Спасет ли Фортов РАН?

Ни для кого не секрет, что российская наука переживает не лучшие времена. Так как большая часть фундаментальных научных исследований ведется в системе Российской академии наук, роль президента РАН в попытке преодолеть растущее отставание российских ученых от ученых США, Западной Европы и Японии, а также грядущее отставание от ученых из стран БРИК очень велика. От личности и видения президента РАН, его пассионарности, способности вести диалог с властью, бороться за улучшение условий работы ученых зависит будущее российской науки и ее место в мировой науке.

На место президента Российской академии наук претендуют: 1) Юрий Осипов, бессменно руководящий академией в течение 22 лет; 2) единственный здравствующий российский лауреат Нобелевской премии, 83-летний депутат-коммунист Жорес Алферов; 3) физик-академик Владимир Фортов и 4) экономист Александр Некипелов. Хотя все кандидаты – выходцы из академической верхушки и их многое объединяет, они многим и отличаются друг от друга. Алферов и Осипов относятся к старшему поколению академиков (под восемьдесят и больше), а Фортов и Некипелов, по академическим понятиям, молоды, им нет еще семидесяти. Алферов и (в меньшей степени) Фортов харизматичны; они не чураются СМИ и высказываются на человеческом языке. Осипов и Некипелов оперируют в тиши академических кабинетов, а их тексты и выступления вызывают зевоту. Алферов и Фортов имеют высокие наукометрические показатели, их работы известны и цитируются вне пределов нашей страны; Осипов и Некипелов таких показателей не имеют. Они – истинно российские ученые, о существовании которых вне пределов нашей страны никому не известно. Осипов не любит английский язык. Некипелов – любит переводить с него.

Я оптимист, поэтому возможность продолжающегося президентства Осипова мне рассматривать не хочется. Юрий Сергеевич гарантированно обеспечит дальнейшую стагнацию науки в нашей стране. Кандидатуру Некипелова всерьез рассматривать тоже не хочется. Остаются Фортов и Алферов.

Пик публикаций Алферова и ссылок на его работы пришелся на 1998–1999 годы. Дальше его активность неуклонно падала, и начиная с 2007 года Алферов собственно научных работ не публикует – одни поздравления с юбилеями или некрологи. Количество работ Фортова и ссылок на них, напротив, постоянно растет. Правда, число статей, которые выходят с его соавторством, удивляет. Несмотря на многочисленные административные обязанности, в течение последних десяти лет он публикует в среднем около 45 статей в год, то есть почти четыре статьи в месяц. Хочется надеяться, что содержание этих работ ему известно.

Академик Алферов говорит много, и, как у настоящего политика, его высказывания, как правило, противоречат друг другу и зависят от того, кому они адресованы. На недавно прошедшем под председательством В. В. Путина заседании Совета по науке и образованию Алферов заявил, что полностью поддерживает доклад академика Каблова, который высказался против широкого использования библиометрических показателей для оценки эффективности ученых. Это, по мнению Каблова, необходимое, но не достаточное условие (его собственные библиометрические показатели, как и у Некипелова и Осипова, стремятся к нулю).

По его мнению, увлечение библиометрией приводит к тому, что «зачастую отечественные ученые стремятся лучшие статьи публиковать за рубежом, что делает еще больший разрыв престижности отечественных научных журналов по сравнению с зарубежными». Среди других тезисов Каблова: критика проводимого Министерством образования и науки проекта «Карты российской науки»; необходимость создания структуры, подобной ВАК, для оценки результативности российских научных организаций; необходимость целевой поддержки российских научных журналов (?).

Жорес Иванович Алферов на президентском совете полностью поддержал эти тезисы. Его никто за язык не тянул. По- видимому, эти слова дают возможность судить о направлении движения РАН в том случае, если к руководству придет Алферов. Становится понятно, почему кандидатура Алферова не была поддержана Физическим отделением РАН, исторически одним из самых сильных в академии. Активная (но неудавшаяся) поддержка М. В. Ковальчука Алферовым на прошлых академических выборах, в том числе попытка изменить процедуру голосования, также не вызывает энтузиазма.

Программа кандидата Фортова выложена на сайте. Цель этого документа, как и любой предвыборной программы, – понравиться наибольшему количеству выборщиков. В программе предлагается увеличение доли конкурсного финансирования, привязка зарплат к международно признанным результатам научной деятельности, введение временных ставок для молодых ученых, б о льшая интеграция с международной наукой, налаживание диалога с научной диаспорой за рубежом и более тесная интеграция с ведущими техническими вузами. В общем, за все хорошее и против всего плохого.

Однако некоторые предложения Фортова небесспорны или половинчаты. Например, в разделе «Административная реформа» предлагается обязательная ротация руководящих кадров академии. Это правильная инициатива, однако без введения возрастного ценза на занятие административных должностей она работать не будет, а следовательно, реформа не пойдет. С другой стороны, предложить ввести возрастной ценз в академии для любого кандидата на пост президента смерти подобно.

На фоне общих прогрессистских тезисов очень странно выглядит утверждение Фортова, что «институт – основное звено нашей академии… За последние два года у нас создана система оценки результативности деятельности институтов, ставшая весьма важным дополнением к прежней системе периодических экспертных оценок институтов». Мне кажется, что в этом тезисе заложена мина, способная подорвать любую реформу. Утверждение о важности институтов как основного звена академии – неверное. Науку делают не в институтах, а в лабораториях. Новые знания, методы, статьи, патенты, подготовленных аспирантов и прочую научную продукцию выдают лаборатории, а не институты.

Научные лаборатории (группы, отделы) могут быть разного размера, от 2–3 до 30 и даже более человек. Они объединяют ученых разного возраста, которые ведут совместные исследования, которые понимают друг друга и которым интересно слушать друг друга, хотя бы раз в месяц, обсуждать рабочие моменты, трудности, предлагать решения проблем и т.д. Роль руководителя лаборатории очень высока. Он или она во многом создают лабораторию под себя, под свой научный интерес. Студенты и аспиранты идут делать работы именно в лабораторию (большинство лабораторий в разговорном языке называются по имени руководителя), а не в институты. Смерть, болезнь или уход на пенсию завлаба, как правило, означает конец лаборатории. С другой стороны, внутри лаборатории постоянно подрастают ученые, которым становится тесно в рамках существующей темы, у которых возникают новые идеи и которые хотели бы их реализовывать в рамках своих собственных лабораторий.

Несмотря на значительную научную автономность активных лабораторий, все они должны делать вид, что являются частью какого-то общеинститутского фронта исследований. Технология здесь довольно простая. В лаборатории пишутся планы работ на несколько лет вперед, эти планы официально утверждаются, сначала в институте, а потом в академии, и в результате лабораториям вдруг «вменяется» в обязанность заниматься тем, чем они и так занимались исходя из научных интересов руководителя и внутренней логики проводимых работ. Очевидно, что это бессмысленная ситуация, идущая вразрез с призывами самого Фортова снизить бюрократическую нагрузку.

В институтах, как правило, десятки лабораторий, которые ведут исследования по совершенно непересекающимся темам. Научный уровень лабораторий в институтах очень разный, поэтому оценка деятельности институтов – дело совершенно бессмысленное. Почти в любом институте есть некоторое количество приличных лабораторий, результаты которых способны прикрыть институт от любой ревизии. Именно это и показала организованная РАН проверка своих собственных институтов. За единственным исключением, все они или соответствовали мировому уровню, или превосходили его.

Без проведения оценки лабораторий – именно лабораторий, а не институтов, как это делает РАН, или индивидуальных ученых, как это собирается делать министерство, с последующим стимулированием исследований в лучших лабораториях и созданием условий для организации и роста новых групп, – надеяться на существенное улучшение ситуации в нашей науке вряд ли возможно. Конечно, признание роли лабораторий дестабилизирует существующую академическую систему. Оно приведет, с одной стороны, к снижению роли директоров институтов, а это – несколько сот голосующих членов академии, и, с другой стороны, к более активным попыткам «серой завлабовской массы» контролировать процессы, происходящие в академии.

Ведь, несмотря на уверения всех кандидатов в президенты РАН, академия не является самоуправляющейся организацией всего научного сообщества. По факту академия состоит из десятков тысяч академических ученых и нескольких сот академиков, которые сами себя выбирают; некоторые из них получают возможность распоряжаться академическими ресурсами якобы от лица научного сообщества. Конфликт возникает автоматически: членство в академии предполагает выдающийся научный уровень, но на практике это требование не выполняется. Из четырех нынешних кандидатов в президенты этот уровень продемонстрировали только двое, но и в целом по академии, и в ее руководстве соотношение гораздо хуже. С другой стороны, практически в любой области науки международно признанных ученых, не являющихся членами РАН, больше, чем среди членов РАН.

В программе Фортова предложен ряд «пряников» – например, новые статусы: «профессор РАН» или «государственный профессор России», которые, по мнению автора, должны стать «дополнительной стимулирующей ступенью между доктором и членом-корреспондентом РАН». Эти нововведения довольно бессмысленны и не решат основного конфликта: если российские ученые, ведущие наиболее передовые исследования в своих областях, не получат возможности реально влиять на процесс принятия решений в академии, то прогресса не будет.

Выборы президента РАН – прекрасная иллюстрация этому тезису. Я работаю в РАН и считаю, что ради развития российской науки необходимо поддержать Фортова. При всех недостатках его программы, можно более-менее уверенно предсказать, что под его руководством начнется процесс мягкой демократизации и модернизации существующей системы научной деятельности. Однако, кроме этой колонки, никаких способов выразить мое мнение у меня нет.

Константин Северинов

07.05.201 http://slon.ru/russia/spaset_li_fortov_ran-939223.xhtml

Дата добавления: 2015-06-27