Плановые геодезические сети 1 страница

Ледяев В.Г.

Лист групового контролю

«Пряма. Площина»

1. Векторно-параметричне рівняння прямої

2. Параметричне рівняння прямої

3. Канонічне рівняння прямої.

4. Рівняння прямої, що проходить через дану точку і має заданий кутовий коефіцієнт.

5. Рівняння прямої з кутовим коефіцієнтом.

6. Рівняння прямої, що проходить через дві задані точки.

7. Рівняння прямої у відрізках на осях

8. Нормальне рівняння прямої.

9. Загальне рівняння прямої.

10. Кут між прямими заданими канонічними рівняннями.

11. Умова паралельності двох прямих заданих канонічними рівняннями.

12. Умова перпендикулярності двох прямих заданих канонічними рівняннями.

13. Кут між прямими заданими загальними рівняннями.

14. Умова паралельності двох прямих заданих загальними рівняннями.

15. Умова перпендикулярності двох прямих заданих загальними рівняннями.

16. Кут між прямими заданими рівнянням з кутовим коефіцієнтом.

17. Умова паралельності двох прямих заданих рівняннями з кутовим коефіцієнтом.

18. Умова перпендикулярності двох прямих заданих рівняннями з кутовим коефіцієнтом.

19. Рівняння площини, що проходить через дану точку перпендикулярно до даного вектора.

20. Загальне рівняння площини.

21. Рівняння площини, що проходить через три точки.

22. Рівняння площини у відрізках на осях.

23. Кут між двома площинами.

24. Умова паралельності площин.

25. Умова перпендикулярності площин.

26. Параметричне рівняння прямої в просторі.

27. Канонічне рівняння прямої в просторі.

28. Рівняння прямої в просторі, що проходить через дві задані точки.

29. Загальне рівняння прямої в просторі.

30. Кут між прямими в просторі заданими канонічними рівняннями.

31. Умова паралельності двох прямих в просторі заданих канонічними рівняннями.

32. Умова перпендикулярності двох прямих в просторі заданих канонічними рівняннями.

33. Формула кута між прямою і площиною.

34. Умова паралельності прямої і площини.

35. Умова перпендикулярності прямої і площини.

ПОЛИТИЧЕСКАЯ ВЛАСТЬ: КОНЦЕПТУАЛЬНЫЙ АНАЛИЗ*

В концептуальном анализе власти и ее форм определение понятия "политическая власть" имеет особое значение, поскольку власть в сфере политики вызывает наибольший интерес социальных исследователей.

В понимании "политической власти" есть целый ряд важных смысловых нюансов, которые необходимо учитывать при использовании данного термина. Они касаются как вопроса о его соотношении с родовым понятием "власть", так и классификации форм политической власти. В первом случае важнейшими аспектами анализа являются (1) выделение определяющих признаков и содержательной специфики политики (политической сферы) и (2) выбор между объяснением власти как (исключительно) политического феномена (что автоматически делает тождественными понятия "власть" и "политическая власть"), и интерпретацией "политической власти" как субкатегории “власти”. Вторая группа проблем касается содержания понятий "государственная власть", "публичная власть", "политическое влияние", "политический авторитет" и др., которые либо претендуют на выражение видовой специфики политической власти, либо фактически используются в качестве ее синонимов.

***

Начнем с вопроса о соотношении понятий “власть” и “политическая власть.[1] В решении этого вопроса исследователи разделились на две группы. Первая группа исследователей рассматривает власть как политический феномен, поэтому термины “власть” и “политическая власть” используются как тождественные. Многие исследователи считают политическую науку наукой о власти и тем самым рассматривают власть (политическую власть) в качестве главного объекта исследования в политической науке. Например, Р. Даль определяет политику как "любой устойчивый паттерн человеческих отношений, в котором присутствует значительный элемент контроля, влияния, власти или авторитета" [Dahl 1991: 4]. Другие авторы, также рассматривающие власть как феномен политический (Т.Парсонс, Х.Арендт) вводят понятие в общую схему анализа больших социальных систем, исключая межличностные отношения из сферы власти. Власть рассматривается как свойство (принадлежность) коллективов людей, и она направлена на реализацию общих целей. Тем самым власть по определению является феноменом политическим.

Однако ограничение власти сферой политики вызывает ряд серьезных возражений. Во-первых, это противоречит традиционному (обыденному) пониманию власти. Слово "власть" используется не только для описания политических событий. Сказать, что отец имеет власть над сыном так же естественно, как и говорить о власти короля или президентской власти.

Во-вторых, само словосочетание "политическая власть" подразумевает, что власть может существовать и в каких-то других сферах, в ином случае слово "политическая" оказывается излишним.

В-третьих, понятия "экономическая власть", "религиозная власть", "семейная власть" и др. являются общепринятыми в научной литературе и мы не можем “избавиться” от них. Но если власть рассматривается как чисто политическое явление, то они в таком случае обозначают формы политической власти и политику становится невозможным выделить в качестве относительно самостоятельной сферы общественной жизни.

Наконец, концептуализация политики через власть делает понятие власти очень широким по своему содержанию и, следовательно, аморфным. "Власть" в данной трактовке теряет свою уникальность, специфику и оказывается неотличимой от таких понятий как "влияние", "контроль" или "господство".

В силу этих причин более обоснованным представляется альтернативный подход, рассматривающий политическую власть как субкатегорию (тип, вид, форму) власти. Это означает, что не все виды власти являются политическими.

В рамках данного подхода существуют разные интерпретации политической власти. Некоторые исследователи рассматривают политическую власть как одну из разновидностей власти в политической сфере (системе). В частности, власть нередко отождествляется с политическим правом (политическими правами). Этот подход встречается уже у Дж. Локка [Locke 1996: 268] и Дж.Бентама [Bentham 1971: 108-117]. Cреди современных исследователей власти его придерживается П. Моррис, определяющий политическую власть ("в узком смысле") как форму легального права или как формальную власть [Morriss 1987: 46].[2]

Иногда политическая власть трактуется как власть над властью других людей. Например, у Х. Лассуэлла и Э. Кэплэна политическая власть (“в узком смысле”) означает "основанный на власти контроль над политикой властвования". Типичными примерами политической власти они считают право вето и право назначать на должности [Lasswell and Kaplan 1950: 86-88]. Главная проблема данного подхода состоит в том, что понятие власти в нем оказывается одновременно и слишком широким, и слишком узким. Политическая власть оказывается в любых организациях и группах со стабильными отношениями субординации и управления (семья, школа, производственный коллектив и т.п.). В то же время политическая власть растворяется среди множества других форм власти в политической сфере и понятие оказывается малопригодным для объяснения политики.

В силу этих причин представляется более целесообразным отнести к политической власти все формы власти в политической сфере (системе). В данном подходе, разделяемом многими исследователями [см. напр.: Birch 1993] критериями политической власти становятся критерии политики, отличающие политические явления от неполитических.

Вплоть до середины 20 века политика обычно интерпретировалась как управление государством, а политическая наука считалась "наукой о государстве". Соответственно, политическая власть ограничивалась сферой деятельности государственных институтов и правительственных учреждений. Главный недостаток данного подхода состоит в том, что он не может использоваться применительно к догосударственным общественным системам и не в состоянии объяснить природу международных политических отношений, оставляя неясным политический статус сферы, где отсутствуют обязательные для всех участников международного политического процесса законы и нет аналогичных государству международных властных структур, обладающих легитимным правом на осуществление принуждения в отношении суверенных государств. Кроме того, она оставляет некоторые существенно важные и имеющие политическое значение социальные отношения за пределами политики (соглашения по заработной плате, открытие и закрытие предприятий, забастовки, революционная активность, участие граждан в работе негосударственных организаций и др.). Данная концепция не рассматривает в качестве субъектов политики тех социальных субъектов, которые действуют за пределами государственных структур, но оказывают влияние на принятие государственных решений, например, политических лидеров, руководителей политических партий, групп давления и др., добивающихся политических результатов без непосредственного участия в государственном управлении.

Поэтому в настоящее время более распространена интерпретация политики (politics) как процесса формирования и осуществления публичной политики (policy). Большинство современных исследователей не ограничивает политику сферой государства, а определяет ее как процесс формулирования, принятия и реализации императивных решений. Такая трактовка позволяет включить в сферу политики различные виды негосударственной деятельности, оказывающие влияние на решение важнейших общественных проблем; тем самым расширяется пространство политики и сфера применения понятия. Однако и данный подход оставляет вне сферы политического нелегитимные антисистемные виды поведения (войны, революции, терроризм и т. д.), и поэтому понятие политической власти не охватывает некоторые виды отношений, имеющие политические последствия. Определяя политику как механизм принятия решений, представляющий собой альтернативу силе, данный подход, как и "государственные" определения, фактически уходит от рассмотрения наиболее трудноразрешимых политических проблем, которые не допускают компромисса (апартеид, расизм, войны и т.д.).

На мой взгляд, политика включает в себя все социальные отношения и события, которые оказывают существенное влияние на жизнь социальной общности; она проявляется в любых действиях людей, направленных на изменение или сохранение условий их жизнедеятельности. Политику отличают два взаимообусловленных критерия: (1) она связана с процессом государственного управления и функционированием государственных институтов и (2) включает в себя все основные общественные проблемы, события и отношения, которые оказывают существенное влияние на жизнь социальной общности в целом, затрагивая интересы больших групп людей. В соответствии с данной интерпретацией политики, политическая власть представляет собой достаточно широкое понятие, охватывающее и нелегальные (нелегитимные) формы отношений, и негосударственные формы деятельности. В то же время оно уже чем во многих других подходах, поскольку из нее исключаются те виды власти, которые осуществляются в отношении локальных проблем и не оказывают существенного (политического) влияния на жизнь социальной общности.[3]

Итак, политическая власть является разновидностью власти, она охватывает все виды властных отношений в сфере политики. Поэтому понятие политики (политического) играет главную роль в определении политической власти, а не наоборот, как это имеет место в концептуализациях политики через власть. В выражении " А имеет власть над Б в отношении Х " именно Х отличает политическую власть (политические власти) среди различных ее видов. Власть является политической, если Х относится к сфере политики и ее результаты (потенциальные результаты) влияют на решения тех или иных политических проблем.

***

Теперь перейдем ко второму аспекту проблемы, касающемуся определения форм политической власти, их специфики и взаимоотношений. Этот аспект не менее важен для понимания политической власти, поскольку классифицируя формы политической власти мы тем самым уточняем границы понятия и делаем его описание более конкретным.

Главной проблемой здесь является соотношение понятий "политическая власть" и "государственная власть". В отечественной научной и учебной литературе данные понятия обычно отождествляются. Это обусловлено прежде всего тем, что политика длительное время определялась через "государство" (что было характерно и для западной традиции). Кроме того, сказалось доминирование классовых трактовок политики и государства: первая рассматривалась как отношение между классами по поводу власти, второе - как машина для поддержания господства одного класса над другим. Из этого следовало, что политика и государство появляются одновременно и их не было в доклассовом (первобытном) обществе.

Классовый подход в интерпретации политической власти и государства во многом обусловливал и характер рассмотрения структуры государственной (политической) власти, ее субъекта и объекта. Считалось, что субъектом политической (государственной) власти является правящий эксплуататорский класс, использующий государство в качестве орудия своего господства, а объектом, соответственно, - эксплуатируемое большинство. В этом смысле государственная (политическая) власть в сущностно-содержательном плане представлялась монолитной, единой, несмотря на возможные коллизии внутри правящего класса и внешнее противоборство элит. Роль негосударственных структур политической власти (партии, группы давления, церковь, и др.), системы разделения властей, сдержек и противовесов в механизме функционирования государства и отношений между различными элементами государственной системы недооценивалась; государство не рассматривалось как сложная система институтов, каждый из которых может иметь свои специфические интересы и по сути отрицалась возможность плюрализации политической власти. Что касается понятия "государственная власть", то оно в данных обстоятельствах занимало подчиненное положение по отношению к понятиям "политическая власть" и "государство" и потому, как правило, не определялось. Акцент в объяснении государственной власти делался на ее классовом характере, обусловленном природой экономического строя общества.

В результате возникали проблемы в определении субъекта политической власти. Ею обладали и (1) господствующий класс, и (2) государство, и (3) отдельные лица, облеченные властью. Тем самым понятие политической (государственной) власти неизбежно приобретало некоторую двойственность: власть класса (группы людей) обычно не бывает зафиксирована в правовых нормах и поэтому контроль за деятельностью государства имеет другие основания; в то же время власть государства и власть должностных лиц в государстве нормативно обусловлены.[4]

Сегодня классовые интерпретации политики и политической власти уходят в прошлое, но некоторые моменты сохраняются. Это проявляется в том, что политическая власть по-прежнему трактуется как нечто монолитное и единое и ее сфера ограничивается легальной властью государства. Многие отечественные исследователи непосредственно придерживаются мнения, что лишь власть, осуществляемая государством, его институтами и должностными лицами, является политической властью [см. Гаджиев 1998: 85].[5] Другие определяют политическую власть таким образом, что фактически имеют ввиду власть государственную. Обычно в качестве характеристик политической власти в отечественной литературе[6] называются такие черты, как моноцентричность, единство, публичность, легальное использование силы, обязательность решений для всех [Пугачев и Соловьев 1998: 115; Основы социологии и политологии 2000: 205], ограниченность определенной территорией [Белов 1999: 86], которые присущи именно власти государства, опирающейся на правовые нормы, легальное использование принуждения и имеющей четкую властную вертикаль. Часто термины “государственная власть” и “политическая власть” просто используются как взаимозаменяемые без уточнения их содержания и соотношения между собой. При этом доминируют обыденные словоупотребления терминов - в значении "органы власти", "лица, обладающие государственными полномочиями" и т.п.

Встречающиеся попытки развести понятия "политическая власть" и "государственная власть" не всегда логически выдержаны. Например, С.М.Елисеев [Политология (проблемы теории) 2000: 113-115] выделяет две формы политической власти - государственную и общественную. Однако указанные им характеристики политической власти и государственной власти фактически совпадают, тогда как, судя по определяющим признакам общественной власти,[7] она не соответствует им же указанным критериям политической власти (универсальность, легальность, суверенность, публичность).

Сведение политической власти к власти государственной неизбежно ведет к рассмотрению ее как единого целого. Действительно, моноцентричной, единой, легальной и обязательной для всех может быть только государственная власть (власть государства или его подструктур); власть каких-либо других организаций или групп людей такими характеристиками обладать не может, или же эти структуры фактически выполняют функции государства.

Обращает на себя внимание и следующий момент. Политическая (публичная, государственная) власть обычно рассматриваются как определенная система, как единый механизм. Отчасти поэтому анализ форм (видов) политической власти и специфики властных отношений, возникающих между различными участниками политического процесса нередко отсутствует. Например, в предложенной А.Дегтяревым "многомерной теоретико-логической модели властного общения" [Дегтярев 1998: 48-54] соединены такие элементы, как государство (коллективный властвующий субъект), гражданское общество (совокупный подвластный объект), ценности и традиции доминирующей культуры, ресурсы общества, институциональные формы поддержания порядка, принятие управленческого решения, гражданское давление и др. По сути им дается модель функционирования всей политической системы и описывается характер связей между ее элементами; политическая (государственная, публичная) власть отождествляется со всем механизмом формирования и осуществления политики. Поэтому она и воспринимается как некая единая сила, стоящая над обществом и взаимодействующая с ним. Естественно, что при такой постановке она неизбежно будет иметь тенденцию отождествляться с государством.

Использование терминов "политическая власть" и "государственная власть" как тождественных уязвимо не только в силу необходимости избегать синонимии в научном дискурсе, но и по ряду других причин. Во-первых, сведение политической власти к государственной, как уже отмечалось, неоправданно сужает сферу политической власти, оставляя за ее пределами нелегальные нелегитимные формы власти, имеющие безусловное влияние на политические процессы, например власть террористических групп.

Во-вторых, поскольку специфика государственной власти обусловлена исключительным правом государства на легальное использование силы и принуждения по отношению к населению, "государственные" трактовки политической власти неизбежно усиливают роль принудительных (насильственных) механизмов властвования в политике; политические отношения в таком случае рассматриваются главным образом как командно-подчиненные, основанные на легальном праве. И несмотря на оговорки, что государство осуществляет свою власть не только с помощью силы, все же остальные ресурсы власти неизбежно отступают на задний план, что сегодня - в век информационных технологий и расширения диапазона возможностей воздействия на поведение личности - не вполне правомерно.

В-третьих, отождествление политической и государственной власти препятствует выявлению специфики властных отношений, в которых субъект, будучи представителем государства, осуществляет свою власть с помощью не государственных ресурсов, а ресурсов, полученных из других источников.

В-четвертых, сведение политической власти к власти государственной в какой-то степени снижает интерес к главному для современной политологии вопросу "Кто правит?". Действительно, если субъектом политической власти является государство и его структурные подсистемы, персонифицированные теми лицами, которые занимают соответствующие государственные должности, то ответить на данный вопрос нетрудно. Достаточно выяснить, кто - какие организации, группы или лица - занимают ключевые позиции в государстве. При этом степень их влияния будет пропорциональна их статусу и сопутствующим полномочиям. Между тем, вызванный "бихевиоральной революцией" в политической науке переход от изучения формальных политико-правовых институтов к исследованию деятельности государственных и негосударственных акторов в конкретных сферах политического пространства поставил во главу угла анализ их ресурсов и возможностей влияния на принятие политических решений.

И, наконец, вследствие рассмотрения политической власти как единого монолитного государственно-публичного института, на задний план, как уже отмечалось ранее, отходит вопрос о формах политической власти, отражающих многообразие политических акторов и ресурсов, используемых ими для достижения политических целей. А между тем именно этот момент представляется крайне важным для понимания специфики политических процессов в различных социальных общностях и обществе в целом.

На мой взгляд, понятие "политическая власть" не должно использоваться для обозначения единой политической структуры (государства), осуществляющей контроль над людьми. И не только потому, что для обозначения этих вещей уже есть соответствующие понятия (термины), такие как "государство" и "политическая система". Если мы принимаем точку зрения, что политической властью можно считать любую власть, либо обусловленную государством (государственная власть), либо имеющую политические последствия (связь с государством и существенное влияние на жизнедеятельность больших групп и общностей), то наряду с государственной властью, политической властью можно считать и другие формы властных отношений, подпадающие под данные критерии. Субъекты негосударственных форм политической власти не имеют легальных полномочий принимать и осуществлять государственные решения (либо вообще, либо в данных конкретных отношениях), но обладают существенными неформальными ресурсами, позволяющими им оказывать значимое влияние на политический процесс.

Таким образом, понятие "политическая власть" оказывается собирательным понятием, обозначающим несколько различных видов властных отношений в сфере политики. Каждый из них обладает своей спецификой и особенностями, обусловленными рядом эмпирически фиксируемых переменных (субъект, объект, средства, сфера применения, степень влияния и др.). В реальности между формами политической власти могут возникать весьма различные виды связей и отношений; при этом одни формы власти могут выступать в качестве средств реализации других форм, блокировать (нейтрализовать) их или сливаться с ними в единое целое. Но даже в последнем случае различение этих форм аналитически необходимо для более четкого воспроизводства всей совокупности властных практик в сфере политики.

Более того, само понятие "государственная власть" также требует уточнения, хотя между политологами сегодня существует относительное единство в понимании отличительных признаков государства, обусловливающих специфику государственной власти. Вслед за Вебером, определявшим государство как социальный институт, который успешно осуществляет монополию на легитимное использование физической силы на определенной территории [Weber 1948], обычно выделяется несколько основных моментов, характеризующих государство (уже фактически перечисленных мною ранее в качестве основных параметров политической (государственной) власти). Государство представляет собой уникальную совокупность институтов, обладающих легальными средствами насилия и принуждения и создающих сферу "публичной" политики. Эти институты действуют на определенной территории, обладают монополией на принятие решений от его имени и обязательных для его членов. Государство имеет верховенство над любыми другими общественными институтами, его законы и власть не могут быть ими ограничены, что отражается в понятии "государственный суверенитет".

Определяемая в соответствии с этими параметрами, государственная власть представляет собой лишь одну из форм (хотя и наиболее важную) политической власти. Ее отличают два обязательных признака: (1) субъектами государственной власти являются только государственные служащие и государственные органы и (2) они осуществляют свою власть на основе ресурсов, которыми они обладают легально как представители государства. Необходимость выделения второго признака обусловлена тем, что в определенных ситуациях люди, выполняющие государственные функции, могут прибегать к реализации своих политических целей с помощью ресурсов власти, которыми они не были наделены (например: взятка, незаконное использование государственных средств или превышение служебных полномочий).[8] В этом случае власть не является государственной по своему источнику (основе); она может считаться государственной только по субъекту.

Если рассматривать в качестве государственной власти лишь формы власти, возникающие, когда субъект использует ресурсы, которыми его легально наделили, то "чистых" видов государственной власти оказывается только два: (1) власть в форме силы и принуждения, которая осуществляется субъектами в случае неповиновения объекта,[9] и (2) власть в форме легального авторитета, где источником добровольного подчинения объекта выступает вера в то, что субъект обладает легальным правом командовать, а объект обязан ему подчиняться.[10]

Нередко эти две формы государственной власти концептуально не различаются, так как под авторитетом понимается любая легитимная власть (Р.Михельс, Д.Истон, Ф.Оппенхейм, М.Крозье) и тем самым он аналитически не отделяется от принуждения. По мнению Э. Берча, данный взгляд "более реалистичен", поскольку в современной политике всегда есть угроза и большинство видов политического авторитета поддерживается силой. При этом наблюдателю трудно определить, какой мотив подчинения объекта имеет место - угроза использования санкций или следование норме права [Birch 1993: 31-32].

На мой взгляд, эти трудности не отменяют необходимости концептуального (аналитического) разграничения легального авторитета и принуждения, имеющих различные источники и мотивы подчинения объекта субъекту [Ледяев 2001: 300-302]. Различение их необходимо еще и потому, что легальное принуждение и сила могут использоваться в качестве наказания за неповиновение в случаях, когда объект не выполняет команды субъекта. В некоторых ситуациях государство не в силах заставить людей действовать определенным образом и потому фактически не имеет над ними власти в данном конкретном отношении. Но государство сохраняет возможность (власть) наказать их за невыполнение команды. Однако в этом случае сфера власти государства уже будет иной, ограниченной диапазоном санкций, применимых к объекту. Отличие данной формы власти от авторитета наиболее отчетливо видно в ситуациях, когда государство непосредственно использует физическую силу в отношении своих граждан (разгон демонстрации, уничтожение террористических групп, содержание под арестом, ликвидация незаконных строений и т.д.).

Второй формой политической власти является политическое влияние,[11] представляющее собой способность политических субъектов оказывать целенаправленное влияние (прямое или косвенное) на деятельность государственных служащих и принимаемые ими государственные решения. Спектр возможностей политического влияния достаточно широк и поэтому границы, отделяющие влияние как форму политической власти от обычного влияния и других форм политической власти могут быть весьма условными. Тем не менее, если попытку профессионального политолога негативно настроить небольшую группу своих друзей против готовящегося правительственного решения вряд ли можно считать политической властью этого типа,[12] поскольку вряд оно едва ли окажет сколь-нибудь заметное воздействие на последующие действия правительства, то его влияние на комитет, принимающий данное решение уже вполне подходит в качестве примера данной формы власти. Осуществлением политической власти следует считать только те случаи влияния, когда объекты влияния обладают возможностями и интенцией принимать решения, обязательные для широкой категории граждан [Birch 1993: 140].

Субъектами политического влияния могут быть как обычные граждане, организации и институты (в том числе иностранные и международные), так и государственные структуры и служащие, обладающие определенными легальными полномочиями. Но государство не обязательно наделяет последних осуществлять данные формы власти: влиятельный государственный чиновник может лоббировать интересы какой-то группы в совершенно иной ведомственной структуре. Поэтому вряд ли правомерно считать их властью государственной.[13]

Дата добавления: 2017-01-14