Зона поражения 8 страница

Стеценко хмыкнул и, сев на корточки, привалился рюкзаком к почерневшему от времени забору.

Будь ты отмычкой, Андрюша, я бы тебе уже давно продемонстрировал, кто здесь главный медведь в берлоге. Давать ведущему на маршруте ценные советы строго, строго воспрещается.

Теперь Галлахер.

— Сэм!

Массивный американец поднял голову и угрюмо посмотрел на меня из-под полей своей техасской шляпы. Ладно, ты уже свое на сегодня получил, обойдемся с тобой предельно мягко.

— В следующий раз, когда надумаешь сбить вертолет из подствольника, я прострелю тебе обе ноги, ублюдок. Переведи ему, Миша.

На Мишу было жалко смотреть, кроссы по пересеченной местности явно не были его стихией. Однако он покорно перевел требуемое, не пропустив даже «бастарда». Сэм виновато поднял обе руки и потряс головой.

— Всех касается, — произнес я. — Отдохнули? Вперед!

Между первой и второй — перерывчик небольшой. В смысле, между первой и второй линией обороны Периметра — карантинная полоса шириной в три километра. Вторую линию обороны вслед за основной, уже на чистой территории, стали оборудовать после того, как Зона после некоторых выбросов несколько раз неожиданно расползалась, словно раковая опухоль, на километр-другой, поглощая первую линию вместе с оборонительными укреплениями, которые, естественно, приходилось бросать. Кроме того, что вторую линию при необходимости можно было довольно оперативно надстроить и превратить в первую, она также служила неплохим шлагбаумом для стремящихся в Зону авантюристов, уголовников, бомжей и просто придурков, число которых за последние годы стало просто угрожающим. Существовала также и третья линия — далеко у нас за спиной, километрах в десяти от Чернобыля-4 в сторону Киева. Она представляла собой цепь блокпостов, комендатур и КПП на дорогах. Там отсекался основной поток случайных туристов и любопытствующих. Чернобыль-4, который в начале XXI века был выстроен как военный городок, да и сейчас оставался закрытым объектом, располагался как раз между второй и третьей линиями, что делало его отличным плацдармом для вольных бродяг, именуемых сталкерами.

Через первую линию обороны мы просочились даже легче, чем через вторую. Чрезвычайно мощный выброс, отожравший у военных еще два километра и очередную линию укреплений, произошел совсем недавно, меньше месяца назад, так что целостность оборонительной системы в этом районе была восстановлена еще не до конца. С одной стороны, это играло нам на руку, с другой стороны, здесь нас могли поджидать всякие неприятные сюрпризы. Допустим, шагаешь себе через просеку, которую полагаешь совершенно чистой, и вдруг упираешься лбом в ствол крупнокалиберного орудия миротворческого батальона, которого здесь не наблюдалось еще вчера.

Нам удалось пройти через первую линию без сюрпризов — между двух молчащих долговременных огневых точек. Над одной из них развевался флаг ООН, древко которого оказалось увито спиралью Бруно — видимо, для эстетики. Многорядные сетчатые заграждения здесь сплошь и рядом были прорваны, а часть сталкерской тропы даже не сочли необходимым заминировать. Недалеко от блокпоста мы наткнулись на застрявшую в колючей проволоке груду органики, в которой я с трудом распознал изуродованного бронебойными пулями до полной неузнаваемости псевдогиганта — тварь тупую и медлительную, но мощную и слабо уязвимую. Пули в нем просто вязнут. От псевдогиганта проще убежать, чем прикончить его, благо бегает он медленно. Но основная опасность в том, что, убегая от настойчиво преследующего тебя мутанта, запросто можно влететь впопыхах в какую-нибудь аномалию или ловушку. По Зоне вообще противопоказано мчаться напролом, не глядя под ноги и по сторонам.

Несмотря на то что первая линия обороны пролегла по этим холмам совсем недавно, вдоль следовой полосы уже валялись в огромном количестве обезображенные, гниющие трупы порождений Зоны — в основном слепых собак, крыс и псевдоплоти, но попадались иногда и невесть как забредшие сюда кабаны. Смердело здесь буквально до рези в глазах. То там, то сям виднелись неподвижно лежащие на земле скорченные человеческие фигуры в камуфляже — зомби тоже постоянно выбредали на Периметр. Не исключено, что некоторые из этих трупов принадлежали накрытым внезапным артобстрелом сталкерам. В одном месте я даже обнаружил молодого кровососа, разорванного почти пополам прямым попаданием из миномета. Привлеченные запахом гниющего мяса, сюда понемногу стекались новые твари — и тоже оставались здесь, пораженные минометными осколками и трассирующими пулями. Мои туристы во все глаза глядели на эту скотобойню, и я им не мешал, следил только, чтобы они не сбивались с курса. Это полезно, пусть хотя бы приблизительно поймут, во что вляпались.

— Первый круг ада, — негромко произнес Мартин Донахью.

Переползая из воронки в воронку, пригибаясь, короткими перебежками мы быстро миновали простреливаемый участок. Как я и предполагал, Мишу Пустельгу, кем бы он ни был, мне пришлось опекать особо, то и дело выдергивая за шкирку из наполненных разлагающейся плотью ям, куда он ухитрялся проваливаться по колено. Что касается Альваро Камачо, то он успевал двигаться, практически не отрываясь от портативной видеокамеры. Что ж, будет что показать техасским девочкам.

Даже если бы дозорные заметили нас, стрелять по нам они вряд ли стали бы. Военным на первой линии обороны, в общем-то, положить с прибором на тех ненормальных, что нелегально лезут в Зону, они вполне резонно полагают, что это забота второй и третьей линии; задача же солдат, находящихся на передовой, — не выпустить во внешний мир ту дрянь, что настойчиво прет из Зоны. Вот когда мы будем возвращаться, солдаты не пожалеют на нас ни патронов, ни мин, ни гранат: согласно официальной версии, в Зоне нет людей, кроме ученых и охраняющих их военных сталкеров, поэтому всякое двуногое, пытающееся покинуть Зону и не являющееся ни ученым, ни военным сталкером, есть либо мутант, либо зомби, либо опасный преступник, скорее всего, инфицированный смертельным и чрезвычайно заразным заболеванием. Возможно, то, что военные сквозь пальцы смотрят на уходящих в Зону вольных бродяг, объясняется исключительно меркантильными соображениями — туда ведь сталкеры отправляются пустыми, а вот обратно возвращаются с хабаром, который в случае ареста или смерти бродяги неподалеку от блокпоста весь достается военным. Но возвращаться здесь мы, конечно, не будем: знающие люди никогда не выходят из Зоны тем же путем, которым вошли. Это верная смерть — вернее только пустить себе пулю в лоб.

Кладбище монстров охотников определенно впечатлило. Опасаясь засады, я дал солидный крюк к западу, и пока мы огибали простреливаемую ооновцами долину, гигантский могильник под открытым небом, физиономии туристов оставались вытянутыми. Лишь в глазах Мартина я заметил нехороший азартный огонек. Лицо же Сэма оставалось равнодушным, словно он даже не заметил изувеченных груд мутировавшей плоти. Вообще он на удивление быстро пришел в себя после того, как избежал неминуемой смерти от пулеметных очередей. Крепкий парень, уважаю. Таких нужно ломать в первую очередь, чтобы не сели на шею и не начали качать права, оспаривая твой авторитет. Однако как его ломать, эту скотину? Клиент, мать твою двадцать, тем более не понимающий по-русски!..

Вот почему я не люблю водить в Зону туристов, так именно поэтому.

Дважды я слышал за холмами стрекот «фоксов», однако боевые вертолеты так и не появились в поле зрения. Похоже, по ту сторону Периметра началось весьма активное шевеление.

Наконец мы добрались до густого подлеска по ту сторону холмов и по моей команде без сил повалились на траву, сбросив с плеч массивные рюкзаки. Я этот лес так и называю — «Нокаут». Всякий раз, входя в Зону, я ощущаю это странное чувство — словно невидимая рука начинает медленно, но неумолимо сворачивать внутренности в один тугой узел, а в голове наоборот — словно распрямляется понемногу тугая спиральная пружина. Однако в зоне прямой видимости военных останавливаться никак нельзя, никогда не знаешь, что придет им в голову, если тебя вдруг заметят. Бокасса однажды проверил это на собственном опыте — и теперь валяется, располосованный пулеметной очередью, среди других монстров возле блокпоста на подступах к Болоту, если его еще не сожрали слепые собаки и крысы. Первым укрытием на пути, в котором можно упасть на землю и перевести дух, и является лес по имени Нокаут.

Кстати, Бокасса не имел никакого отношения к знаменитому африканскому диктатору-людоеду. Он даже не был черным — обычный добродушный хохол из-под Житомира. Своим прозвищем он был обязан дурацкой привычке: всякий раз, расплатившись в баре «Шти», он старательно перетягивал оставшиеся деньги резинкой, долго и тщательно прятал их в извилистые глубины бездонного внутреннего кармана, после чего радостно пояснял бармену и сидящим рядом с ним за стойкой собутыльникам: «Бо каса!»

В нашем случае существовал дополнительный риск, что военные со второй линии свяжутся с первой, и местные вояки усилят бдительность, пожалуй, еще и устроят внеплановое патрулирование. Однако я был уверен, что ребят с передовой не будут беспокоить еще некоторое время. Сталкеры никогда не прорываются в Зону со стрельбой: для нас гораздо проще и безопаснее шмыгнуть туда незамеченными. На боестолкновение обычно идут те бродяги, которые возвращаются с богатым хабаром, которым наступают на пятки солдаты первой линии и которым уже нечего терять. Следовательно, нас с туристами еще некоторое время будут искать по ту сторону Периметра — вне Зоны. Если только нас вообще будут искать, а не удовлетворятся трупами тех, кто пытался организовать на нас засаду.

— Ну что, господа охотники, — прохрипел я, — добро пожаловать в Зону.

Мои охотнички валялись на земле, как раздавленные лягушки, и жадно глотали прохладный воздух.

— Надеюсь, я вас не загнал? — поинтересовался я. — Медленнее было нельзя.

— Порядок, Хэм, — за всех отозвался Донахью, с трудом переводя дух. От перенапряжения его русский окончательно превратился в кашу. — Это что… так и будет? — Он описал пальцем круг возле своего торса.

— Минут через десять отпустит, — сказал я. — Можно курить и активизировать электронику.

Пока мы перекуривали и приходили в себя, Хе-Хе и Камачо совместно колдовали над электронным планшетом, уточняя дальнейший маршрут.

— Через Собачью деревню? — спросил у меня Хе-Хе, сверившись с картой на ПДА.

— Через Собачью деревню, — согласился я. — Только по краешку, сильно не углубляясь. Покурили? Вперед!

Миша Пустельга тихонечко застонал, но с земли поднялся. Ничего, не помрет, а вот от первой линии обороны нам лучше уйти побыстрее. Полноценный привал устроим чуть погодя.

Внутренности мои к этому времени пришли в норму. Значит, отпустила, поганка. Поприветствовала и отпустила. Ну, здравствуй, сволочь ненаглядная.

Я построил свою команду и повел ее в глубь Свалки по зачумленной земле Зоны.

Глава 6. Собачья деревня

На Свалке нам с дичью не слишком повезло. Создавалось такое впечатление, что вся дичь здесь повымерла. Вообще-то ближе к Периметру твари обычно попадаются реже: их регулярно уничтожают и первая линия обороны, и промышляющие здесь сталкеры, и мародеры. Проклятый закон подлости — в другой день я был бы счастлив не встречаться с мутировавшими тварями как можно дольше, но сегодня мы именно за ними и пришли.

Пару раз я замечал вдалеке одиноких сталкеров-новичков, бродящих по давно уже обобранным местам в поисках какого-нибудь мелкого артефакта, которым побрезговали ветераны. Нет, они нам в качестве дичи не годились. Да они и сами были не слишком рады встрече с большим отрядом бродяг и, не зная, чего от нас можно ждать, моментально исчезали, едва мы попадали в их поле зрения.

Один раз мне показалось, что в кустах у кромки леса шевелится псевдоплоть, однако тварь ускользнула так быстро, что я не успел даже приглядеться как следует.

Первые шаги в Зоне — как первые шаги по Луне. Здесь все по-другому. Здесь смерть разлита в воздухе. Когда торчишь тут сутками, к постоянной опасности привыкаешь, однако всякий раз, когда попадаешь сюда после большого перерыва, некоторое время чувствуешь себя очень неуютно.

Метров через сто я показал туристам «стекловату» — самый распространенный и дешевый артефакт, который попадается в Зоне на каждом шагу. Некоторые опустившиеся сталкеры, живущие в Зоне, занимаются исключительно тем, что пасутся по краю Периметра, собирая коричневатые, искрящиеся на свету, невесомые волокна. Впрочем, это похоже скорее на попытку заработать сбором хлопка — чтобы получить от торговца хотя бы на стакан прозрачного, придется сдать ему целый мешок утрамбованной «стекловаты». Говорят, эта штука абсолютно не проводит тепло, поэтому ее кладут между слоями специальной ткани в огнеупорные костюмы. В общем, что собирать «стекловату», что пустые бутылки — один черт: дело, конечно, достаточно безопасное, но хлопотное и абсолютно неприбыльное. В аккурат хватит денег не умереть с голоду, да и то не факт, учитывая чернобыльские цены, которые в несколько раз выше киевских.

Туристы все же взяли по пучку волокон в свои контейнеры — сувениры типа. Я хмыкнул про себя, но ничего не сказал. Даст Черный Сталкер, раздобудем мы с ними сувениры посолиднее.

Однако, раз появились артефакты, жди аномалий. Очень скоро мы наткнулись на первую — совсем рядом с брошенным полуразрушенным дотом, который когда-то входил в первую линию обороны. Это была дрейфующая мясорубка — раньше на тропе в этом месте ничего не было. Я поднял руку и с удовлетворением отметил, как одновременно и четко замерли туристы. Ну, будет толк.

Мясорубка оказалась средних размеров. На экранчике детектора аномалий она отображалась в виде неровного желтого пятна. Неопытный человек ни за что бы не распознал ее невооруженным глазом — мясорубка была абсолютно невидима, и лишь едва уловимое покалывание в кончиках пальцев свидетельствовало, что совсем рядом притаился мощный аккумулятор природного электричества. Кроме того, если долго вглядываться в пространство над тропой, можно было заметить, как в воздухе над одним из ее участков прямо перед нами время от времени проскакивает прозрачная, едва уловимая глазом нитевидная молния, похожая на тонкого извивающегося червя. На ярком солнечном свету ее вообще было бы не разглядеть.

Вынув из нагрудного кармана небольшой металлический болт, я подбросил его на ладони. Дедовский метод определять аномалии, однако как до сих пор нет оружия надежнее «калашникова», так же нет детектора аномалий надежнее старого доброго болта. Да и для демонстрации туристам возможностей мясорубки штука самая подходящая.

Я без замаха бросил болт в самый центр аномалии. Мясорубке это не понравилось. Пространство вокруг нее треснуло, пробитое огромной сиреневой молнией, поразившей болт в самую серединку. Крепко пахнуло озоном, волосы на руках и загривке встали дыбом, отшатнулись от неожиданности туристы. Страшно по первому разу, оно и понятно. Когда стоишь рядом с работающей мясорубкой, такое ощущение, что тебя вот-вот пробьет насквозь разрядом в несколько тысяч вольт. Не шевелясь, я хладнокровно наблюдал, как затухающие статические разряды очерчивают над землей прозрачную полусферу метров трех с половиной в диаметре; изгибающиеся молнии плясали между грунтом и куполом, по поверхности полусферы лениво скользили сгустки ионизированного газа. Понемногу аномалия успокоилась и вновь растворилась в окружающем пространстве, став совершенно невидимой.

Галлахер подобрал искореженный болт, отлетевший к его ногам, дернулся и с проклятиями начал перебрасывать его из ладони в ладонь: болт оказался страшно горячим.

— Это и есть та самая мясорубка? — поинтересовался Камачо, не отрываясь от камеры. Он зафиксировал весь процесс от начала до конца.

— Точно, — отозвался я. — Если влезть в нее — верная смерть. Хотя и очень легкая. Практически мгновенная. Но все равно не рекомендую.

Обозначив границы мясорубки, я нашел на обочине большой камень и как следует вдавил его во влажную глину тропинки метрах в трех от аномалии. Сталкеры, которые пойдут следом за мной по этой тропе, будут кидать болты с этого репера, чтобы определить опасное место.

Галлахер сунул мой болт в кармашек бронежилета. Ладно, пусть у него будет еще один сувенир. У меня-то болтов полный карман. Если закончатся, я всегда успею раскулачить любителя сувениров.

Сделав несколько широких зигзагов и миновав пару брошенных полуразвалившихся дотов, которые некогда входили в состав первой линии обороны, но были поглощены разросшейся Зоной, мы вышли к железнодорожной насыпи. Родные места! Вон там, метрах в шестистах, я на той неделе лежал, прячась от собственных отмычек. Вон в тех развалинах к северо-востоку, в подвале, мы скрывались от выброса. Вот котлован, устланный мусором… Хм. Что-то не так, чего-то не хватает в окружающем пейзаже, и это очень неприятно. Всегда, когда в Зоне что-то непонятно или вызывает тревогу… а, ну да, огромного экскаватора, годами висевшего на краю ямы. Понятно. На дне котлована, возможно, еще сохранились кости Кислого, Китайца и кровососа — сами трупы наверняка уже стали добычей слепых собак. Нет, через котлован с изнанкой мы не пойдем, не самый удачный теперь маршрут.

Мы осторожно двинулись по некогда накатанной проселочной дороге, ныне заросшей высоким сохлым бурьяном, к линии электропередачи с оборванными проводами. Благополучно миновав Периметр и пережив вертолетный обстрел, охотники слегка расслабились, решив, что самое страшное уже позади. Легкость, с какой я обнаруживал аномалии, убаюкивала их. Я показал им несколько слепых собак, трусливо сопровождавших нас на почтительном расстоянии, и это, как и почти полное отсутствие на провешенной сталкерами тропе смертоносных ловушек, лишь еще больше расслабило охотников. Монстры Зоны, как и одиночные бродяги, явно боялись приближаться к большому отряду. Галлахер пальнул в их сторону одиночным, и твари бросились врассыпную, словно крысы.

Стеценко и Пустельга о чем-то трепались в полный голос, Камачо задавал мне какие-то дурацкие вопросы про Зону, Мартин Донахью, с любопытством крутивший головой по сторонам, то и дело вылезал за пределы установленной мной трассы. Пока мои туристы не наблюдали в Зоне ничего опаснее двуногих существ в военной форме. В общем, я их понимал: мне тоже первое время трудно было осознать, что унылый среднеевропейский пейзаж вокруг смертельно опасен. Туристы все еще не верили, что они уже внутри, они все еще ждали, когда же мы пересечем невидимую границу и попадем наконец в настоящую Зону, в которой кипит непрерывная битва между сталкерами и порождениями тьмы.

Однако подобная беспечность здесь строго наказуема. Свалка, конечно, так себе полоса препятствий, на троечку, а вот ближе к Агропрому идти прогулочным шагом уже не получится. А уж на Милитари, к примеру, вообще гляди в оба и только успевай уворачиваться и менять магазины в автомате.

Ну, ладно, господа. Самое время кое-что вам продемонстрировать. Обычно всякого новичка в Зоне слегка учат, чтобы не расслаблялся и не совался туда, куда слепая собака хрен не сунет. Это очень полезно: обостряется инстинкт самосохранения и улучшается цвет лица.

Я уже показал им несколько простейших ловушек, и осмелевшие туристы теперь сами уверенно находили очевидные аномалии, которые легко было определить по характерным признакам — вмятой в почву траве, потрескиванию статических разрядов, цветным пятнам на почве и на экранах сталкерских детекторов. Дождавшись, когда впереди замаячит дерево с пожелтевшей листвой, я слегка отпустил ведомых вперед, сделав предупреждающий жест Хе-Хе. Для науки. И, едва ярко-желтая листва зашевелилась, словно в кроне дерева заработал мощный вентилятор, страшно зарычал:

— Стоять!!!

Стеценко и Пустельга мгновенно замерли как вкопанные; Камачо остановился на полушаге; Донахью по инерции шагнул вперед да еще и недоуменно полуобернулся ко мне.

Разумеется, жарка выбрала именно его.

Что касается Сэма, то он повел себя самоотверженно: едва на уровне груди Донахью вспыхнуло вынырнувшее из кроны дерева клубящееся ослепительно-красное облако, Галлахер рванулся вперед и в прыжке сбил Мартина на землю. Они покатились по траве, а жарка, сделав задумчивую петлю в воздухе, направилась следом за ними.

А черт! По моим расчетам, все должно было закончиться опаленными ресницами и легкими ожогами. Жарка никогда не выходит самостоятельно за пределы своего обычного маршрута, она гигантским маятником взад-вперед движется по поляне, пока не успокаивается на некоторое время и не зависает неподвижно невысоко над землей. Однако стоит ее потревожить интенсивными колебаниями воздуха, и она снова начинает перемещаться, выжигая под собой траву. Ее невозможно зафиксировать никаким детектором, кроме теплового, зато длинные полосы пожелтевшей травы и кустов, отмечающие ее маршрут, видны издалека. Так вот, я специально подвел охотников к самому краю желтой полосы, чтобы все закончилось опаленными ресницами и легкими ожогами. Но теперь Мартин и Сэм оказались точно на пути следования жарки, и клубящееся огненное облако, потревоженное колебаниями воздуха и взмывшее метра на полтора вверх, падало прямо им на головы.

У меня над ухом загрохотала автоматная очередь: Камачо попытался расстрелять жарку. Без особого успеха — пули пронзали сгусток раскаленного ионизированного газа, даже не оставляя следов.

Я рванул с пояса герметичный контейнер для хабара, но Хе-Хе успел быстрее. Брошенный им контейнер столкнулся с жаркой и исчез в ослепительно белой вспышке. На траву брызнул дождь расплавленных металлических капель, а огненное облако, сбитое с пути, изменило траекторию.

— Отползайте! — страшным шепотом прохрипел я. Орать сейчас было нельзя — сбитая с маршрута блуждающая жарка очень чутко реагирует на малейшие колебания воздуха. — Только потихоньку, не делайте резких движений!

Миша произнес то же самое по-английски. Донахью и Галлахер с застывшими физиономиями по-пластунски, на одних локтях поползли в нашу сторону. Чудное, должно быть, ощущение — когда лежишь мордой в землю, а над тобой парит, потрескивая, смертоносная аномалия, испускающая нестерпимый жар. Хвала Черному Сталкеру — не довелось ни разу попробовать.

Я замер со своим контейнером в руке, внимательно следя за тем, как поведет себя огненное облако. Если жарка снова свалится с новой траектории вслед уползающим охотникам, надо будет угостить ее еще одним контейнером. Годится, в принципе, любой предмет, желательно металлический и потяжелее, чтобы вернее сбить аномалию с направления. Главное — бросок должен быть короткий, резкий и точный.

Нет, кажется, все обошлось. Жарка прочно легла на новую траекторию. Она проскользнула над головами вжавшихся в мокрую землю Мартина и Сэма, направилась в нашу сторону, но прошла мимо и устремилась к краю поляны, понемногу замедляясь. Замерев в конце параболы, словно маятник, достигший крайнего положения, она тем же путем двинулась назад, вновь набирая скорость. Камачо, Стеценко и Пустельга с тревогой наблюдали, как она приближается к нам, и трава под ней шипит от страшного жара. Однако теперь жарка, выбитая контейнером Хе-Хе на новую стабильную параболу, была уже безопасна.

Когда мистер Донахью с телохранителем отползли метров на десять от уже начавшей проступать на траве новой желтой полосы, я позволил им встать на ноги.

— Когда я говорю «стоп», останавливаться надо тут же, а не через полчаса, — флегматично пояснил я. — В следующий раз вас поджарит, как цыплят гриль. Все ясно?

— Ясно. — Донахью был мрачнее тучи, на него жалко было смотреть. Так опозориться в глазах крутого проводника!

Ладно, это все детские игрушки. Азимут на северо-запад — и скоро будет вам действительно достойное развлечение. Только в штаны не наложите.

Я был не особо расположен разговоры разговаривать, а Хе-Хе у нас вообще молчун, поэтому некоторое время мы продвигались в гробовом молчании, пока мои туристы немного не оттаяли от пережитого.

— Погиб сталкер Семецкий, — произнес Стеценко, разглядывая свой ПДА. Научившись пользоваться портативным сталкерским компьютером, он теперь с детским любопытством изучал все новые сообщения, приходящие от Че. — Свалка, убит чернобыльским псом. Это где-то в нашем районе, Хемуль!

— Не обращай внимания, — посоветовал я, поглядывая на аномальный детектор. — Это Вечный Сталкер. Местный Летучий Голландец. Достопримечательность такая.

— Как это?

— Есть у сталкеров легенда про Монолит, — нехотя принялся объяснять я. Не хотелось мне дурацкие разговоры разговаривать. — Типа во время второго взрыва на четвертом энергоблоке все, что было внутри бетонного саркофага, которым обложили энергоблок после первой катастрофы, сплавилось в один огромный Монолит, который почему-то начал исполнять желания тех сталкеров, которые к нему приходили…

— Говорят еще, что Монолит — это огромный черный кристалл, который вывалился из дыры в пространстве, проделанной взрывом, — встрял Хе-Хе. — И на самом деле никто не знает, где его искать. Хе-хе! Многие пытались…

— Разные версии есть, — согласился я. — Еще кто-то мне рассказывал, будто «Монолит» — секретная военная разработка, которую двадцать лет вели здесь после первого взрыва. И что вроде бы именно он, выйдя из-под контроля военных, и устроил на ядерной станции второй взрыв, который был в сотни раз мощнее первого и породил современную Зону. Слышал я также, что Монолит разумен. Члены сталкерского клана с одноименным названием поклоняются ему как богу. Идиоты…

Я остановился, разглядывая странную кочку слева по курсу. Неприятная была кочка. С одной стороны словно аккуратно срезанная ножом. Возможно, постарался гравиконцентрат, а может быть, Дядя Миша прошел. Или еще какая-нибудь дрянь, пока неизвестная науке. Ага, вон еще один такой же неприятный бугорок. Контактная пара. Ясненько. Если сунуться между ними, запросто можно превратиться в киевскую котлету на кости. Впрочем, с равным успехом можно и не превратиться, если пара разряжена. Но на кой черт пробовать?

— Многие сталкеры пытались добраться до Монолита, но мало у кого получилось, — продолжал я, когда мы, закончив огибать опасное место, вернулись на тропу. — Бывшая атомная электростанция — самое гиблое место, даже соваться не стоит. Вокруг нее мощное пси-поле неизвестной природы, поэтому всякий, кто туда забредает, превращается в зомби. Дорогу к Монолиту преграждают непроходимые ловушки и аномалии, окрестности ЧАЭС кишмя кишат мутантами, а вертолеты туда не долетают из-за особых гравиконцентратных плешей, которые бьют не на пару метров вверх, как обычные, а сразу на несколько километров. Так вот, рассказывают, что Семецкий был одним из немногих счастливчиков, кому удалось в здравом уме и твердой памяти достичь Монолита. И он пожелал себе бессмертия…

Я замолчал, обводя датчиком огромный пень-выворотень, расположившийся у нас на пути. Под такими пнями обожает дневать всякая мутировавшая дрянь.

— И что? — осторожно спросил Стеценко.

— И ничего, — произнес я, закончив обследование. Мы двинулись в обход пня. — Больше его никто никогда не видел. На обратном пути он, судя по всему, случайно и нелепо погиб, и сталкерам пришло на ПДА сообщение о его смерти. А на следующий день — еще одно. И на следующий день тоже. И так пятнадцать лет подряд. Че до сих пор не может определить, каким образом эти сообщения поступают в общую сеть, поскольку Семецкий в ней уже давно не зарегистрирован — с момента своей первой смерти. Судя по всему, он умирает и воскресает ежедневно. Похоже, он стал одним из духов Зоны, как другие бродяги, обнаружившие Монолит, — Черный Сталкер, Оборотень, Звериный Доктор, Сталкер-Призрак. Все они были людьми, но в какой-то момент решили поиграть с Зоной в армрестлинг…

— Да, говорят, что желания тех, кто пришел к Монолиту, действительно исполняются, но счастья им это не приносит, — негромко произнес Хе-Хе, настороженно оглядывая окрестности. — Они исполняются, но всегда с какой-нибудь закавыкой. Как желания людей, продавших душу дьяволу, хе-хе.

— Монолит, мистер Хемуль, — проговорил Камачо, наводя на меня видеокамеру. — Насколько рассказы о нем могут соответствовать реальности?

— Камеру убери, — невежливо потребовал я. Ни к чему мне светиться. Потом они продадут эти съемки «Нэшнл джиогрэфик» или «Би-би-си», те сделают из них серию для документального сериала «Горячие точки мира», сериал этот купят наши и станут крутить по воскресеньям. Я думаю, военные будут счастливы увидеть меня по телевизору в роли сталкера-проводника.

— Прошу прощения. — Альваро послушно выключил камеру. — И все-таки: может ли в Зоне существовать такой феномен, который исполняет желания? Ведь это уже получается воздействие не на физическом, а на ментальном уровне.

— Почему бы и нет. — Я безразлично пожал плечами. — Существует ведь, например, дьявол-хранитель. А это тоже воздействие какого-то феномена Зоны непосредственно на человеческую судьбу, а не на тело.

— Дьявол-хранитель? — заинтересовался Донахью. — Как это?

— Это крайне редкий феномен, — сказал я. — На моей памяти случался раза два или три, да старики еще рассказывали несколько случаев. Человек вляпывается в какую-то черную липкую гадость вроде паутины и думает: ну все, каюк. Однако выбирается без особых последствий, отмывается тоже. После этого ему начинает удивительно везти: он приобретает способность проходить такими непроходимыми тропами, на которых даже чувствительная псевдоплоть попадает в ловушки. Его не трогают мутанты, он не попадает под вертолетные обстрелы, его не замечают спрятавшиеся возле Периметра мародеры. Вот только люди, с которыми общается везунчик, начинают гибнуть на ровном месте. Опытные сталкеры, идущие с ним в паре, попадают в аномалии там, где раньше молодняк гулял толпами, купившие у него хабар торговцы умирают, случайно поперхнувшись водкой или упав с лестницы, вооруженного до зубов ветерана, перекинувшегося с ним парой слов в баре, загрызает одинокая слепая собака. Дьявол-хранитель каким-то образом отбирает у них у всех положенный запас везения и перенаправляет на своего хозяина. С человеком, за плечами которого сидит дьявол-хранитель, стараются не общаться, хотя и на жизнь его не покушаются: бывало, что у засевшего в засаде киллера разрывалась в руках винтовка или ему в глаз прилетала за два километра с холмов шальная пуля из случайной перестрелки… Поэтому никакой пользы такой человек из своего особого положения извлечь не может. Он способен добыть любой артефакт из самого недоступного места, но сбыть потом этот хабар не в состоянии — тот становится опаснее горячей частицы, поскольку всякий его обладатель быстро погибает. В конце концов носители дьявола-хранителя сходят с ума и исчезают в Зоне. Или становятся одинокими духами Зоны, как Сталкер-Призрак, который первым подцепил такую дрянь.

Дата добавления: 2015-06-28