Федя не понимает дедушку

ВПЕРЕД

— «Кислого» нет… Продуктов нет… — тихо сказал Алик.

В самом деле, положение экспедиции казалось катастрофическим. Ребята поужинали одним мясом. Никогда они раньше не предполагали, как много значит соль. Мясо, сваренное без соли, оказалось удивительно безвкусным, даже противным. Ребята с трудом заставили себя проглотить по кусочку и только раздразнили аппетит.

Солнце закатывалось за тучу. Вечер стоял душный, тяжелый, предвещая грозу. Несмотря на дымокур, одолевали комары. Их противный писк будто чем-то тоненьким и острым сверлил мозг, вонзаясь все глубже. Казалось, что, если даже закрыться подушками, будет слышно нестерпимое нытье: «и-и-и… и-и-и…»

Впервые за весь поход еще не была натянута палатка, не постлана постель, не починена одежда, не запасены на ночь дрова.

Непривычное и тягостное чувство голода, отсутствие всякой надежды достать где-нибудь пищу — все это угнетающе действовало на ребят. Они безучастно смотрели на огонь, лениво отмахиваясь от комаров. Вновь вспыхнули заглушённые до этого сомнения. Ведь начиная от Озера Тысячи Ондатр почти неделю экспедиция шла, откровенно говоря, наугад.

А ведь можно… Разве кто осудит их, если завтра, уже завтра, они пойдут обратно домой? «Кислого» нет. Где падь Золотая, никто не знает. Продуктов, кроме противного мяса, нет…

Три дня пути — и снова будут в леспромхозе. Ещё через два дня — гостеприимный домик Базыра и старого Цыдена. Дальше, на хребте, дедушка Михеич. И, наконец, Монгон!

Эх, как хорошо дома! Там — товарищи, веселые игры, ни комаров, ни жары, ни паутов. Там Тихая, в которой можно купаться хоть весь день. Искупался, повалялся на горячем песке — и опять в воду. Там голуби и собаки, прохладные комнатки, чистые постели. Там сестренки, хорошие сестренки. Там мамы…

Как они ждут и каких гостинцев только не приготовят! Там Володя… Нет, и он, наверное, не осудит. Ведь тяжело, по-настоящему тяжело.

— Ничего нет… — угрюмо сказал Алик.

— Да-а, прямо сказать, положение аховое, — промолвил дедушка. — Надо, пожалуй, решать, что делать…

Его слова напомнили Жене об обязанностях.

— Откроем совещание, — устало сказал он. — Что будем делать? Кто первый хочет сказать?

Никто не отозвался.

— Кто первый? — повторил Женя и безразличным взглядом обвел ребят.

Ему тоже хотелось сидеть молча, не шевелясь, и хотелось… домой.

— Давай, Женя, начинай, — проговорил Паша.

— Ты — начальник, и первое слово твое! — сказал Федя, сердито взглянув из-под картуза.

— Конечно, — согласился Паша. — Говори, Женька. Как ты, так и мы.

— Правильно… — поддержал Боря.

Женя поник головой. Трудно… Вот теперь ребята возлагают такую ответственность на него: принять решение — идти или не идти дальше. Насколько легче, когда решение примет за тебя кто-нибудь другой! Почему ребята с каждой заботой, даже с самой маленькой, обращаются к нему? Почему и в классе Мария Павловна, и в отряде Володя всегда с первого спрашивают с него? Шумят в классе — отвечает он. Плохо работал дежурный — опять он. И так везде… Почему? Ведь он не сильнее и не лучше других. Он не может развеселить так, как Паша. Не такой ловкий, как Федя.

А ведь раньше не было так. Женя вспомнил первый и второй классы. Он был непревзойденный драчун, и его «банда», как окрестили Жениных друзей недруги, наводила страх на всех непокорных. Уроки давались легко, но он со своими дружками и не думал сидеть за книгой и когда на улице светило солнце, и когда шел снег. Пошли двойки… Летом — хитрые набеги на чужие огороды, хозяева которых чем-либо не полюбились друзьям.

Его чуть было не исключили из школы, вызывали родителей. Сколько тогда плакала мама из-за него!..

Женя не знает точно, когда он стал другим. Или тогда, когда Володя сумел настоять, чтобы Женю приняли в пионеры, и сам надел на него пионерский галстук. Или когда почувствовал, что он не просто ученик, а староста класса, которому доверили так много: весь класс. А может, тогда, когда прочитал самую лучшую книгу — «Тимур и его команда»?

Он помнит, как нелегко было удержаться впервые от драки и, выйдя на призывный Федин свист, сигнал к очередному набегу на огород, сказать: «Я больше не пойду».

Так думал Женя, а мысли меж тем возвращались к пади Золотой.

«Вернуться домой? Не выполнить свое слово? Ведь так тяжело только один день — и сразу назад?»

Неожиданно заговорил Паша. Необычным для него неуверенным голосом, поминутно запинаясь, он сказал:

— Знаете, ребята, может… мы никогда Золотую падь не найдем? — И он растерянно посмотрел на ребят. — Может, надо отдать «Описание» взрослым? Я читал, что и настоящие путешественники не всегда с первого разу открытия делали. Домой, может, надо вернуться…

Паша осекся. Прямо перед ним стоял Женя и с тяжелым укором смотрел ему в глаза.

Тяжелое молчание длилось недолго. Паша опустил голову. Женя повернулся к ребятам. Одернул рубашку и поправил галстук. Потом он спокойно оглядел табор, выбрал место для постели и стал деловито ломать сухие ветки.

— Какой ты, Женя! — шепнула ему Наташа, радостно улыбаясь. — Я бы… Так мне домой захотелось!..

— Думаешь, Наташа, мне не захотелось? Но по-другому я не мог, никак не мог!

— Почему же ты сейчас такой скучный? — пытливо посмотрела на него девочка.

— Знаешь, Наташа, — Женя потупился, — только ребятам не говори. Я сам ничего: хоть голодом, хоть как. А вот ты… ребята…

— «Ты… ребята…»! — передразнила Наташа улыбаясь. — Какой ты, Женя! Правильно сделал, а так говоришь. Нельзя нам вернуться. Помнишь, с Володей прощались, он сказал: «Трудно вам будет. Но, думаю, что вы не отступите». И вдруг мы бы вернулись!.. Даже подумать страшно! — Наташа задумалась. — Знаешь, я не очень сержусь на Пашку — он сказал то, о чем мы все сегодня немножко думали.

Ребята меж тем оживленно и шумно занимались делами. Пашу будто подменили, будто смахнуло с него и усталость и растерянность. Он с усердием крутился около костра, подкладывал дрова.

Вдруг Наташа ойкнула:

— Смотри, смотри, Женя! Федька с Аликом говорит! Действительно, было чему удивляться.

Боря с Аликом нанизывали на вертелы большие куски мяса для копчения, а около стоял Федя, внимательно слушая Алика.

— Нам самое главное — достать соли, — говорил Алик, движением плеч отгоняя от лица комаров — руки его были заняты. — Достанем соль — и на мясе долго проживем. А знаешь, где соль? На солонцах… Боря умеет из солонцов соль добывать. Надо набрать соленой земли да в воду. Соль в воде растворится. Потом, когда земля осядет, воду слить, кипятить ее долго и получится соль.

— Правда?.. — Федя чуть не добавил «Алик», но смутился и обернулся к Боре.

— Правда, — подтвердил тот. — Ты, Федя, постарайся… разведай солонцы.

— И получится соль? — все еще сомневался Федя.

— Хоть у Жени спроси, — поддержал поваров Паша. — Мы с ним опыт делали. Вода выкипит, а соль останется.

— Побегу на разведку! — Федя поглубже натянул картуз на уши и шею — комары больше всего шею кусают. — Дай мне, Борька, мешочек, я с солонцов земли принесу. Они тут должны быть. Ночью изюбр и козел проходили, оба в одну сторону — наверное, к солонцам… Женя, я пошел.

— Подожди, Федя, я с тобой. Больше принесем…

— Постойте минутку! — остановил ребят дедушка. Все это время он молча наблюдал за ними, усердно покуривая трубку.

— Подождите, герои! — повторил он. — На солонцы вместе пойдем, а сначала напишем приказ. Бери, Паша, свою тетрадь.

— Что писать? — упавшим голосом спросил Паша.

— Заметил дедушка, что мы домой хотели… — потупившись, шепнула Наташа Жене.

— Пиши, как полагается, номер, число и всё. А сейчас так… Как коммунист, как старый солдат и партизан… Так… За мужество и твердость…

— За мужество и твердость? — удивился Паша.

— Да, да. За мужество и твердость выношу коммунистическую, солдатскую, стариковскую благодарность юным пионерам, участникам похода в падь Золотую: Жене, Наташе, Боре, Феде, Паше, Алику. Так. Всё. Дай я подпишусь.

— Рано еще… — тихо сказал Женя. — Мы…

— Видел, Женя, всё видел, — перебил дедушка. — Думаете, у нас не опускались руки? Ох, было, герои!.. Большую силу надо иметь, чтобы, когда вот так опустились руки, взять да подняться. За эту силу и благодарю вас. Молодцы!

— Тогда я еще допишу! — радостно воскликнул Паша. — Это от нас: «Все равно вперед! В падь Золотую!»

— Допиши… — Дедушка постоял, задумчиво наклонив голову, махнул рукой и, сгорбившись, своей походкой таежника пошел от табора.

Глава X

Пошел четвертый день после охоты на секача.

Экспедиция по-прежнему продолжала путь на север. Как ни бодрились ребята, однако неуверенность начала овладевать всеми. Сколько же можно идти? Если бы встретить какой-нибудь знак, указывающий, что великие партизаны шли действительно этим путем. Но ничего не было. Горы, пади, распадки. И все лес и лес. Уже самые отстающие в следопытской науке Наташа и Павел научились узнавать следы изюбра, коз, волков, рысей, медведей и мелких зверьков. Только следа человека не попадалось.

Однажды Федя наткнулся в разведке на остатки старого костра.

— Их костер, партизанский! — закричал Паша. Однако Федя, внимательно осмотрев место, сказал, что костер этот разжигали около трех лет назад. Видимо, сюда заходил случайный охотник.

Все сильнее чувствовался недостаток продуктов. Небольшой запас соли теперь имелся. Но в распоряжении поваров, кроме мяса, ничего больше не было. Соль и мясо… Уже на второй день к жирному шашлыку едва притронулись. Свинина приелась.

Боря с Аликом приуныли. Повара — им помогали Женя с Наташей — отчаянно изобретали новые блюда из мяса. Они варили то жиденький, заправленный полевым луком, суп, то такой густой, про который говорят: «В нем ложка стоит». Жарили мясо и на воде, и в собственном соку, тушили в золе, засушивали под горячими углями, даже попробовали подсунуть опять отвергнутый уже шашлык.

Но наступило время, когда на мясо уже никто не мог смотреть. Боря со все более мрачным видом убирал почти нетронутый обед. Что могли еще сделать повара?

Ничего так сильно не хотелось, как хлеба. Боря, чувствуя, поддержку Жени, был непреклонен и неприкосновенный запас берег пуще всего. Впрочем, ребята понимали и сами, что пяти сухарей на семь человек не хватит даже на один раз, и старались не замечать и не думать о них. А нелегко, очень нелегко было это делать!

Чем накормить?

Как ни был Паша поглощен разгадкой «Кислого», он не мог оставаться спокойным, видя тщетные усилия поваров. Он предложил Боре план, первый план после Озера Тысячи Ондатр. Боря, как водится, долго, недоверчиво думал, но потом ухватился за него, даже не посоветовался с Женей.

В самом деле, план казался чудесным. На первое надо было сварить совсем несоленый жиденький суп. А к нему вместо хлеба и вместо второго подать до невозможности пересоленное поджаренное мясо. Расчет был прост. Проглотив ложку несоленого супа, человек захочет закусить соленым. Хватив с жадностью кусок пересоленного мяса, человек с такой же жадностью набросится на несоленое. Затем опять к соленому, и так далее. И это будет продолжаться, пока человек не наестся. Только, поварам нужно быть начеку, чтобы кто-нибудь не объелся.

Получилось немного не так, но, в общем, сошло не очень плохо. Первым приступил к обеду Федя. К несчастью, он действовал не по плану. Рассказывая о разведке, он откусил большой кусок мяса, вдруг поперхнулся и крепко зажмурился. Произнес что-то невнятно и вытаращил глаза. Через мгновение злосчастный кусок и нетронутый суп полетели в поваров, которые приготовились было подкладывать добавку. Зато дедушка съел целый кусок и полтарелки супа. Только потом на него вдруг напал кашель. В перерывах кашля он молча шевелил усами и поглядывал на Пашу, но Боря заметил, что он не рассердился. Женя с Наташей, попробовав и узнав, в чем дело, залились таким веселым смехом, что даже рассерженный Федя развеселился. Все, смеясь, то и дело пробовали обед, да так больше половины и съели! А Боре только этого и надо было…

Возле небольшого ключика Федя разведал моховку. Моховка, или, как ее назвал дедушка, забайкальский виноград, — самая вкусная ягода в Забайкалье. Спелая моховка вкусом и ароматом действительно напоминает нежный виноград. Растет она на низеньких кустиках, только в сырых местах, во мху, около ключей.

Кисти моховки походят на виноградные грозди. В некоторых ребята насчитали по двадцать пять ягод. От тяжести кистей тоненькие веточки моховника согнулись, и ягода лежала прямо на мху. Хотя она была еще зеленой, ребята набрали полное ведро. По совету дедушки, повара прокипятили ягоду в воде и затем отцедили. Получился ароматный чай и кисловатый, но очень приятный джем. Поужинали очень хорошо. После моховочного джема даже свинина показалась ребятам не такой противной.

Нет, все-таки очень интересно в тайге!

К исходу дня экспедиция проходила мимо больших озер. Их облюбовали крупные птицы, турпаны (их еще называют красными утками) и лебеди. Белоснежные красавцы парочками и по одному, не пугаясь людей, грациозно и медленно, как бы приглашая любоваться собой, скользили по зеркальной воде. Турпаны, наоборот, встревожились. Еще далеко от озера встретили они экспедицию гортанными, жалобными и беспокойными криками. Летая широкими кругами, долго сопровождали они ребят, не приближаясь, однако, на выстрел. Дедушка подтвердил догадку ребят, что турпан — одна из самых осторожных птиц.

Почва около озер была солончаковая, мягкая. Трава почти не росла.

Федя, заранее разведав дорогу и указав курс на приметную гору, отстал, чтобы заняться любимым делом — чтением следов. Он подождал, когда ребята отошли подальше, и только тогда занялся следами. Так интереснее. Ребят не видишь, а знаешь, что они делали.

Сейчас разведчику многое рассказывали однообразные на первый взгляд отпечатки ног на земле. Вот шли рядом Женя с Пашей. Тут Наташа, здесь дедушка, там Боря и Алик. По следам Федя определил, что начала прихрамывать Наташа, но почему-то не останавливается переобуться. Должно быть, не хотела отставать. Федя недовольно тряхнул картузом. «Неправильно поступает. Натрет ногу, что потом делать?» Ага, Женя заметил, подошел к ней. Вот тут Наташа сидела, переобувалась. Женя стоял около. Встала и пошла быстрее догонять остальных. А здесь Паша нагибался и взял кусочек солончаковой земли, конечно для того, чтобы попробовать: не кислая ли.

— Не верит! — проворчал Федя. — Говорил ведь, что здесь я уже всё разведал.

Дальше следы показывали уже то, что Федя видел и вчера вечером, и сегодня утром. Ребята беспокоятся: оглядываются, чего-то ищут. Один дедушка идет совершенно спокойно, как человек, совершающий хотя и нелегкую, но привычную прогулку: размеренно, неторопливо, не оглядываясь, ровными шагами.

Федя читал следы так долго, что экспедиция успела скрыться из глаз. Одинокий турпан, тревожно крича, все еще летал вокруг него. Разведчик поспешил вперед, не упуская следов из виду.

Какая-то перемена в них заставила Федю остановиться. Не зная еще точно, он почувствовал, что впереди что-то случилось. Федя занялся следами. С ребятами — ничего, все идут по-прежнему. С дедушкой?.. Да, с ним. Федя ясно увидел, что дедушка стал волноваться. Вот здесь он далеко опередил всех и нетерпеливо, переминаясь с ноги на ногу, поджидал ребят. Опять пошел быстро и с еще большим нетерпением дожидался подхода ребят. Сломал прут и подгонял медлительного Савраску.

Куда он вдруг стал торопиться? Что увидел впереди? Какая причина нарушила его обычное спокойствие, то спокойствие, которому разведчик так завидовал?

Не понимая ничего, волнуемый всевозможными догадками, Федя прошел около двух километров. Ничего не менялось. Вот здесь экспедиция хотела остановиться на ночлег. Ребята деловито приступили к работе. Алик с Борей начали разжигать костер. Женя с Пашей стали ломать для постели ерник. А волнение дедушки достигло, казалось, предела. Не расседлав даже Савраску, он чуть не бегом направился к кустам, где, по всем признакам, должен был протекать ключ. Но остановился. Вот и Женя с Пашей присоединились к нему. Позвал он их, что ли? У ключа дедушка точно чего-то испугался — он отпрянул назад. Это было невероятно, но следы говорили, что это так. Федя не обнаружил ничего, что могло напугать дедушку. Да и что его вообще могло напугать? Что с ним творится?

В необычном волнении — это показывали следы — дедушка что-то искал. Он прошел по руслу ключа вверх (сам ключ, видимо, пересох), затем вниз, потом опять вверх. В четырех местах он принимался копать ножиком, раскинув предварительно красные от ржавчины камни, устилавшие ложе высохшего ключа. Зачем дедушка копал? Искал воду? Но у самого табора было сколько угодно холодной чистой воды… Почему решили переменить место для табора — снялись и пошли в сторону?

Федя так устал читать следы, как не уставал во время самого трудного перехода. Он еще не научился читать их легко, без всякого напряжения, то и дело сбивался и начинал сначала.

Так ничего и не поняв, Федя приплелся на табор, когда уже стемнело. Дедушка, разутый, закрыв глаза, лежал у костра, но Феде показалось, что он не спит. Боря предложил ужин, но Федя сердито отказался. Женя, приподнявшись с постели, удивленно посмотрел на него.

— Женя, ты ничего не заметил? Что с дедушкой? — шепотом спросил Федя.

— Ничего… Правда, он какой-то расстроенный и все по высохшему ключу ходил, будто искал чего-то.

— А ничего тебе не говорил? О чем-нибудь таком… особенном?

— Не говорил. А что такое?

Федя хотел рассказать Жене обо всем, но передумал.

— Так… Показалось мне, — ответил Федя.

Ночью Федя проснулся. Дедушки на его обычном месте у костра не было.

Стараясь не потревожить ребят, Федя встал. Бледный лунный свет заливал тихую тайгу голубоватым сиянием. Далекие, туманно очерченные, чернели горы. Влажно зеленели ближние кусты и деревья. На покрытой росой будто припудренной траве уходила от костра темная узенькая лента: здесь проходил дедушка.

Федя натянул на босые ноги бродни, взял ружье и остановился в нерешительности. Следить за дедушкой? Нехорошо.

«Кислый… Кислый…» — пробормотал во сне Паша. Беспокойно заворочался Женя. Федя решительно нахлобучил картуз и пошел.

След вел по тому же руслу высохшего ключа. Почему все-таки дедушка так им заинтересовался? Почему скрывает это ото всех, даже от Жени?

Табор остался далеко позади. Неожиданно из-за дерева выплыла широкая темная фигура. Дедушка! Федя отпрыгнул в сторону и притаился.

Дедушка своим следом возвращался обратно. Федю поразил его расстроенный и усталый вид. Луна освещала изборожденное глубокими морщинами лицо старика, седые подстриженные усы, его тяжело опущенные плечи.

Федя с замиранием сердца следил, как дедушка приближается к его следу. Конечно, сейчас увидит. Нечего было даже прятаться. Чтобы дедушка да след не заметил! Но тот расслабленной, вялой походкой прошел мимо. Разведчика обдало запахом табачного дыма. Тогда Федя, придерживая картуз и стараясь не произвести шума, со всех ног бросился сначала в сторону, затем повернул к табору и, прибежав, поспешно разделся и лег.

Вскоре послышались шаги. Посасывая трубку, дедушка остановился около ребят. Он осторожно поправил одеяло, погладил по голове Пашу, Женю, Наташу… Федя почувствовал на себе ласковое прикосновение его огрубелых, шершавых рук.

— Эх, ребятки!.. — вдруг едва слышно прошептал дедушка. — Думал вас сегодня порадовать. Потерпите еще немного. Не мог ошибиться… Суровая школа, а пригодится вам в жизни, ребятки, пригодится…

Он еще долго стоял над детьми, старый, поникший. Феде так стало жаль дедушку, что он чуть не вскочил, чтобы обнять его. Он не понимал, о чем горюет дедушка, о какой ошибке говорит.

А на второй день случилось такое событие, что Федя забыл обо всем случившемся сегодня.

Глава XI

Дата добавления: 2015-06-28