиня весны и смерти...

99 Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня на Западе и у

славян. От обряда к песне. СПб., 1903, ч. I, с. 119.

100 Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня..., ч. I, с. 111-112.

101 Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня..., ч. I, с. 40.

102 Bruckner A. Mitologia polska. -- In: Encyklopedii

Polskij. Krakow, 1918, c. 158 -- 160.

103 Urbanczyk Stanislaw. Religia poganskich slowian. Krakow,

1947, s. 79. Урбанчик целиком повторяет аргументы Брюкнера.

l04 Гальковский Н. М. Борьба христианства..., т. I, с. 35; т.

II, с. 295.

Конечно, если исследователь имеет дело со случайным единичным

упоминанием того или иного имени или неясного слова, то лучше

воздержаться от далеко идущих выводов, но если перед нами находится

устойчивый широко распространенный материал, уходящий в глубину на

несколько столетий, то мы не имеем права уклоняться от его анализа

даже в том случае, если это кажущийся нам простым песенный рефрен.

В связи с таким резким противостоянием защитников Лады и ее

отрицателей нам надлежит внимательно рассмотреть все материалы об

этом загадочном персонаже славянского фольклора: во-первых, все то,

что относится к песенному припеву; во-вторых, следует выяснить

географическое распространение имени Лады в славянских землях;

в-третьих, -- все ранние упоминания Лады в письменных источниках;

в-четвертых, -- тематику песен, упоминающих Ладу; в-пятых, --

календарное приурочение этих песен. Только после такого

систематического разбора можно будет делать те или иные выводы и

привлекать дополнительные данные.

Упоминания Лады в обрядовых песнях обычно носят характер

апеллятива, обращения. Поэтому наряду с именительным падежом "Лада"

встречается часто и звательный падеж "Ладо" 105. Решающими являются

песни, в которых есть прямое обращение к Ладе как к высшему

существу, дублирующие подобные песни, но с обращением к богу или

богородице:

Благослови, боже, Благослови, мати,

благослови, мати, Ой, мати, Лада, мати.

Весну закликати, Весну закликати!..106.

Зиму провожати!

Зимочка в возочку,

Летечко в човночку...

К таким же апеллятивным песням-молитвам относится хорватская

песня (конца XVIII в.) во время летнего солнцестояния:

Lepi Ive terga roze Красивый Иван рвет розы

Tebi, Lado, sweti boze. Тебе, Ладо, святое божество.

Lado! Sluiaj nas, Lado! Ладо! Слушай нас, Ладо!

Pewke, Lado, pewomo ti, Песни, Лада, поем мы тебе,

Sedca nase wklaniamo ti. Сердца наши склоняем к тебе.

Lado! Slusaj nas, Lado! Ладо! Слушай нас, Ладо! 107

Здесь мы видим не только звательный падеж, но и прямое

обращение к святой богине Ладе.

Известна еще одна сербохорватская весенне-летняя

песня-молитва о дожде, где Ладу называют высшим божеством:

Molimo se, Lado, Молимся, Лада,

Molimo se visnjem bogu. Молимся вышнему богу.

Oj, Lado, oj! Ой, Лада, ой!

Da popuhne, Lado, Да подует, Лада,

Da popuhne tihi vjatar, Да подует тихий ветер,

Oj, Lado, oj! Ой, Лада, ой!

Da udari, Lado, Да ударит, Лада,

Da udari rodna kisa. Да ударит урожайный дождь,

Oj, Lado, oj! Ой, Лада, ой! 108

Все песнопение о дожде пронизано именем Лады, но рядом с ней

(вслед за ней, на втором месте) появился и "вышний бог" из

христианской фразеологии. Фаминцын приводит данные о том, что "в

Болгарии взывают к богине Ладе" и что, по сведениям Нарбута, в Литве

"Ладу почитают великой богиней" 109. Приведенные фольклорные примеры

показывают нам, что Лада мыслилась славянскими народами или как

единственное божество, к которому следует обращаться, или как

соседствующее с неясным "вышним богом".

Не удивительно, что признание Лады богиней мы находим только

в ранних записях, сделанных в XVIII или в первой половине XIX в.,

так как во второй половине XIX столетия старые языческие обряды и их

терминология стали исчезать с большой быстротой во всем славянском

крестьянском мире. Собственное имя богини стало превращаться

действительно в припев, отделившись от христианского бога:

Благослови, троица богородица,

Нам в лес пойти,

Нам венки завивать!

Ай, Дидо, ай, Ладо! 110

105 Звательный падеж есть и в тех примерах, которые приводит

Е. В. Аничков, например, на с. 145 и 201 ("Весенняя обрядовая

песня...").

106 Афанасьев А. Н. Поэтические воззрения славян..., т. I, с.

228.

107 Фаминцын А. С. Божества древних славян, с. 256.

108 Фаминцын А. С. Божества древних славян, с. 152.

109 Фаминцын А. С. Божества древних славян, с. 257.

110 Аничков Е. В. Весенняя обрядовая песня..., ч. I, с. 145.

Здесь соединились обращения к церковному и к языческому

персонажам; языческое вынесено в конец просьбы, но зато повторяется

после каждых двух коротких фраз. История превращения апеллятива в

песенный припев протекала на глазах у исследователей и должна была

бы предостеречь их от пользования только ее последними звеньями, но

они предпочли фигуру умолчания.

Весьма существенным обстоятельством при разборе аргументов за

и против Лады является степень распространенности ее имени в разных

славянских землях. Чем уже ареал, тем труднее обосновать исконную

древность верований. Однако для Лады так вопрос не стоит. Лада

известна фольклору всех славянских народов: полякам, словакам,

словенцам, сербам, хорватам, далматинцам, болгарам, русским,

украинцам, белорусам.

А за пределами славянского мира имя Лады известно и

балтийским народам -- латышам и литовцам 111. Один этот

географический перечень, охватывающий всю балто-славянскую группу,

говорит о глубокой архаике загадочной Лады. Имя ее известно от

Адриатического моря до Камы и от Балкан до Балтийского моря. Никаких

препятствий к признанию праславянской древности Лады нет.

111 Афанасьев А. И. Поэтические воззрения славян... т. I, с.

227 -- 229; Фаминцын А. С. Божества древних славян; Потебня А. А.

Объяснения малорусских песен и сродных народных. Варшава, 1883, т.

I, с. 23; Niederle L. Slovanske Starozitnosti, s. 172 -- 173;

Bruckner A. Litwa, s. HI; По свидетельству Стрыйковского (XVI в.),

литовцы приносили Ладе в жертву белого петуха и пели:

Lado, Lado, Lado, Ладо, Ладо, Ладо,

Didis musu Dewie. Великое наше божество.

Пелись такие песни с 25 мая по 25 июня. См.: Фаминцын А. С.

Божества древних славян, с. 256.

Обратимся теперь к наиболее старым письменным источникам,

упоминающим Ладу. Таковыми являются польские церковные запрещения

языческих обрядов, относящиеся к первой четверти XV в. Они

опубишкованы Станиславом Урбанчиком.

Начало XV в.: "Поляки еще и посейчас около зеленых святок

чествуют своих божков: Alado, Gardzyna, lesse... Этим божкам плохие

христиане оказывают большую честь, чем богу: девушки целый год не

ходят в костел молиться истинному богу, тогда как на чествование

Дата добавления: 2015-06-28