Федю принимают в экспедицию

Трудно описать изумление ребят при появлении знаменитого разведчика. Кто испуганно ойкнул, кто от неожиданности присел, кто раскрыл рот, да так и остался.

А Федя, не задерживаясь в потайной каморке ни секунды, на ходу засучивая рукава, подлетел к Боре и — раз! — дал ему по затылку, к Паше — раз! — и отвесил ему.

— Часовые!.. — в свирепом шепоте задохнулся Федя. — Поставили вас караулить! А вы что, ворон ловите? Сережку прозевали, а Нюрку и совсем подпустили. За такую работу!.. Был бы мне в оконце прицел хороший — то сидите, заседайте! В Сережку этого я сразу попал и Нюрку давно увидел, но прицелиться никак нельзя. Подпустили к самым дверям — она все слыхала, всем разболтает! Часовые! Тьфу…

— Может, не слыхала? — Остроносенькое лицо Паши даже побледнело.

Но с улицы донеслось:

— А я сейчас пойду и маме скажу, что какое-то золото хотите искать.

— Вот! — ожесточенно махнул рукой Федя. — У-у… вороны!..

— Что делать?

— Разболтает… Разболтает!..

— Уходит! Уже уходит!..

Паша в волнении облизнул губы, подошел к окну и уселся на подоконнике.

— Эй, Нюрка! — обычным голосом позвал он. — Наябедничаешь ты сейчас матери, мать тебя и спросит: «Какое такое золото?» А ты что ответишь?

Девочка, сделавшая несколько шагов от штаба, остановилась.

— А я отвечу… — начала она и задумалась.

— Вот видишь, — мягко укорил Паша. — Не знаешь, а пошла говорить. Золото — это гриб такой.

— Гриб? — недоверчиво протянула девочка. — Не-ет. Золото блестящее, пуговицы золотые…

— Эх, ты! А на елке какие грибы вешают? Не золотые?

— А они в лесу не растут. Их в магазине покупают.

— Конечно, в магазине. А растут они в лесу. Орехи, ягоды, грибы — все это растет в лесу, а потом их в магазин. Может, ты думаешь, что мячики резиновые не растут в лесу? И они растут. Такое растение есть: каучуковое. Из него и делают мячики. Эх, Нюрка! А платье твое, думаешь, не растет? Растет. Только уж не в лесу, а в поле. Пока платье не сошьют, оно хлопком называется. Еще чуть не забыл сказать, что «золото» — неправильное слово. Правильно оно называется «затмение». Так часто бывает. Конь и лошадь — слова разные, а они одно и то же. Только запомни, что затмения разные бывают: солнечные и лунные. А знаешь ты, Нюрка, что солнце — это звезда, а звезда — это солнце?

— Хватит… — шепнул Женя.

— Как сейчас матери скажешь? — спросил Паша.

— Звезда… затмение… гриб… — растерянно пролепетала девочка.

— Правильно. Ну, а сейчас иди. Иди, иди, чего рот разинула? Побеседовали — и хватит.

Когда девочка, пятясь, отошла от штаба, взгляды ребят остановились на Феде. Надвинув картуз на глаза, он смотрел под ноги. Но вот разведчик сдвинул картуз на затылок и решительно повернулся к Жене, вызывающе выставив ногу вперед.

Минуту они стояли молча, два старых друга, теперешние враги.

— Зачем в штаб пришел? — сухо спросил Женя.

— На совещание. В пять ноль-ноль. Пришел без опоздания, — не моргнув глазом, ответил Федя. — А вы все опоздали…

— На какое совещание?

— На совещание экспедиции в падь Золотую.

— Кто ему сказал? — рассердился Женя.

Паша и Боря отрицательно замотали головами. Они были поражены не менее Жени.

— Никто не говорил. Не спрашивай, — спокойно сказал Федя. — Я сам все знаю.

— Что ты знаешь?

— Всё. Из Японии партизаны послали письмо. — И Федя подробно, ни разу не сбившись, рассказал о всех вчерашних событиях. — Вы меня изменником назвали и в поход решили не брать… — Тут голос Феди вдруг дрогнул. — Не изменник я! Плохим я тимуровцем был? Изменял? — обратился Федя к ребятам.

— Хорошим. Не изменял, — не задумываясь, ответили Паша и Боря.

— Ну вот! — закончил Федя. — Я с вами пойду Золотую падь искать. — Он повернул фуражку козырьком на затылок и с независимым видом посмотрел на ребят.

— Почему от Альки ушел? — спросил наконец Женя.

— Ушел — и всё. — Федя презрительно плюнул.

— Не плюй в штабе, — сказал Женя. — Ты хорошим тимуровцем был, это верно. А почему сейчас штаб разрушаешь? Почему фонарь разбил, провода порвал? Почему с Алькой подружил? Опять к нему вернешься, если что у нас случится? Нам таких перебежчиков не надо.

— Женя! — воскликнула Наташа.

Паша и Боря подались к Жене, но он остановил их.

— Изменников не надо! — твердо повторил он.

Федя опустил голову.

— Хорошо ты для Альки старался, — продолжал Женя. — Мой потайник открыл, вчера весь день разведывал, все узнал. Иди к своему Альке! Хоть вы и знаете про Золотую падь — все равно не боимся вас, все равно мы ее найдем. А ты… ты перебежчик!

— Скучно мне было, Женя, — тихо заговорил Федя. — Подбегу к штабу, вспомню, как мы работали… Хорошо, думаешь, вспоминать? Зимой хоть пионерские сборы были, песни разучивали, и то веселее было. А сейчас ничего нет… И еще Володя ногу сломал. Если не заживет нога, не будет больше вожатым… Делать нечего. Злой стал и… ушел к Альке. — Он замолчал, но вдруг глаза его блеснули, голос окреп. — Ты, Женька, виноват, что скучно! Ты! Почему не думаешь, чтобы летом в пионерском отряде интересно было? На нашу вожатую сильно не надейся. Она только следит, чтобы галстуки носили да доклады читает, и больше ничего. Почему тимуровцев не стало? Тимур придумывал работу, а ты почему не можешь? Ты только по готовенькому шел, по готовенькому — легко. Вычитал из книги, и всё! Наверное, тоже скучаешь да ждешь, чтобы опять Тимур придумал. А ты снова вожаком будешь? Легко и хорошо!

Паша с Борей молчали, но было видно, что они согласны с Федей.

Никто никогда так не говорил с Женей. Он сжал кулаки, но через мгновение руки его опустились. Он заговорил тихо, с трудом.

— Я не отпираюсь, что тоже виноват. Эх, Федька! Что я сделаю, если ничего придумать не могу? — начал было Женя.

— Плохо думал! — безжалостно отрезал Федя. — Кончилась война, вернулись фронтовики, и сразу ты все забыл, забросил. Кто вожак?

— Хорошо думать — так всегда придумать можно, — поддержал Паша.

— Можно! — веско сказал и Боря.

Рядом с Женей вдруг оказалась Наташа.

— Что вы все на одного?! — возмущенно заговорила она. — Стыдно все на Женю сваливать! А разве ты не виноват? А я не виновата? Нигде тимуровцев уже нет… Стыдно — на одного!

Но Женя остановил ее;

— Не надо, Наташа…

В штабе стало тихо. Друг против друга стояли — стройный, аккуратно одетый рыжеголовый мальчик и маленький ершистый человек со сдвинутым на затылок картузом, с выставленной вперед ногой. Молчание затянулось. И все вспомнили, что никогда и ни перед кем Женя не уступал, когда-то сам был вожаком монгонских забияк. Замерев, ребята ждали взрыва. Но этого не случилось.

— Я подумаю, Федя, — взглянув ему прямо в глаза, проговорил Женя. — Наверное… я виноват.

Ребята задвигались, закашляли.

— И я виноват… что с Алькой! — вдруг, глубоко вздохнув, ответил Федя.

— Пойдешь падь Золотую искать? — уже запросто спросил Женя.

— Я и пришел… — тоже просто ответил Федя.

— Тогда становись часовым. У Пашки с Борькой ничего не получается… А может, ко мне домой пойдем? Тут мешают.

— Не помешают… — доставая из картуза рогатку, проговорил Федя. Но тут новая мысль явилась ему. — Сейчас, Женя, подожди, — сказал Федя и выскочил за дверь.

Раздался пронзительный переливчатый свист.

— Собак зовет! — сразу поняли ребята.

Второй свист. Третий… Послышались крики разбегающихся купальщиков, потом отдельные взвизгивания. Секунда — и двор заполнился собаками.

Что тут творилось! Прыгают, визжат, задираются, лают, огрызаются. Маленькие и шустрые, как юла, большие и степенные, вислоухие, остроухие, лохматые, гладкие, черные, пестрые, рыжие.:.

Ребята, высунувшись из окна, не слышали один другого и только возбужденно махали руками и смеялись.

Со двора донесся повелительный голос:

— Трезор, сюда!.. Беглянка, куш здесь!..

Наконец вошел Федя. Он сел на порог и поправил картуз.

Глава VII

Дата добавления: 2015-06-28