Кассандра Клэр Трилогия о Драко 18 страница. Она посмотрела на него и увидела, что он стоит, опираясь одной рукой на стол

Она посмотрела на него и увидела, что он стоит, опираясь одной рукой на стол. Он, казалось, полностью погрузился в чтение одной из книг, которые она с Роном читала ранее, Эрмиона обратила внимание, что он держал её вверх тормашками. Девушка не знала, стоит ли ей говорить с ним, поэтому посмотрела, что Нарцисса сунула ей в рукав.

Это было письмо от Снэйпа.

Эрмиона поспешно села в ближайшее кресло и осмотрела письмо. Это был тяжелый свиток бумаги, сливочного цвета, перевязанной зеленой и серебряной лентами.

– Гарри, – позвала она, и подняла письмо, так, чтобы он смог видеть его. – Это – письмо от Снэйпа, насчёт зелья.

Гарри захлопнул книгу, но не двинулся с места.

– Так открой его, – сказал он равнодушно.

Она медленно потянула ленту, и развернув письмо, заполненное знакомым, плотным почерком Снэйпа. Эрмиона прочитала письмо один раз, потом с наивной надеждой еще раз.

Затем она протянула его Гарри.

Он медленно отошел от стола и выдернул письмо из её руки, затем отступил на расстояние нескольких футов, прежде чем развернуть письмо и прочитать его. Она наблюдала за ним, когда его глаза просматривали страницу, зная, что он читал там:

Мистер Малфой,

Я удивлён, что Вы тратите ваши летние каникулы, на изучение неизвестных зелий и их противоядий. И я предлагаю, чтобы Вы выбрали какое-нибудь другое зелье предметом вашей научно-исследовательской работы. Я знаю зелье, которое вы мне описали, хотя не представляю, где вы могли столкнуться на его описание. Это очень старый рецепт и к тому же незаконный; я нашел его в своих собственных материалах. Это так называемое Зелье Подвластия, или Omnia Vincit Charm – от латинского выражения Любовь Побеждает Все.

Что касается противоядий, то единственное – это смерть либо человека, подвластного зелью, либо объекта вынужденной привязанности. Итак, мой совет, лучше поищите какое-нибудь другое зелье для вашего эксперимента. Свяжитесь со мной если вам будет нужна помощь с выбором зелья.

С уважением,

Профессор Северус Снэйп

Гарри закончил читать в тишине, поднял голову, и мигнул.

– Вот именно так, – сказал он бесцветным голосом.

Сильным жестом, нехарактерном ему, он смял бумагу в кулаке и бросил её в пустой камин. Гарри обернулся. Эрмиона видела, как он весь напряжен, пересекает комнату и останавливается возле книжного шкафа, не желая дальше двигаться по комнате.

Гарри стоял под витражом, сине-зеленые тени легли поперек его лица и белой рубашки. Он посмотрел вверх, взглянул на нее, и Эрмиона могла видеть, как он несчастен – Гарри, который всегда, каждый день, был таким счастливым!

Это моя вина, мрачно подумала она.

Эрмиона поднялась на ноги, но не подошла к Гарри.

– Это не так, – сказала она и ее собственный голос, показался ей слишком тонким. – Гарри, если Снэйп говорит, что не знает противоядия, это вовсе не значит, что его нет. Он только говорит, что он не знает, а он знает не всё. Я уверена, что есть выход. Должен быть.

– Не каждая проблема имеет решение, Эрмиона, – сказал Гарри, тихим тоном, скрывая свой гнев. – Я знаю, тебе в это трудно поверить.

– Я не понимаю, почему я должна поверить в это. Я не понимаю, почему нужно сдаваться.

Но Гарри казалось, не слушал. Он смотрел в одну точку над её головой.

– Я тоскую без тебя, – сказал он, в пустоту. – Я уже тоскую без тебя, и это только несколько часов. Я продолжаю думать, как я буду тосковать без тебя завтра, и послезавтра, и после-послезавтра! И я не думаю, что когда-нибудь станет легче. Есть некоторые вещи, которые не проходят просто так, и эта является одной из них.

– Гарри… – начала она, обратившись к нему.

– Не делай хуже.

– По крайней мере, позволь мне объяснить, – сказала она, настолько быстро, что казалось, слова звучали сами по себе. – Позволь мне объяснить и извиниться, и это – последний раз, когда я скажу тебя об этом, клянусь.

– Мне не нужны извинения. Я хочу знать…

– Независимо от того, что ты хочешь знать, я расскажу тебе все, – произнесла она.

– Почему ты притворяешься? – почти кричал он. – Когда я увидел тебя возле башни, почему ты притворялась, что рада видеть меня? Почему беспокоилась? С какой целью? Я могу понять, почему ты мне не рассказала насчёт зелья. Но зачем этот театр? Я поцеловал тебя, и не только я. Ты ответила на мой поцелуй. Я не мог даже… – он прервался, и снова посмотрел вдаль. – Я не мог даже почувствовать разницу…

Эрмиона с удивлением посмотрела на него. «Конечно, – подумала она, – он не знает».

– Ты думаешь, что под действием зелья я больше не люблю тебя? – сказала она.

Он не ответил, только продолжил смотреть вдаль.

– Гарри, это вовсе не так. Мои чувства к тебе не изменились вообще, и если бы я не любила тебя, я бы так много не лгала тебе – я знаю, что эти слова глупые, но это правда. Я не могу даже подумать о том, чтобы причинить тебе боль.

Она прервалась, зная, как звучали её слова – Эрмиона не могла найти правильных фраз. Она знала, что это было действие зелья – что оно не только дало ей чувства, которых она не хотела, но зелье иссушало ее самые лучшие качества, позволяющие ей бороться: ясность цели, сила воли. Это происходило постепенно, но это происходило – она чувствовала.

– Я не лгу, – прошептала она, но выражение лица Гарри не изменилось. «Он больше никогда не будет верить тому, что я ему говорю, только не после того, что случилось, да и почему он должен?» – в отчаянии подумала Эрмиона.

– Гарри, подойди сюда, – сказала она.

Наконец, он взглянул на неё, и когда она увидела выражение его лица, она почти пожалела, что он здесь.

– Подойди сюда, – сказала она, снова. – Пожалуйста.

Неохотно, он пересек комнату и встал перед нею, вызывающе глядя на неё. Его подбородок был поднят вверх, зеленые глаза были пусты. Она потянулась, схватила его правое запястье и поместила его руку у себя на груди, положив на сердце.

– Мне нужно, чтобы ты поверил мне, – сказала она. – Сделай то, что ты должен.

На мгновение, он выглядел растерянным. Когда понимание озарило его лицо, его глаза расширились и он отодвинулся, пробуя забрать руку.

Но Эрмиона, не отпускала его.

– Пожалуйста, – сказала она. – Или я сделаю это сама.

Он посмотрел ей в глаза, и она увидела, как что-то рушилось глубоко в его зрачках, временная решимость, уступала место любопытству и потребности знать правду.

– Веритас, – сказал он.

Она чувствовала мягкий взрыв в груди, который прервал её дыхание. Это было больно, но не так ужасно, как она думала, помня агонию в глазах Драко, когда она наложила это заклинание на него. Но тогда, он боролся с ним, а она не борется. Она закрыла глаза, откинувшись от стола, позволяя боли пробежать по ней, подобно серебряным токам.

– Спроси меня, Гарри, – сказала она.

Она услышала колебание в его голосе.

– Ты любишь меня?

Эрмиона открыла глаза.

– Да.

Она видела, что его плечи немного расслабились, хотя беспокойство не исчезло из его глаз.

– Спроси меня, влюблена ли я в тебя, – сказала она.

– Ты влюблена в меня?

– Да. Полностью.

– Гарри быстро посмотрел вниз, скрывая выражение своего лица. – Хорошо, тогда, – сказал он, слегка хриплым голосом, и прочистил горло. – Действительно ли ты влюблена в Малфоя?

Эрмиона схватилась руками за край стола.

– Да.

Он не вздрогнул, не изменил выражение лица, но ведь тогда он уже всё знал.

– Но это не одно и то же?

– Нет. Это по-разному. Это нереально. Я чувствую по другому.

– Ты действительно думаешь, что есть противоядие?

– Да, – сказала она, слушая собственный голос с некоторым удивлением. – Да, я действительно так думаю.

Гарри шагнул ближе к ней, не убирая руку. Теперь она могла увидеть свое отражение в его зрачках.

– Спроси меня еще о чём-нибудь, – сказала она, отчаянно ища что-нибудь, что убедит его окончательно, независимо от того что это будет. – Спроси меня о чём хочешь, мне всё равно.

Гарри покачал головой. Она могла поклясться, что видела, как он коротко улыбнулся.

– Что-нибудь? – спросил он.

Она кивнула.

– Новые мантии, которые Сириус дал мне, делают меня похожим на девчонку?

– Что? – это был последний вопрос, который Эрмиона ожидала от него услышать, но заклинание не различало существенные и незначимые вопросы.

– Нет, ты действительно хорошо смотришься в них, – сказала она, и почти улыбнулась, слыша слова, выходящие из ее рта. – Видишь, как я тебе и говорила.

– Хорошо. Тебе действительно понравился подарок, который я подарил тебе на прошлое Рождество?

– Нет, – сказала Эрмиона, и стала ярко-красной. – Я имею в виду – это была бесполезная вещь. Ты подарил мне носки, Гарри. Девушки не любят носки! Домашние эльфы любят носки! Я знаю, что мы никуда не выходили тогда, но действительно…

Гарри тихо фыркнул.

– Я запомню это, – сказал он. – Так. Ты правда думаешь, что смотреть, как я играю в Квиддитч – интересно, или ты приходишь на игры только чтобы удостовериться, что меня не убили?

– Я хожу на игры, только чтобы удостовериться, что тебя не убили, – сказала Эрмиона, и застонала. – Я думаю, что Квиддитч – самая скучная вещь во всём мире, хуже, чем рассматривать засохшую краску. Гарри, хватит.

– Ты сказала, что я могу спросить тебя о чём только захочу. Итак, действительно ли ты влюблена в Рона?

Эрмиона воскликнула:

– Гарри! Что? Нет!

– Действительно ли ты влюблена в Виктора Крума?

– Это далеко не так. К чему ты ведешь?

– Профессор Снэйп?

– О, это становится отвратительным. Нет.

– Профессор Лупин?

– Ты сошёл с ума. Нет!

– Сириус?

Эрмиона торжествовала.

– Хорошо, он чертовски сексуален.

Гарри выглядел испуганным.

– Эрмиона!

Она внезапно захихикала, не в состоянии помочь ему.

– Не спрашивай, если не хочешь знать ответ!

Гарри усмехнулся. Настоящая усмешка, подобной она не видела у него на лице ужасно долго. В тот момент, она сказала бы ему все что угодно, даже если бы она не была под заклятием Истины.

– Так, – сказал он. – Так как мы остановились на романтической теме, я думаю, ты должна сказать мне, почему ты находишь меня таким неотразимым и привлекательным. Отвечай так полно, как только можешь и не стесняйся использовать громкие слова.

– О, нет, это не честно, – возразила она, чувствуя, как загорается её лицо.

– Давай, ответь на вопрос. Почему ты любишь меня?

Эрмиона чувствовала, как слова неудержимо льются из её рта.

– Я люблю тебя потому что…

И затем рука Гарри закрыла ей рот. Она расслышала, как он сказал:

– Заклихватем, – и почувствовала, что боль в груди исчезает.

Она подняла глаза и увидела Гарри, который смотрел сверху вниз на неё, больше не улыбаясь, но также и не сердясь.

– Мне жаль, – он сказал, убирая руку от ее рта. – Это было несправедливо.

– Я заслужила это, – сказала она. – Я заслужила намного больше этого.

– Тебе было больно?

– Это не имеет значения. Ничто не имеет значения за исключением того, что ты веришь мне. Ты ведь веришь мне?

Он кивнул.

– Да, верю, правда, верю.

Он притянул ее к себе, обнимая и кладя свой подбородок ей на макушку. Она услышала знакомый запах мыла, и холодного ночного воздуха, оставшегося на его одежде.

– Пока ты действительно думаешь, что есть противоядие…

Она подняла подбородок и решительно посмотрела на него. – Я должна.

– Я знаю.

– Гарри, я…

Но она не смогла найти слов, которые бы выразили то, что она хотела сказать, важность и серьезность того, как сильно она любила его. Она положила руки на его плечи, притянула его к себе и поцеловала – сначала робко, так как она редко первой делала это, обычно она ждала, чтобы он поцеловал её – и затем с большей настойчивостью, она приподнялась на носках, чтобы быть как можно ближе к нему. Она чувствовала, что его руки спустились к ее талии, и затем он поднял ее и посадил на стол, он целовал ее так яростно, что это почти причиняло боль. Она была немного удивлена – она привыкла к нежным поцелуям, Гарри делал это с почти застенчивой мягкостью; она думала, это вид болезненной страсти – но нет, очевидно, нет. Она была довольна, что села, потому что кости в ее коленях, казалось, превратились в масло. Она чувствовала, что он подталкивал ее, пока она почти не легла на стол, чувствуя, как его руки стали расстёгивать пуговицы на её жакете – она обвила ногами его талию, притягивая его ещё ближе и…

Бах!

Эрмиона стремительно подпрыгнула, от шума чего-то взорвавшегося и разбившегося вдребезги прямо возле стола.

– Что это было? – выдохнула она в плечо Гарри. – Это было что-то… связанное с тем, что ты магид?

Она почувствовала мягкий смех Гарри.

– Не думаю, – сказал он, опираясь на локти и смотря на неё сверху вниз. – Ты разбила пресс-папье.

– О, – сказала Эрмиона, порозовев. – Мне кажется, что я чересчур возбудилась. Прости.

Гарри покраснел. В этом было различие между ним и Драко, думала Эрмиона, не с сожалением, а с интересом. Драко бы не покраснел.

– Это даже не было моим первым достижением, – сказал Гарри.

– Это точно, – ответила Эрмиона. Она потянулась и мягко сняла его очки, осторожно кладя их на край стола. Она обняла его за шею и притянула к себе. – Тогда может, посмотрим на твоё лучшее достижение, а?

**************

Нарцисса закрыла дверь библиотеки и подошла к родителям Рона и Джинни, которые все это время смотрели на нее с вежливым любопытством.

– Э-э-э, – сказала она, – Я думаю, будет лучше, если мы ненадолго вернёмся.

– Разве Гарри не здесь? – спросила порозовевшая миссис Висли с материнским беспокойством. – Я хотела увидеть его.

– Они разговаривают, – сказала Нарцисса, отходя от дверного проема и начиная спускаться в главную залу. – Лучше дадим им объясниться. – Она посмотрела назад и увидела, что мистер и миссис Висли, которые следовали за ней, выглядели заинтригованными. – Они немного поспорили, – объяснила Нарцисса. – Вы же знаете, как все подростковые пары. Они ссорятся, они мирятся. Надо позволить им обсудить это, и мы сможем вернуться позже и узнать, как они поговорили.

Она услышала фырканье за спиной, которое наиболее вероятно издавал Рон, и почувствовала, что её щёки становятся розовыми. «О, дорогой, – подумала она. – На этот раз так просто не выйдет».

**************

– Сколько у нас времени? – с вежливым любопытством спросило дымное облако в форме Дамблдора у Снэйпа.

– Зелье должно позволить Вам поговорить с нами в течение 10 минут, – кратко сказал Снэйп. – Может быть немного больше. И зелье можно использовать только один раз.

Сириус мог поклясться, что заметил мерцание в глазах Дамблдора.

– Тогда лучше начнём.

– Директор, – поспешно спросил Сириус. – Вы знаете, кто на вас напал?

– Очень мощный темный волшебник, – сказал Дамблдор. – Я подозреваю, что это был не Волдеморт.

– Вы думаете, что это был Слитерин? – спросил Сириус, ощущая недоверчивый взгляд Снэйпа, и даже более недовольное выражение его лица, когда Дамблдор сказал:

– Может быть. Нам так мало известно о Слитерине, что трудно сказать. Наш противник был укрыт капюшоном, он был замаскирован под дементора. У этого волшебника большая мощь, но я полагаю, мне бы удалось удержать его, если бы не Корнелиус, который захотел поиграть в героя. – Голос Дамблдора был полон сожаления. – Бедный Корнелиус.

– Он был дураком, – прошипел Снэйп. – И он почти убил Вас, директор.

– Был, Северус, – сделал замечание Дамблдор, и Снэйп замолк. – Я не видел лицо волшебника, – продолжал Дамблдор. – Но это бы не имело значения, так как он, конечно, мог замаскироваться, и, кроме того, никто кроме Драко и Эрмионы не узнал бы его, – я прав?

– Да, правильно.

Снэйп перевёл глаза, светившиеся ожесточенностью, с Дамблдора на Сириуса:

– Мне кажется, спрашивать, кто это был, будет бесполезной тратой моего времени?

– Салазар Слитерин вернулся, – просто сказал Дамблдор. – Это всё, что мы знаем наверняка. Также есть вопрос насчёт меча. Это одно из четырёх Живых Лезвий, когда-либо сделанных. Два были разрушены. Один находится в моем кабинете, в адмантиновом футляре. Хозяин другого меча – младший Малфой. Я не могу не подчеркнуть, что это очень важно.

Снэйп удивленно прищурился.

– Драко Малфой? – эхом отозвался он.

Дверь комнаты открылась, и оттуда появилась голова доктора Брандфорда. Его глаза расширились, когда он увидел облако в форме Дамблдора, плавающее над кроватью, но он не выразил своего изумления.

– Профессор Снэйп, – сказал он нервно. – Кое-что случилось, вы не могли бы выйти на минутку?

Снэйп выглядел оскорблённым.

– Разве это не может подождать?

– Нет, – сказал доктор. – Не может.

– Очень хорошо, – произнес Дамблдор. – Оставьте нас, Северус. Вы уже сделали все, что должны были сделать.

Снэйп выглядел настолько разозлённым, что, казалось, начнёт плеваться гвоздями. Он вылетел из комнаты вслед за доктором. Лупин не жалел, что он ушёл. Как только Северус вышел, Сириус направился к Дамблдору.

– Драко пропал, – сказал он.

Дамблдор нахмурился:

– Я предполагал, что так будет, – сказал он.

– Вы думаете, он в порядке?

– Я действительно не знаю, – голос Дамблдора помрачнел. – Он сильный мальчик, столь же сильный, как и Гарри, и его мощь – его право. Но этот меч – один из опаснейших волшебных объектов, когда-либо созданных. Но мы не знаем его истинную цель.

– Хорошо, – сказал Лупин. – Это оружие Слитерина, верно? Это его цена?

– Это вопросы, на которые у меня нет ответов. Я надеялся, что младший Малфой ответит мне на них. Действительно ли меч – оружие Слитерина, или его врага? Он работает вместе с ним, или эти двое противопоставлены, борясь друг против друга?

– Но меч вернул Слитерина к жизни, – сказал Лупин.

– Да. Но возможно не как в награду, а как в наказание. Он сильно задолжал тем силам, которые сделали этот меч. Если Слитерин был воскрешен, это могло бы стать оплатой старого долга.

– Но он не хочет оплачивать его? – спросил Сириус.

– Верно, но, – сказал Дамблдор, – если у него получится, то Драко оплатит его долг. Все, что Слитерин должен делать – это расслабиться и позволить мечу делать свою работу.

Глаза Лупина сузились.

– Что за работа?

– Меч создан для выполнения желаний. Именно это даёт ему власть и мощь, которую так желал Слитерин. Может быть, он показал Драко, что он может выполнять всё, что он так хотел. Преуспевать там, где Гарри терпит неудачу. Вознаграждение – любовь с помощью зелья.

– Но ведь это был несчастный случай, – прервал Лупин. – Так получилось, что именно Драко появился там, а Эрмиона случайно увидела его.

– Здесь поработали силы, о которых я почти не знаю, – сказал Дамблдор. – Но я бы предположил, что меч с его связью со Слитерином знал насчёт любовного зелья и умудрился доставить туда Драко. Конечно есть много фактов, судя по которым, можно утверждать, что ситуация могла пойти и любым другим путём. И я могу быть не прав насчёт меча, выполняющего пожелания Драко с любовным зельем и его последствиями. Возможно, меч просто хотел помучить его. Возможно, он просто нашёл ситуацию забавной. Меч это – демон, в конце концов. У него есть чувство юмора, хотя не многие из нас, его понимают.

– Она ведь теперь его любит, – медленно сказал Сириус. – Но я не могу сказать, что это делает его счастливым.

– Что мы думаем, что мы хотим – это не всегда то, что мы действительно получаем, – сказал Дамблдор. – И помните, силы, которые выполняют наши пожелания – пагубны. Драко хотел, чтобы Эрмиона любила его – она любит его, но меч никогда не понял бы, что это больше желание, чем проявление преданности, ему никогда не понять, почему насильно навязанная любовь – не может быть удовлетворительна.

– Чего хочет меч?

– Жизнь, – просто сказал Дамблдор. – Он был обманут, когда Слитерин выполнил заклинание, которое сделало его бессмертным. Точнее жизнь магида. Даже скажу более определённо – жизнь магида с кровью Слитерина. Это была первоначальная сделка. Если непосредственно у меча не будет жизни Слитерина, то меч потребует жизнь одного из его потомков.

– Жизнь Драко, – сказал Сириус, бледнея.

– Не обязательно Драко, – сказал Дамблдор, выглядя очень серьезным. – Это точно также может быть и Гарри.

Сириус сделал большие глаза.

– Гарри? Но Гарри – наследник Гриффиндора.

– Годрик Гриффиндор и Салазар Слитерин были кузенами, – сказал Дамблдор очень спокойным голосом. «Ему очень хорошо быть спокойным, – абсурдно подумал Сириус. – Он даже здесь не по-настоящему». – Чтобы завершить сделку подойдет и кровь Гарри, и кровь Драко.

Лупин внезапно вскочил на ноги и начал измерять шагами комнату.

– Это многое объясняет, – сказал он взволнованно.

– Что? – сказал Сириус, надеясь что, не выглядит столь же опустошенным, как чувствует себя. Весь этот разговор о крови и жизни Гарри приводил его в панику, что было очень редко, он был в ужасе. Он подавил это чувство и посмотрел на Лупина. – Что это объясняет?

– Я ломал голову над тем, что возвратило к жизни меч, что, так сказать, привело его назад к жизни. Пророчество гласит, что мечом должен владеть потомок Слитерина для того, чтобы мощь меча могла вернуться, но ты сказал мне, что Драко никогда не использовал его, только нес. Но Гарри использовал клинок; Гарри напал на Люция Малфоя с ним и даже ранил его.

– Правильно, – сказал Дамблдор.

– Тогда, почему меч не остался с Гарри? – спросил Сириус, надеясь, что его вопрос имеет смысл. – Ведь меч, кажется, притягивается к Драко?

– Он притягивается к тому, кем, по его мнению, легче всего управлять, – сказал Дамблдор. – Меч выполняет желания. Это его работа. А чего Гарри должен желать? Конечно, он мог бы пожелать, чтобы его родители вернулись, но меч не может оживить мертвых. А вот у Драко есть желания. Намного проще. Это делает его легко управляемым.

– Так Гарри в такой же опасности, что и Драко?

Дамблдор выглядел серьёзным.

– Он находится в опасности из-за Драко. Если бы Драко как, вы говорите, убежал, я подумал бы, что он сделал это в какой-то степени, чтобы защитить Гарри. Он должен знать, что от него требуется.

У Сириуса отпала челюсть.

– Вы ведь не думаете, что он боялся убить Гарри?

Дамблдор только смотрел на него. Хотя он был прозрачным, его пристальный взгляд всё ещё пронзал насквозь.

Сириус выругался.

– Он сказал, что не может нам обещать, что не опасен, – мягко сказал Лупин.

– Мы должны найти его, – сказал Сириус.

– Я согласен, – спокойно сказал Дамблдор. – Это обязательно нужно сделать.

Лупин откашлялся.

– Я думаю, меч позволяет ему скрывать свое местоположение до некоторой степени. Я бы попробовал Заклинание Нахождения, но могу справедливо рассудить, что оно не поможет.

– Нет, – сказал Дамблдор. Его голос звучал слабее. Присмотревшись, Сириус заметил, что дымное облако стало размытым по краям. – Нет, это не поможет. И он забрал с собой Эпициклический предмет, не так ли? Очень умный молодой человек… – голос Дамблдора внезапно дрогнул и стал неслышимым, как будто он терялся в тумане. Он, казалось, становился более прозрачным – думал Сириус, настолько прозрачным, что Блэк смог разглядеть камни в противоположной стене через прозрачного директора. Он исчезал.

Сириус наклонился вперед и схватился за ручки своего стула.

– Профессор…

На мгновение, дрожащий контур директора стал более ясным.

– Гарри, – сказал он. – Гарри может найти его. Они могли прервать связь, которая существует между ними, но она ещё есть. Гарри, если захочет, сможет снова установить связь.

Сириус услышал, как его голос треснул.

– Как он это сделает?

Но когда Дамблдор заговорил снова, его голос слегка колебался, как будто он говорил под водой, неразборчиво. Сириус сопротивлялся желанию вскочить на ноги и прикоснуться к облаку в форме директора – ему показалось, что он увидел, как Дамблдор посмотрел на него, подмигнув, прежде чем туман, который составлял его форму, не распался на множество частей и не превратился в воздух.

Глаза Сириуса опустились к человеку на кровати, чья грудь все еще вздымалась, и опускалась с тихим выдохом. Он снова почувствовал руку Лупина на плече, на сей раз, это означало поддержку, а не предостережение.

– У меня нет даже слабого предположения, что делать, – спокойно сказал Сириус. – Скажи мне, что делать.

– Я думаю, что первым делом мы должны поговорить с Гарри. Он должен знать, что происходит. Если он хочет помочь нам найти того, кто был или не был пробуждён, чтобы убить его – я знаю, что ты собираешься сказать: это не ошибка Драко, я понимаю, что ты прав, но… я только думаю, что это должен решать Гарри. Ты не согласен?

Сириус не ответил.

– Ты думаешь, министерство должно знать о пропаже Драко?

Лупин колебался. Сириус знал, что Рем не доверял Министерству и его чиновникам, которые вплоть до 1950 считали, что нужно «сначала убить, а задавать вопросы – позже», полиция так поступала и с оборотнями.

– Я сначала предпочёл бы узнать, сможет ли Гарри его найти.

Они оба обернулись и увидели, что в дверь вошел Снэйп. Сириус чувствовал знакомое урчание в животе, которое раздавалось всегда тогда, когда он видел Снэйпа. Северус казалось, не был удивлён, что Дамблдор пропал; он подошёл к столу возле кровати и начал складывать всё в карманы – ступку, пестик, флягу.

Сириус поглядел на Снэйпа с издёвкой.

– Что-то сильно тихо, – сказал он.

Лупин прочистил горло, глядя на Снэйпа.

– Кажется, репортёры ушли, – сказал он. – Ты избавился от них?

Мастер зелий покачал сальной головой.

– Нет. Я этого не делал. Они узнали о более интересном событии внизу, в холле.

Лупин прищурился.

– О более интересном событии?!

Снэйп выпрямился и ухмыльнулся им обоим.

– Внизу, в холле – крыло, в котором содержатся сумасшедшие преступники. Сегодня утром туда привезли ещё одного.

Сириус смотрел на него безучастно.

– Люций Малфой мёртв, – сказал Снэйп. – Убит в своей камере.

– Вали отсюда, Блэк.

Сириус шёл вниз по коридору к крылу клиники C. Мунго, где размещались сумасшедшие преступники. Снэйп сторонился его, огонь, пылающий в его черных глазах – жуках, обнажал его ярость. Северус обернулся и попятился, впиваясь взглядом полным ненависти в Сириуса:

– Лучше иди домой. Это дело Министерства.

Сириус покачал головой:

– Никуда я не пойду. Я посмотрю, что случилось с Люцием Малфоем. Я имею право.

– У тебя нет никакого права. Охрана ни за что не впустит тебя. Смерь Люция Малфоя тебя не касается.

– Касается! – Сириус чувствовал закипающую ярость в груди. – Он – отец моего сына. Я имею в виду, отец моего пасынка.

– Послушай, это не только твоё дело, ты, пронырливый хвастливый тошнотворный засранец. Почему бы тебе просто не убраться обратно в ту задницу, из которой ты вылез?

Они уже приближались к концу холла; Сириус видел плотную толпу работников Министерства, стоящих перед дверью камеры. Снэйп вначале поглядел на них, а потом также холодно и на Сириуса.

– Здесь я представляю Министерство. Изучение смерти Люция Малфоя – это часть моей здешней работы. Ты, напротив, просто являешься бесполезным пятном на пейзаже.

Сириус не был уверен, что он уже потерял своё самообладание, но это определённо происходило.

– Как Аурор, я имею больше прав находиться здесь, чем ты. Почему бы тебе не вернуться обратно в подземелья и не приступить к незаконному наказанию маленьких мальчиков, именно потому, что ты получаешь удовольствие от этого, и потому, что у тебя это получается лучше всего.

– Я не получаю удовольствия от этого. Я – преподаватель. Я делаю свою работу.

– О, какая удача, твоя работа – твоё хобби.

Снэйп презрительно ухмыльнулся.

– Я также могу сказать тебе, что те двенадцать лет, которые ты провёл в Азкабане, были лучшими годами в моей жизни. Каждое утро я просыпался с улыбкой на лице и с песней в сердце, зная, что ты там.

– С песней «Пусть Я Пронырливый Засранец, Но Зато У Меня Торчит Здоровенная Метла Прямо В…», да?

– Да пошёл ты, Блэк.

– Слушай, Снэйп. Я бил тебя в школе и я буду более чем счастлив сделать это снова. Если ты рассчитываешь не пустить меня в камеру, если ты скажешь охране не пускать меня, я вырву тебе горло и буду бить тебя, пока ты не подохнешь. И мне плевать, что меня отправят назад в Азкабан, потому что это того стоит. Понял?

Снэйп посмотрел на него, и Сириус смутился при виде холодной улыбки на лице Снэйпа. – Отлично, – сказал Снэйп. – Я надеюсь, тебе понравится то, что ты увидишь.

**************

Когда Лупин аппарировал в библиотеку особняка Малфоев, довольно неожиданная картина предстала его глазам.

– О Боже, – вырвалось у него.

Довольно сильно ударясь и поражённо восклицая, Гарри и Эрмиона слезли со стола Люция и исчезли из вида, к огромному облегчению Лупина.

Моментом позже, Гарри выскочил из-за стола, поправляя рубашку и с розовым лицом. Он нащупал на столе свои очки, надел их, и виновато посмотрел на Лупина.

– Э-э-э, привет, профессор, – сказал он. – Мы не думали…

Дата добавления: 2015-07-13