История королей Далмации и других соседних земель Иллирика с 495 года от Рождества Христова по 1161 год 3 страница

Территория Рагузы (по общему мнению) простирается в виде узкой по­лосы примерно на сто тридцать пять миль в длину и среди прочего включа­ет в себя немаловажный город Стон. Поблизости расположено несколько

более или менее значительных островов, принадлежащих Рагузе, а именно Ластово (Lagusta), Млет (Meleda), Шипан (Giupana), Лопуд (Isola di mezzo) и Колочеп (Calamota). Остров Ластово удален от Рагузы пример­но на сто миль, а его окружность составляет примерно пятьдесят миль. Остров изобилует всеми плодами земли, а именно вином, маслом, зерном и всеми сортами фруктов, на нем живут суровые и крепкие мужчины и столь же крепкие и работящие женщины.

Упомянутый остров рагузинцы купили у жупана Стефана, ставшего по­зднее королем Рашки и получившего прозвище Храпало (Crapalo). С ним рагузинцы постоянно поддерживали тесные дружественные отношения, о чем будет сказано далее в его жизнеописании. По этой причине жители Ластово до [1]308 года находились под властью Рагузы. В указанном году, когда королем Рашки был Урош, отец императора Рашки Стефана, некие вельможи этого королевства обвинили рагузинцев перед упомянутым коро­лем в том, что они незаконно купили остров, принадлежащий королевству Рашки. По этой причине Урош незамедлительно отправил рагузинцам пред­писание оставить упомянутый остров его попечению, поскольку он намерен признать его своей собственностью. Рагузинцы ответили отказом, заявив, что владеют островом на законном основании, купив его у короля Храпало, его прежнего законного владельца. Ответ рагузинцев привел Уроша в ярость, и он стал втайне подстрекать островитян на бунт, обещая им освобождение от уплаты податей и прочие льготы наряду с защитой от любого врага. Ос­тровитяне, недолго думая, приняли предложения рашан (Rassiani) и отло­жились от рагузинцев. Узнав об этом, последние стали незамедлительно снаряжать флот и собирать войско, чтобы вернуть себе упомянутый остров. Урош, узнав об этом, велел им отказаться от этого предприятия, грозя по­слать [войска] для разорения всех их владений. По этой причине рагузин­цы, выбрав из двух зол меньшее, решили ничего не предпринимать. Одна­ко вскоре они заключили союз с упомянутым королем, и он отказался в их пользу от всех прав на Ластово, препоручив его жителей заботе сената Ра­гузы. Островитяне, обманутые рашанами, с общего согласия отправили в Рагузу послов, прося простить за совершенную ими вынужденную ошибку

и вновь принять в качестве верных и покорных подданных, обещая впредь всегда оставаться таковыми по отношению к Рагузинской республике. Пос­ледняя милостиво приняла упомянутое посольство островитян и не только подтвердила прежние привилегии, но и некоторые из них расширила.

Остров Млет, называвшийся в древности Мелита (Melita) или Мелиге-на (Melligene), имеет около тридцати миль в длину и шестьдесят в окруж­ности и находится примерно в тридцати милях от Рагузы. Некогда этот остров, как повествует Аппиан Александрийский в «Событиях в Илли­рии», был с большим трудом завоеван Цезарем Августом. Поскольку ост­ровитяне промышляли морским разбоем, он приказал казнить всю безбо­родую молодежь, а остальных — продать с торгов. На этом острове произ­водится много вина, в основном красного и весьма крепкого, зерна же ро­дится недостаточно. На южной стороне на острове находится озеро с мор­ской водой. Его длина составляет примерно две мили, ширина — чуть мень­ше мили, а в окружности оно составляет семь миль. Есть в нем и пролив, через который поступает морская вода, но такой узкий, что по нему с тру­дом могут входить в озеро даже небольшие лодки. Если бы жители заперли этот пролив с помощью больших цепей, то был бы закрыт проход даже для упомянутых небольших лодок. Это прекрасное озеро со всех сторон окру­жено дикими соснами, дубами и другими деревьями, которые стоят так близ­ко к воде, что не только дают тень в летнюю пору для гуляющих по берегу, но и зачастую на их зеленых ветвях, склоненных к воде, находили прикре­пившихся устриц. В упомянутом озере водятся всевозможные морские мол­люски и много рыбы, особенно дорады, сибаса (Varolo) и окуня (triglia), причем упомянутые рыбы по своим размерам превосходят тех, что ловятся в других местах. В одном из заливов упомянутого озера возвышается невы­сокая скала, на которой было основано почтенное аббатство и монастырь [ордена] Святого Бенедикта, который является главным [монастырем] кон­грегации упомянутого монашеского ордена, называемой по имени этого ос­трова Млетской (Melitense). Там я принял монашеский чин. Среди членов упомянутой конгрегации почти во все времена было немало высокообразо­ванных мужей, и в их числе дон Макар Бобальевич (D. Macore de Bobali),

который, помимо духа пророчества, обретенного в награду за святость, был еще и глубоким знатоком Священного Писания. Вслед за ним там жили Хризостом Кальвино, избранный архиепископом Рагузы, знаток еврейс­кого, греческого и латинского языков; Василий Градич (di Gradi), ставший епископом Стона; дон Джамбатиста Джорджич, в настоящее время аббат и предстоятель упомянутой конгрегации; дон Бенедикт Менчетич и дон Кор­нелий Франциск, оба — глубоко образованные мужи и знатоки множества языков; дон Мавро Ветранич, превосходный поэт, пищущий на славян­ском языке; дон Евсевий Кабога, автор написанных на латыни летописей Рагузы и жизнеописаний ее архиепископов. Не успев опубликовать свои труды при жизни, он оставил их монсиньору Хризостому Раньине, кото­рый ныне является епископом Стона, а прежде был монахом упомянутой Млетской конгрегации.

В упомянутое озеро иногда заплывают тюлени (Orsi marini) и наносят большой урон поголовью рыб. Когда же они хотят вернуться в море, то в проливе, через который они должны проплыть, ставят большие сети, куда они попадаются и оказывают отчаянное сопротивление нападающим на них рыбакам. Пока же они находятся в озере, они часто выходят на берег и без всякой опаски позволяют себя разглядывать, показывая определенными же­стами, что понимают все, что им говорят. Поскольку я сам никогда ничего подобного не видел, то не мог поверить, что рыба может понимать челове­ческую речь. Однако, когда я находился в Италии, в Пезаро, я на соб­ственном опыте убедился в том, что это действительно так. В 1599 году близ Гаэты был пойман один из упомянутых тюленей, которых называют также морскими телятами, и его в течение нескольких месяцев возили по многим городам Италии в большом ящике, где была подстелена солома. Когда его хотели показать публике, то вынимали из ящика, где он был за­перт на ночь, и клали в большой ушат с водой. Затем, называя его по имени Мартином, его вынимали из воды, и он полз по земле, извиваясь, и по ко­манде поворачивался то на спину, то на живот, то на один бок, то на другой. Когда его просили дать лапу, он протягивал вперед переднюю конечность, похожую на гусиную лапу. Когда его спрашивали, не голоден ли он, он тут

же открывал рот и, стуча зубами, всем своим видом выражал согласие, не сводя глаз с хозяина. Когда же хозяин делал вид, что хочет ударить его палкой, которую держал в руке, тот незамедлительно издавал звук, напо­минавший восклицание разгневанного человека, и делал вид, что хочет уку­сить хозяина. Когда ему приказывали вернуться туда, откуда его вынули, он направлялся к ушату и, поднявшись подобно ужу, сам бросался в воду. Одним словом, это было удивительное зрелище, видеть, как рыба подоб­ного вида понимала то, что ей говорили, и исполняла все команды. Тюлень, которого я видел в Пезаро, был гораздо меньше тех, что иногда вылавлива­ют в Млетском озере. Близ упомянутого озера, в весьма живописном месте под названием Дворцовая гавань (Porto Palazzo), находящемся на морском побережье, еще и теперь видны развалины дворца, построенного некогда Агесилаем Киликийским, сосланным сюда императором Севером. Когда император после победы над Песценнием проходил по Киликии, встретить его вышли все властители (Baroni) упомянутой страны, за исключением Агесилая. По этой причине он был отправлен в ссылку на Млет, где пре­бывал вплоть до того времени, когда после Севера власть в империи пере­шла к Антонину. Оппиан, сын Агесилая, находившийся в ссылке вместе с отцом, написал героическим стихом прекрасный трактат о рыбной ловле и преподнес его Антонину, за что удостоился от императора позволения для отца вернуться на родину. Вскоре после возвращения Агесилая в Киликию его дворец был разрушен сарацинами.

Со временем остров оказался во власти у хумских государей, и в 1151 го­ду воевода Рашки Деса подарил его монахам упомянутого аббатства, пре­поручив его заботам и особому покровительству Синьории Рагузы. Таким образом, нет ныне ни одного уроженца острова, кто не был бы подданным упомянутых монахов. Но, поскольку «тот, кто неволен, тот вечно недово­лен», островитяне не раз без весомой причины восставали против своих хо­зяев и наносили им ощутимый урон. Из того, что я видел на Млете, две вещи стоят упоминания. Во-первых, все местные жители переговариваются при помощи свиста и, находясь на значительном расстоянии, понимают друг друга не хуже тех, кто выражается при помощи слов. Вторая вещь меня

просто поразила. В 1410 году на хуторе Бабинополье упомянутого острова у одной женщины был единственный сын по имени Шурмал, которого она нежно любила. Сын, возмужав, женился и ушел от матери. Однажды позд­ним вечером она пришла к его дому, но тот запер двери, чтобы она не могла войти. Тогда бедная старушка-мать стала умолять пустить ее в дом и дела­ла это все настойчивее, видя приближение грозы. Однако ее слова не выз­вали в безжалостном сердце сына никакого сострадания к собственной ма­тери. Поняв это, она стала призывать на их голову гнев Божий и, среди прочего, сказала: «Как вы теперь не принимаете меня в вашем доме, так с Божьего позволения ни земля, ни море не примет ваших костей». И что вы думаете? Когда безжалостный сын скончался и был похоронен перед цер­ковью Святого Панкратия, то на следующее утро был найден выброшен­ным из могилы, поскольку земля не хотела его принять, и так повторилось два последующих дня. Тогда его бросили в море, которое в ту пору было совершенно спокойным, но, как только приняло проклятое тело, начало вол­новаться и почти в то же мгновенье выбросило его на скалы, где его кости так вросли в камень, что даже с помощью большого топора их с трудом можно отодрать, что я неоднократно пытался сделать.

Остров Шипан протянулся с запада на восток примерно на четыре мили, окружность его составляет примерно десять миль. Некоторые считают, что именно его Плиний называет Сипарис (Siparis). Это один из самых благо­родных островов, которыми владеет сенат Рагузы, как по своей живопис­ности, так и по изобилию вин, которые на ней производятся.

[Лопуд], срединный остров, называется так потому, что расположен между двумя другими — Колочепом и Шипаном. В окружности он со­ставляет примерно десять миль. На острове чудесный воздух и [редкое] среди соленых вод изобилие запасов пресной воды. Самая красивая часть острова, которая является наиболее заселенной и украшена садами, двор­цами и гаванью, обращена на запад. Однако удобные строения, прелест­ные сады и усеянные виноградниками холмы встречаются на острове по­всюду. В 1538 году остров оказал дружественный прием двенадцати га­лерам папы Павла III под командованием патриарха Аквилеи, дворянина

из рода Гримани (Casa Grimana), однако был безбожно и жестоко раз­граблен людьми с упомянутых галер.

Остров Колочеп по своей величине уступает Лопуду, он не так плодоро­ден и менее населен, однако на нем делают хорошие вина.

Жители упомянутых трех островов зарабатывают себе на жизнь в основ­ном нанимаясь в судовые команды. По этой причине часто случается, что там мало мужчин, но много весьма красивых добропорядочных женщин. Неред­ко мужья, уходя в море, оставляют их без всякой помощи на десять и более лет, однако женщины, работая денно и нощно, своим ручным трудом сами себя обеспечивают и славятся редкой добропорядочностью.

Упомянутые три острова служат отправным пунктом для тех больших кораблей, которые бороздят ныне моря Италии и Испании. Рагуза насчи­тывает их не менее сотни, не считая множества галеонов и других маломер­ных судов. По причине большого числа моряков, занятых на упомянутых судах, рагузинцы не могут выставить ныне более пяти или шести тысяч на­земного войска. Тем не менее все их корабли, собранные вместе, составля­ют один из самых многочисленных и мощных флотов, имеющихся ныне в чьем-либо распоряжении в Средиземном море. Упомянутая мощь обеспе­чивается как размером судов и многочисленностью установленной на них артиллерии, так и в значительно большей степени отвагой моряков, кото­рую они не раз проявляли в борьбе с турками и другими корсарами. При нападении последних они сражаются так отчаянно, что враг не может овла­деть кораблем, пока хоть один из них остается в живых. Во время боя они бросаются на врага подобно разъяренным львам, призывая друг друга по­мнить о том, что они рагузинцы, которые никогда не отдадут свою жизнь, не воздав достойной мести врагу.

Примеров этого я не стану тут приводить, поскольку почти всем они из­вестны, и окончу на этом свой рассказ об истории Рагузы, все свершения и достижения которой любопытный читатель сможет найти в летописях рагу-зинского дворянина Якова Петровича Лукаревича, которые (я полагаю) он в скором времени выпустит в свет.

ПРЕДИСЛОВИЕ ДОНА МАВРО ОРБИНИ

Многие утверждают, что автор нижеследующей «Истории ко­ролей Далмации» был уроженцем Диоклеи, которая была мит­рополией Красной Хорватии и чьи развалины можно увидеть ныне у Лабеатского болота, то есть Скадарского озера, и на­зывают его поэтому Диоклейцем (Docleate). Другие придер­живаются мнения, что он родился в городе, называемом славянами Дукля (Dugla), который возник на развалинах Диоклеи и впоследствии получил то же самое имя. Я же полагаю, что автор не был уроженцем ни первой, ни второй Диоклеи. То, что он не был родом из первой, следует из того, что он сам пишет в нижеследующем «Предисловии», а именно, что к нему обратились с просьбой священнослужители Диоклейской церкви. В то время [упомянутая церковь] лежала в руинах, поскольку Самуил Болга­рин или (по мнению других) его сын Радомир, которого греческие исто­рики называют Гавриилом-Романом, сжег ее около 1000 года, а упомя­нутый автор (как следует из описываемых им событий) в 1179 году был еще среди живых. Ясно поэтому, что он имеет в виду вторую Диоклею. Однако и она не была местом его рождения, поскольку далее в своем «Предисловии» он пишет, что с упомянутой просьбой к нему обратилась также и молодежь из его города. Этими словами он ясно дает понять, что вовсе не Диоклея была его родиной. По моему мнению, автор был родом из Бара (Antiuari), который также в значительной степени вырос на раз­валинах первой Диоклеи, да и расположен не так далеко от нее. Упомяну­тая «История» первоначально была написана им по-славянски и славян­скими письменами, а затем по настоянию некоторых особ переведена им

на латынь. В своем труде он дает краткое описание происхождения и ис­тории славянских королей, правивших в Далмации и других соседних зем­лях Иллирика с 495 года от Рождества Христова по 1161-й, когда Радо-слав, последний из рода упомянутых королей, был лишен власти сыном Уроша Десой.

ПРЕДИСЛОВИЕ АВТОРА К ЕГО «ИСТОРИИ КОРОЛЕЙ ДАЛМАЦИИ»

огда вы, любезные братья мои во Христе и достопочтенные свя­щеннослужители святого престола церкви Диоклейского архи­епископства, а наряду с ними множество зрелых мужей и глав­ным образом молодежи нашего города, которая любит не толь­ко слушать и читать, но и (как ей свойственно) предаваться во­енным утехам, обратились ко мне с просьбой о переводе со славянского пись­ма на латинское книжечки о готах, называемой латинянами «Regnum Slavorum», в которой описаны все их войны и деяния, то я, преодолевая старческую немощь, решил удовлетворить вашу просьбу сам, побуждае­мый к этому и любовью к своим собратьям. Я не хотел бы, однако, чтобы кто-нибудь из читателей подумал, что я написал что-то сверх того, что уз­нал из книг и рассказов (не баснословных, а основанных на истинных со­бытиях) наших отцов и дедов.

то время, когда скипетр Константинопольской империи был в руках у Анастасия, запятнавшего себя и многих других евтихи-анской ересью, в Риме управлял делами Церкви папа Геласий, а в Италии вершили подвиг великого благочестия преблаженные Герман, епископ Капуи, Сабин, епископ Канузы (Carusa), и на горе Кассино святой Бенедикт, из северных пределов вышли готы, свире­пый и неукротимый народ, которым управляли три вождя, бывшие братья­ми и сыновьями короля Свевлада Брус (Brus), Тотий (Totio) и Остроил (Ostroillo). Брус, старший из братьев, унаследовал власть после смерти отца, и поэтому Тотий и Остроил, стремясь стяжать славу, с позволения своего брата собрали могучую рать и оставили родные пределы. Придя в Венг­рию, они покорили ее и затем вторглись в Темплану (Templana). Тогда король Далмации, пребывавший в Салоне, послал гонцов с посланиями к королю Истрии, дабы тот собрал все свое воинство и выступил вместе с ним против упомянутых готов. Исполнив это, они стали лагерем невдалеке от неприятеля. Пока рати стояли друг против друга, с одной и другой сто­роны выходили воины и устраивали между собой поединки, но на восьмой день произошла битва, которая длилась с третьего часа дня до самого вече-

pa. В конце концов, готы одержали победу, и произошло это не без все­вышнего попустительства: хотя далматы и их союзники сражались и упор­но и доблестно, но, несмотря на это, уступили противнику. Король Истрии пал в бою, а король Далмации, дважды раненный, едва сумев спастись бег­ством, вернулся с горсткой своих людей в Салону. Посему Тотий и Остро­ил разделили между собой свое немалое войско. Тотий с одной его частью отправился в Истрию, а потом оттуда — в Италию, где в течение некоторого времени вел опустошительные войны и полностью разрушил несколько за­хваченных им городов. Затем он напал на Сицилийское королевство и вскоре после этого скончался, как некогда ему было предречено рабом Божьим святым Бенедиктом. Его брат Остроил вторгся в провинцию Иллирик и, не встретив никакого сопротивления, захватил всю Далмацию со всеми ее приморскими городами. Осев, в конце концов, в Превалитане, он отправил оттуда своего сына Свевлада с большой ратью на север покорять остальные земли Иллирика. Константинопольский император, узнав, что Остроил остался с небольшим отрядом в Превалитане, послал сильное войско, что­бы напасть на него врасплох. Остроил, муж великой отваги, вышел [против упомянутого войска] с горсткой своих воинов и, приняв бой, погиб, воины же его спаслись бегством. Посему войско императора с большими трофея­ми вернулось домой. Свевлад, узнав о смерти отца, ускоренным маршем вернулся в Боснию, надеясь застать войско императора и отомстить за смерть родителя. Не встретив там никого, он занял отцовский престол, и у него родился сын по имени Селимир (Selimir). Владения Свевлада простирались от Винодола (Valdevino) до Аполлонии (Pelonia, о Pelouiata), от моря — до самого Севера. Он причинил немалый вред христианам, жившим в при­морских городах, и на двенадцатом году своего правления оставил этот мир. Ему наследовал его сын Селимир, который, хотя и был язычником, посту­пал по справедливости. Он не только хорошо обращался с христианами, но и заключил с ними договоры и соглашения, заставив платить подати. Посе­му страна наполнилась славянами, и в его дни в ней царил покой. После двадцати лет правления он скончался, оставив сына Владана. Последний, следуя по стопам отца, мирно правил королевством и имел сына по имени

Радмир, который с юных лет отличался своенравием и спесивостью. При нем с великой реки Волги (Volcha) вышло великое множество людей, взяв­ших себе имя от упомянутой реки, и до сего дня от Волги их зовут волгара-ми (Vulgari), или болгарами (Bulgari). Со своими женами, детьми и всем скарбом они пришли в область Силодузию (Silodusia). Правителем у них был некто по прозванию Крис (Chris), которого они на своем языке назы­вали «каганом», что означает у них «царь» (Imperadore). Ему подчинялось девять государей, или правителей, вершивших суд над упомянутым наро­дом, который был неисчислимо велик. Итак, заняв Силодузию, они вторг­лись в Македонию. Покорив и ее, они проникли в область латинян, кото­рых [прежде] называли римлянами, а ныне зовут мавровлахами (Morouulasi), то есть «черными латинянами». Константинопольский импе­ратор, сидя на своем престоле, длительное время вел войну с упомянутым народом, но, не сумев победить, в конце концов, заключил с ним мир и оставил в покое. Таким же образом поступил и король Владан, видя, что народ этот велик числом и говорит на одном с ним языке. Так было поло­жено начало великой любви между двумя народами, а именно между гота­ми, [или] славянами, и болгарами. Главной причиной упомянутой любви было то, все они были язычниками и говорили на одном и том же языке. После этого болгары, обезопасив себя со всех сторон, построили крепости и города и стали жить в захваченной ими стране, которой и по сей день владеют. Тем временем король Владан скончался, и власть перешла к его сыну Радмиру. С самой юности он проявлял неприязнь к христианам, и теперь, став королем, принялся их преследовать, разоряя принадлежавшие им города и селения. Христиане, видя его нечестие, стали убегать в горы и другие неприступные от природы места, употребляя все силы на постройку крепостей, чтобы укрыться в них от обагренных в крови рук свирепого Рад-мира, пока Господь не снизойдет и не освободит от столь жестокого пре­следования. После смерти Радмира правили один за другим четыре короля-злодея. При них христиане постоянно подвергались жестоким преследова­ниям. Однако, поскольку перо наше спешит перейти к вещам более отрад­ным, мы опустим описание их злодеяний и преследований, которые претер-

пели от них христиане. Немалое число последних, как жителей Приморья, так и Севера, чтобы не запятнать себя их гнусными и мерзкими обычаями, ушла в упомянутые дикие горы, полагая, что лучше вытерпеть любые ли­шения и невзгоды, нищету и голод, но спасти свою душу, чем владеть на­сущным добром с ущербом для души. После кончины вышеупомянутых че­тырех королей от их потомства родился Святмир (Svetmir), который, став королем, не пожелал более мучить и преследовать христиан. При нем про­цвел в Фессалониках Константин Философ, сын патриция Льва. Будучи глубоким знатоком Священного Писания и ведя при этом достойную под­ражания жизнь, он покинул свою родину и, ведомый святым духом, при­был в страну Хазарию. Вступив в диспуты с первыми тамошними мудреца­ми, он превзошел их всех и ежедневной проповедью обратил всю упомяну­тую страну в Христову веру, а вскоре после этого обратил и болгар. Тем временем Святмир скончался, и ему наследовал Святополк (Svetopelek). Во время его правления папа Стефан, осведомленный от многих о жизни и учении Константина, написал к нему, призывая прибыть к себе. Констан­тин, прочтя послание и решив принять приглашение папы, захотел перед отъездом оставить тем, кого он обратил в Христову веру, духовную пищу, которой они могли бы подкрепляться в его отсутствие. Он рукоположил в сан священников для наставления этих народов в христианском вероучении и, помимо этого, перевел для них с греческого языка на славянский Хрис­тово Евангелие и псалмы Давида со всеми книгами Ветхого и Нового Заве­тов. После этого, простившись со всеми, он отбыл в Рим. По пути туда он заехал к королю Святополку. Принятый им за свое целомудрие и редкую ученость с великим почетом, он стал наставлять его в христианском обряде и вероисповедании, которое Святополку чрезмерно понравилось. Посему он принял христианство со всеми своими подданными. Когда весть об этом достигла христиан, живших в горах, их охватила великая радость. Спустив­шись с гор и оставив другие убежища, они стали благословлять и восхва­лять Господа, даровавшего спасение тем, кто возложил на него все свои надежды. Упомянутый король дозволил христианам, говорившим на латы­ни, вновь отстроить и восстановить города и крепости, некогда разрушен-

Дата добавления: 2015-06-28