Часть вторая, в которой Драко получает удовольствие от визитов 29 страница

– Потанцуем?

– Ты же ненавидишь танцевать, Гарри.

– Ага, но я хочу посмотреть, что будет. А ты нет?

Эрмиона усмехнулась:

– Ты же знаешь, что я тоже, – она закинула руки ему за шею, и она закружились в танце.

**************

И, как он и пообещал Джинни, Драко танцевал. Он танцевал с Яной, слегка придерживая ее за талию (под убийственным взглядом Джорджа), танцевал с Панси Паркинсон (чьи огромные локоны норовили выбить ему глаз всякий раз, когда она кружилась), танцевал с Блейз Забини (самой красивой девушкой из Слитерина с фиалково-зелеными глазами) – и не танцевал с Джинни, которая, похоже, была полностью завоевана Айданом Линчем и все время танцевала только с ним. Раздражение внутри Драко все нарастало и нарастало, он ощущал, что уже не в силах с ним бороться.

Чтобы хоть как-то себя отвлечь, он ошеломил приглашением Флёр: как только с ее руки исчез Знак Мрака, ее лицо снова порозовело.

– Вы с Биллом снова вместе? – поинтересовался он, когда она медленно повернулась.

Флёр сделала вид, что не заметила вопроса:

– Ты помнишь, что за тобой еще должок? – спросила она, голос ее был так же легок, как и шелк ее белоснежной мантии.

Драко обречённо покачал головой. Эта Флёр совершенно невыносима.

– Я полагаю, ты хочешь свести меня с ума и заставить заняться с тобой страстной любовью прямо здесь, на полу?

– Вовсе нет. Я надеюсь, ты купишь для меня дом.

– Дом?..

– Да, лучше на юге Ф'ранции.

– Флёр, опомнись! За мной не такой большой долг!

– А кто сказал, что мне нужен большой дом? – резонно заметила она.

Как всегда, беседа с Флёр заставила Драко почувствовать, что он долго, быстро, а главное – бесполезно метался по какому-то замкнутому кругу. Едва смолкла музыка, он извинился и отошел к столу с напитками, где дриада с кожей цвета молодой травки смешивала интересные на вид коктейли, дымящиеся и пузырящиеся. Едва он выбрал себе Май Тай и сделал большой глоток, как услышал над ухом голос:

– В этот раз без зеленого зонтика?

Это была Эрмиона. Он приподнял бровь:

– Кто тебе это рассказал?

– Джинни, кто же еще? – рассудительно ответила Эрмиона, вздохнула и поправила выбившуюся на лицо прядку.

– А где Гарри?

– Танцует с Чу, – округлила глаза Эрмиона.

– Примирение врагов?

– Да нет, я думаю, она все понимает правильно, – пожала плечами Эрмиона. – Уверена, он вернется, как только сможет. Драко… мне нужно тебе кое-что сказать.

– И что?

Она пистолетом наставила на него свой палец и, тыча его в ключицу сна каждое слово, отчетливо проговорила:

– Джинни не нравится Айдан Линч. Она пытается тебя достать. Ты ужасно ревнив, даже если ты не хочешь в этом признаться, а она очень упряма. Так что – ради Бога – подойди к ней и пригласи ее или же мы сейчас тебя схватим и выкрасим твою шевелюру в желтый цвет, чтобы ты начал свой седьмой учебный год, похожим на нарцисс, – кажется, ты их ненавидишь?

Драко склонил голову:

– Весьма творческий подход.

– Заткнись, Малфой.

– Мы с Джинни не можем ужиться рядом.

– Еще хуже вы уживаетесь порознь, – Эрмиона подняла руку и слегка коснулась его щеки; по темному огню, мелькнувшему в ее глазах, он понял, что ей это было так же непросто, как и ему. – Просто подойди и сделай это.

И она отошла в сторону.

Обернувшись, Драко увидел покачивающихся в танце Джинни и Айдана. Наверное, не случайно Эрмиона была так лаконична. Он секунду помедлил, набираясь смелости, – все, что он собирался сказать, должно прозвучать высокомерно.

Шагнув вперед, он положил Айдану руку на плечо:

– Я бы хотел прервать вас.

У обоих – и у Айдана, и у Джинни – был весьма удивленный вид, однако Джинни все же ухитрилась придать своему лицу выражение неудовольствия. Проигнорировав бормотание Айдана, Драко занял его место и, приобняв Джинни за талию, почувствовал, что в груди у него тут же потеплело. Он опустил глаза к ее лицу, раскрасневшемуся от танцев, к ее сияющим глазам… Ее волосы, цвета огня, просвечивающего сквозь бокал красного вина, лились ей на плечи, горя расплавленным золотом, – она никогда не было так хороша, как сейчас. Даже если с Джинни ничего не выйдет, – мелькнуло у него, – есть шанс на всю жизнь остаться любителем рыженьких…

После долгой паузы она наконец улыбнулась:

– Я видела, ты танцевал…

– Да. Спасибо, что вдохновила.

– Не могу понять, почему ты так беспокоишься. Ты прекрасно танцуешь… Взгляни на Гарри – он постоянно наступает Эрмионе на ноги.

– Эрмиона, – ответил Драко, – не отказалась бы, если бы он простоял на ее ногах весь вечер.

– А ты, – шепнула она ему на ухо, – отказался бы, если бы я простояла на твоих ногах весь вечер?..

– Боюсь, что нет.

Губы Джинни тронула улыбка, он почувствовал это.

– А почему?

– Это все из-за рыжих волос, я против них не могу устоять.

– Я думаю, Рон уже готов к танцам, – улыбнулась Джинни. – Если все дело в рыжих волосах.

– Боюсь, Рон ушел с той французской развратницей, – в тон ей ответил Драко. – Надо что-то делать.

Джинни чуть отклонилась, с подозрением глядя ему в лицо. Она уже не танцевали, от ее взгляда его кровь снова начала разогреваться…

– И что же? – спросила она.

– А вот это, – и Драко поцеловал ее.

Но его губы лишь успела коснуться ее губ и яркая вспышка пронзила его нервы, когда чья-то рука твердо легла ему на плечо. Распрямившись, Драко резко развернулся, готовый сказать незваному гостю, кто бы он ни был, все, что думает.

Однако это была она – стройная длинноволосая брюнетка в темно-рубиновом, глубоко декольтированном платье с золотой цепочкой, охватывающей талию и спускающейся на бедра, каждое звено которой было украшено золотым маком с рубиновым сердечком посредине.

– Салют, Драко, ты меня помнишь?

Драко вытаращил глаза, и хотел было сказать что-то не слишком вежливое, но что-то в его поведении заставило его остановиться: в ней было что-то неясно знакомое, хотя он не мог уловить, что именно.

– А вы, собственно, кто? – поинтересовался он, понимая, что это звучит невежливо, однако, с другой стороны, куда как более невежливо прерывать кого-то в такие интимные минуты.

– Я Рисенн Малфой, – в уголках ее губ появилась дразнящая улыбка. – Твоя кузина.

Драко прищурился.

– Ты ведь из той ветви нашей семьи, что живет в Сингапуре, да? – Драко припомнил, что рубиново-золотой мак был символом, взятым Малфоями, перебравшимися в 1800-годах на восток, в Сингапур, чтобы заниматься контрабандой крови Китайских Огненных Драконов.

– О, ты меня вспомнил, – вздохнула она. – Потанцуем?

Драко почувствовал, что Джинни вздрогнула.

– Я уже танцую, – произнес он, – по-моему, это заметно.

Улыбка Рисенн стала шире, и она протянула ему свою тонкую руку:

– О, нет, я не думаю, что ты…

Он удивленно уставился на нее, потом его глаза скользнули к ее вытянутой руке, и он замер: на безымянном пальце красовалась ониксовая печатка в форме грифа, вернее, спины грифа с распростертыми крыльями, охватывающими ее палец. На спине была выгравирована литера М, оплетенная змеями. Он узнал это кольцо. Это было кольцо его отца. И оно было на отце в тот день, когда тот умер. Дыхание со свистом вырвалось у него из груди, руки ослабли – Джинни удивленно подняла на него глаза.

– Танцуй со мной, – в глазах Рисенн загорелись предупреждающие искорки.

Он замер. Поколебавшись, он посмотрел на Джинни.

– Джин, я…

Не дожидаясь, пока он закончит, Джинни звонко оттолкнула его руки:

– Все прекрасно, – сдавленно сказала она. – Айдан будет только рад.

Она резко развернулась и бросились прочь, провожаемая раздосадованным и разочарованным взглядом Драко. Ну почему, почему, она всегда убегает прочь, думая о нём самое плохое? Неужели ничего нельзя объяснить?

Преодолев собственное сопротивление, он взял изящную руку Рисенн, и она стиснула его пальцы так сильно, что ее ногти впились ему в кожу.

– Потанцуем.

Она повела его в круг танцующих, где обвила его за шею и притиснула к себе с такой силой, что сквозь почти несуществующее пространство между ними едва ли мог протиснуться лучик света. Ее духи – жасмин, сандал, – сладкие, тяжелые, кружили ему голову. Он пытался разглядеть ее лицо, но это было невозможно: свет бил ему прямо в глаза. Эти ее черные волосы и красные губы делали ее похожей на баньши, но серые глаза были явно Малфоевские.

Она потянулась и губами коснулась его уха:

– Драко, – зашептала она, – ты готов услышать то, что я должна сказать тебе?..

Он попытался отодвинуться, но она вцепилась в него, как клещ.

– Все зависит от того, что это такое.

– Ты не забавный, – она слегка надула губки. – Где знаменитое Малфоевское обаяние, о котором я так наслышана?..

– Я предпочитаю снизить накал страстей в столь людных местах, – сухо ответил Драко. – Это может оказаться опасным.

– Особенно для женщин, как я полагаю.

– Точно. Они могут случайно покалечиться в исступлении, торопясь раздеться.

– Как эта рыжеволосая, с которой ты целовался?..

Драко остановился как вкопанный среди кружащихся пар и крепко сжал ее руку. Она поморщилась, но улыбаться не перестала.

– Думаю, самое время рассказать то, что ты собиралась, – решительно произнес он. – Или говори, или я ухожу.

Она откинула назад прядь волос.

– Это послание, – сообщила она. – Оно может тебе не понравиться…

Он приподнял брови:

– Только не надо снова этих смертельных угроз, – отмахнулся он. – Мы с Гарри за последнее время наелись этим досыта. Все эти "умри, умри, личинка дьявола" уже изрядно достали.

– Нет, улыбнулась она, – это послание тебе необходимо получить…

Драко начал вежливо отстраняться:

– Я так не думаю…

– И это послание, – промурлыкала она, – спрятано у меня за корсажем… Так что уж позаботься найти его…

Драко покосился: корсаж был так туг, что он с трудом мог представить, чтобы она спрятала за ним даже бумажную салфетку, не говоря уже о листе пергамента.

– Я знаю, что обо мне сложилось определенно мнение, – ответил он, – однако я не щупаю незнакомых женщин в публичных местах, даже если они меня об этом просят. Особенно – если меня они об этом просят.

Она холодно улыбнулась и потянулась к его руке, и спустя мгновение он почувствовал, как что – то круглое, жесткое и холодное впилось ему в ладонь, она сжала вокруг предмета его пальцы, даже не глядя на него, он мог с уверенностью заявить, что это то самое кольцо.

– Твой отец, – произнесла она, – хотел, чтобы оно было у тебя.

– В чем дело? – он сам удивился своему холодному тону. – В какие игры ты играешь, Рисенн?

– Ничего не могу сказать, – ответила она, – я должна передать тебе послание. Таковы были инструкции.

– Чьи инструкции?

Она только улыбнулась в ответ и потянула его за сжатый кулак. Он последовал за ней в тень алькова, где она опустила за ними занавес. В этой полутьме она усмехнулась ему, отпустила его руки и начала расшнуровывать тесный расшитый маками корсаж.

Драко невольно отпрянул назад, но глаз отвести не смог (да и в конце-то концов, ему же было только семнадцать!):

– Это что это ты делаешь?..

Она снова усмехнулась, откинула назад свои черные волосы, потекшие по ее спине чернильной рекой, и вздохнула, что, учитывая состояние ее одежды, было весьма впечатляющим.

– Добро пожаловать, – пригласила она. – Послание. Пойди и найди его.

Он подчинился.

Проходившие мимо занавешенного алькова могли слышать странные звуки: какую-то возню, хихиканье, сдавленное дыхание Драко, говорящего "Может, проще было бы голой выскочить из праздничного торта, если только ты не запланировала это на потом?..

– Отвали, – задорно ответила Рисенн. – Я люблю всегда поступать по-своему. И не надо на меня смотреть. Я всего лишь служба доставки.

– Что-то мне подсказывает, что ты не работаешь в Министерстве совиной почты. Или это премиальная услуга? – резким голосом начал Драко, но у него сбилось дыхание. – Ах… Ничего-ничего…

Мгновением спустя гобелен откинулся, и из алькова прошествовала прекрасно выглядящая Рисенн Малфой, а за ней выполз красный, взъерошенный и расхристанный Драко, сжимая в левой руке скрученный пергамент. Подмигнув и состроив гримасу, она испарилась в толпе; проводив ее взглядом, Драко рванулся к лестнице, взлетел по ней, перескакивая через ступеньку, и помчался в библиотеку.

Огонь прыгал за решеткой, разбрасывая в честь приема синие и пурпурные искры. Другого света в комнате не было, за исключением лившегося сквозь высокие стрельчатые окна и падающего млечными пятнами на пол прохладного лунного света. Отцовский стол вишневого дерева, заваленный подарками, призрачно темнел в углу. С легкой дрожью, полный неприятный предчувствий, Драко прошел к огню, развернул пергамент и начал читать адресованное ему письмо.

"Драко,

устроенное тобой вчерашнее ночное представление около моего надгробия было весьма забавно (пергамент заходил ходуном в руках Драко). Большинство из сказанного тобой, конечно же, юношеский бред, однако в одном я с тобой соглашусь: я не Создатель, я никогда и не претендовал на это. И, в отличие от Бога, у меня нет мыслей пожертвовать моего сына толпе – всем этим Поттерам, Блэкам, Висли и прочему сброду. Ты принадлежишь мне, Драко, ты всегда мне принадлежал – а все благодаря той темной силе, которой мы с тобой связаны… Ты понимаешь, о ком я говорю. Он шлет тебе свою благодарность за то, что ты освободил мир от единственного колдуна, который мог противостоять ему и препятствовать его возвышению. Признаюсь, у меня были сомнения, что ты на это способен, но его вера в тебе не поколебалась. Так или иначе, силы, какими он одарил тебя, когда передал тебе статус Наследника Слитерина, лежат за пределами моего разумения. Твои бунтарские наклонности меня беспокоят, однако он гарантирует, что это можно обуздать, давая правильные… стимулы. В любом случае, ты впервые заставил меня гордиться тобой. Наше фамильное кольцо я прилагаю в знак того, что наконец-то считаю тебя настоящим Малфоем, носи его и жди от меня вестей. Я приду к тебе в твои истинный день рождения. Жди меня и знай, что я наблюдаю за тобой.

Засим, как всегда -

твой отец,

Люций Неро Малфой"

Едва его глаза прочитали последние слова письма, начертанные отцовской рукой, бумага вспыхнула в трясущихся пальцах Драко и обратилась в пепел, тут же рассеявшийся, – он едва успел подхватить кольцо, блеснувшее в полутьме чернотой и пламенем каменного угля.

Мой отец… Мой отец жив…

**************

Гарри стоял в тени гобелена и смотрел на свое запястье. Он наконец-то улизнул от Чу, но, как оказалось, только ради того, чтобы столкнуться с Лавандой, а потом налететь на Парвати. Нет, он был рад их видеть, однако безопасно себя чувствовал только рядом с Эрмионой, знавший, каким ужасным танцором он был. Его беспокоило еще кое-что: вокруг его запястья все еще оставался след от браслета, что дал ему Чарли. Он заметил, что, когда он танцевал, двигаясь между кружащимися на мраморном полу парами, тот менял свою температуру, обжигая то жаром, то холодом. Глянув на свое запястье – покрасневшее и влажное – он удивленно подумал, какого черта все это значит.

– Однако, судя по виду, весьма дорогая штучка, – произнес ему прямо в ухо какой-то мягкий голос.

Гарри обернулся – прямо за плечом у него стояла, улыбаясь, девушка, пришедшая вместе с Чарли. Он не слышал, как она подошла. При ближайшем рассмотрении в ней несомненно угадывалась Малфоевская родня – с приподнятыми скулами, вздернутым носом и подбородком, твердыми серыми глазами. И теперь эти глаза безотрывно смотрели на его запястье.

– Воры буду охотиться за твоей рукой, – заметила она, – что заполучить эту вещь.

Гарри прищурился. Было в ней что-то такое, что вызывало в нем желание стиснуть зубы, что-то неестественное.

– Не могу понять, почему ты считаешь это своим делом.

– Я не думала, что ты будешь против… – улыбнулась она. – Ты носишь это на левом запястье, потеряй ты его – у тебя останется для волшебства твоя правая рука. Ну и для снитча, естественно…

– Я не просил у тебя никаких советов, – холодно произнес Гарри.

– Это же не просто украшение, ты же знаешь, – она все продолжала и продолжала улыбаться. – Это не побрякушка, это – рунический браслет. Но было бы куда лучше для тебя, если бы это была просто безделушка… ну, или же ты позволил бы ворам украсть ее: всё, что она даст тебе, – лишь ужас и горе.

Гарри почувствовал, как вдоль позвоночника у него побежали мурашки, и решительно помотал головой:

– Зачем ты мне все это говоришь?

– Я могу прочитать эти рунические письмена… – ответила она, косясь на браслет. Гарри опустил взгляд – для него все эти значки казались простыми царапинами. – А ты?

Гарри медленно качнул головой:

– Я не могу. Но моя подруга сумеет.

– Да ну? – неожиданно девушка коснулась его щеки длинными холодными пальцами и развернула Гарри лицом к себе. В этом жесте не было ни капли желания или страсти, у Гарри возникло ощущение, что этот взгляд изучает содержимое его головы. – Тогда она скажет тебе, что руны сулят предательство. На самом деле ты не должен доверять тем, кому доверяешь. Ты попросишь совета – тебя обманут. Враги найдут тебя, а друзья прибудут слишком поздно, чтобы помочь.

– Таков твой прогноз? – стараясь говорить спокойно, поинтересовался Гарри, хотя сердце его неистово колотилось.

– Точно, – по ее миндалевидным глазам невозможно было понять, о чем она думает.

– И что я могу сделать, чтобы этого всего избежать?

– На самом деле – ничего, – она указала на браслет, охватывающий его запястье. – Однако на твоем месте я бы засунула эту штуку себе за пояс, а не носила бы на виду, навлекая на себя кучу проблем. Уж коль ты решил оставить её при себе.

– Решил.

– Да, я вижу, – заметила девушка, – ты решил…

**************

Гарри с чрезвычайно серьезным видом, словно бы это был вовсе не его день рождения и не его вечеринка, стоял, прислонившись к стене и погрузившись в глубокие размышления, когда его обнаружила Эрмиона – ей показалось, что для того, чтобы выудить его из глубин его размышлений, ей понадобится леска.

Он подскочил, когда она положила руку ему на плечо:

– Эрмиона!

– Я тебя напугала?

– Да, чуть-чуть…

– О чем это ты задумался?

Его глаза пробежали по ее лицу, зрачки были расширены, так что они казались почти черными.

– Да так, ни о чем… Ты хочешь куда-то пойти? Может, поговорим?

– Да, – Эрмиона с радостью ухватилась за возможность побыть с ним наедине. – Мы можем выйти на балкон.

Стараясь не привлечь ничьего внимания, они вышли сквозь широкие застекленные, так называемые французские двери, скрытые колонной, увитой волшебными огоньками. Ночь была теплой, но свежий ветер, обнявший ее голые плечи и дунувший ей в лицо, заставил её вздрогнуть. С лунном свете лениво белели камни балкона, сад, пустые беседки с фонариками, поблескивавшими искорками на оправе очков Гарри.

Эрмиона взяла его за руку:

– Сюда… – она потянула его в тень арки, к стене. Он вопросительно взглянул на нее.

– Я хотела подарить тебе подарок…

– А я, признаться, думал, что подарками мы займемся ближе к полуночи…

– Я хотела подарить тебе этот подарок, чтобы никто не видел…

Брови Гарри взлетели вверх:

– А это подразумевает экзотические танцы и шоколадный сироп?

– Нет, – решительно ответила Эрмиона. – Для этого тебе придется подождать до Рождества.

Гарри улыбнулся.

Глубоко вздохнув, Эрмиона вытащила из кармана платья маленькую коробочку и протянула ее Гарри. Он развернул и открыл ее так же быстро и ловко, как схватил бы снитч. Затаив дыхание, она смотрела на него – его темно-зеленые глаза расширились, он поднял взгляд… ее сердце ухнуло – так было всегда, когда он в упор смотрел на нее. В нем вообще было много решительного и прямого – взгляд, жест, движение, речь, его любовь к ней… Он стоял и переводил взгляд с содержимого коробочки на нее и обратно:

– Это же… ужасно дорого, Эрмиона, я…

– Это вовсе не дорого, – вздернула она подбородок, глядя на свое отражение в его зрачках.

– Неправда. Это восхитительные часы… – Гарри вытянул за цепочку серебряные карманные часы. Лунный свет закачался на их серебряном корпусе. – Мне уже не первый год нужны часы… с четвертого курса, но я не мог…

– Переверни их, – он послушался, и она увидела, как широко раскрылись его глаза, когда он увидел гравировку.

– Мне их дал Сириус, – запинаясь, сбивчиво пояснила она, – чтобы я отдала их тебе… Это часы твоего отца… ему подарила их твоя мама, когда им было по семнадцать… Он, никогда не снимал их с руки, пока… пока Сириус не нашел их… он снял их с руки твоего отца, они были разбиты, он сунул их в сумку на мотоцикле… Когда Хагрид вернул ему в этом году мотоцикл, он обегал всю Диагон – аллею, но никто не мог их починить… Он не знал, что с ними делать, и отдал их мне, чтобы я могла тоже что-нибудь придумать. А я отвезла их в Лондон, в маггловскую ремонтную мастерскую – и они их тут же починили, и я сделала еще одну надпись… Гарри, надеюсь, ты не думаешь…

Отстранившись, он взглянула на него – он снова уткнулся в гравировку: одна надпись была очень старой, затертой "Лучшему другу Джеймсу от Лили, с любовью", а ниже располагалась вторая, совсем свежая – "Лучшему другу Гарри от Эрмионы, с любовью".

– Надеюсь, ты не возражаешь… – повторила она, и он с недоумением вскинул на нее глаза.

– Возражаю? – чуть дрожащим голосом переспросил он. Слова оказались ненужными, когда он развел руки, и с чувством облегчения от сброшенного бремени она вступила в его объятья. Его руки заскользили по ее спине, она услышала слабый шепот атласа под его пальцами, почувствовала прикосновения к ее обнаженной спине… она откинула голову и сняла с него очки, чтобы он мог поцеловать ее, – и он поцеловал… Сначала все, что она чувствовала, были только его губы, его руки, обнявшие ее талию и потянувшие ее к нему, его сладость, биение его сердца. Она никогда не чувствовала, что поступает правильно, когда целовалась с Роном или с Виктором. Целуя Драко, она словно попадала в прекрасную далекую страну, пугающую своей чуждостью. Целуя Гарри, она возвращалась домой.

И тут она услышала музыку: она нарастала вокруг них, сладкая, узнаваемая и невообразимо прекрасная… Песня феникса…

Она зашептала, касаясь его губ:

– Ты слышишь?

Он кивнул, еще крепче сжав ее руки.

– Как в первый раз… – чуть удивленно произнесла она и почувствовала, как что-то коснулось ее лица. Это был не снег – она присмотрелась… она даже не могла себе представить ничего подобного – это были звезды, сияющие, как алмазы, – они сыпались с черного бархата неба, окружая их искрящейся чашей… Она понимала, что это все обман зрения, равно как и снег тогда вовсе не был настоящим снегом, но все это было настолько душераздирающе красиво – звезды, размером с ноготок, серебристые и сияющие, падали к ее ногам, горели на ее плечах, замирали, словно в ночном небе, в черных волосах Гарри. Они стояли и смотрели вверх…

– Как ты это делаешь, Гарри? – шепнула она.

– Я не знаю, – помотал он головой. – Это то, что я чувствую…

Сейчас, без очков, он был куда моложе, симпатичнее, но такой незнакомый… Она снова водрузила очки ему на нос:

– Теперь ты можешь их разглядеть? Это очень красиво…

Он улыбнулся:

– Я вижу тебя. Больше мне ничего не нужно, – он снова взял ее за руки и притянул к себе, и в этот раз она полностью растворилась в поцелуях, не замечая, что падающие звезды сменились совятами, разноцветными конфетами, крутящимися фейерверками, коробками шоколада и несколькими розовыми пушистыми кубиками.

**************

Драко сам не знал, сколько он простоял перед затухающим огнем, не слыша и не видя ничего вокруг себя. Когда он наконец отвел глаза от камина, перед глазами прыгали напряженные золотые искорки.

Итак, Люций жив. Не просто жив – он где-то рядом, ведь он видел Драко у его надгробия, слышал его грубые и гневные слова… и, скорее всего, смеялся всю дорогу… На ощупь Драко прошел через комнату и прислонился к столу отца, за которым еще утром сидел Сириус. К углу стола был прислонен подарок – меч. Драко потянулся и коснулся серебристого эфеса – меч был сработан на удивление изящно и утонченно: удивительно прочное на вид лезвие едва ли более двух миллиметров в толщину, на плоскости клинка вырезаны две черные розы, повторяющиеся на ножнах. А вдоль рукоятки шла надпись на латыни: Terminus Est. Эрмиона сказала, что это значит "Линия раздела". На вид он выглядел ужасно дорого, Сириус отказался сообщить, откуда он его взял, просто пожал плечами и рассмеялся.

Драко коснулся ножен – подарка Гарри. Ножны, защищающие от потери крови… Может, оно и так, только вот вряд ли они защитят его от отца… Его ничто не защитит…

Из транса его вывел звук распахнувшейся двери: он ошеломленно обернулся – в дверях, обеспокоенно глядя на него, стояла мать, свет от камина пролился на ее платье разноцветными прядками.

– Драко, ты ушел с приема… С тобой все в порядке?

– В общем, да, – бесцветным голосом ответил он, положил меч и пошел вслед за ней по лестнице.

Вечеринка была в самом разгаре, он бродил среди людей, словно продираясь сквозь сон: эти лица… странные и знакомые, выделяющиеся из толпы… они начали ему напоминать те сгущающиеся массы на противоположной стороне темной реки в междумирье… Он замер, ловя обрывки разговоров…

В нише с бокалами в руках пристроились Сириус и Артур Висли…

–…Артур, я ведь еще не поздравил тебя с назначением на пост Министра… Нет более достойного человека…

Голос Артура Висли был полон беспокойства:

–…Я не был бы так уверен, Сириус, сначала мне это польстило, но чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что те представители Министерства, с которыми я побеседовал, голосовали против меня. Все вернется на круги своя, когда…

– Артур, у тебя паранойя.

– Нет, Сириус, я так не думаю. Я бы действительно удивился, если… Возможно, с твоей подготовкой Аурора…

Их голоса погасли, когда Драко снова двинулся в толпу. Прошел за спиной стоящей рядом с Эйданом Линчем Джинни, мимо сгрудившихся Висли, легко узнаваемых по своим огненным шевелюрам. Джинни обернулась к нему, ее волосы взметнулись, темные глаза покосились ему вслед – он не обернулся.

Флёр – умопомрачительно хорошенькая рука об руку с Биллом Висли, щебечущая с Дикоглазом Хмури, чье испещренное шрамами лицо было, как всегда, кислым и недовольным: он сердито косился в уголок, где Северус Снэйп, (который, как запомнил Драко по их недолгому общению, обладал довольно приятным баритоном) распевал свою любимую песню с квартетом домашних эльфов.

– Если и есть что-то, что я ненавижу, – прорычал Хмури, – так это Пожиратель Смерти, знающий слова песни "Брэнди, ты отличная девчонка"…

Флёр рассмеялась, следом за ней Билл, и Драко, не замедляя шаг, прошел мимо них. Вот Панси Паркинсон, неловко танцующая тустеп с Роном; у того был раздраженный вид – она постоянно наступала ему на ноги… Лавендер и Парвати, как всегда, хихикающие… Сияющий Хагрид, демонстрирующий всем фотографии их с мадам Максим сынишки, Рубеуса-младшего… Мать, оживленно беседующая с Молли Висли… Дамблдор, настойчиво уговаривающий слегка подвыпившего Чарли принять временно пост преподавателя по Уходу за Магическими Существами, поскольку Хагрид решил посвятить следующий год своему семейству… Драко во все глаза искал черные волосы и алый вихрь юбки, однако Рисенн Малфой нигде не было видно, – это испугало, хотя и не удивило его. После того, как письмо было доставлено, у нее больше не было повода здесь задерживаться.

Наконец он протиснулся, выбрался из толпы и замер, затаив дыхание: позади него смеялись, шумели, пели (в данном случае Снэйп) – и все это показалось вдруг ему настолько обременительным и утомительным… этот шум, толчея, его собственное смятение и усталость, что он повернулся, на ощупь нашел ручку ведущей на балкон двери и выскользнул наружу.

И вот он наконец на широком каменном балконе, обегавшем по периметру весь дом. Лунный свет серебристыми монетками рассыпался по каменным плитам, поблескивая в воде крепостного рва. Вечер был абсолютно тих, серебристо-синий горизонт неподвижен и ровен…

Вдруг он услышал странный звук – тихий прерывистый смех… неровное дыхание… Повернувшись, он увидел две фигуры, слившиеся с полутьмой ниши. Это были Гарри и Эрмиона, стоявшие настолько близко, что между ними не мог протиснуться и лучик света; руки их переплелись, ее лицо было поднято к его лицу… Лунный свет превратил их в игру контрастов: его черные волосы и белая кожа, ее рука на его щеке, ее белоснежные плечи, теряющиеся в черноте ее платья, темные локоны, вьющиеся по ее шее…

Он узнал их, он вообще узнал бы их, где угодно, но в этой полутьме было трудно понять, где заканчивается он и начинается она, мужчина ли это с женщиной или же парень с девушкой, реальны они или же это только призраки… Это могли бы быть родители Гарри… Это могла быть просто влюбленная парочка…

Драко отвернулся, отчетливо осознав в этот миг то, что он на самом деле знал все это время: он не может подойти сейчас к ним с этим… – не сегодня, не в день рождения Гарри, не тогда, когда…

Дата добавления: 2015-07-13