Зона поражения 12 страница

Тем временем неожиданно и очень кстати ожил Камачо. То ли его оглушило всего на несколько мгновений, то ли он просто прикинулся мертвым (что в столкновении с псевдоплотью является большой ошибкой, так как после победы над противником она обычно рассекает труп передними лапами-пилами на мелкие куски, чтобы удобнее было запихивать их в крошечный ротик) — так или иначе, Альваро внезапно приподнялся на локте, подтянул к себе за ремень автомат и выпустил в свинокраба длинную очередь, поразив тварь в незащищенное хитиновой броней брюхо и заставив ее оглушительно заверещать от боли. Если бы не его вмешательство, я бы не дал за жизнь Мартина дохлой крысы. Реакция реакцией, но сражаться в таком бешеном темпе врукопашную с существом, для которого это вполне средний темп, а панцирь выдерживает прямое попадание из автомата, можно не дольше нескольких мгновений, после чего неизменно обнаруживаешь себя наколотым на острые хитиновые копыта.

Псевдоплоть развернулась всем корпусом и скакнула в сторону Альваро. В этот момент Донахью наконец удалось высвободить обойму и вщелкнуть ее как следует. В следующее мгновение мы втроем обрушили на живучую тварь гранатный залп.

Все-таки пятачок свободного пространства перед ангаром не очень подходил для гранатной атаки. Видимо, погибшие военные сталкеры так и не решились пустить в ход гранатометы. Псевдоплоть находилась от нас слишком близко, и нас всех троих разметало по двору ударной волной. Меня крепко впечатало спиной в соседний сборный домик; пожалуй, если бы не шлем, мне бы точно размозжило затылок о металлическую стену. Над моей головой по стене наискосок хлестнули гранатные осколки.

Тварь все же пострадала больше нас. Взрывом ей разворотило у основания одну из устрашающих боевых конечностей, рассекло грудь и снесло часть черепа. На утоптанную землю хлестнула черная кровь чудовища. Угрожающе бормоча и болезненно постанывая, припадая на поврежденные ноги, контуженная и ошарашенная нашим напором псевдоплоть начала пятиться. Она отступала до тех пор, пока не наткнулась бесформенным массивным задом на стену пищеблока. Тогда она повернулась, кинулась в двери и быстро протиснулась внутрь.

Я мутным взором обвел поле битвы. Неподалеку от меня, бессмысленно раскачивая головой, распластался по стене ангара Мартин Донахью, через прозрачное забрало шлема было видно, что из носа у него обильно струится густая темная кровь. Наверное, я выглядел не лучше. Чуть дальше стоял на четвереньках Альваро Камачо, в нескольких метрах от него валялся без чувств Сэм Галлахер, рядом с ним, чертыхаясь, поднимался с земли Андрей Стеценко, а ближе к пищеблоку лежал в траве труп Хе-Хе.

Кой черт занес меня на эти галеры?..

Мартин оклемался первым. Он опустился на колени перед телохранителем и, стащив с его головы шлем, ногтем большого пальца начал надавливать ему ногтем на активную точку ниже носа — прекрасное средство привести в себя потерявшего сознание человека по методу цигун. Надо только точно знать расположение точки.

Пошатываясь, ощущая шум в голове и боль во всех мышцах, словно наутро после слишком интенсивной тренировки, я прошел мимо них, хлопнул по спине Камачо, который уже начал было подниматься на ноги — Альваро снова опустился на четвереньки и хрипло послал меня по-испански, рефлекс нормальный, — и склонился над распростертым на земле Хе-Хе. К моему удивлению, этот оболтус был жив: его спас бронежилет. Правда, супертвердая лапа гигантской псевдоплоти, увенчанная страшными зазубринами, все же пропорола защитный костюм и оставила на груди моего помощника, наискосок через солнечное сплетение, глубокую рваную рану. Однако если бы не костюм, Хе-Хе сейчас мало чем отличался бы от того супового набора, в который превратились охранявшие лагерь военные сталкеры.

Я быстро вколол напарнику прямо в рану пару шприцов антидота и стимулятор. Хе-Хе застонал, не открывая глаз. Затем я вынул из рюкзака баллончик с гермоспреем и, пару раз энергично встряхнув его, обильно полил рану мгновенно твердеющей на воздухе пеной. Мне очень не понравились посиневшие края раны. В принципе, псевдоплоть не ядовита, но от этой гигантской образины я уже ожидал чего угодно. Кроме того, на ее зазубренных конечностях вполне мог находиться трупный яд, оставшийся от разделки падали, которую я видел у нее в кормушке.

Подсунув помощнику под голову рюкзак, чтобы он не подавился запавшим языком, я продолжил изучать наши потери. Исчезнувший во время боя переводчик Миша Пустельга обнаружился довольно скоро. Он сидел на корточках, забившись в угол, образованный сетчатым ограждением, вцепившись мертвой хваткой в автомат, и время от времени вздрагивал, спрятав лицо в коленях. Его перепачканный рвотой шлем валялся рядом.

Ах ты, слепая собака.

Поглядывая на двери ангара, в котором исчезла гигантская псевдоплоть, я приблизился к Мише. Он с ужасом поднял голову, уставив на меня выпученные глаза с расширившимися зрачками. Я присел перед ним на корточки, положил руку на цевье Мишиного «хопфула» и с трудом выдрал его из скрюченных пальцев хозяина, после чего наотмашь хлестнул Мишу ладонью по лицу — крест-накрест. Пустельга поперхнулся и вскинул на меня уже вполне осмысленный взгляд — виноватый и обиженный одновременно.

— Это… сталкер… — пробормотал он.

— К воротам! — злобно скомандовал я.

Так, тут вроде бы тоже навели относительный порядок. Забросив трофейное оружие за спину, я торопливо направился к Донахью. Тот как раз завершал реанимационные мероприятия. Галлахер был успешно приведен в чувство и усажен возле стены ангара. Я тоже присел перед ним на корточки, но бить не стал — в данном случае эта терапия была неэффективна.

— Хау а ю? — поинтересовался я. — Хау мэни пальцев видишь, мистер?

Сэм, кажется, отправил меня по-английски в пешее путешествие к истокам Саскуиханы или что-то вроде того. Ну, вроде бы в данном случае обошлось без многочисленных летальных исходов, как говорит один страус. По крайней мере, перелома шейных позвонков и сотрясения мозга, похоже, не наблюдалось, а с остальным настоящий техасский рейнджер в Зоне вполне способен примириться.

— Ходить можешь? Ю кэн гоу?

— Айм файн, — хрипло заверил меня Галлахер.

— Тогда к воротам! Андрей, помоги-ка…

Мы со Стеценко ухватили все еще не пришедшего в сознание Хе-Хе и потащили к выходу с территории научного лагеря. Донахью и Камачо замыкали отступление, они пятились за нами, не сводя стволов автоматов с дверей столовой.

Только когда мы удалились от лагеря метров на сто, я позволил Андрею опустить Хе-Хе на землю. Мой помощник был совсем плох.

— Автомат верни… — донеслось из-за спины обиженное.

Подняв бровь, я отвернулся от Хе-Хе и с интересом уставился на сосредоточенно сопящего Пустельгу, который стоял надо мной, олицетворяя всем своим видом поруганную невинность.

— Успокоился? — участливо спросил я.

— Ага, — отозвался Миша. — Я это… Не будет такого больше. Все, я в порядке. Верни автомат, командир.

— Держи.

Я миролюбиво сунул ему оружие, и, когда этот баклан, наклонившись, протянул руку, зарядил ему такой апперкот в челюсть, что у него искры из глаз посыпались. Не так, конечно, чтобы треснула кость, это лишнее, но крайне обидно и весьма поучительно. По крайней мере, Миша остался на ногах, и совершенно зря, потому что я тут же добавил с левой и почти одновременно — снова с правой. Жалобно хрюкнув, Пустельга с треском улетел в кусты, но я выволок его оттуда за шкирку, хоть он и пытался сопротивляться. Определенно, махать руками его учили, причем учили всерьез, однако учеником он был не блестящим, поэтому устоять против разъяренного сталкера долго не смог. Калечить переводчика я, конечно, не собирался — так, слегка объяснить кое-что на пальцах. Пару оплеух он определенно заслужил. Прочие охотники молча наблюдали за экзекуцией, однако не вмешивались в воспитательный процесс, что было крайне правильно с их стороны.

— Живой? — сочувственно поинтересовался я, глядя на распростершегося у моих ног бедолагу переводчика.

— Живой, — потерянно проскрипел Миша, размазывая ладонью кровь по лицу.

— Вопросы, предложения? — спросил я. — Пояснять не нужно?

— Не нужно, — торопливо замотал головой Пустельга. — Никак нет. Все ясно.

Однако как быстро и здраво начинает рассуждать человек, если разбить ему морду. Не впервые убеждаюсь. Миша явно был здорово ошеломлен. Похоже, никто и никогда еще не бил его по-взрослому. Добро пожаловать в реальный мир, сынку.

— И куда мы теперь? — подозрительно спросил Стеценко, глядя, как я хлопочу над неподвижным телом помощника.

— К Болотному Доктору, — сказал я. — Заодно посмотрите на живую легенду Зоны. Интервью возьмете. Он лечил еще и не такие штуки. Это рядом и не отнимет у вас много времени. Потом сообразим, как двигаться дальше.

— Послушай, Хемуль, — произнес Стеценко, — мы все-таки достаточно слышали о Болоте, чтобы туда соваться. Это уже совсем ничем не оправданный риск. Ты уверен, что нет другого выхода? Вот если мы, например, оставим Хе-Хе возле лагеря и его заберут спасатели?..

— В самом деле, — с надеждой произнес Донахью. — Ведь сюда наверняка направят спасателей?

— Значит, так, — заявил я. — Без меня вы бы еще имели какие-то надежды выбраться, но без обоих проводников ваши шансы выжить здесь не то что равны нулю — они измеряются отрицательными величинами. Сдается мне, вам самим лучше дождаться спасателей. Поскольку вы телезнаменитости и граждане супердержавы, вам скорее всего не дадут больших сроков и вскоре депортируют за примерное поведение под нажимом посла США в Украине. Братьям-славянам тоже практически ничего не грозит — у нас страшная коррупция в правоохранительных органах, мать ее ети. Завидую вам, ребята. Счастливо оставаться.

Я бросил автомат Миши в траву, приподнял болезненно застонавшего Хе-Хе с земли, захлестнул его руку себе за шею и поволок напарника к лесу. Беда, вдвоем с рюкзаком я их не дотащу — слишком тяжело, а без рюкзака очень не хотелось бы. Вещи помощника и так пришлось бросить, так что если какой форс-мажор — у нас один комплект защитного снаряжения на двоих. Ладно, будем часто перекуривать. Главное, чтобы хватило сигарет и чтобы Хе-Хе не загнулся раньше времени прямо у меня на руках.

Через десяток метров меня догнал Донахью. Он нырнул под вторую руку Хе-Хе и принял на себя часть его веса.

— Спасибо, брат, — произнес я.

Еще через несколько шагов Камачо положил мне руку на плечо.

— Дай лучше я. — Он поддержал бесчувственного Хе-Хе с моей стороны. — Веди нас, не отвлекайся, а то влетим все вместе в какую-нибудь ловушку.

Я не стал возражать.

Туристы часто сменяли друг друга. Двое тащили Хе-Хе, один шел впереди, двое замыкали группу, волоча рюкзак моего помощника. Я двигался в нескольких шагах следом за отмычкой, тщательно изучая окрестности. Перемещались мы медленно, останавливаясь чуть ли не на каждом шагу — берег Янтарного озера, ведущий к Болоту, был битком набит аномалиями. На наших глазах пролетавшая мимо ворона оказалась в зоне действия птичьей карусели. Отчаянно каркая, она судорожно работала крыльями в попытке вырваться, в то время как неумолимая центробежная сила все быстрее и быстрее раскручивала ее в воздухе. Полетели в разные стороны вырванные воздушным потоком перья, раздался отвратительный треск, и наконец разорванные куски птичьей тушки брызнули на землю, окропив окрестности в радиусе нескольких метров. Собственно, здесь уже не требовалось ни датчиков, ни сталкерского чутья — мы обошли аномалию далеко стороной.

Рюкзак понемногу тяжелел — «волчьи слезы», оторванные от родного гравиконцентрата, постепенно теряли свои аномальные свойства, превращаясь просто в куски неизвестной науке горной породы, за пределами Зоны имеющие практически нулевую ценность. Ну, на какое-то время их воздействия хватило, и то неплохо. А у туристов останутся сувениры на память.

На суку каркнула еще одна ворона, которая до этого внимательно наблюдала за гибелью подруги. Ворона, между прочим, съедобная птица — достаточно сбить ее из пистолета и запечь в углях. Их мясо практически не аккумулирует радиации, так что вороны и крысы — единственное мясо в Зоне, которое можно употреблять без особого риска. Я где-то слышал, что в случае мировой ядерной катастрофы сумеют выжить и безболезненно приспособиться к новым условиям только вороны, крысы, тараканы и одуванчики — существа и растения с трехсотпроцентным запасом живучести, с неистребимой жизненной силой, с неистовой волей к жизни и размножению — любыми средствами, в любых условиях и в любой форме.

Несколько раз мне приходилось сидеть некоторое время на воронье-крысиной диете, когда я надолго застревал в каком-нибудь глухом углу Зоны и у меня заканчивалось продовольствие. Так что я имел в этом достаточный опыт и вполне мог, подстрелив эту ворону, приготовить ее так, что американцы языки бы проглотили от удивления. Но только кто же станет есть ворону, когда в рюкзаках достаточно тушенки от мистера Донахью?

Прямо посреди поляны, на которую мы выбрались вскоре, были как попало разбросаны человеческие кости. Возможно, этого бедолагу просто пристрелили здесь мародеры или запорол кабан, а кости потом растащили собаки из деревни, однако рисковать не стоило. Существуют очень коварные ловушки, местонахождение которых можно определить, только попав прямо в них. Я решил исходить из того, что незнакомец сделал это за нас, и, несмотря на то, что не обнаружил никаких признаков присутствия аномалии, повел группу краем поляны, через кусты.

Со стороны научного лагеря внезапно донеслось приглушенное остервенелое тарахтенье автоматных очередей и протестующие вопли крабообразной свиньи. По одному автоматы умолкли, а через некоторое время, когда мы снова углубились в лес, раздался оглушительный треск, словно над лагерем разорвали гигантскую влажную тряпку, а затем глухой раскатистый удар, точно по огромному медному листу ударили исполинской кувалдой, обернутой в вату. Это сработал ГВБ — глубоковакуумный боеприпас, страшное оружие, в пятнадцатом году поступившее на вооружение военных сталкеров. Не знаю, как работает эта хреновина; Нестандарт, пусть ему хорошо лежится, говорил однажды, что она каким-то образом разрушает узловые точки структурной решетки пространства. Только не спрашивайте меня, как это, все равно не сумею пояснить — сам не очень понял. Знаю только одно: разработали эту хрень после тщательного изучения гравитационных аномалий Зоны. Короче говоря, в результате применения ГВБ в определенном месте пространства возникает дыра диаметром от полуметра до нескольких десятков метров, в зависимости от мощности заряда, полное и абсолютное отсутствие какой-либо материи, идеальное ничто, так называемый глубокий вакуум. Природа, которая, как известно, не терпит пустоты, стремится немедленно заполнить эту дыру-ничто, и окружающее пространство стремительно схлопывается, корежа окружающие предметы и причиняя живым организмам, попавшим в зону поражения глубоковакуумного боеприпаса, страшные повреждения, несовместимые с жизнью.

Я искренне надеюсь, что огромная псевдоплоть предварительно не изрубила военных сталкеров в гуляш, что они просто обнаружили противника и благоразумно отступили в десантный вертолет, поскольку только Хозяева Зоны знают, чего можно ожидать от противника, шутя вырезавшего целый научный лагерь. Военные, конечно, причинили мне в свое время немало неприятностей, но желать им такой смерти способен только полный отморозок-мародер. Однако нам, пожалуй, следовало шевелиться: военные сталкеры — это не то соседство, которое уместно в Зоне. Особенно если они сейчас еще возьмутся прочесывать окрестности с вертолетов. Наверняка канонада, которую мы тут устроили, была слышна за несколько километров, и хорошо, если ее спишут на счет защитников лагеря.

Меня, кстати, уже несколько раз звали в военные сталкеры, угрожая в противном случае, поймав в Зоне, уши отрезать. Однако не пойман — не вор, так что я продолжал успешно лазить за Периметр, и уши все еще были при мне, оба.

— Сколько у нас осталось патронов? — хрипло поинтересовался Стеценко в пространство.

— Половина от того, что было вначале, — отозвался Камачо. Они с Андреем замыкали группу. — Чуть меньше. Еще пара таких форс-мажоров, и привет, приплыли.

— Неспокойно нынче в Зоне, — безмятежно проговорил я. Елки зеленые, сейчас Стеценко возьмет и скажет: «Он положит нас всех». Дежа вю! — После Болота свернем к бару «Сталкер» и купим патронов.

Стеценко промолчал.

Не нравилось мне, как он молчит. Был бы он отмычкой — избавился бы я от него при первой же возможности. А так без толку жаловаться. Как говорится, назвался сталкером — полезай в Зону.

Глава 9. Болото

Вскоре земля под ногами начала пружинить и влажно хлюпать, берег озера стал топким. Мы приближались к Болоту.

Болото — довольно сложный уровень. Территория, залитая мутной водой вперемешку с жидкой слякотью, с попадающимися там и сям островками твердой земли, поросшими чахлым лесом. До Второго Взрыва здесь рос сплошной лес и проходила железнодорожная ветка. Остатки рельсового полотна, рассекающие Болото пополам, и обрушившийся от подземных толчков железнодорожный мост еще можно наблюдать, если достаточно углубиться в топь. Однако доберется до них не каждый. Законы Зоны здесь не действуют, обычные мутанты практически не водятся. Зато в глубине трясины обитают какие-то причудливые земноводные монстры, которых мало кто видел, а если и видел, то мало кому рассказал, потому что встречу с ними переживают лишь единицы… Массу неприятного болтают о Болоте, или даже Болотах, как порой называют это место, — никак не соглашается человеческое подсознание именовать этот гигантский массив топей в единственном числе. Зеркальные пятна, блуждающие огни, илистые големы, мертвые русалки, мозг-колба… Мало кто забредает на Болота — артефактов тут практически нет, а сгинуть проще, чем стакан водки выпить. Ну его к монахам. Один только Болотный Доктор разгуливает по Болоту, словно по собственному огороду. Впрочем, что ему сделается, он же призрак Зоны.

Лес все больше редел, все чаще попадались мертвые деревья с голыми ветвями и осклизлыми от сырости стволами, стоящие посреди обширных луж. Болото убивало не только людей и животных, оно охотно убивало и растения. Когда лужи впереди начали превращаться в небольшие водоемы, еще некоторое время нам удавалось двигаться от одного островка к другому, проваливаясь лишь по колено. Я вырубил штык-ножом длинную слегу и пошел впереди, промеряя глубину. На Болоте отмычки без толку, только мешаются.

Я показал охотникам местные гравиконцентраты. Здесь они выглядят довольно причудливо и видны издали: спрессованная вода внутри окружности с диаметром в полтора-два метра абсолютно неподвижна, ее уровень расположен на полметра ниже уровня Болота. Похоже на то, как если бы в мутную воду опустили донышко огромного невидимого стакана. Поганая штука на самом деле, гораздо хуже наземной — бьет на несколько километров вверх, причем на высоте десятка метров гравитационный столб начинает деформироваться, изгибаться, расщепляться на множественные рукава, которые закручиваются в спирали и вращаются против часовой стрелки, рыская по небу в поисках низко летящих целей. Ученые все мозги себе до крови расчесали, пытаясь понять, как такое может быть и чем оно обусловлено. Пока не поняли. На взгляд дилетанта это все выглядит так, будто кто-то специально постарался максимально затруднить полеты вертолетов в этом районе. Если же добавить к этому, что Болото практически круглые сутки недоступно для наблюдения с воздуха и из космоса из-за постоянной густой облачности, то неудивительно, что осторожный Доктор устроил тут себе штаб-квартиру. Нежелательные гости редко добирались до его уединенного жилища. Впрочем, те, кто позарез нуждался в его помощи, тоже не всегда.

Холодная вода не просачивалась сквозь плотную шнуровку армейских ботинок, но вскоре начала заливаться в берцы через верх. Вот паскудство-то. Мы упорно хлюпали по колено в грязи, держа курс на дом Доктора по азимуту, который я взял на краю Болота, сверившись с ПДА. Снова начался муторный холодный дождь, что отлично дополнило картину. Тем, кто тащил Хе-Хе, приходилось особенно тяжело. Замыкающим я велел смотреть во все глаза и моментально докладывать, если к нам начнет приближаться что-нибудь неопознанное.

Тем не менее аномальную дрянь первым заметил я сам. Эта штука дрейфовала неподалеку от пары торчащих из воды покосившихся, полусгнивших телеграфных столбов, сплошь увешанных рыжими космами покачивающихся на ветру жгучих волос. В мутную воду Болота словно капнули ртутью, и эта ртутная капля не пошла на дно, а расползлась серебристой окружностью диаметром метра в два. В центре этого круга неглубоко под поверхностью воды лицом вверх лежал человек. Серебристая пленка, покрывавшаяся рябью от порывов ветра, колыхалась в нескольких сантиметрах над его лицом.

Я остановился на месте, взмахом руки приказав спутникам сделать то же самое. Ох, паршивая штука. В зеркальном пятне был Алан из «Долга» — я узнал его сразу. Он бесследно исчез в Зоне десять месяцев назад. Вот, значит, куда его занесла нелегкая. Пролежав в Болоте почти год, он прекрасно сохранился. Его камуфляж и оружие были как новенькие, длинные волосы слегка покачивались на воде, а широко раскрытые глаза не были тронуты тлением. Он походил на человека, заснувшего с открытыми глазами. Даже нет. Скорее на манекен или восковую куклу.

Внезапно глаза Алана провернулись и уставились прямо на меня. Его искаженное лицо дернулось, по поверхности воды пошла легкая рябь: он меня увидел.

Разумеется, мне уже приходилось сталкиваться с этими штуками, которые глотают сталкеров на болотах. При этом человек остается в живых, но неспособен пошевелиться. Никто не знает, что это такое — живые существа или аномалии. Никто не знает, как это работает. Зеркальные пятна — так мы называем эти страшные штуки, от которых на Болоте нет спасения. Если они почуяли тебя, то будут упорно преследовать километр, и два, и три, пока наконец не догонят и не проглотят. К счастью, забрав одного человека, пятно успокаивается и перестает обращать внимания на остальных. Серебристые пузыри с заключенными в них людьми периодически всплывают то здесь, то там, чтобы исчезнуть через несколько часов. Некоторых пропавших без вести видели в таких пятнах спустя годы, причем все они еще были живы.

В немом крике Алан чуть приоткрыл рот, в который тут же торжествующе хлынула болотная жижа. Его тело содрогалось в конвульсиях, однако он по-прежнему не в силах был шевельнуть ни рукой, ни ногой.

«Какая страшная смерть», — некстати всплыла в голове чья-то известная фраза, тоже как-то связанная с болотами. И еще оттуда же: «Если вам дороги жизнь и рассудок, не гуляйте по торфяным болотам после наступления темноты, когда силы зла властвуют безраздельно».

— Его надо вытащить, — произнес у меня за спиной Камачо.

— Это невозможно, — прохрипел я.

— Тогда добить!

— Ни в коем случае! — рявкнул я. — Тогда в зеркальном пятне окажется один из нас. Все, хватит стоять! Двинули!

И мы двинули — перпендикулярно предыдущему маршруту. Ртутное пятно не обратило на нас никакого внимания.

Вскоре мы перевалили через полуразрушенное железнодорожное полотно, и перед нами открылось довольно обширное водное пространство без малейших признаков суши. Очертания противоположного берега едва угадывались в тумане. Я шагнул с возвышавшейся над мутной болотной жижей насыпи и сразу провалился по пояс.

— Туда? — грустно осведомился Донахью.

— Туда, — подтвердил я. — Осталось немного.

— А если там глубоко? — поинтересовался Пустельга.

— Значит, поплывем, — утешил я его. — Ладно, не напрягайтесь. Это брод. Глубже, чем по горло, не будет.

— О черт, — вздохнул Стеценко. — Кажется, я опять спрошу глупость, но все-таки: почему бы не добраться по железнодорожной насыпи до берега, а потом просто не обойти эту трясину посуху?

— Это единственный путь, которым можно попасть к Доктору, — сказал я. — Тот берег закрыт наглухо. Насыпь тоже. Там, где мы через нее перебрались, — практически единственное чистое место. Если взять на тридцать метров влево или вправо отсюда — сплошные ловушки. Давайте, господа. В Зоне далеко не всегда наиболее очевидный и короткий путь — самый лучший.

Мы побрели по пояс в воде. Уровень мутной болотной жижи понемногу повышался, и вскоре она начала доходить нам до груди. Галлахеру и Камачо, тащившим в данный момент Хе-Хе, приходилось из кожи вон лезть, чтобы удерживать его голову над водой. Миша Пустельга, споткнувшись, ухитрился окунуться с головой и теперь брел, яростно отплевываясь.

Пару раз только сталкерское чутье спасало меня от крупных неприятностей. Подозрительные места я предпочитал обходить по широкой дуге. Хуже всего было то, что парные холмики здесь скрывались под мутной водой на дне, и влететь между контактной парой можно было запросто. А учитывая, что в воде электрический разряд распространяется дальше, чем в воздухе, одним ударом накрыло бы всю нашу команду. Но пока вроде бы Черный Сталкер нас миловал. Кроме того, нам всем на ПДА упало сообщение, что на Агропроме в мясорубке погиб Семецкий, и это немного подняло нам настроение.

Один раз ловушку указал мне вовремя налетевший порыв ветра. На чуть подернувшейся рябью поверхности болота впереди нас на несколько мгновений обрисовался идеальный круг совершенно спокойной воды. Я не стал выяснять, какая дрянь его образовала, и увел свою группу в сторону.

Недалеко от берега я вдруг снова почуял неладное. Что-то было не так. Какая-то едва уловимая вибрация пространства, словно поблизости от работающей птичьей карусели. Нет, абсурд: птичьей карусели в воде не за что зацепиться, их здесь не бывает. И тем не менее я ощущал какую-то странную дрожь — словно вибрировал ил под ногами.

— Назад! — негромко скомандовал я, и охотники, уже привыкшие к тому, что мое чутье редко подводит, тут же начали понемногу отступать, хотя голову даю на отсечение, что они не почувствовали ничего. Да они и не знали толком, что именно должны чувствовать, чего именно опасаться.

Вибрация нарастала, теперь уже и ведомые почувствовали ее. По воде пошла мелкая рябь. Внезапно из густой колышущейся жижи рядом с нами с шумом вынырнуло что-то огромное, коричнево-зеленое, покрытое скользкой болотной слизью. С протяжным вздохом чудовище высвободило из ила омерзительную продолговатую голову и подслеповато уставилось на нас.

Больше всего оно напоминало человекообразную помесь гигантской жабы и бегемота. Ростом вдвое выше меня, сгорбленное, лоснящееся, со сморщенной бородавчатой кожей цвета хаки. Нижние конечности мускулистые и мощные, верхние — маленькие и хрупкие на вид, неестественно для человеческой физиологии вывернутые, прижатые к груди, с перепонками между тонкими бледными пальцами. Внушительный, покрытый илом и водорослями кожистый хвост. Покатый лоб, узкие щелки глаз по бокам головы, широкие, непрерывно шевелящиеся ноздри, усеянная солидными зубами лягушачья пасть и ни малейшего намека на уши. Наверное, именно такие твари обитали в здешних болотах сотни миллионов лет назад.

Я жестом приказал никому не двигаться с места и сохранять тишину. От болотных тварей не имеет смысла бежать или отстреливаться. Но они все плохо видят и неважно слышат. Я подумал, что если сейчас переводчик Миша опять закатит истерику, напугавшись чудовища, то туда ему и дорога — выдергивать его за ноги из перемазанной черным илом огромной пасти я не стану. Достал, сволочь. Однако Пустельга, стоявший совсем рядом со мной, благоразумно изображал гипсовую садовую скульптуру и лишь с изумлением пожирал глазами массивную тварь, которая с шумом раздувала ноздри в двух десятках шагов перед ним.

Недовольно фыркнув, тварь повернула голову и посмотрела на меня. У нее был леденящий взгляд. Казалось, что она злобно ухмыляется, глядя мне прямо в глаза. Этот взгляд приковывал к месту, пронзал насквозь, словно раскаленное шило. Еще мгновение — и я, пожалуй, не выдержал бы, бросился прочь или высадил между этими безумными красными глазами целую обойму из автомата, что наверняка закончилось бы для меня одинаково погано — чудовище разорвало бы меня на куски или просто проглотило целиком. Однако болотного монстра внезапно что-то отвлекло. Он мотнул башкой, задрал ее кверху, распахнул широкую пасть и издал тоскливый утробный звук, свирепо раскатившийся по окрестностям, словно взревел мощный водоворот, засасывающий крупную жертву. И почти тут же из тумана ему ответили — до нас донеслось рокочущее, басовое клокотанье гигантской рептилии. Бегемотожаба подождала еще пару мгновений — не появятся ли снова исчезнувшие вкусные сталкеры, которые шли прямо к ней в лапы, — а потом с разочарованным вздохом с головой погрузилась в болотную жижу. Гирлянды воздушных пузырьков, отмечавших траекторию ее движения, потянулись по диагонали поперек нашего маршрута — туда, где какой-то неведомый противник осмелился вторгнуться на ее охотничью территорию.

— Вперед, быстро! — скомандовал я, когда пузыри растворились в тумане.

Мы преодолели уже метров двести, когда из тумана донеслись дикий рев, плеск и приглушенный шум схватки. Болотные чудовища выясняли отношения, им сейчас было не до нас. А прямо перед нами в сизой дымке постепенно проступали темные очертания твердой земли. Уровень топи быстро понижался.

— Все, почти добрались, — утомленно бросил я, желая подбодрить обессиленных и встревоженных охотников. — Молодцы. Сейчас поднимемся на берег, и никакие твари нам больше не…

Господи, ну кто тебя за язык тянул, сталкер? Расслабился?! Тысячу раз ведь говорено-переговорено между ребятами: в Зоне язык не распускай, старайся не сглазить! Никогда не прощайся перед уходом в Зону — дурная примета. Никогда не говори внутри Периметра «Будь я проклят», «Чтоб мне пусто было», «Чтоб мне лопнуть», «Провалиться мне на этом месте» — непременно исполнится, причем с такой изобретательностью, что сам успеешь удивиться, прежде чем сдохнешь. У Хозяев Зоны дивное чувство юмора, правда, черноватое. Не хвастайся своим везением — оно закончится в тот же вечер. Не хвастайся богатым хабаром — больше ни черта не найдешь, кроме стекловаты и волчьих слез, хоть доберись до самого четвертого энергоблока. Не хвастайся своим мастерством проскальзывать через Периметр — на обратном пути непременно нарвешься на пулю армейского патруля. Пока не доберешься куда-нибудь, не говори, что уже практически добрался, — Хозяева Зоны сделают все, чтобы опровергнуть твои слова.

Дата добавления: 2015-06-28