ЧАСТЬ 2. 2 страница

Репера повалили обратно на землю, выбили ударом ботинка скальпель из зажатого кулака. С тяжестью на его голову обрушилась, вывернутая тут же ножка стула.

— Нет! Не надо! Помогите!

— Сдохни урод! Смерть тебе и подобным особям!

Репера со страшной силой бил ногами Аз.

— Сдохни! Сдохни! Сдохни!

По голове наносить удары было не слишком сподручно, в виду этого мочили по почкам и нижней части живота. Пробив защиту из ладоней, подоспевший Спартач звезданул ногой по лицу визжащему. В ход пошла арматура. Два или три удара тяжёлой доской для сёрфинга мгновенно пробили тонкий череп репера. Кровь вперемежку с мозгами испачкала брюки нападавших, противными тонами.

Репер успокоился навсегда. Все поспешили к раненному Баю.

— Вождь что с тобой? — тревожным голосом спросил у закатившего глаза на лоб Бая, Спартач.

Кожа на лице Юры, некогда приятного розового цвета с румянцем по бокам, теперь приобрела мёртвенно-матовый оттенок. Изо рта тонкой струйкой вытекала кровь. Тело, огромное и монолитное, даже после сокрушения вызывала справедливую дрожь у окружающих. Было трудно поверить что пышущий здоровье детина лежит сейчас в таком беспомощном состоянии, трепыхаясь в потоках собственной крови.

Ерунда — прохрипел Бай, выплёвывая сгустки крови — со мной всё нормально!

И умер.

Тем временем скины, распределясь на отряды, активно зачищали этажи от оставшихся в живых реперов. Основной поток был истреблён, оставалось добить лишь единиц, и самое главное, найти и уничтожить, собственно Пахана. Искать Пахана взялся лично Бешеный. Он отобрал несколько наиболее мощных скинхэдов и двинулся вверх по лестнице, ведущей на второй этаж. Поднялись. По обе стороны межэтажной площадки тянулись два тёмных коридора, свет одинокого фонаря плаксиво освещал голые давно не крашенные стены и белые линялые канделябры на потолке. Из тёмного коридора слева раздался чей-то крик, видать ребята уже здесь работали. Сразу после этого к ногам скинов вылетели окровавленные широкие штаны с бахромой на поясе. Бешеный хмыкнул. Его команда выжидающе замерла в нерешительности.

— Пойдём дальше. Здесь его нет, носом чую. — решил Бешеный, и поспешил на следующую лестницу.

Подниматься пришлось гораздо дольше. Сильно пахло пережаренным луком и мокрой черепицей. Постоянно раздавались необъяснимые шорохи. Если бы не факелы скинов, разглядеть в кромешной тьме можно было лишь собственные фигуры. На третьем этаже валялся перевернутый писсуар в виде бюста Ленина. Фигура в нескольких местах потрескалась, нос отвалился, а на белёсых вихрах чей-то незатейливый маркер вывел лишённую понимания надпись в виде графити.

— Что это ещё за….? — удивился Бешеный.

Скины не знали что ему ответить и молча стояли чуть поодаль.

— Ладно. Не важно. Прочешите этаж. Выламывайте все двери. Увидите …. берите живьём, особо не мочите. Он мне нужен живьём, слышали?

Скины понимающе закивали, зло усмехаясь. Через минуту коридоры наполнялись раскатами ударов, треск вывернутого с корнем дерева и досадными криками бритоголовых.

Пахан спокойно отдыхал у себя в кабинете на шестом этаже дворца. Кабинет, хотя его и нельзя было назвать кабинетом в прямом смысле этого слова, представлял из себя малюсенькую комнатку, с крошечными кривыми точно в бане оконцами. На окнах размещались липовые шторки, из насквозь прогнившего туальденора. Давно не крашенные стены создавали впечатления палаты для умалишённых: свежая побелка перемежёвывалась с застарелыми жёлтыми масляными пятнами и синеватыми узорами, явно воссозданными вручную. Над фальшивым камином одиноко болтался на одном ржавом гвозде портрет Мартина Лютера Кинга. Слева высился старинный платяной шкаф с блестящим позолоченным ключиком в готической замочной скважине. Тут же в стороне была разложена раскладушка и две ветхие табуретки. На первой табуретки восседал сам Пахан, вторую облюбовал помощник — Серёга-Лыжник. Пахан имел внешность легко запоминавшуюся по отдельным деталям, но далеко не фотогеничную. Маленький рост, вьющиеся короткие волосы, обрамляли очень уж низкий уровень лба. Светло-серая ветровка приятно сочеталась с голубыми брюками. Лицом мрачное, ярко выраженного коричневого цвета. Жёлтые кривые зубы. Красные глаза, смотрели стремительно беспощадно, одновременно в них читался скрытый ужас и излишняя нервозность владельца. Неизменно голодный взгляд объяснялся тем, что Пахан был по природе вегетарианцем, в следствии чего абсолютно не ел мяса. Нос изрытый морщинами, уголки рта смотрят всегда вниз. Хотя из-за чёрного цвета кожи не всегда удаётся прочесть мимику на лице. Серёга— Лыжник же наоборот. Чёрный, как смоль. В зубах сжимает палочку папиросы, глаза постоянно бегают. Рост низкий, волосы, несмотря на цвет кожи — рыжие.

Сейчас Пахан отдыхал и не хотел думать о чём либо конкретном. В его руках тлела наполовину использованная пипетка с ганжем. Мысль уносилась далеко к берегам Малайзии, возвращалась к Южной Америки и заканчивалась близ Курильских островов. Свободный полёт мысли. Хотелось обнять весь мир, окружить сотни человеческих жизней теплом заботливых рук. Реальность всё сильнее ускользала из сознания Пахана, он синтезировал её, обращая в разноцветную цветовую гамму, льющиеся в едином световом потоке беспредельной реки. И кажется только нащупаешь её глубину, как она выскочит и убегает куда-то в сторону, и ты вновь стремишься познать её суть, но опять всё повторяется и так по кругу.

— Аээээээ, мммммм — промычал Серёга-Лыжник, успевший к тому времени здорово “торкнуться” на ЛСД.

— Чего тебе, брат — тихо спросил Пахан, дабы не спугнуть мягкую, как синица мысль.

— Чувствую, меня немного колбасит! Тут со всех сторон раздаются жуткие вопли, и со всех сторон на меня налетают быки с рожами аллигаторов и крестами на груди! Господи на меня сейчас наедет бетонный каток! ААААА! Сука!— Успокойся, мы в закрытом помещении — усмехнулся Пахан, закатывая зрачки.— Бедняга, он ещё не видел этих скотов — подумал про себя Серёга.Тут размышления двух мыслителей прервало неожиданное происшествие. В комнату как пуля влетел окровавленный репер в порванной одежде и сразу с ходу заорал:— Спасайтесь, скины атакуют! Они уже здесь! Тебя ищут!Репер не отдышавшись, вдруг упал на землю плашмя. Пахан заметил что в его спине был воткнут острый нож. Рукоять торчала из спинных позвонков, подобно вилке в котлете, изображённой на стенах совдеповских столовых.— Дело дрянь — решил он — в пору сматываться.Беспокоиться однако совершенно не следовало. Пахан прекрасно знал, что возле окна начинается крутая пожарная лестница, ведущая прямиком на крышу. Поднявшись, сделать определённое количество шагов по черепичному настилу, и нетрудно отыскать вентиляционный люк. А дальше дело за малым! Люк найти немыслимо и в дневное время, а уж про ночь и говорить нечего. Скины его ни за что не сыщут! Добраться до вентиляции и свобода, абсолютная, так сказать, liberty! Правда придётся проползти короткое расстоянии по шахте, которая ведёт к канализационному пути. Пройдёшь по трубам легко окажешься на одной из людных улиц нашего города, где легко словить тачку или даже сесть на автобус.— Бог мой! Неужели я это сказал? Или только Подумал? Говорил ли я? Слышал ли он меня? Он опасливо бросил взгляд на своего друга Лыжника, но тот, казалось, не обращал на него ни малейшего внимания.— Надо смотаться, так чтобы Лыжник не узнал, подумал Пахан — зачем мне лишняя обуза? Он открыл окно, просунул руку в проём и нащупал стальную прохладу лестницы. Проворно закинул ногу на подоконник. Медленно-медленно, чтобы не оступиться начал карабкаться. Пахан знал, что если посмотрит вниз, то сильно закружиться голова. Но он всё же поддался на соблазн и глянул. Увиденное поразило своим размахом. На головокружительном расстоянии бегали маленькие как муравьи, люди. Впрочем людей не было видно, только огоньки факелов как светлячки носились в разных направлениях, хаотично и несобранно. Иногда огоньки собирались в небольшие кучки, а потом быстро разлетались как бильярдные шары по всему периметру площадки. Будто бы внизу гонялась друг за другом целая куча клеточных элементов силящихся собраться в единое целое, но в виду несовместимости разлагающихся на части. Пахан поглядел наверх, в звёздное небо, и обнаружил точную копию, творящегося внизу. Те же огоньки, правда более мелких размеров и недвижимые, но отбросив детали, обнаруживаешь, что ничего существенно различного в устройстве системы не существует. Есть, нечто “единое”,, то что нельзя познать, окружить всецело взглядом, войти в суть. Но можно сопоставить между собой сегменты, вывести между ними параллель, и тогда обнаружишь, что целое, то есть не меняющееся, продукт индивидуального сознания. Цепочка, подверженная высшему логическому соединению. — Ничего нет! Нет и не может быть! — подумал Пахан, хотя может быть и не подумал, а снова сказал вслух. Кто знает.Вдруг его размышления прервал громовой бас за спиной. Пахан было решил что это очередной глюк, но излишняя эмоциональность сказанного плюс жёсткие фонетические ударения вселили кошмар в его душу, а такое обычно не случается в галлюцинации. Пахан чуть было не оступился но вовремя удержался за стальной штырь, торчащий из стены.— Вот те бабка и Юрьев день!!! — раскатисто утвердил голос.Пахан с трудом повернул шею вниз. Поначалу ничего конкретного не увидел кроме блуждающих в ночи огоньков, да тревожных тёмных контуров деревьев, но приглядевшись неожиданно заметил громадную белую лошадь, со сверкающей металлической сбруёй на шее. На коне восседал странник в кольчуге. Лица не было видно. Над шлемом ощущалось некое движение, “перо” — догадался Пахан. С большим трудом он признал во всаднике Диму Витязя и страх сразу отлёг от сердца.— А, Витязь! — раздражённо буркнул Пахан — скачи себе, не мешай -, и посмеиваясь про себя, полез дальше.Стой! — голос становился всё более грозным и уже будто бы звучал возле самого уха(скорее всего действие эфира сказывается на организм. Расстояния, при применении этого средства, совершенно не учитываются. Можно слышать то что твориться на 200 метров, как будто звук у тебя под носом, или наоборот). Пахан ужасно пожалел об недавнем употреблении этой гадости.Витязь, не бери грех на душу — прошептал Пахан и вдруг осознал что Дима его голос не слышит и не может слышать, уж больно велик интервал между ними, чтобы уловить тихий шёпот. Страх сковал его конечности, он в первый раз ощутил кошмарное волнение, так что холодный пот ливанул градом, капая обильными каплями на ресницы.Пахан затрепыхался и лихорадочно, нащупав перекладину, полез дальше. Дыхание участилось. В голове засела одна мысль, поскорее добраться до верху. С безумной скоростью колотилось сердце.— На самом деле нет никакого Витязя. Просто глюки, чёрт возьми! Но почему такие реалистичные?! Чёрт!Пахан казалось всецело слился со стальной пожарной лестницей. Ужаснее всего было, что чем быстрее он старался лезть, тем медленнее и скованнее становились движения. В конечном итоге, сложилось ощущение, будто он стоит на одном месте, с черепашьим шагом, пытаясь прорваться. И вдруг случилось непоправимое. Раздался бешеный свист. Резко заложило уши, парализовало нижние конечности. Одновременно со всем этим, Пахан почувствовал острый укол пониже спины.— Стрела! — выдавил затухающий рассудок.Острейший наконечник вонзился в левую ягодицу, выбросив кошмарные импульсы по всему теле. Боль, язвительным потокам пробиралась к мозгу, заполняя каждый участок организма, вроде чумной болезни. Что-то горячее рвалось изнутри, медленно сжигая само себя. Ощущение холода, резко перешло в тяжёлую усталость. Руки сами собой принялись разжиматься, ноги уже больше не чувствовали опору. Но сейчас это было неважно. Мысль, очень далёкая и потаённая, может быть забытая когда-то очень давно в раннем детстве, вдруг всколыхнула сознание Пахана. И он силился вспомнить её, забыв о пожарном люке, Витязе, скинах, пытался вспомнить, правда сам не знал что именно. Вполне возможно это ощущение нельзя было назвать мыслью, ибо далёкое, потерянное чувство овладело им и заставляло страдать, хватая руками воздух ушедших в прошлое лугов памяти. Будто Пахан потерял что-то неуловимое и теперь, залез в старый тайник, но не нашёл и ищет, ищет в лабиринтах сознания, но натыкается на пустоту, окружившую его со всех сторон. Оно не существовало в реальности, но тем не менее являлось его частью, его сутью, базисом персонального бытия. И оно было так легко выброшено в водоём времени. Осталась только безмерная тоска, боль утраты, гнетущее ощущение заброшенности.

Пахан летел с шестого этажа. Он не кричал, не размахивал руками, не плакал, только тихо про себя напевал давно забытую песню Бори Гребенщикова, гнусавым голоском. Его взор был направлен внутрь себя, а тем временем мимо мелькали единым водоворотом сверкающие звёзды, как будто сочные кометы стремительно режущие на части вечерний небосвод в, по домашнему теплые сентябрьские ночи. Так приятно стоять в одиночку на деревянной дачной мансарде, закутавшись в тёплый волосатый свитер, прильнуть восходящим взглядом к чёрному, как смоль небу, испещрённому мириадами пылающих точек. Иногда в гуще звезд мелькнёт и тотчас погаснет, очертя небосклон идущая в свой последний путь комета. И ты загадываешь желание, может последнее желание в своей жизни. А воздух так беспредельно влажен, так невероятно пропитан шелестами надвигающейся ночи. Запах мокрой листвы, земляного настила ударяет в нос с большой назойливостью, но ты ждёшь этого и с удовольствием вдыхаешь, и сердце щемит от неизвестной тоски. Ветер приносит обрывки слов, новые запахи с плодородных полей, вкус увядающей природы. Вокруг ни души, ничто не потревожит тёплую осеннюю ночь, растекающуюся на миллиарды километров. Но самое приятное то, что позади тебя ждёт тепло и мирный уют домашнего очага: ровный чуть желтоватый свет от керосиновой лампы, горячий чай с привкусом мятного валенка. И так сразу приятно и хорошо становится на душе, что жизнь обретает смысл, хотя и есть ничто более как никчёмное бытие! Такой момент один из единственных, когда живёшь всем телом, а не омерзительными ассоциациями, генерируемыми иллюзорной мозговой оболочкой.

Пахан долетел. Он не ощутил боли, приземлившись на асфальтированную площадку, только глухой, беззвучный удар сотряс каждый член его непослушного тела, да и окружающие звуки стали тише, будто кто-то уменьшил саунд дистанционным пультом управления. Однако, Пахан краем уха услышал возглас, правда, очень тихий:

— Вот он! Хватайте, не дайте убежать! Сейчас повеселимся!

Страх вновь пробудился в разорванном теле, но быстро отступил, умчавшись в невидимые туннели. Сегмент реальности в котором Пахан находился, вдруг стал проворно уменьшаться, и вскоре очень трудно было фокусировать взгляд на отдельных элементах этого сущего. Остался маленький глазок, через который погибающий мозг немного подглядывал за происходящим. Мир вдруг будто ужался, превратился в искусственную бутафорию, никому не нужную материю, управляемую чей-то невидимой волей.

Пахан совершенно безучастно смотрел на громадный тяжёлый ботинок, медленно, как в замедленной съемке, приближающейся к его лицу, точнее к “глазку наблюдения”, ведь он уже не был полноценной личностью, не ощущал полным телом. Всё ближе и ближе. Уже можно было разглядеть потёртый от ударов носок с металлической чашей внутри, пятна крови на подошве. Ботинок притормозил, на несколько секунд замер в воздухе. Пара кадров явно была пропущена. Следующим кадром была огромная, на весь экран, подошва грина. На ней отлично смотрелся узор в виде группы крестиков и планок, кое где в прожилках застряли остатки человечьего мяса.

— Camelot — прочитал Пахан.

Подошва приближалась, становясь всё более размытее. С начало пропал узор, скрывшись за туманной пеленой ослепления, потом и сама резина, с антикислотной базой, обратилась в беспорядочное количество квадратов — пикселизации. Так бывает в старых 3D-шутерах, а-ля DOOM-2. Подходишь к стенке, а она расползается на сотни разноцветных кубиков, и ничего не видно. Или, увеличиваешь фотографию в Photoshop, и тот же результат.

— Значит, если нельзя рассмотреть мир изнутри, узреть его суть, даже увеличивая натолкнуться на хаотичное движение атомных частиц в пустоте, то материи не существует! Есть примитив, нечто более. Форм не существует, даже понятие “форма” весьма абстрактное состояние материи. Всё вокруг примитив! Великая иллюзия!

Между тем, квадратики пропали, уступив место багряному ярко-красному цвету, заполнившему весь спектр зрения. Точно закрываешь глаза, глядя на яркое солнце или на яркую лампу. Только цвет был не добрым, согревающим, а жёстким, даже каким-то неуверенным, рвущим сущность на куски… Как гром среди ясного неба возникла боль, теперь у неё было имя и даже материальная основа. Гримаса ярости, огня и страха прыгала в небольшом уголочке рушившегося на глазах бытия и жрала останки разума, идей, веры. Нужно было срочно сматываться во избежании болезненного статуса возвращения.

ПАХАН ПРОСНУЛСЯ!

ПРОБУЖДЕНИЕ…

Пахан проснулся. Прямо ему в глаза светило мёртвенным блеском фальшивое мёртвое солнышко через давно немытое стекло. Пахло мокрыми обоями или ещё чем-то противным. В небольшой комнатушке царил жуткий беспорядок, грязные носки висели на стареньком шкафчике, на потрескавшемся столе лежал старый женский бюстгальтер. Больше мебели в комнате не оказалось. Голова ужасно раскалывалось, было такое впечатление что во рту переспала сотня клопов. Пахан продрал глаза, приподнялся и обнаружил что как был в камуфлированных брюках и тяжёлых высоких ботинках, так и спал. Вчерашний день припоминался неимоверно туго.

— Вроде бы мы хачей грохнули где-то… Только где? Кажется в Черняге или на Ленина. Эхх. Надо же было так нажраться. — молнией пронеслось у него в голове. Но сейчас вспоминать ничего не хотелось. Он положил голову на подушку и сделал попытку закрыть глаза. Внезапно в поле зрения оказалась початая бутылка пива на столе. Пахан снова привстал, поднял бутылку и попробовал было открыть её зубами. Вдруг услышал какие-то приближающиеся голоса из прихожей. Уловил лишь бессвязные обрывки:

— Да, я тебе говорю, сука бля, реальный кент, скоко раз с ним бок о бок ебашились ни разу не подводил!!… ща сам увидишь!!

Голоса всё приближались и наконец в комнату ввалился грубиян Джон, как всегда бритый налысо и в своё любимом бомбере зелёного камуфляжного цвета. Женя, приземистого роста, полноватый, лицо покрыто шрамами. Нос в нескольких местах сломан, отчего издали напоминает малосольный огурец. Его сопровождал незнакомый скинхэд с чётко, как на монете высеченными чертами лица и атлетической фигурой.

— Лежим, да?— неожиданно нервно протрещал Джон, и в друг пнул со всей дури Пахана по ноге — Вставай, блять! Через 10 минут акцию мутим, а этот лежит! Одевайся, выпей кофе! Бля, ну что за морда, что за морда? Образец неонацев называется! Сиониты бля! Да тя с такой рожей не один клоун не шуганётся!

Джон забегал по комнате. Второй скин остался стоять на месте, пристально оглядывая Пахана с ног до головы.

— Бля, мне нужно принять ванну, выпить чашечку кофе — пьяным голосом, растягивая слова, проговорил Пахан.

— Какава тебе вместо кофе! Вставай!

Джон снова пнул Пахана по ноге.

— Больно же, блять!!— не выдержал он.

— Вставай пьяница! Кстати я вас не познакомил! Это Серёга Лыжник член “Фронта Национального Освобождения” –, а это просто член, по имени Пахан.

— Ну как тебе? — обернулся он к Лыжнику.

— Ну — неопределённо ответил тот — какой-то весь слишком вялый.

— Какой вялый, какой вялый?!! — взвился Джон — охуел что ли вялый!! Ты его бля в драке не видел! Агрессор! Мощь! Бля буду!

Лыжник ничего не ответил, только лишь озадачено пожал плечами.

Джон подбежал к Пахану и зашептал ему на ухо:

— Слушай, я тебя тут зарекомендовал, если повезёт этот хрен возьмёт тебя в свою организацию! Не подведи только в сегодняшней драке.

— Какой драке? — удивился Пахан

— Мы же вчера говорили, сучий кот!! Вчера говорили! — вновь взъерепенился Женя — пидаров идём ломать! Этот пидараз Юра совсем обнаглел, наших ребят по кругу пустил. Спартача вот недавно поимел, блять!

Лыжник во время разговора деликатно отошёл к окну, но вдруг вернулся:

— Послушайте, у меня мало времени…

— Идём, идём — заволновался Женя, голосом гермафродита — Минутку ещё! Одевайся!!! — прикрикнул он на Пахана.

— А мне такой сон сейчас приснился — фамильярно заявил Пахан — будто я Клоун, и вы меня все заколбасили! Гы гы гы!! Смешно да?

Джон ничего не сказав, бросил на Пахана уничтожающий взгляд, а Лыжник лишь тяжко вздохнул.

— И ещё — продолжал Пахан — не кажется ли вам, что мы поступаем чересчур жёстко по отношению к людям? Никакого прямо гуманизма, только тупая агрессия!

Джон вновь взорвался и обрушил на обритую под ноль голову Пахана блестящую оплеуху….

Уже в коридоре, застёгивая на сверкающий калёной сталью замок, иссиня-чёрный бомбер, Пахан обиженно думал, чем же так провинился. На улице моросил поганый осенний дождь. Выходить на волю было честно говоря противно.

Выбежали на улицу. Джон что-то невнятно тараторил, бешено жестикулируя руками. Быстрыми шагами прошли через двор. В этот момент, осень колыхнула в сознании Пахана давно забытые воспоминания. Жёлтые листья под ногами приятно шуршали, навевая мечты и новые идеи. Пахло влажным асфальтом и землёй. Серые дворы неприятно десгормонировали с внутренним миром Пахана, который в этот момент был склонен лежать где-нибудь дома и прокачивать сквозь клетки головного мозга всё новые и новые мысли, наслаждаясь освежающим прохладным осенним ветерком из открытой форточки и уголком свинцового неба.

Подошли к невзрачному подъезду обветшалой хрущёвки. Простенькая деревянная дверь судорожно покачивалась от порывов злого холодного ветра. Пахан поёжился, кутаясь в бомбер. Пробирало до мозга костей. Опрокидывать кого бы то ни было сейчас совершенно не хотелось.

— Бей сразу! Не тормози! Смотри, блин, у меня!— недружелюбно прикрикнул Джон, противно щурясь в зрачки Пахана.

— Да, ладно! — огрызнулся тот, нервно одевая кастет на правую перчатку!

— Ну! С Богом! ЕСЛИ ПЕРУН С НАМИ, ТО КТО ПРОТИВ НАС!

Мгновенно сгруппировавшись, скинхэды резкими уверенными шагами ринулись в тёмную глотку подъезда, шумно стуча гриндерами, и отточенными манипуляциями выхватывая на ходу тяжёлую арматуру.

Любое совпадение с характерами, лицами и событиями случайно.

Дата добавления: 2015-06-28