Удары в никуда

Мег и Тони довезли его жену до аэропорта. Едва Долли поднялась в воздух, они зашли в аэропортовый бар выпить. Мег взяла себе виски с содовой. Тони – скотч с водой.

– Жена тебе доверяет, – сказала Мег.

– Ну, – ответил Тони.

– А я, интересно, могу тебе доверять?

– Тебе не нравится, когда тебя ебут?

– Дело не в этом.

– А в чем?

– В том, что мы с Долли подруги.

– Мы тоже можем быть подругами.

– Но не так.

– Будь современной. Это новое время. Люди свингуют. Их ничего не сдерживает. Они ебутся на потолке. Они трахают собак, младенцев, кур, рыбу…

– Мне нравится выбирать. Мне должно быть не все равно.

– Это, блядь, так сусально. Небезразличие встроено. А если его культивируешь, не успеешь опомниться – уже думаешь, что это любовь.

– Ладно, Тони, а чем тебе любовь не нравится?

– Любовь – форма предвзятости. Любишь то, в чем нуждаешься, любишь то, от чего тебе хорошо, любишь то, что удобно. Как ты можешь говорить, будто любишь одного человека, если в мире, может, десять тысяч людей, которых ты бы любила больше, если б знала? Но ты с ними не знакома.

– Хорошо, тогда мы стараемся, как можем.

– Готов допустить. Но все равно мы должны понимать, что любовь – просто результат случайной встречи. Большинство на ней слишком залипает. А поэтому хорошую поебку не стоит недооценивать.

– Но и она – результат случайной встречи.

– Ты чертовски права. Допивай. Возьмем еще.

– Хорошо забрасываешь, Тони, но ничего не выйдет.

– Что ж, – сказал Тони, кивком подзывая бармена, – я и по этому поводу не стану переживать…

Был вечер субботы, и они вернулись к Тони, включили телевизор. Показывали до обидного мало что. Они попили «Туборга», поговорили, перекрывая звуки с экрана.

– Слыхала, – спросил Тони, – что лошади слишком умные, поэтому на людей не ставят?

– Нет.

– Ну, это, в общем, поговорка такая. Ты не поверишь, но мне тут на днях сон приснился. Я в конюшне, заходит лошадь и ведет меня на выездку. На меня сажают мартышку, она руками и ногами меня за шею – а от самой дешевым пойлом разит. Времени шесть утра, с гор Сан-Гейбриэл холодный ветер. Больше того – везде туман. Меня прогнали три фарлонга за пятьдесят два, проворно. Потом еще полчаса выгуливали, а после отвели в стойло. Пришла лошадь, принесла мне два крутых яйца, грейпфрут, тост и молоко. Потом я вышел на скачки. На трибунах – одни лошади битком. Ну, как по субботам. Я был в пятом заезде. Пришел первым, это оплачивалось тридцатью двумя долларами сорока центами. Приснится же, да?

– Да уж, – сказала Мег. Одну ногу она закинула на другую. На ней была мини-юбка, но без колготок. Сапоги закрывали ей икры. Бедра голые, полные. – Ничего себе сон.

Ей было тридцать. На губах слабенько поблескивала помада. Брюнетка – волосы очень черные, длинные. Ни пудры, ни духов. Отпечатки пальцев никогда не снимали. Родилась на севере Мэна. Сто двадцать фунтов.

Тони встал и принес еще две бутылки пива. Когда вернулся, Мег сказала:

– Сон странный, но таких много. Вот если в жизни странное происходит – тогда поневоле задумаешься…

– Например?

– Например, мой брат Дэмион. Он вечно книжки читал… мистицизм, йога – такая вот ерунда. Заходишь в комнату, а он, скорее всего, стоит на голове, в одних трусах. Даже на восток пару раз съездил… в Индию, еще куда-то. Вернулся тощий, полубезумный, весу в нем фунтов семьдесят шесть осталось. Но не бросал. Знакомится он с этим мужиком – Рам Да Жук его зовут или еще как-то похоже. У этого Жука большой шатер стоит под Сан-Диего, и он с лохов дерет по сто семьдесят пять долларов за пятидневный семинар. Шатер стоит на утесе над морем. А хозяйка земли – эта старушка, с которой Рам Да спит, она его к себе на участок пустила. Дэмион утверждает, что Рам Да Жук подарил ему окончательное откровение, которого ему только и не хватало. И Дэмиона оно потрясло. Я живу в квартирке одной в Детройте, а Дэмион вдруг объявляется и меня потрясает…

Тони провел взглядом выше по ноге Мег и спросил:

– Дэмион потрясает? Чем потрясает?

– Ну, понимаешь, – просто объявляется… – Мег взяла бутылку «Туборга».

– В гости приехал?

– Можно сказать. А если объяснять: Дэмион умеет дематериализовываться.

– Правда? И что бывает? Где-то появляется.

– Вот так вот просто?

– Вот так просто.

– И дальнобойно?

– В Детройт ко мне в эту квартирку – он явился из Индии.

– И сколько добирался?

– Не знаю. Секунд десять.

– Десять секунд… хмммм.

Они сидели и смотрели друг на друга. Мег – на тахте, Тони – напротив.

– Слушай, Мег, у меня от тебя аж все чешется. Моя жена никогда не узнает.

– Нет, Тони.

– А сейчас твой брат где?

– Поселился у меня в Детройте. Работает на обувной фабрике.

– Слушай, объявился бы он в хранилище банка, забрал бы деньги и смылся, а? Его талант можно пустить на пользу. Зачем ему работать на обувной фабрике?

– Он говорит, что такой талант нельзя использовать во зло.

– Понятно. Слушай, давай про брата больше не будем?

Тони подошел и сел рядом с Мег на тахту.

– Знаешь, Мег, зло само по себе и то, что нас учат считать злом, – разные вещи. Общество нам рассказывает про зло, чтобы мы не рыпались.

– Например, грабить банки – зло?

– Например, ебаться вне подобающих инстанций.

Тони схватил Мег и поцеловал. Она не сопротивлялась. Он еще раз ее поцеловал. Ее язык скользнул к нему в рот.

– Мне все равно кажется, что мы не должны, Тони.

– Ты целуешься так, будто тебе хочется.

– У меня уже много месяцев не было мужчины, Тони. Устоять трудно, но мы с Долли подруги. Я очень не хочу с ней так поступать.

– Ты не с ней так поступаешь, а со мной.

– Ты меня понял. – Тони поцеловал ее опять – теперь долго, по-настоящему. Тела их прижались друг к дружке.

– Пойдем в спальню, Мег.

Она пошла за ним. Тони начал раздеваться, кидать одежду на стул. Мег ушла в ванную, примыкавшую к спальне. Села и пописала, не закрыв дверь.

– Я не хочу забеременеть, а пилюли не принимаю.

– Не беспокойся.

– Почему не беспокоиться?

– У меня протоки перерезаны.

– Вы все так говорите.

– Это правда, перерезаны. Мег встала и смыла.

– А если тебе когда-нибудь захочется ребенка?

– Мне не захочется когда-нибудь ребенка.

– По-моему, ужас, когда мужчине протоки режут.

– Ох, елки-палки, Мег, хватит мне мораль читать, ложись давай.

Мег голая вошла в комнату.

– То есть я как-то вот думаю, Тони, что это преступление против природы.

– А аборт? Тоже преступление против природы?

– Конечно. Это убийство.

– А резинка? А мастурбация?

– Ой, Тони, это не одно и то же.

– Ложись, а то помрем от старости.

Мег опустилась на кровать, и Тони ее схватил.

– Ах-х, хорошо. Как резиновая, воздухом надутая…

– Тони, откуда у тебя столько? Долли мне ни разу не говорила, что у тебя… он же огромный!

– А с чего ей тебе рассказывать?

– Ну да. Только засунь его в меня поскорее!

– Погоди, ты только погоди чуть-чуть!

– Давай же, хочу!

– А Долли? Думаешь, так поступать правильно?

– Она скорбит над умирающей матерью! Ей он ни к чему! А мне – к чему!

– Хорошо! Хорошо!

Тони взгромоздился на нее и засадил.

– Вот так, Тони! Теперь двигай, двигай! Тони задвигал. Медленно и постоянно, будто рукоятью масляного насоса. Чваг, чваг, чваг, чваг.

– Ах же, сукин ты сын! Господи, какой же ты сукин сын!

– Хватит, Мег! Слезай с кровати! Ты совершаешь преступление против врожденной порядочности и доверия!

Тони почувствовал у себя на плече руку, затем понял, что его стаскивают. Он перекатился и посмотрел наверх. Над ним стоял человек в зеленой футболке и джинсах.

– Эй, послушай-ка, – сказал Тони. – Ты чего это делаешь у меня в доме?

– Это Дэмион! – сказала Мег.

– Облачись, сестра моя! Тело твое до сих пор пышет стыдом!

– Слушай сюда, хуеплет, – произнес Тони, не подымаясь с кровати.

Мег уже одевалась в ванной:

– Прости меня, Дэмион, прости меня!

– Вижу, что я прибыл из Детройта вовремя, – сказал Дэмион. – Еще несколько минут, и было бы слишком поздно.

– Еще десять секунд, – сказал Тони.

– Ты тоже мог бы одеться, собрат, – сказал Дэмион, глядя на Тони сверху вниз.

– Еб твою, – произнес Тони. – Вообще-то я здесь живу. А вот кто тебя сюда впустил, я не знаю. Но я считаю, что, если мне вздумается разгуливать тут в чем мать родила, у меня будет на это право.

– Поспеши, Мег, – сказал Дэмион, – и я выведу тебя из этого рассадника греха.

– Слушай, хуеплет, – сказал Тони, вставая и натягивая плавки, – твоей сестре этого хотелось, и мне хотелось, и это два голоса против одного.

– Пока, – сказал Дэмион.

– Ничего не пока, – сказал Тони. – Она только собиралась разрядиться, и я только собирался разрядиться, а тут врываешься ты и мешаешь приличному демократическому акту, прерываешь старую добрую еблю!

– Собирайся, Мег. Я увожу тебя домой незамедлительно.

– Иду, Дэмион!

– Я не прочь врезать тебе по мозгам, еболом-щик!

– Просьба сдерживаться. Я не терплю насилия! Тони размахнулся. Дэмион исчез.

– Ку-ку, Тони. – Теперь он стоял у двери в ванную. Тони кинулся на него. Тот опять пропал. – Тони, ку-ку. – Он стоял на кровати – даже ботинки не снял.

Тони бросился через всю комнату, запрыгнул, ни с кем не столкнулся, перелетел через кровать и упал на пол. Встал и огляделся.

– Дэмион! Эй, Дэмион, дешевка ты, блефун, супермен обувной – где ты? Эй, Дэмион? Сюда, Дэмион! Иди ко мне!

Тони двинули по затылку. Вспыхнуло красным, слабо взревела труба. Тони упал мордой в ковер.

Сознание ему через некоторое время вернул телефонный звонок. Удалось доползти до тумбочки, где стоял аппарат, снять трубку и рухнуть с нею на кровать.

– Тони?

– Да.

– Это Тони?

– Да.

– Это Долли.

– Привет, Долли, как делишки, Долли?

– Не остри, Тони. Мама умерла.

– Мама?

– Да, моя мама. Вчера вечером.

– Соболезную.

– Я остаюсь на похороны. А потом вернусь домой.

Тони положил трубку. На полу он увидел утреннюю газету. Подобрал ее, растянулся на кровати. Война на Фолклендах еще не закончилась. Стороны обвиняли друг друга в нарушениях того и сего. Продолжалась стрельба. Эта чертова война когда-нибудь прекратится?

Тони встал и вышел в кухню. Добыл из холодильника салями и ливерную колбасу. Сделал себе с ними бутерброд – добавил острую горчицу, приправу, лук и помидор. Осталась одна бутылка «Туборга». Тони сел за столик, выпил пиво, съел бутерброд с ливерной колбасой и салями. Потом закурил и посидел, подумал: может, старушка хоть немного денег оставила, это было б славно, чертовски славно бы это было. Мужик заслужил немного удачи после такой адовой ночи.

Дата добавления: 2015-06-29