Житейская история

Отличие этого жанра от информационного жанра «мини-исто­рии» состоит в полноте, насыщенности «развертки» соответству­ющих своих сторон, языковой образности, наглядности. Подобно­му типу текста в художественной литературе соответствует рассказ. Публикации данного типа очень часто появляются на страницах популярной западной периодической печати (например, извест­ного в мире журнала для семейного чтения «Ридерс дайджест») и поэтому достаточно полно исследованы. В житейских историях описываются некие эпизоды из жизни людей, их поступки, раз­личные ситуации, коллизии, т.е. все то, что может быть обозначе­но как «бытие человека». Житейские истории создаются с помо­щью художественного метода, т.е. основную роль в рождении та­ких текстов играет авторская фантазия. Именно она рождает не существовавшие на деле ситуации или «обрабатывает» то, что имело место в реальной действительности, доводя «исходный материал» до реально возможного в том или ином конкретном случае худо­жественного уровня (с точки зрения повышения образности, ост­роты содержащихся в материале коллизий, неожиданности пово­ротов в развитии отображаемых событий и пр.).

Однако в отличие от собственно художественных произведе­ний житейские истории, которые пишут журналисты, как прави­ло, обладают более приземленным, близким к документальному характером отображения действительности, схематизмом в разви­тии сюжета, использованием присущих газетной речи языковых штампов, устоявшихся стилистических оборотов.

Определенная близость житейской истории в указанном плане к журналистским публикациям иных жанровых групп (например, корреспонденциям) все же не мешает отнести ее именно к худо­жественно-публицистическим жанрам. Это отнесение обосновано, прежде всего, использованием авторами таких историй в качестве основного инструмента создания произведения художественного метода отображения действительности.

Из публикации «Погасшая свеча» (АиФ. № 4. 2000)

«Девушка, давай погадаю. Я же по лицу вижу, хочется тебе судьбу свою узнать». Катя внимательно посмот­рела на женщину, сидящую около зоомагазина на Арбате. Вроде не цыганка (им девуш­ка уже давно не доверяла) и одета прилично. Выпитые только что в кафе два бокала шампанского придали девуш­ке смелости, и она протянула гадалке руку. «Так, родимая, со здоровь­ем у тебя все в порядке, боле­ешь редко. Правильно грю? И умом Бог не обидел. Правиль­но грю? А линия жизни... Нет, не буду я с тобой разговари­вать. Забери свои деньги, все равно больше ничего не ска­жу. Иди с Богом». «Дура какая-то», — поду­мала Катя, и сунув в карман пятидесятирублевую купюру, быстро пошла к театру Вахтангова, где была назначена встре­ча с клиентом. Клиент — по­жилой армянин в кожаной куртке, с золотыми перстнями на пальцах и толстенной це­пью на шее — уже ждал ее... Обслужив Вагиза, как пред­ставился армянин, Катя отпра­вилась на Тверскую, где была ее традиционная «точка». Дру­гих клиентов в эту ночь не было. А под утро, как назло, заб­рали в «ментовку». Доблестные стражи порядка периодически забирали «ночных бабочек» в отделение для, как они говори­ли, выяснения личности. Но на этот раз составлением протоко­ла, вопросы которого Катя зна­ла наизусть, дело не ограничи­лось. Решив, очевидно, выпен­дриться перед начальством (для этого, наверное, и съемочную группу «дорожного патруля» позвали), руководство отделе­ния милиции пригласило православного священника, кото­рый должен был образумить и вернуть девушек на путь истин­ный... Отца Константина пригла­шение в милицию не удиви­ло. До этого он не раз высту­пал в детских приемниках-распределителях, в женских тюрьмах и колониях. Читая «заблудшим овцам» пропо­ведь, он обратил внимание на молоденькую девушку, не сво­дившую с него глаз. «Как имя твое, дочь моя? Крещеная ли ты?» — спросил он. Но девушка отвернулась и ничего не ответила... Через некоторое время во время обедни отец Константин снова увидел ту девушку. В этот раз она сама подошла к нему и скороговоркой выпали­ла: «Помните, в «ментовке», простите, в отделении мили­ции вы выступали перед нами и спросили, как меня зовут. Я тогда при девочках постес­нялась заговорить с вами. Меня зовут Екатерина...» Около года Катя почти каждый день приходила в цер­ковь и помогала старушкам по вечерам наводить в ней поря­док. А потом отправлялась домой к отцу Константину, жившему недалеко от храма, и до поздней ночи сидела у него. Они пили чай (раньше Катя думала, что священники какие-то неземные люди и простую еду не едят. А свя­щенник не только пил чай, но еще и колбасу ел), разговари­вали и даже (девушка была этим сражена наповал) смот­рели вместе телевизор. Осенью Катя решила окре­ститься. Отца Константина, ко­торый вне церкви позволял на­зывать себя просто по имени, она убедила, что с прошлой жизнью покончено и теперь она собирается поступить в инсти­тут. Радости священника не было предела. За этот год он и сам не заметил, как привязался к девушке. И хотя у него не было никаких плотских жела­ний, Катя стала для него самым близким человеком на свете. Однако увидев крестную мать Екатерины, он понял, что праздновать победу еще рано. Быть крестной девушка дове­рила...своей сутенерше, Ма­рии. Впрочем, раздумывать, почему Катя обратилась к хо­зяйке салона интимных услуг, в котором она якобы больше не служит, у отца Константи­на не было времени — обряд крещения уже начался. Все прошло гладко, но в самом конце обряда свеча, которую держала Катя, неожиданно по­гасла. «Дурной знак», — про­катился по церкви шепоток. Девушка испуганно посмотре­ла на священника. «Все нор­мально, Катенька, все в поряд­ке», — улыбнулся он ей... Ночная Тверская была по­трясающе красива — световая иллюминация делала ее похо­жей на парижские Елисейские поля. Да и народу, несмотря на поздний час, было немало. Отец Константин вел машину, с удовольствием смотря по сторонам и любуясь городом. Вдруг в стайке стоящих у обо­чины девушек, вышедших на ночной промысел, он узнал Катю. Она стояла в сторонке, зябко кутаясь в норковую шубку, и о чем-то разговари­вала с Марией. «Вот тебе и покончено с В этот момент около девушек притормозил красный джип, и чья-то рука указала на Катю. Девушка села в подъехавшую машину. Джип рванул с места. Отец Констан­тин решил ехать за Катей. С Тверской иномарка свернула в сторону Садового кольца и минут через сорок останови­лась около многоэтажки в Со­кольниках. Священник на сво­ей старенькой «пятерке» за­тормозил рядом с джипом. «Братан, тебе чего надо? — коротко стриженный детина подошел к машине отца Константина. — Ехал бы отсюда. Ах, тебе девушка нужна? Что за совпадение — нам тоже. Часика через два подъезжай, мы ее тебе передадим. Нас тут немного, человек шесть. Эй, ты девчонку-то не зови. Че, рус­ского языка не понимаешь?» Сильный удар в живот за­ставил Константина согнуть­ся. Вышедшие из машины ре­бята стали бить его ногами. Кто-то достал нож. Через не­сколько минут тридцатитрех­летний священник уже не ды­шал... Слух о том, что Екатерина собралась уезжать из Москвы, застал хозяйку салона врасплох — одна из самых красивых де­вушек, пользовавшаяся боль­шим спросом, ни с того, ни с сего надумала возвращаться к себе в далекий городок. И нич­то — ни обещание повысить гонорар, ни угроза потребовать неустойку — не меняло реши­тельного настроя девушки. На все вопросы Катя что-то не­внятно говорила о больной ба­бушке, приславшей любимой внучке телеграмму. Решение уйти в монастырь возникло в ту проклятую ночь. Но это была ее тайна. Все эти дни перед гла­зами девушки стояло окровав­ленное лицо распластанного на земле отца Константина. Перед отправлением поезда Катя решила зайти в храм, в котором он служил, и поста­вить свечу за начало своей новой жизни. Теперь, надея­лась девушка, все ее несчастья останутся позади. И все будет хорошо. Зажженная от сто­ящих около иконы свечей ее свеча ярко загорелась и...нео­жиданно погасла.

Если взглянуть на языковую сторону данного произведения, то обнаруживается, что автор — достаточно неважный стилист. Об этом сви­детельствует хотя бы следующее. Он пишет: «Священник на своей ста­ренькой «пятерке» затормозил рядом с джипом» (выделено мной. — А. Т.). Это стилистически неграмотное предложение. Правильно было бы так: «Священник притормозил свою старенькую «пятерку» рядом с джипом». Еще одно стилистически неверное предложение: «На все вопросы Катя что-то невнятно говорила о больной бабушке, приславшей любимой внучке телеграмму» (выделено мной. — А. Т.). Автор, очевидно, не знает, что на вопросы «отвечают», а не «говорят». Есть в тексте и смысловые небрежности. Так, например, автор пишет: «Перед отправлением поезда Катя решила зайти в храм, в котором он служил, и поставить свечу за начало своей новой жизни» (выделено мной. — А. Т.) Но если речь идет об отправлении поезда, то это означает, что героиня произведения, оче­видно, была уже на вокзале и поезд был готов вот-вот отправиться в путь. Чтобы «зайти в храм» в такой ситуации, надо, как минимум, чтобы он находился на перроне. Поэтому было бы правильно написать, ска­жем, так: «Перед отъездом Катя решила зайти в храм...» и т.д. Подобного рода погрешности часто встречаются в журналистских публикациях. Но в художественных текстах они просто недопустимы.

Дата добавления: 2014-01-03