Преподобный Спиридон, Тримифунтский

Преподобный Григорий, Киево-Печерский

Однажды пришли к преподобному три человека. Искушая его, они стали просить помощи, и двое из них, указывая на третьего, ложно говорили: «Отче! Сей друг наш осужден на смерть. Молим тебя, дай ему что-либо, дабы искупил себя от смерти».

Блаженный, провидя духом, что ложь их сбудется, прослезился жалостно и сказал: «Горе человеку сему: ибо настал день его погибели». Они же отвечали: «Отче! Если ты дашь ему что-либо, то он не умрет». Говоря это, они помышляли полученное разделить между собой. Чудотворец, провидя духом, сказал: «Если и дам вам, то он все же умрет. Однако скажите мне, на какую смерть он осужден?» Они отвечали: «Он будет повешен на дереве». «Хорошо рассудили, - сказал прозорливец, - ибо завтра сбудется это». Сказав это, он сошел в пещеру, где обычно творил молитву и, принесши оттуда книги, отдал их просившим, говоря: «Возьмите это, а если оно будет вам не нужно, то возвратите мне». Они взяли книги и, выйдя, смеялись над преподобным, говоря: «Продадим это и разделим вырученное между собой». Проходя затем мимо вертограда преподобного и, видя плодовые деревья, они сговорились между собой: «Придем в эту ночь и унесем все плоды».

С наступлением ночи воры пришли; Григорий же в это время молился в пещере. Они затворили наружную дверь пещеры, где был старец, и один из них, которому преподобный предсказал повешение, влез на дерево, собирая плоды. И вот ветвь, за которую он держался, обломилась. Он начал падать, а те двое, устрашившись, бежали. Падающий же, зацепившись головой за ветви, повис и удавился. Между тем Григорий, затворенный в пещере, не мог придти к утрени в церковь.

Братия, выйдя после утрени из церкви, отправились к преподобному, желая знать причину необычного для него отсутствия в церкви. И вот с ужасом они заметили на дереве висящего мертвого человека. После долгих поисков святого старца они нашли его затворенным в пещере. Выйдя из пещеры, Григорий приказал снять висящего с дерева, а затем, увидя в толпе смотревших и друзей мертвеца, сказал им: «Смотрите, как окаянная ваша ложь сделалась правдой; ибо Бог поругаем не бывает (Гал. 6,7). Если бы вы не затворили меня, то я пришел бы и помог ему, и он не умер бы. Но так как враг-дьявол научил вас хранить суетное и ложь, поэтому и милость свою вы оставили».

Был тогда в Тримифунте один хлеботорговец, страдавший ненасытною жадностью к деньгам и неутолимою страстью к наслаждениям. Закупив в разных местах множество хлеба и привезя его на кораблях в Тримифунт, купец не захотел, однако, продавать его по той цене, какая в то время стояла в городе, не ссыпая его в склады, чтобы дождаться усиления голода, и тогда, продав подороже, получить большой барыш. Когда голод сделался почти всеобщим и усиливался со дня на день, он стал продавать свой хлеб по самой высокой цене. И вот пришел к хлеботорговцу один бедный человек и, униженно кланяясь, со слезами умолял его оказать милость – подать немного хлеба, чтобы ему, бедняку, не умереть с голоду вместе с женой и детьми. Но безжалостный и жадный богач не захотел оказать милость нищему. В ответ на просьбу он сказал:

- Ступай, принеси деньги, и у тебя будет все, что только захочешь купить.

Бедняк, изнемогая от голода, пошел к святому Спиридону и с плачем поведал ему о своей бедности и о бессердечии богатого.

- Не плачь, - сказал ему преподобный, - иди домой, ибо Дух Святой говорит мне, что завтра дом твой будет полон хлеба, а богатый будет умолять тебя и отдавать тебе хлеб даром.

Бедняк вздохнул и пошел домой. Едва настала ночь, как, по повелению Божию, пошел сильнейший дождь, которым подмыло житницы немилосердного сребролюбца, и водою унесло весь его хлеб. Хлеботорговец со своими домашними бегал по всему городу и умолял всех помочь ему и не дать ему из богача сделаться нищим, а тем временем бедные люди, видя хлеб, разнесенный потоками по дорогам, начали подбирать его. Набрал себе с избытком хлеба и тот бедняк, который вчера просил у торговца. Видя над собою явное наказание Божие, богач стал умолять бедного брать у него задаром столько хлеба, сколько он пожелает.

Так Бог наказал богатого за немилосердие и, по пророчеству святителя Спиридона, избавил бедного от нищеты и голода.

Спустя некоторое время один известный святому земледелец пришел к тому же самому богачу и во время того же голода. Он попросил дать ему взаймы хлеба на прокорм и обещался с лихвою возвратить данное ему, когда настанет жатва. У торговца, кроме размытых дождем, были еще и другие житницы, полные хлеба. Но он, недостаточно наученный первою своею потерею и не излечившись от скупости, и к этому бедняку оказался таким же немилосердным, так что не хотел даже слушать его.

- Без денег, - сказал он, - ты не получишь от меня ни единого зернышка.

Тогда бедный земледелец заплакал и отправился к святителю Божию Спиридону, которому и рассказал о своей беде. Святой утешил его и отпустил домой, а наутро сам пришел к нему и принес целую груду золота (откуда взял он золото – об этом речь после). Он отдал это золото земледельцу и сказал:

- Отнеси, брат, это золото торговцу хлебом и отдай его в залог, а торговец пусть даст тебе столько хлеба взаймы, сколько тебе сейчас нужно для пропитания. Когда же настанет урожай и у тебя будет излишек хлеба, ты выкупи этот залог и принеси его опять ко мне.

Бедный земледелец взял из рук святительских золото и поспешно пошел к богачу. Корыстолюбивый торговец обрадовался золоту и тотчас же отпустил бедному хлеба, сколько ему было нужно. Потом голод миновал, созрел хороший урожай, и после жатвы земледелец отдал с лихвою богачу взятый хлеб и, взяв от него назад залог, отнес его с благодарностью святому Спиридону. Угодник Божий взял золото и направился к своему саду, захватив с собою и земледельца.

- Пойдем, - сказал он, - со мною, брат, и вместе отдадим это Тому, Кто так щедро дал нам взаймы.

Войдя в сад, святой Спиридон положил золото у ограды, возвел очи к небу и воскликнул:

- Господи мой, Иисусе Христе, Своею волею все созидающий и претворяющий! Ты, некогда Ааронов жезл на глазах у царя египетского превративший в змия (Исх. 7, 10), повели и этому золоту, ранее превращенному Тобою из животного, опять принять первоначальный вид свой: тогда и сей человек узнает, какое попечение имеешь Ты о нас.

Когда он так молился, кусок золота вдруг зашевелился и обратился в змею, которая стала извиваться и ползать. Таким образом, сначала змея по молитве святого обратилась в золото, а потом также чудесно из золота опять стала змеею.

Умерла дочь Спиридона Ирина, которая свою цветущую юность в чистом девстве провела так, что удостоилась Царства Небесного. Между тем к преподобному пришла одна женщина и с плачем рассказала, что она отдала Ирине некоторые золотые украшения для сохранения, а так как та в скором времени умерла, то отданное пропало без вести. Блаженный Спиридон искал по всему дому, не спрятаны ли где украшения, но не нашел их. Тронутый слезами женщины, святой вместе со своими домашними подошел ко гробу дочери и, обращаясь к ней, как к живой, воскликнул:

- Дочь моя Ирина! Где находятся украшения, вверенные тебе на хранение?

Девица, как бы пробудившись от крепкого сна, отвечала:

- Господин мой! Я спрятала их в этом месте дома.

И она указала место. Тогда святой сказал ей:

- Теперь спи, дочь моя, пока не пробудит тебя Господь и всех во время всеобщего воскресения.

На всех присутствовавших при виде такого дивного чуда напал страх. А преподобный нашел в указанном умершею месте украшения и отдал женщине.

По смерти Константина Великого Римская империя разделилась на две части. Восточная половина досталась его старшему сыну Констанцию. Находясь в Антиохии, Констанций впал в тяжкую болезнь, которую врачи не могли исцелить. Тогда царь оставил врачей и обратился ко Всемогущему Целителю душ и телес – Богу – с усердною молитвою о своем исцелении. И вот, в видении ночью император увидел Ангела, который показал ему целый сонм епископов и среди них особенно – двоих, которые, по-видимому, были вождями и начальниками остальных. Ангел поведал при этом царю, что только эти двое могут исцелить его болезнь.

Пробудившись и размышляя о виденном, Констанций не мог догадаться, кто были эти два епископа: имена и род их остались ему неизвестными, а один из них тогда, кроме того, не был еще и епископом. Долгое время царь был в недоумении и, наконец, по чьему-то доброму совету собрал к себе епископов из всех окрестных городов и искал между ними виденных им тех двоих, но не нашел. Тогда он собрал епископов во второй раз, теперь уже в большем числе и из более отдаленных областей, но и среди них не нашел указанных Ангелом. Наконец, он велел собраться к нему епископам всей его империи.

Царское приказание, лучше сказать – прошение, достигло и острова Кипр, и города Тримифунта, где епископствовал святой Спиридон, которому все уже было открыто Богом относительно царя. Тотчас же чудотворец отправился к императору, взяв с собою ученика своего Трифиллия, вместе с которым он являлся царю в видении, и который в то время, как сказано было, еще не стал епископом. Прибыв в Антиохию, они направились во дворец к царю. Спиридон был одет в бедные одежды, имел в руках финиковый посох, на голове – митру, а на груди у него привешен был глиняный сосудец, как это было в обычае у жителей Иерусалима, которые носили обыкновенно в этом сосуде елей от святого Креста. Когда святой в таком виде входил во дворец, один из служителей, богато одетый, счел его за нищего, посмеялся над ним и, не позволяя ему войти, ударил его по щеке. Но преподобный, по своему незлобию, памятуя слова Господа (Мф. 5, 39), подставил ему другую щеку. Служитель понял, что перед ним стоит епископ и, сознав свой грех, смиренно просил у него прощения, которое и получил.

Едва только святой Спиридон вошел к царю, последний тотчас узнал его, так как в таком именно образе он являлся императору в видении. Констанций встал, подошел к преподобному и поклонился ему, со слезами прося его молитв к Богу и умоляя об уврачевании своей болезни. Лишь только святой прикоснулся к голове царя, последний тотчас же выздоровел и чрезвычайно радовался своему исцелению, полученному по молитвам Божиего угодника. Император принял его с большими почестями и в радости провел с ним весь тот день, оказывая великое уважение к своему доброму врачу.

Трифиллий тем временем был крайне поражен всей царской пышностью, красотой дворца, множеством вельмож, стоящих перед сидящим на троне царем – причем все имело чудный вид и блистало золотом – и искусной службой придворных, одетых в светлые одежды. Спиридон спросил его:

- Чему ты так дивишься, брат? Неужели царское величие и слава делают царя более праведным, чем другие? Разве царь не умирает так же, как и последний нищий, и не предается погребению? Разве не предстанет он одинаково с другими Страшному Судии? Зачем то, что разрушается, ты предпочитаешь неизменному и дивишься ничтожеству, когда должно прежде всего искать того, что невещественно и вечно, и любить нетленную небесную славу?

Много поучал преподобный и самого царя, чтобы памятовал о благодеянии Божием и сам был бы благ к подданным, милосерд к согрешающим, благосклонен к умоляющим о чем-либо, щедр к просящим и всем был бы отцом – любящим и добрым, ибо кто царствует не так, тот должен быть назван не царем, а скорее мучителем. В заключение святой заповедовал царю строго держать и хранить правила благочестия, отнюдь не принимая ничего противного Церкви Божией.

Царь хотел отблагодарить святого за свое исцеление по его молитвам и предлагал ему множество золота, но тот отказывался принять, говоря:

- Нехорошо, царь, платить ненавистью за любовь, ибо то, что я сделал для тебя, есть любовь: в самом деле, оставить дом, переплыть такое пространство морем, перенести жестокие холода и ветры – разве это не любовь? И за все это мне взять в отплату золото, которое есть причина всякого зла и так легко губит всякую правду?

Расставшись с царем и возвращаясь к себе, святой Спиридон был по дороге принят в дом одним христолюбцем. Здесь к нему пришла женщина – язычница, не умевшая говорить по-гречески. Она принесла на руках своего мертвого сына и, горько плача, положила его у ног святого. Никто не знал ее языка, но самые слезы ее ясно свидетельствовали о том, что она умоляет святого воскресить ее мертвого ребенка. Но преподобный Спиридон, избегая тщетной славы, сначала отказывался совершить это чудо, и все-таки, по своему милосердию, был побежден горькими рыданиями матери и спросил своего диакона Артемидота:

- Что нам сделать, брат?

- Зачем ты спрашиваешь меня, отче, - отвечал диакон, - что другое сделать тебе, как не призвать Христа – Подателя жизни, столько много раз исполнявшего твои молитвы? Если ты исцелил царя, то неужели отвергнешь нищих и убогих?

Еще более побуждаемый этим добрым советом к милосердию, святитель прослезился и, преклонив колена, обратился ко Господу с теплою молитвою. И Господь, через Илию и Елисея возвративший жизнь сыновьям вдовы сарептской и сонамитянки (3 Цар. 17, 17-22; 4 Цар. 4, 32-35), услышал молитву Спиридона и возвратил дух жизни языческому младенцу, который, ожив, тотчас же заплакал. Мать, увидев свое дитя живым, от радости упала мертвою: не только сильная болезнь и сердечная печаль умерщвляет человека, но иногда то же самое производит и чрезмерная радость. Итак, женщина та умерла от радости, а видевших ее смерть повергла – после неожиданной радости по случаю воскрешения младенца – в неожиданную печаль и слезы.

Тогда преподобный опять спросил диакона:

- Что нам делать?

Диакон повторил свой прежний совет, и святой опять прибег к молитве. Возведя очи к небу и вознеся ум к Богу, он молился Вдыхающему дух жизни в мертвых и Изменяющему все единым хотением Своим. Затем он приказал умершей, лежавшей на земле:

- Воскресни и встань на ноги!

И она встала, как пробудившаяся от сна, и взяла своего живого сына на руки.

На острове Кипр было одно селение, называвшееся Эрифра. Придя туда по одному делу, святой Спиридон вошел в церковь и велел одному из бывших там, диакону, сотворить краткую молитву: епископ утомился от долгого пути, тем более, что тогда было время жатвы и стояла сильная жара. Но диакон начал медленно исполнять приказанное и нарочно растягивал молитву, как бы с некой гордостью произносил возгласы и пел, явно похваляясь своим голосом. Гневно посмотрел на него святой, хотя и добр был от природы, и, порицая его, сказал: «Замолчи!» И тотчас же диакон онемел: он лишился не только голоса, но и самого дара слова, и стоял, как совершенно не имеющий языка.

На всех присутствовавших напал страх. Весть о случившемся быстро разнеслась по всему селению, все жители сбежались посмотреть на чудо и пришли в ужас. Диакон упал к ногам святого, знаками умоляя разрешить ему язык, а вместе с тем, умоляли о том же епископа друзья и родственники диакона. Но не сразу святой снизошел на просьбу, ибо суров был он с гордыми и тщеславными. Наконец, простил провинившегося, разрешил ему язык и возвратил дар слова. При этом чудотворец, однако же, запечатлел на нем след наказания, не возвратив его языку полной ясности, и на всю жизнь оставил диакона слабоголосым, козноязычным и заикающимся, чтобы он не гордился своим голосом и не хвалился отчетливостью речи.

Так, один купец, житель того же Тримифунта, отплыл в чужую страну торговать и пробыл там двенадцать месяцев. В это время жена его впала в прелюбодеяние и зачала. Вернувшись домой, купец увидел жену свою непраздною и понял, что она без него прелюбодействовала. Он пришел в ярость, побил ее и, не желая с нею жить, выгнал ее из своего дома, а потом пошел и рассказал обо всем преподобному Спиридону и просил у него совета. Святитель, сокрушаясь душевно о грехе женщины и о великой скорби мужа, призвал жену и, не спрашивая ее, действительно ли она согрешила, так как о грехе свидетельствовали уже самая беременность ее и плод, зачатый ею от беззакония, прямо сказал ей:

- Зачем осквернила ты ложе мужа своего и обесчестила его дом?

Но женщина, потеряв всякий стыд, осмелилась явно солгать, что она зачала не от кого другого, а именно от мужа. Присутствовавшие вознегодовали на нее еще более за эту ложь, чем за самое прелюбодеяние, и говорили ей:

- Как же ты говоришь, что зачала от мужа, когда его двенадцать месяцев не было дома? Разве может зачатый плод двенадцать месяцев и даже более оставаться во чреве?

Но она стояла на своем и утверждала, что зачатое ею дитя дожидалось возвращения своего отца, чтобы родиться при нем. Отстаивая эту и подобную ложь и споря со всеми, она подняла шум и кричала, что ее оклеветали и обидели. Тогда святой Спиридон, желая довести ее до раскаяния, кротко сказал ей:

- Женщина! В великий грех впала ты – велико должно быть и покаяние твое, ибо для тебя все-таки осталась надежда на спасение: нет греха, превышающего милосердие Божие. Но я вижу, что в тебе прелюбодеянием произведено отчаяние, а отчаянием – бесстыдство, и было бы справедливо понести тебе достойное и скорое наказание. И все-таки, оставляя тебе место и время для покаяния, мы во всеуслышание объявляем тебе: плод не выйдет из чрева твоего, пока ты не скажешь истины, не прикрывая ложью того, что и слепой, как говорится, видеть может.

Слова святого в скором времени сбылись. Когда жене купца наступило время родить, ее постигла лютая болезнь, причинявшая ей великие мучения и удерживавшая плод в ее чреве. Но она, ожесточившись, не захотела признаться в своем грехе, в котором и умерла, не родивши, мучительною смертью. Узнав об этом, святитель Божий прослезился, пожалев, что он судил грешницу таким судом, и сказал:

- Не буду я больше произносить суда над людьми, если сказанное мною так скоро сбывается над ними на деле.

В Тримифунте жил один купец, который имел обычай брать у святого Спиридона взаймы деньги для торговых оборотов. Когда по возвращении из поездок торговец приносил взятое обратно, то святой обыкновенно говорил ему, чтобы он сам положил деньги в ящик, из которого взял. Так мало заботился угодник Божий о временном приобретении, что и не справлялся даже никогда, правильно ли уплачивает должник. Между тем купец много раз уже сам вынимал, с благословения святого, из ящика деньги и сам опять вкладывал туда принесенные обратно, и дела его процветали. Но однажды, увлекшись корыстолюбием, он не положил принесенного золота в ящик, а оставил его у себя, святому же сказал, что вернул. В скором времени он обнищал, так как утаенное золото не только не принесло ему прибыли, но и лишило успеха его торговлю и, как огонь, пожрало все его имущество. Тогда купец опять пришел к преподобному и попросил у него взаймы. Святой Спиридон отослал его в свою спальню к ящику с тем, чтобы взял золото сам. Он сказал купцу:

- Ступай и возьми, что ты сам положил.

Купец пошел и, не найдя в ящике денег, воротился к святому с пустыми руками. Преподобный сказал ему:

- Но ведь в ящике, брат мой, не было до сих пор ничьей руки, кроме твоей. Значит, если бы ты положил тогда золото, то теперь мог бы опять взять его.

Купец, устыдившись, пал к ногам святителя и просил прощения. Святой Спиридон тотчас же простил его, но при этом сказал, в назидание ему, чтобы он не желал чужого и не осквернял совести своей обманом и ложью. Ведь неправдою приобретенная прибыль есть не прибыль, а, в конце концов, – убыток.

Во время Великого поста к святому Спиридону пришел странник. Чадолюбивый пастырь увидел, что гость очень устал, и попросил дочь:

- Омой ноги этому человеку и покорми его.

Но в доме архиерея не оказалось даже хлеба и ячменных лепешек; их не испекли, поскольку в тот день славный учитель воздержания вместе с домочадцами совсем не вкушал пищи. Девушка не смогла найти ничего из постных припасов. Тогда святитель из сострадания к изможденному долгой дорогой путнику, попросив у Бога прощения, велел дочери сварить мясо свиньи, засоленное в их доме.

Когда дочь приготовила мясо, Спиридон пригласил странника сесть с ним за стол. Владыке пришлось есть свинину, ибо правило гостеприимства требовало от деликатного хозяина приступить к трапезе вместе с путником. Можно себе представить, как изнурен был странник и насколько его ослабевшее тело нуждалось в пище, если усердный хранитель чистоты решился нарушить великий пост.

Однако гость не сразу согласился вкусить мясо. Он боялся прервать пост и называл себя христианином. Тогда Спиридон убедил его словом апостола Павла:

- Тем более тебе не следует отказываться от еды. Ведь в Священном Писании сказано: все чисто для чистых (Тит. 1. 15).

Бесстрастный подвижник преступил строгий устав человеческий ради исполнения святой заповеди Христовой, по которой любовь к Богу и людям есть благо, высшее из всех благ.

Дата добавления: 2015-07-13