Проблемные вопросы применения процедуры экстрадиции в отношении террористов и экстремистов

В юридической литературе вопросам экстрадиции (фр. extradition, лат. ex – из, вне + tradition – передача – выдача иностранному государству лица, нарушившего законы этого государства) всегда уделялось большое внимание. Одни ученые признают, что выдача – это особый вид правовой помощи, хотя другие говорят о том, что она – отдельный от правовой помощи по уголовным делам, не связанный с нею правовой институт.

Существует немало определений выдачи. Так, И.В. Павлова определяет: «Выдачей, или экстрадицией, называется передача совершившего преступление лица государством, на территории которого находится пре­ступник, государству, на территории которого было совершено преступле­ние, или государству, гражданином которого является преступник».

Ю.Н. Жданов, в свою очередь, под выдачей понимает передачу при определенных ус­ловиях одним государством другому (или международному трибуналу) ли­ца с целью привлечения его к уголовной ответственности или приведения в исполнение приговора.

Г.В. Игнатенко считает, что выдачей называется передача одним го­сударством находящегося на его территории лица другому государству для привлечения к уголовной ответственности или для исполнения приговора.

Нельзя согласиться с тем, что выдача – это только «передача» лиц, данный термин законодателем не определяется. Мы считаем, что более правильной представляется позиция Д.К. Бекешева, согласно которой выдача – это не просто акт, состоящий в передаче лица другому государству, а, скорее, совокупность действий, осуществляемых кон­кретными органами государства, направленных на обеспечение принуди­тельной доставки лица органам другого государства.

К таким действиям можно отнести:

а) решение вопроса о выдаче;

б) выполнение других действий в ответ на поступившее требование (просьбу, ходатайст­во), осуществляемые в определенной процессуальной форме;

в) проверку в процессуальном порядке поводов и оснований для ареста;

г) арест лица;

д) со­гласование о времени и месте передачи;

е) перевозку его с целью передачи.

В то время как сама передача, осуществляемая на контрольно-пропускных пунктах, – это исполнение соответствующего решения органов государства о выдаче лица.

В уголовно-процессуальной литературе выделяют следующие черты института выдачи (экстрадиции):

1) распространяется только на физических лиц, совершивших престу­пление;

2) комплексность, поскольку в его основе лежит действие двух самостоятель­ных правовых систем международного и внутригосударственного права;

3) применяется во взаимоотношениях сотрудничающих государств либо в целях уголовного преследования лиц, совершивших преступление, либо для применения к ним назначенного судом уголовного наказания;

4) устанавливается и реализуется постольку, поскольку конкретные государства как главные субъекты международного права и суверенных образований считают для себя приемлемым использование возможностей данного института в совместной борьбе с международными и националь­ными преступлениями.

Договоры о правовой помощи регламентируют требования, предъяв­ляемые к ходатайствам о выдаче лиц. К запросу о выдаче должны быть приобщены:

1) заверенная копия постановления о заключении под стражу;

2) заверенная выписка из УК РФ текста статей, по которым квалифи­цируется деяние;

3) описание внешности преступника;

4) при наличии – фотография и отпечатки пальцев.

Ходатайство о вы­даче и прилагаемые документы подписываются и скрепляются оттиском гербовой печати органа, от которого они исходят.

Кроме того, в ч. 2 ст. 12 Европейской конвенции закреплено положение, согласно которому запрос о выдаче должен сопровождаться:

1) подлинником или заверенной копией обвинительного заключения, или приговора, или постановления о немедленном задержании, или ордера на арест, или другого постановления, имеющего ту же силу и выданного в соответствии с процедурой, предусмотренной законом запрашивающей Стороны;

2) указанием преступлений, в связи с которыми запрашивается выда­ча, времени и места их совершения, их юридической квалификации и ссылкой на соответствующие правовые положения;

3) копией соответствующих законодательных актов или в тех случаях, когда это невозможно, указанием соответствующего закона и как можно более точным описанием требуемого лица, а также любой другой инфор­мацией, которая может способствовать установлению его личности и граж­данства.

Данная конвенция содержит положение и о том, что документы долж­ны быть представлены на языке запрашивающей или запрашиваемой Сто­роны. При этом запрашиваемая Сторона вправе потребовать их перевода на один из официальных языков Совета Европы по своему выбору.

При подписании данной кон­венции Российской Федерацией была сделана следующая оговорка: при направлении в Россию документов, относящихся к выдаче, требуется их заверенный перевод на рус­ский либо на английский, французский языки. В случае несоблюдения данного правила, экстрадиция лица не состоится.

Так, из Киргизии поступило ходатайство о выдаче гр. Беспалова В.Н. для осуществления уголовного преследования. В материалах, представленных с ходатайством, во-первых, не содержалось сведе­ний, дающих основания полагать, что указанное лицо скрывается на терри­тории Российской Федерации; во-вторых, отсутствовал заверенный текст закона Республики Кыргызстан, согласно которому вменяемое ему деяние признается преступлением, а фактические обстоятельства совершения им преступления изложены не­конкретно. Указанные причины, согласно п. 1 ст. 61, п.п. 1.2 и 2 ст.2 Дого­вора о правовой помощи, явились объективным препятствием для принятия решения по существу заявленного ходатайства.

В уголовно-процессуальном законодательстве РФ (ст. 464 УПК РФ) достаточно четко сформулированы положения, регулирующие вопросы отказа в выдаче лица, в частности: ч. 1 регламентирует случаи, когда «выдача лица не допускается» (их пять), а ч. 2 – случаи, когда «в выдаче лица может быть отказано» (их четыре).

Россия, совершенно легитимно (на основании ст. 460 УПК РФ) может направить иност­ранному государству запрос о выдаче ей лица для уголов­ного преследования или исполнения приговора. Таким лицом может быть гражданин любого государства, а также лицо без гражданства, совершившее преступление на терри­тории России и покинувшее ее.

При возникновении необходимости запроса о выдаче лица и наличии для этого оснований и условий, все необходи­мые материалы, подготовленные следователем, прокурором, судом, предоставляются в Генеральную прокура­туру РФ для решения вопроса по существу. Если вопрос решается положительно, Генеральная про­куратура РФ направляет данный за­прос компетентному органу иностранного государства, на территории которого находится лицо, запрашиваемое к выдаче.

В свою очередь, Россия, согласно ст. 462 УПК РФ, может выдать иностранному госу­дарству иностранного гражданина или лицо без граждан­ства, находящееся на территории России, для уголовного преследования или исполнения приговора за деяния, ко­торые являются уголовно наказуемыми по уголовному за­кону РФ и законам иностранного го­сударства, направившего запрос о выдаче лица.

Из анализа диспозиции ч. 1 данной статьи следует, что возможность выдачи лица оставляется на усмотрение государства (в данном случае – РФ). Од­нако Минская конвенция 1993 г. налагает на государства-участников прямую обязанность выдачи лиц для прив­лечения к уголовной ответственности и для приведения приговора в исполнение за деяния, которые в соответст­вии с законодательством запрашивающей и запраши­ваемой сторон являются уголовно наказуемыми (ч. 2 и 3 ст. 56).Очевидно, что в данном случае мы имеем дело с коллизией норм двух нормативно-правовых документов.

Интересно, что в Европейской кон­венции о выдаче 1957 г...\Литература для гиперссылок\Литература для 4 темы\ЕК о выдаче лиц.docx содержатся аналогичные нормы, согласно которым договариваю­щиеся стороны обязуются выдавать друг другу всех лиц, в отношении которых компетентные органы запрашива­ющей стороны ведут уголовное преследование в связи с каким-либо преступлением или которые разыскивают­ся указанными органами для приведения в исполнение приговора или постановления об аресте.

При этом обязательным условием является предоставление иностранным государством, направившим запрос, гаран­тии, что запрашиваемое лицо будет преследоваться только за преступление, которое указано в запросе, и после окончания судебного разбирательства и отбытия наказания сможет свободно покинуть территорию данного государства, а также не бу­дет выслано, передано либо выдано третьему государству без согласия РФ.

Кроме того оговаривалось, что выдача лица не осуществляется, если преступление, которое оно совершило, запрашиваемой сторо­ной рассматривается в качестве политического или в качестве преступления, связанного с политическим преступлением. Вполне четкое и однозначное предписание.

Позиция России по данному вопросу просматривается и в распоряжении Президента России от 3 сентября 1996 г., где говорится, что российская правовая система не знает такого понятия, как «политические преступления». И на основании этого отмечается ряд деяний, которые во всех случаях при ре­шении вопроса о выдаче не будут рассматриваться российской стороной в качестве «политических преступлений» или «преступлений, связанных с политическими».

В международной практике взаимодействие в сфере уголовного судопроизводства исследуемый вопрос является весьма акту­альным.

Характерным в этой связи является принятое 17 апреля 1996 г. Заявле­ние Государственной Думы Федерального Собрания «Об ответственности за выдачу иностранным государствам лиц, преследуемых за политические убеждения», выразившее тревогу по поводу информации о произведенных в Москве «арестах видных деятелей азербайджанской оппозиции, которые нашли убежище на территории Российской Федерации от преследований властями Азербайджанской Республики по политическим мотивам»...\Литература для гиперссылок\Литература для 4 темы\Постановление ГД. о выдаче иностранным государствам.docx

Задержание органами внутренних дел бывших президента и министра обороны Азербайджана гр. Муталибова А.Н. и гр. Казиева Р.Г., а также начав­шиеся вслед за этим срочные переговоры ответственных сотрудников Гене­ральной прокуратуры с азербайджанской стороной о выдаче указанных лиц было воспринято Государственной Думой как свидетельство «скоординированной акции по устранению политических оппонентов государственного руководства Азербайджана, в которой, наряду с властями Азербайджанской Республики, участвуют высокие должностные лица Российской Федерации, без санкции которых указанные действия были бы не­возможны». Известно, что Дума расценила эту акцию как «исключительно опасный прецедент, за которым могут последовать задержание и выдача находящихся в России других бывших руководителей Азербайджана, лидеров политической оппозиции Грузии, Афганистана и других государств».

Оценив свершившийся факт как грубое нарушение ч. 2 ст. 63 Конституции РФ, а также норм международного права, в частности п. 1 ст. 14 Всеобщей декларации прав человека, Дума решила, что в данном случае «ссылки на существующие между Российской Федерацией и Азербайджанской Республикой договоры о правовой помощи несостоятельны, так как речь идет не о выдаче уголовных преступников, а о передаче иностранному государству политических инакомыслящих, которые в данном случае могут быть подвергнуты репрессивным мерам, вплоть до лишения жизни», что «противоречит общепринятым принципам гуманизма в мировой практике».

В связи с этим Государственная Дума потребовала тщательного расследования вышеописанных фактов и строгого наказания должностных лиц, виновных в задержании гр. Муталибова А.Н. и гр. Казиева Р.Г., вплоть до их привлечения к уголовной ответст­венности.

Будь эти обвинения изложены в запросе о выдаче, т. е. «играй» запрашивающая сторона «с открытыми картами», запрашиваемая сторона имела бы возможность оценить, насколько они обоснован­ны и не используется ли в данном случае уголовный закон для све­дения счетов с политической оппозицией, а затем на основе этой оценки решить, нуждается ли данное лицо в политическом убежище или должно быть выдано.

Выдача не имеет места, если лицу, в отношении которого направлено требование о выдаче, в запрашиваемом государстве предоставлено полити­ческое убежище.

Убежище в международном праве – это защита иностранных граждан от их страны, предоставляемая другим го­сударством. Лицо, которому предос­тавляется такая защита, не обладает законным правом требовать убежища, по­ка укрывающее его государство, обладающее таким правом, не вынесет по­становления о его предоставлении. Таким образом, предоставление убе­жища является правом государства, а не индивида.

В соответствии с Указом Президента РФ, кото­рым утверждено Положение о порядке предоставления политического убе­жища, иностранным лицам и лицам без гражданства с учетом государст­венных интересов РФ, на основании общепризнанных норм и принципов международного права, в соответствии с Конституцией предоставляется политическое убежище. При этом лицо, которому предоставлено полити­ческое убежище, пользуется на территории Российской Федерации правами и свободами и не­сет обязанности наравне с ее гражданами.

Предоставление политического убежища распространяется и на членов семьи лица, получившего полити­ческое убежище, при условии их согласия с ходатайством. Среди перечис­ленных в п. 5 оснований непредоставления политического убежища сле­дующие: а) лицо привлечено в качестве обвиняемого по уголовному делу ли­бо в отношении него имеется вступивший в законную силу и подлежащий исполнению обвинительный приговор суда на территории; б) лицо пре­следуется за действия (бездействие), признаваемые в РФ преступлением, или виновно в совершении действий, противоречащих целям и принципам ООН.

Согласно п. 6 положения лицо, которому предоставлено политическое убежище, утрачивает право на него в следующих случаях: а) возврата в страну своей гражданской принадлежности или страну своего обычного места жительст­ва; б) выезда на жительство в третью страну; в) добровольного отказа от политического убежища на территории РФ; г) приобретения гражданства Российской Федерации или гражданства другой страны.

Еще одной важной проблемой, на наш взгляд, является и проблема «усе­ченного» запроса.

Запрашивающее государство может вообще не давать никаких гарантий в от­ношении неприменения смертной казни, просто не включив в список обвинений преступления, за которые предусмотрен этот вид наказания. А уже после выдачи «добавить» такие обвинения.

В практике международного сотрудничества Российской Федерации были и такие случаи. Так, в 1997 г. российские власти по просьбе все того же Азер­байджана выдали ему бывшего премьер-минист­ра гр. Гусейнова С. В запросе были перечислены об­винения типа кражи шерсти и т. д. Однако сразу после состоявшейся выдачи гр. Гусейнову были предъявлены три новых обвинения, каждое из ко­торых предусматривало смертную казнь: измена Родине, диверсия и терроризм.

Было совсем не­трудно предвидеть, что азербайджанские власти добиваются выдачи гр. Гусейнова по более серьез­ным причинам, чем кража шерсти, однако в Гене­ральной прокуратуре РФ предпочли «оказаться обманутыми».

Гусейнов С. не был в конечном итоге казнен, так как, стремясь в Совет Европы, Азер­байджан отменил смертную казнь. Однако юриди­ческая проблема в данном примере заявила о себе до­статочно предметно. Если проанализировать это дело, то здесь налицо прямое нарушение норм международного права. Согласно Минской конвенции СНГ о правовой помощи 1993 г., участниками которой являются и РФ и Азербайджан, выданное лицо можно судить только по тому обвинению, по которому направлялся запрос. Следует также заметить, что между Российской Федерации и Азербайджаном имеется и особый Договор о правовой помощи 1992 г., в котором закреплено то же правило. Оба этих договора на время событий вступили в силу, явля­лись действующими и должны были исполняться Азербайджаном. Позиция России, которая не выразила своего отношения к нарушению Азербайджаном норм двух междуна­родных договоров, остается непонятной.

В связи с ратификацией Европейской конвенции о выдаче перед Россией встает проблема приведения в соответствие с ней своего внутрен­него законодательства. На это обращают внима­ние многие юристы.

Так, П.Н. Бирюков предла­гает внести в УПК РФ норму о том, что в выдаче может быть отказано, если «...преступление, в связи с которым запрошена выдача, наказуемо смертной казнью в соответствии с законом запра­шивающего государства и если в отношении та­кого преступления смертная казнь не предусмат­ривается УК России».

Желание данного автора привести внутреннее законодательство в соответствие с нормами международного права весьма позитивно. Однако есть и некоторые возражения по существу. Во-первых, от­каз в выдаче по данному основанию должен быть не диспозитивным (допускающим выбор), а императивным (не допускающим выбора). Во-вторых, не следует противопоставлять нормы права за­прашивающего государства и права Российской Федерации – в любом случае даже просто – угроза смертной казни должна влечь от­каз в выдаче.

В целом перед Россией сейчас стоит и вторая серьезная проблема, а именно: осуществление координации всех своих международных договоров.

Так, после подписания Протокола VI к Европейской конвенции по правам человека и Европейской конвенции о выдаче перед Россией встала необходимость исполнения своих международных обязательств по различ­ным международным договорам. Наше государство имеет договоры о взаимодействии по уголовным делам с рядом государств, в частности, с Азербайджаном, Литвой, Латвией, Эстони­ей, Молдовой и др. При этом ни один из этих договоров не предусматривает такого основания для отказа в выдаче, как возможность применения смертной казни в запрашивающем государстве. В то же время по Европейской конвенции о выдаче это основание является международным обяза­тельством России. Таким образом, проблема очевидна и ее надо решать.

В целях решения вышеназванных проблем нам представляется возможным сформулировать предложения (рекомендации) по внесению соответствующих изменений и дополнений в законодательные акты РФ и международные договоры России, регулирующие вопро­сы выдачи.

1. В ч. 2 ст. 63 Конституции Российской Федерации следует ука­зать, что выдача лиц, которым угрожает смертная казнь, не производится до получения достаточных гарантий неприменения к ним смерт­ной казни в запрашивающем государстве.

2. Следует дополнить ст. 57 Конвенции СНГ о правовой помощи, в том числе и по уголовным делам сле­дующей нормой: «…д) За преступление, по которому затре­бована выдача, может быть назначено наказа­ние в виде смертной казни».

3. Необходимо внести изменения во все двусторонние международные договоры о выдаче или о право­вой помощи по уголовным делам РФ с иност­ранными государствами, где предусмотреть отказ в выдаче, если государство, требующее выдачи, не предоставит достаточных га­рантий неприменения смертной казни к выдаваемому лицу.

4. Особую проблему создают отношения с государствами–участниками Европейской конвенции о выдаче, с которыми Россией заключены еще и двусторонние договоры о выдаче. До внесения соответствующих изменений государственным органам РФ, ведающим выдачей, следует руководствоваться нормами Европейской конвенции о выдаче. В связи с чем за основу юридического обоснования такого решения можно предложить следующий принцип разрешения коллизий между нормами однопорядковых правовых актов: приоритет должен быть отдан той норме, которая предоставляет больший объем прав личности, либо приори­тет должен быть отдан той норме, которая регулирует права личности, а не права государ­ства.

5. Представляется возможной и актуальной разработка федерального закона о выда­че, в котором инкорпорировать все международно-правовые обязательства России в данной области в единую систему.

Действующий в Российской Федерации мораторий на исполне­ние смертных приговоров судов без отмены в УК РФ ис­ключительной меры наказания, по известным причинам, создает в ряде случаев преграду для выда­чи российских граждан.

Обратимся к примеру. Бывший армейский майор Бирюченко Ю. в состоянии невменяемости совершил убийство двух солдат и по решению суда был направлен на принудительное лечение. После лечения гр. Бирюченко создал в Санкт-Петербурге охранное предприятие, деятель­ность которого имела криминальную направленность: преступная группа из 16 человек располагала уникальной базой данных на всех известных предпринимателей, совершала вымогательства, убийства и другие опасные преступления. Оперативно-розыскными мерами боль­шинство членов преступной группировки были установлены, задержаны и заключе­ны под стражу, а гр. Бирюченко и его сообщник гр. Борисов скрылись в Чехии. По требованию России о выдаче граждан Бирюченко и Борисова они были взяты под стражу чешской полицией, но более года решение об их экстрадиции не принималось, поскольку те запросили политическое убежище в Че­хии, в чем им было отказано. Однако Чехия не спешила выдавать обви­няемых и потребовала от Генеральной прокуратуры РФ дополнитель­ных гарантий неприменения к выдаваемым исключительной меры наказа­ния, не признавая достаточным действующий в России мораторий. Экстрадиционная процедура зашла в тупик. Никаких сроков для принятия решения Чехия не соблюдала и все это время обвиняемые содержались под стражей. Лишь в феврале 2002 г. Бирюченко был выдан России.

В последние годы достаточно часто в Генеральную про­куратуру поступают требования о выдаче лиц для привлечения к уголовной ответст­венности за уклонение от воинской службы. Проана­лизировав и обобщив практику выдачи таких лиц, можно сделать следую­щий весьма определенный вывод, а именно: выдаются лица, совершившие только уголовные преступления. Если же лицо уклоняется от военной службы, то в выдаче отказывается. Та­кая практика, прямо надо сказать, не противоречит заключенным Россией договорам о правовой по­мощи и подписанной ею Европейской конвенции (ст. 4) и со­вершенно оправдана. Указанные лица соблюдают законы нашего госу­дарства и остальные законы своего. А воинская служба – это внутренняя жизнь, порядок другого го­сударства. Причем сама норма является бланкетной, и сопоставить с нашим законодательством ее никак нельзя.

Известно, что согласно ст. 80 Минской конвенции и договорам о правовой помо­щи, просьба о выдаче, поступившая из другого государства, рассматрива­ется Генеральной прокуратурой РФ, где создано международно-правовое управление, в которое вхо­дит отдел экстрадиции, занимающийся рассмотрением ходатайств, посту­пивших из-за границы. Это подразделение проверяет полноту сведений, содержащихся в требованиях о выдаче, наличие необходимых приложений и т. п. При неполноте представленных данных оно запрашивает компетентное уч­реждение иностранного государства о направлении дополнительных сведе­ний, поручает одному из органов расследования провести проверку в от­ношении лица, выдача которого требуется, а также, если необходимо, аре­стовать его. Решение о выдаче принимает Генеральный прокурор или его заместитель после тщательного изучения всех имеющихся материалов о лице, подле­жащем выдаче.

Следственные аппараты ОВД различных уровней непосредственно решений о выдаче не прини­мают. Их функции в данном вопросе ограничиваются совершением действий, связанных:

1) с арестом (если он поручается следственным органам);

2) решением вопросов о продлении сроков содержания под стражей;

3) проведением «попутных» процессуальных действий (например, судебно-психиатрических экспертиз вы­даваемых лиц, наложение ареста на имущество и др.);

4) обеспечением выдаваемого лица защитником.

Исполнение вышеназванных действий органами расследования, как показывает практика, одновременно, вызывают и значительный интерес, и представляет собой актуальную проблему.

Конвенции и договоры о взаимодействии в сфере международного судопроизводства предусматривают «взятие под стражу лиц, подлежащих выдаче», что является достаточно надежной гарантией предот­вращения их уклонения от следствия и суда.

По уголовно-процессуальному законодательству России, как известно, меры пресе­чения могут быть применены к обвиняемому и подозреваемому. Обвиняе­мым признается лицо, в отношении которого в установленном законом по­рядке вынесено постановление о привлечении лица в качестве обвиняемо­го или вынесен обвинительный акт (ч. 1 ст. 47 УПК РФ). Однако требование о выдаче направляется в ходе расследования, прово­димом в иностранном государстве и на базе его законодательства.

Что же касается подозреваемого, то содержание норм УПК РФ, в частности ст. 46, также не позволяет считать, что им может быть признано лицо, совершив­шее деяние, влекущее выдачу, или в отношении которого направлено требование о ней. Лицо является подозреваемым другой страны.

Следовательно, действующее уголовно-процессуальное определение понятия обвиняемого и подозреваемого не позволяет применить его к лицам, которые заключаются под стражу для выдачи.

Анализ соответствующих норм УПК РСФСР свидетельствует, что они не преду­сматривали, каким актом должно было оформляться заключение под стражу ли­ца, подлежащего выдаче. Так, в соответствии со ст. 92 данного УПК, в поста­новлении о заключении под стражу должны были указываться состав преступле­ния, в котором обвиняется или подозревается лицо, а также основание для избрания меры пресечения, что вызывало определенные трудности, так как в ст. 89 УПК РСФСР среди оснований для избрания меры пресечения не предусматривалась «возможность выдачи»; не было такого основа­ния и в ст. 122 УПК РСФСР.

По сравнению с предыдущим, в действующем уголовно-процессуальном законодательстве РФ гово­рится о том, что при получении от иностранного государства запроса о вы­даче лица Генеральный прокурор РФ или его замести­тель решает вопрос о необходимости избрания ему меры пресечения в целях обеспечения возмож­ности выдачи лица в порядке, установленном настоящим кодексом (ч.1 ст. 466 УПК РФ).

Как известно, в УПК РФ выдаче посвящена гл. 54 («Выдача лица для уголовного преследования или исполнения приговора»), нормы которой в основном согласуются с международными обязательствами России. В ст. 466 данной главы содержатся нормы об из­брании меры пресечения (заключение под стражу) для обеспечения возможной выдачи лица. Однако с момента вступле­ния в силу положений указанной статьи практическими органами предъяв­лен к ним ряд замечаний.

Всесторонняя проработка вопроса рабочей груп­пой международно-правового управления Генераль­ной прокуратуры России показала, что ст. 466 УПК РФ противоречит международному и российскому дей­ствующему законодательству, а именно:

1) всем международным договорам РФ об экстрадиции, согласно которым меру пресечения лицу, находящемуся в межгосударствен­ном или международном розыске, избирают компе­тентные органы того государства, где преступление расследуется, а не того, где задержано разыски­ваемое лицо;

2) ч. 4 статьи 15 Конституции РФ, устанавливающей, что если международным догово­ром Российской Федерации предписаны иные прави­ла, чем предусмотренные законом России, то применяют­ся правила международного договора;

3) ч. 3 статьи 1 УПK РФ («Законы, определяющие поря­док уголовного судопроизводства»), определяющей, что общепризнанные принципы и нормы международ­ного права и международные договоры России являют­ся составной частью ее законодательства, и если меж­дународным договором РФ уста­новлены иные правила, чем предусмотренные УПК РФ, то применяются правила международного договора;

4) ч. 1 статьи 2 УПК РФ («Действие уголовно-процессу­ального закона в пространстве»), устанавливающей, что производство по уголовному делу на территории России ведется в соответствии с УПК РФ, если между­народным договором Российской Федерации не уста­новлено иное. В случаях же, предусмотренных ст. 466, про­изводство по уголовным делам ведется на территории других стран;

5) статье 22 Конституции Российской Федерации, ус­танавливающей, что арест, заключение под стражу и содержание под стражей допускаются только по судеб­ному решению, и, следовательно, Генеральный проку­рор или его заместитель не имеют права избирать меру пресечения в виде содержания под стражей, как и другие прокуроры на территории России;

6) постановлению Конституционного Суда РФ от 14 марта 2002 по делу о проверке кон­ституционности ст. 90, 96, 122 и 216 бывшего УПК РСФСР в связи с жалобами граждан Маленкина, Мартынова и Пустовалова, определившему, что положения УПК РСФСР, а также все иные нормативные правовые по­ложения, допускающие арест (заключение под стражу) и содержание под стражей без судебного решения, с 1 июля 2002 г. не подлежат применению; данное Поста­новление окончательно, всту­пило в силу, действует непосредственно и запрещает прокурорам избирать меру пресечения в виде заклю­чения под стражу.

В данной ситуации исполнение проку­рором положений ч. 1 ст. 466 УПК РФ – избрание меры пресечения в виде заключения под стражу будет прямо противоречить как международному, так и российскому законодательству.

Нами полностью разделяется позиция рабочей группы о том, что необходимо изменить содержание ч. 1 ст. 466 УПК РФ, а именно: исключить положение об избрании меры пресечения в отношении лица, проходящего по уголовному делу, возбужденному за рубежом.

Согласно ст. 123–127 УПК РФ, можно обжаловать арест или продле­ние срока содержания под стражей в суд. Конституционный Суд Российской Федерации в сво­ем Постановлении от 3 мая 1995 г. разъяснил, что в соответствии с положениями Конституции РФ обжаловано в суд может быть не только реально исполняемое постановление об аресте, но также и постановление, которое только вынесено, но еще не исполняется.

Действует ли эта норма в отно­шении лица, подлежащего выдаче? Согласно ст. ст. 19, 62 Конституции Российской Федерации, Федеральному закону «О гражданстве Российской Федерации», иностранцы и лица без гражданства, прожи­вающие в России или временно находящиеся на ее территории, в отноше­нии своих прав пользуются такой же защитой, как и граждане России, если иное не предусмотрено федеральным законом или международным дого­вором Российской Федерации.

Следовательно, можно сделать вывод, что лицо, подлежащее выдаче, может об­жаловать арест (вынесенное постановление об аресте) или продление срока содержания под стражей.

На практике в отношении лиц, подлежащих выдаче, сложился сле­дующий порядок участия защитника. По нормам Конституции РФ, УПК РФ, защитник допускается с момента задержания. Согласно позиции Гене­ральной прокуратуры России, такому лицу защитник не нужен, поскольку никаких следственных действий не производится.

На наш взгляд, участие защитника должно обеспечиваться и когда лицо подлежит выдаче, поскольку нередко возникает необходимость в оспаривании оснований заключения под стражу, оказании юридической помощи, защите прав, относящихся к правилам его содержа­ния и некоторые другие.

В связи с этим возникает вопрос: защитник какого государства дол­жен участвовать в деле?

К примеру, Д.К. Бекешев предлагает в уголовно-процессуальном кодексе предусмотреть возможность участия адвоката-иностранца. С одной сторо­ны, с учетом того, что следствие по делу проводится в запрашивающем го­сударстве, целесообразно и участие защитника этого государства. Но, на наш взгляд, это не совсем верный подход, поскольку содержание под стражей будет проходить согласно нормам национального законодательства. В этой ситуации польза от защитника иностранного государства будет минимальной.

Кроме того, по нормам иностранного государства защитник может допус­каться к делу и не с момента задержания или заключения лица под стражу, как это предусмотрено УПК РФ, а с иной стадии. Значит, участие защит­ника иностранного государства при осуществлении заключения под стражу для выдачи иностранному государству может оказаться вообще неосуществимым.

В связи с вышеизложенным, очевидно, что лицу, подлежащему выдаче, должно обеспечиваться участие защитника согласно нормам УПК.

Таки образом, подводя итог всему изложенному в данном параграфе, отметим однозначно: в урегулировании вопросов экстрадиции, когда осуществляется самое «плотное» и активное взаимодействие субъектов уголовного преследования различных государств, прокуратура и органы предварительного расследования выполняют ведущую роль и являются неотъемлемым (безусловным) элементом в правовом механизме международного сотрудничества в сфере уголовного судопроизводства.

Выводы:

Наиболее сложным и многогранным «элементом взаимодействия» является экстрадиция для уголовного преследования или исполнения приговора. Уже сейчас есть настоятельная необходимость внесения в Конституцию РФ (п. 2 ст. 63), ст. 464 УПК РФ категорического предписания о том, что «...к выдаваемому лицу в запрашивающем государстве смертная казнь не может быть применена ни при каких обстоятельствах». Это особенно важно для тех государств, национальное право и международные соглашения которых основываются на доктрине о том, что смертная казнь «оскорбляет достоинство нации» или «нарушает публичный порядок» в стране, независимо от того, где такая казнь осуществляется.

Дата добавления: 2014-01-03