Становление и развитие сыскной полиции в России во второй половине XIX–XX вв

Обычный путь в провокаторы лежал через саму революцию. Поначалу будущие предатели искренне служили именно ей. Метаморфоза чаще всего случалась во время первого ареста, когда или не хватало мужества и воли, или они, поддаваясь умелой полицейской обработке, что называется, перевербовывались.

Работа провокаторов была очень эффективна. Но у этой двойной игры оказалась и обратная сторона медали. Дегаев, Азеф, Богров, Гапон, как и почти все секретные агенты, работающие под прикрытием, до того перевоплощались и свыкались с ролью, что становились опасными для полиции и неуправляемыми людьми.

Россия была родоначальницей не только организованного террора, но и организованной борьбы с ним. Важнейшим методом борьбы охранных отделений, разработанным российскими спецслужбами, стала провокация. То есть внутри самой организации вербовался человек, который, оставаясь активным революционером, работал на полицию.

В 1907 году в журнале «Вестник жизни» М.С. Ольшанский делил агентов-провокаторов на следующие категории:

— Провокаторы-наблюдатели, которые выдавали себя за политических ссыльных, потерявших здоровье, немного скепти­чески настроенных, но все-таки «сочувствующих» делу партии и готовых на небольшие услуги. Они осторожны, прислушива­ются к разговорам и выясняют интересующие их вопросы.

— Провокаторы-развратители. Попадая в партийную среду, они начинают пьянствовать и спаивать молодежь. На собрания кружков являются с водкой, стараются увлечь весь кружок в трактир и при этом денег на угощение не жалеют.

— Провокаторы-организаторы. Вступив в кружок, они рас­сказывают о себе, как о старых революционерах, призывают к активным действиям и упрекают всех в бездеятельности и тру­сости. Адреса нелегально живущих партийцев пытаются узнать нахально, нарушая правила конспирации: «Завтра мне необхо­димо встретиться с Вами. У меня нельзя, на улице — опасно, дайте адрес», и т.п.».

Одним из первых классических провокаторов был Сергей Дегаев. Молодой, вышедший в отставку офицер принял активное участие в революционной деятельности был членом организации "Народная воля" в России, провокатор. К революционному движению примкнул в 1878 во время учёбы в петербургской Михайловской артиллерийской академии. Осенью 1882 стал членом исполнительного комитета "Народной воли". В том же году был завербован петербургской секретной полицией и выдал большую группу революционеров.

Но бывали и «добровольцы». Например, Азеф, который сам предложил полиции свои услуги (Кровавый маклер).Евно Фишелевич Азеф, сын бедных родителей, в недавнем прошлом учащийся ростовской гимназии, а ныне студент немецкого университета.

Карьера этого молодого человека была стремительной. За несколько лет он стал самым ценным и высокооплачиваемым агентом охранки. (Его оклад будет составлять 16 тыс. рублей в год. Почти как у министра. Огромные деньги, если учесть, что пропитание в России тогда стоило буквально копейки.) За то же время он приобретёт громкое имя в революционной среде, став одним из лидеров партии социалистов-революционеров, главным её террористом. Он разработает успешные покушения на высших сановников империи, и его авторитет среди революционеров станет непререкаемым. Но одновременно он без зазрения совести выдаёт своих товарищей: по его доносам арестовывают лидера партии Гершуни, закрываются подпольные типографии, предотвращаются террористические акты. Долгое время этот «слуга двух господ» обманывает их обоих, ведя исключительно свою игру, упиваясь риском, исключительностью, а также прекрасно зарабатывая в двух местах.

Георгий Гапон, наверное, очень стремился попасть в историю. И ему это удалось. «Карьера» Гапона в чём-то напоминает карьеру Распутина. Никому не известный священник вдруг становится столичной знаменитостью. С ним встречаются сильные мира сего — Плеве, Зубатов, Лопухин, градоначальник Петербурга Клейгельс, Витте. Был он знаком и с Максимом Горьким. В эмиграции — с Лениным, Плехановым, Жоресом, Клемансо, Анатолем Франсом, тем же Азефом, Кропоткиным.
В чём причина такой популярности?

Гапон был талантливым организатором, прекрасным оратором, располагал привлекательной наружностью, т.е. был наделён всеми нужными для агента качествами — авантюрным складом характера, самовлюблённостью, амбициозностью, слабостями и страстями и, по большому счёту, беспринципностью. На него и сделал ставку Сергей Васильевич Зубатов.

Сергей Васильевич Зубатов С 1896 по 1902 год — начальник Московского охранного отделения, с 1902 по 1903 год — глава Особого отдела Департамента полиции. Приобрёл широкую известность благодаря созданной им системе легальных рабочих организаций, получившей по имени автора название «Зубатовщины» или «Полицейский социализм».

Искренне верил, что стоит только оседлать рабочее движение, сделать более податливыми к уступкам и переговорам предпринимателей, дискредитировать политические лозунги революционеров и улучшить социально-экономическое положение рабочих, как революционная ситуация рассосётся. Он, пожалуй, не цинично, а наивно (или не наивно?) верил, что нужно только «цивилизовать» рабочих, открыть повсеместно библиотеки, наладить разъяснительную работу, как революционеры тут же получат отпор в рабочей же среде.

Он убеждённо и энергично строил свой «полицейский социализм»: рабочие кружки и организации создавались сверху, направляли энергию протеста в нужное русло например защиты экономических требований рабочего класса и контролировались полицией (в 1901 г. в Москве было создано "Общество взаимного вспомоществования рабочих в механическом производстве").

У него были успехи: один из них — Гапон и «Собрание фабрично-заводских рабочих» на крупнейшем в столице Путиловском заводе. Но случилось то, чему было не миновать. Прокол! Выход из-под контроля! Это, в частности, произошло в Одессе, где начатая под руководством зубатовских агентов стачка вышла из берегов и грозила массовыми беспорядками в порту.

Зубатов был полностью отстранён от дел, уволен и до конца жизни прожил во Владимире. Ему предлагали вернуться в полицию сразу же после убийства Плеве, но он отказался. Окончательно практика «полицейского социализма» потерпела крах после Кровавого воскресенья, где важнейшую и до конца не понятую роль сыграл агент Зубатова Георгий Гапон.

Дмитрий Григорьевич Богров, был одновременно и анархистом, и агентом охранки, и евреем. На следствии он заявил, что действовал спонтанно, импровизировал. Поверить в это трудно. Богров окончил юридический факультет, учился в Мюнхене. Был типичным представителем золотой киевской молодёжи, членом анархо-коммунистического кружка, но и, как было сказано, агентом охранки "внутреннего освещения". Притом услуги полиции предложил как будто тоже по личной инициативе. Во всяком случае, так зафиксировано с конца 1906 г. в его личном деле (полицейский псевдоним – Аленский).…

В конце августа 1911 г. Богров получил именной билет в Киевский оперный театр от начальника Киевской охранки Н.Н. Кулябко, с ведома вице-директора департамента полиции М.Н. Веригина, товарища министра внутренних дел П.Г. Курлова и начальника дворцовой охраны А.И. Спиридовича. Там должен был присутствовать царь и его приближённые. Естественно, должен был быть и Столыпин.

1 сентября Пётр Аркадьевич стоял во втором антракте, опершись на барьер оркестровой ямы, и, как и положено, смотрел на царскую ложу. Неожиданно к нему приблизился Богров и несколько раз выстрелил в упор. Богрова засудили за пять дней и в срочном порядке казнили.

Ещё Маркс предупреждал: заговорщики находятся в постоянном соприкосновении с полицией; скачок от профессионального заговорщика к платному агенту совершается часто; заговорщики нередко видят в своих лучших людях шпиков, а в шпиках самых надёжных людей. Одни, ни в чём не виновные, не выдержав подозрений, накладывали на себя руки, другие, провокаторы, ходили в супергероях.

Арсенал средств борьбы включал в себя и такой инструмент, как «черные кабинеты», введенные в постоянную практику еще по указанию Екатерины II в 1744 году канцлером Бестужевым. Поскольку одним из средств нелегальной связи революционно­го подполья стала почта, их роль в общей системе розыска была значительной. Помещения почтовой цензуры тщательно изоли­ровались от помещений почтамтов. Вход в «черный кабинет» разрешался только лицам, непосредственно занятым перлюст­рацией корреспонденции, досмотром книг, газет, журналов.

В качестве цензоров подбирались наиболее благонадежные чинов­ники с высшим образованием, свободно владевшие западноев­ропейскими и восточными языками.

Весь поток проходящих через «кабинет» писем подразделял­ся на письма «по подозрению» и письма «по наблюдению».

Письма «по подозрению» изымались из общей массы направ­ляемых за границу или пересылаемых в Россию по почерку, раз­меру, весу, качеству или цвету конверта. «Подо­зрительные» письма фотографировались и в дальнейшем исполь­зовались для розыска, т.к. почерк являлся приметой автора пись­ма. Письма «по наблюдению» изымались из общей почты по спискам Особого отдела с фамилиями лиц, всю переписку кото­рых следовало вскрывать и копии с нее представлять в Департа­мент полиции. Иногда в списках имелись пометки «особо стро­гое наблюдение», «точные копии», «фотографировать», «пред­ставлять в подлиннике».

Отобранные письма сначала вскрывались при помощи тон­кой палочки, которую просовывали в конверт и наматывали на нее письмо, а позже обычным водяным паром. При наличии сур­гучной печати применялся специальный состав, который исполь­зовался для копирования печати. В помещении «черного каби­нета» имелась полная коллекция безукоризненно сделанных ме­таллических печатей всех иностранных посольств, консульств, миссий и агентств в Петербурге и министерств иностранных дел за границей, всех послов, консулов, атташе, министров и канц­леров, так как дипломатическая почта, проходящая в обоих направлениях, подлежала обязательной перлюстрации.

Если возникало подозрение, что письмо написано «химией», оно направлялось в Особый отдел для исследования. Но посколь­ку проявленное письмо адресату уже не отправишь, приходи­лось заново писать видимый и невидимый тексты. Виртуозным специалистом, способным подделать любой почерк, был В.Н. Зверев, протеже С.В. Зубатова. Он учитывал все: качество бума­ги, глянец, водяные знаки и пр.

Самым тщательным образом осматривались книги, их пере­плеты и корешки. Подозрительные экземпляры задерживались.

На просмотренной кор­респонденции ставился специальный значок — «муха», чтобы письма вторично не вскрывались на другом пункте.

Вывод по 1-му вопросу:

Департамент полиции в своем арсенале располагал широким набором средств ведения политического сыска, включающим наружную разведку (филеров), перлюстрацию корреспонденции («черные кабинеты») и внутреннюю агентуру.

Однако в революционных кругах довольно быстро вырабатываются свои методы обнаружения агентов, умение избегать встреч с ними, уходить из-под наблюдения. В результате эффективность службы политической полиции становится все ниже..

Всплеск уголовной преступности заставил, в основном по инициа­тиве губернаторов, создавать сыскные отделения при городских поли­цейских управлениях там, где проблема уголовной, в том числе профес­сиональной, преступности была наиболее острой. К 1906 г. они име­лись в Москве, Киеве, Варшаве, Риге, Одессе, Ростове-на-Дону, Баку. Однако единая система уголовного сыска в стране отсутствовала. Кроме того, не были четко регламентированы организация, формы и методы работы сыскных отделений. Только в начале XX в., когда уровень уго­ловной преступности достиг огромных размеров, царское правительство было вынуждено пойти на создание общегосударственного специально­го аппарата преследования уголовных преступников.

6 июля 1908 г. был принят Закон «Об организации сыскной части», согласно которому в со­ставе полицейских управлений губернских и других крупных городов были образованы «сыскные отделения четырех разрядов для производ­ства розыска по делам общеуголовного характера, как в городах, так и в уездах». Всего было создано 89 сыскных отделений. Их штаты были не­большими - от 8 до 20 сотрудников.

Закон учредил децентрализованную систему органов уголовного сыска, возложив назначение начальника отделения на губернатора и про­курора окружного суда. Это превращало сыскные отделения в неотъем­лемую часть городского полицейского управления. Правительство исхо­дило из соображений быстрейшего их формирования и минимизации затрат. На создание централизованной системы требовалось больше средств, но ее преимущества заключались в большей оперативности управления и передачи информации.

Правительство пыталось сформировать единый координирующий центр. В 1908 г. для общего руководства сыскными отделениями в со­ставе Департамента полиции создается Восьмое делопроизводство.

Закон от 6 июля 1908 г. лишь в общих чертах определял задачи сыск­ных отделений и их организационное устройство.

Поэтому 9 августа 1910 г. МВД была издана Инструкция чинам сыскных отделений, кото­рая конкретнее определяла их задачи - «негласное расследование и про­изводство дознаний в видах предупреждения, устранения, разоблачения и преследования преступных деяний общеуголовного характера» (§ 1), способы деятельности - «путем негласной агентуры и наружного наблюдения» (§ 2). Территория деятельности сыскного отделения совпадала с территорией деятельности полицейского управления, в состав которого оно входило, но по поручениям начальства и прокурорского надзора могли производиться розыски и дознания по всей губернии и за ее пре­делами (§ 5)".

В Инструкции указы­валось, что в виду обязанности выслеживать опасных преступни­ков «...чины сыскной полиции должны, быть основательно озна­комлены с приемами самообороны и обезоружения преступни­ков». Каждый чин сыскного отделения должен был уметь читать планы и карты, быстро ориентироваться по плану в незнакомом городе или в любой другой местности. Каждый служащий сыск­ного отделения обязан был знать особенности регистрации пре­ступников:

1) судебно-полицейская фотография (особое внимание уделялось сделанным во весь рост, как «наиболее полезным для предъявления свидетелям и потерпевшим»);

2) дактилоскопия (снятие отпечатков пальцев а дакти­лоскопическое - в декабре 1907 г);

3) антропометрия-бертильонаж (по имени парижского сыщика Бертильона, в России антропометрическое бюро было открыто в 1890 г.) -измерения параметров тела);

4) гипсировка следов;

5) описание примет преступника по системе словесного портрета;

6) графоло­гия (в регистрационном бюро хранилась коллекция почерков);

7) коллекция орудий преступлений, воровских инструментов, мо­шеннических приспособлений и проч. (при Департаменте поли­ции и в некоторых сыскных отделениях создавались учебные музеи).

В московской сыскной полиции был парикмахер, гример и обширный гардероб всевозможного форменного, штатского и дамского платья.

При Московской полиции был разведен целый питомник, где дрессировали собак. 2-3 преступления, удачно раскрытые благода­ря чутью и нюху знаменитого Трефа, создали этой собаке популярность в Москве. В России служебных собак впервые стали использовать в киев­ской полиции. В 1907 г. началась подго­товка создания службы розыскных собак в масштабе всей страны. Глав­ным инициатором и организаторам этого дела стал В. И. Лебедев, кото­рый составил брошюры «Полицейские собаки», «Полицейская сторожевая собака». Наиболее пригодными к полицейской службе по­родами были признаны немецкая овчарка, доберман и эрдель-терьер.

По замыслу МВД, сыскные отделения должны были действовать не только в городах, но и в уездах. Однако на практике это не всегда удавалось. Каждое сыскное отделение осуществляло свою деятельность в рамках подведомственной ему территории. Начальник городской по­лиции не обращал внимания на преступления, совершенные за преде­лами города.

В 1912 г. глава Восьмого делопроизводства МВД В. И. Лебедев подготовил докладную записку о проекте организации летучих отрядов сыскной полиции в целях борьбы с преступностью в уездах. В записке чиновник отмечал, что уголовный розыск сосредото­чился исключительно в городах, и часто преступники свободно про­живают в уездах и устраивают там притоны для сокрытия и сбыта по­хищенного, раскрывается только 1 из 4 преступлений, совершаемых в уездах. Вопрос о формировании уездных сыскных отделений остал­ся нерешенным.

По уровню организации и объемам финансирования уголовный сыск существенно уступал политическому. И все-таки дореволюционный ап­парат уголовного сыска работал достаточно эффективно, в 1913 г. на Международном конгрессе криминалистов Московская уголовная поли­ция была признана лучшей.

Каждое сыскное отделение состояло из столов

¨ личного задержа­ния, розысков,

¨ наблюдения, а также

¨ справочного регистрационного бюро.

Оно занималось

ü регистрацией преступников,

ü систематизацией всех сведений о них,

ü выдачей справок о судимости и

ü розыском скры­вавшихся лиц.

Работа сотрудников сыскных отделений строилась и по принципу специализации (линейному принципу). Выделялись три боль­шие группы преступлений:

1) убийства, разбои, грабежи и поджоги;

2) кражи и участие в профессиональных воровских организациях (ко­нокрады, взломщики, карманные, магазинные, железнодорожные, хи-песные и другие шайки);

3) мошенничества, подлоги, обманы, фаль­шивомонетничества, подделка документов, шулерство, аферизм, контрабанда, продажа женщин в дома терпимости и за границу.

В соот­ветствии с этим личный состав сыскного отделения (где позволяло количество чиновников) распределялся натри группы. А иногда и еще на отделения, которые получали более узкую специализацию. В неко­торых сыскных отделениях создавался четвертый - «летучий» - отряд для постоянных дежурств в театрах, на вокзалах, для обходов, облав на бродяг, несения дневной и ночной патрульной службы на улицах, рынках и т. д.

Самым известным и выдающимся сотрудником уголовного сыска этого времени, поистине русским Шерлоком Холмсом, как его называ­ли, был

Аркадий Францевич Кошко (1867-1928), оставивший интерес­нейшие воспоминания о службе в полиции. «Самый главный сыщик» России родился в Минской губернии. С юных лет его привлекала карье­ра военного. Закончив Казанское пехотное юнкерское училище, он по­лучает назначение в полк, расквартированный в Симбирске. Свое истинное призвание он нашел в криминалис­тике. В 1908 г. он был назначен на должность начальника Московской сыск­ной полиции, где сумел создать слаженную систему розыскного аппа­рата.

При каждом Московском полицейском участке состоял надзира­тель сыскной полиции, имевший под своим началом 3-4 постоянных агентов и целую сеть агентов-осведомителей, вербовавшихся по пре­имуществу из разнообразных слоев населения данного полицейского района. Несколько надзирателей объединялись в группу, возглавля­емую чиновником особых поручений сыскной полиции. Эти чиновни­ки ведали не только участковыми надзирателями и их агентами и осве­домителями, но и имели свой состав агентов, с помощью которого и контролировали деятельность подчиненных им надзирателей. Чинов­ники и надзиратели находились на государственной службе. Агенты и осведомители служили по вольному найму и по своему общественно­му положению представляли весьма пеструю картину.

В воспоминаниях А. Ф. Кошко описаны методы и средства борь­бы с преступностью дореволюционной уголовной полиции: работа не­гласных сотрудников, перлюстрация писем, контроль за телефонными разговорами, квартиры-ловушки, личный сыск, внедрение в преступ­ные группировки, опора на общественность (публикации в газетах о розыске, информирование заинтересованных учреждений и пр.), обла­вы.

Необходимо иметь в виду, что до 1910 г. не существовало ника­ких нормативных актов, регламентирующих оперативную деятельность. Розыскные мероприятия производились по усмотрению полицейских чиновников. В отношении розыска полиция могла принимать любые меры, не нарушая уголовное законодательство. От нее требовался ре­зультат - материалы дознания для передачи судебному следователю. Ни судебных следователей, ни прокуроров, ни судей содержание опе­ративно-розыскных мероприятий не интересовало. Поэтому иногда оперативная деятельность приобретала незаконные с современной точ­ки зрения формы.

Кроме данных, полученных негласными сотрудниками, сыскные отделения использовали слухи, доносы, сведения и справки.

Организация борьбы с уголовной преступностью не ограничивает­ся лишь розыском и наказанием виновных, однако профилактическая работа в дореволюционной полиции была организована плохо.

Образовательный и профессиональный уровень большинства чинов сыскной полиции был невысоким. Основная масса личного состава сыскных отделений окончила городское либо сельское народное или начальное училище. Исключение составляли только начальники сыскных отделений, для которых в 1908 г. Были организованы специальные курсы.

Начальник сыскного отделения зачастую являлся единственным лицом в отделении, получившим некоторую систематическую юридическую и профессиональную подготовку. Профессиональная подготовка остальных служащих сыскной полиции была организована непосредственно в сыскных отделениях, проходила под руководством начальников отделений и была довольно слабой. Восполнить пробелы в образовании и профессиональной подготовке сыскных агентов Министерство внутренних дел пыталось посредством ознакомления чинов полиции со специальными методами и приемами розыскной и следственной работы на страницах официальных ведомственных периодических изданий и выпуском специальной литературы.

Отсутствие специальной подготовки сыскных агентов, низкое материальное обеспечение чинов сыскной полиции и, как следствие, отсутствие тщательного подбора кадров сдерживали развитие сыскной полиции как профессиональной структуры по борьбе с возрастающей из года в год уголовной преступностью. Эффективность работы сыскных отделений на местах в значительной степени зависела от квалификации их начальников, а также руководителей городской полиции.

Чиновники из Департамента полиции задумывались над улучшени­ем сыскного дела в стране. 26 июня 1913 г. открылся съезд начальников сыскных отделений, на котором обсуждались предложения по организа­ции уголовного розыска в России. Основные проблемы формирования и деятельности сыскной полиции охарактеризовал товарищ министра внут­ренних дел В. Ф. Джунковский.

Он указал на

¨ слабое техническое оснащение личного состава,

¨ бес­системность делопроизводства,

¨ небрежное расходование сыскного кре­дита,

¨ недостаточную слаженность действий сыскных отделений и орга­нов общей и политической полиции, наличие между ними конкуренции,

¨ недостаточную конспиративность сыска,

¨ случаи бесцельной жестокости при личном задержании и провокацион­ного использования негласной агентуры.

Джунковский считал существу­ющую систему сыскных отделений недостаточным средством для борь­бы с преступностью. В ходе прений был поставлен вопрос о реформе организационных основ деятельности, принципов кадрового и финан­сового обеспечения сыскных отделений.

Проект реформы содержал предложения об учреждении трех разрядов сыскных отделений с уве­личением их штатной численности, о введении новых должностей, увеличении расходов на оперативно-розыскную деятельность. Новые штаты сыскных отделений были утверждены в 1916 г. Были внесе­ны изменения в циркулярный розыск, усовершенствована система ре­гистрации преступников.

Вывод по 2-му вопросу:

Становление розыскных учреждений является составной частью общего процесса развития всей системы правоохранительных органов государства.

Сложившиеся исторически особенности полицейской системы России в целом предопределили структуру и формы организации деятельности сыскной полиции, для которой были характерны наличие полуцентрализованного управления и территориального принципа функционирования.

Сыскная полиция в начале XX в. еще не сложилась как самостоятельно обособленная структура в системе правоохранительных органов дореволюционной России.

Дата добавления: 2014-01-03