Эго, голод и агрессия 9 страница. Классический психоанализ 117

Классический психоанализ 117

цепции переноса мы находим исторический подход Фрейда в концентрированном виде¹.

На днях, ожидая трамвая, я размышлял над словом «пере­нос», и мне пришло в голову, что никакого трамвая я не дож­дусь, если он не будет «перенесен» из депо или с другой линии на рельсы передо мной. Но функционирование трам­вайного маршрута не определяется одним только «перено­сом». Оно является следствием согласованного действия не­скольких факторов, например, наличия электрического тока в проводах и обслуживающего персонала. Эти факторы, одна­ко, есть ничто иное, как «вторичные средства», тогда как реша­ющим фактором остается потребность в транспортировке. Если бы не было пассажиров, трамвайный транспорт пере­стал бы существовать. Его бы даже не изобрели.

К сожалению, приходится упоминать о таких банальных ве­щах для того, чтобы показать, насколько избирательно и отно­сительно слабо влияет перенос на весь комплекс. И все же, что бы ни происходило в ходе психоанализа, оно интерпрети­руется не как спонтанная реакция пациента в ответ на воз­никшую аналитическую ситуацию, но считается продиктован­ным подавленным прошлым. Фрейд доходит даже до утверж­дения, что невроз может быть излечен сразу, как только прой­дет амнезия, связанная с событиями детства, как только па­циент сможет обрести полное осознание своего прошлого. Если молодой человек, который никогда не мог найти никого, кто бы его понимал, испытывает растущее чувство призна­тельности по отношению к аналитику, я сомневаюсь, что в его прошлом существует некая личность, с которой он мог бы перенести свою благодарность на аналитика.

С другой стороны, молчаливо признается тот факт, что фу­туристическое, телеологическое мышление играет большую роль в психоанализе. Мы осуществляем анализ для того, что­бы вылечить пациента. Пациент говорит много лишнего с це­лью скрыть главное. Аналитик стремится к стимуляции и за­вершению развития, остановленного в прошлом.

Помимо переноса, спонтанных реакций и футуристичес­кого мышления, существуют еще и проекции, принимающие огромное участие в создании аналитической ситуации. Паци­ент мысленно видит в аналитике олицетворение неприятных ему частей своей бессознательной личности, и аналитик мо-

¹ Согласно Фрейду, невроз покоится на трех китах: половом инстинкте, подавлении и переносе.

118 Холизм и психоанализ

жет до посинения отыскивать оригинал перенесенного паци­ентом образа.

Ошибка, подобная переоценке случайных событий и пе­реноса, наблюдается и в концепции «регрессии». Регрессия в психоаналитическом смысле этого слова означает исто­рическую регрессию, откат к младенческому состоянию. Воз­можно ли предложить иную интерпретацию? Регрессия мо­жет означать ничто иное, как возвращение к своему подлин­ному «Я», отказ ото всех тех черт характера и «пунктиков», которые не превратились еще в неотъемлемую часть соб­ственной личности и не были ассимилированы невротиком, вписаны им в общую картину невроза.

Для того чтобы осознать решающее различие между ак­туальной и исторической регрессией, и актуальным и истори­ческим анализом, нам придется обратить внимание прежде всего на фактор времени.

Глава 11 ВРЕМЯ

Все имеет свою протяженность и длительность. Мы из­меряем протяженность в единицах длины, высоты и ширины; длительность — в единицах времени. Все эти четыре изме­рения изобретены человеком. Если при определенных усло­виях высота, длина и ширина могут замещать друг друга, то время имеет только одно измерение — длительность. Мы го­ворим о долгом и коротком промежутке времени, но никог­да — о широком или узком времени. Выражение «it is high time»(«caMoe время для чего-либо») обязано своим проис­хождением приливу («high tide») или водяным часам. В то время, как объективные события измеряются нами при по­мощи некоторых фиксированных точек (до н.э., н.э.; время суток до полудня и после полудня), психологическая нуле­вая точка отсчета существует всегда, перемещаясь, в зави­симости от нашего организма, вперед и назад, подобно ли­чинке сырной мухи, которая проедает себе путь сквозь сыр, оставляя за собой следы своего существования.

Упуская из виду временное измерение, мы приходим к ложным выводам и жульничаем с доказательствами: логика утверждает, что а = а, что, например, одно яблоко может быть заменено другим в новом контексте. Это верно до тех пор, пока в расчет берется одна лишь пространственная протя­женность яблока, как в большинстве случаев и делается, но это становится неверным, как только принимается во внима­ние его временная длительность. Неспелое, созревшее и

1 20 Холизм и психоанализ

сгнившее яблоко — это три разных проявления простран­ственно-временного события «яблоко». Будучи утилитарис­тами, мы, конечно же, принимаем за означаемое словом «яб­локо» съедобный фрукт.

Как только нам случается забыть о том, что мы суть пространственно-временные события, идеальное и реальное приходят в столкновение. Потребность в продолжительных эмоциях (вечная любовь, верность) может привести к разо­чарованию, исчезающая красота — к депрессии. Люди, сбив­шиеся с ритма времени, вскоре отстанут от него.

Что же такое этот ритм времени?

Очевидно, наш организм имеет свой оптимум в пере­живании чувства времени, длительности. В английском язы­ке это выражается как «прохождение» — «приятное время­препровождение» — «прошлое» (passing — pastime — the past; во французском: le pas — passer — passe; в немецком: ver-"gehen" — Ver-"gang"enheit). Нулевой точкой отсчета, та­ким образом, является для нас скорость пешей ходьбы. Вре­мя идет, время марширует! Время, которое летит, или ползет, или даже стоит на месте означает отклонение в положитель­ную или отрицательную область. Такое суждение содержит в себе свою психологическую противоположность; мы хотим, чтобы летящее время замедляло свой ход, и торопим его, когда оно ползет.

Сосредоточение на пространственно-временной приро­де вещей переживается как терпение; напряжение между же­ланием и его исполнением — как нетерпение. Очевидно, что в этом случае образ существует лишь в протяженности, вре­менной компонент откалывается в виде нетерпения. Таким образом, осознание времени, иначе говоря, чувство времени, входит в человеческую жизнь и в психологию.

Эйнштейн придерживается того мнения, что чувство вре­мени приходит с опытом. У маленького ребенка оно еще не развито. Младенец просыпается тогда, когда напряжение, вызванное голодом, усиливается настолько, что прерывает сон. Пробуждение никоим образом не вызывается чувством времени; напротив, голод сам помогает выработать это чув­ство. Хотя нам неизвестны никакие органические эквивален­ты чувства времени, его существование приходится признать, хотя бы вследствие той точности, с которой некоторые люди могут указать верное время.

Чем дольше длится отсрочка между появлением желания и его осуществлением, тем сильнее нетерпение, когда внима-

Время 121

ние сосредоточено на объекте удовлетворения желания. Ис­пытывающий нетерпение человек хочет немедленного, вне­временного появления желаемого образа в реальности. Если вы ждете трамвая, идея «трамвай» может стать фоном и вы сможете развлекать себя мыслями, наблюдением, чтением или другим доступным способом времяпрепровождения до тех пор, пока не придет трамвай. В том случае, однако, когда трам­вай остается «фигурой» в вашем сознании, тогда появляется Ч[ в виде нетерпения, и у вас возникает такое чувство, будто вы бежите навстречу трамваю. «Если гора не идет к Магоме­ту, Магомет идет к горе». Если вы подавляете желание бе­жать навстречу трамваю (а такой самоконтроль стал для большинства из нас автоматическим и бессознательным), вы начинаете ощущать беспокойство и раздражение; если вы также воздержитесь от того, чтобы «выпустить пар» с помо­щью ругательств и «нервничания» и подавите свое нетерпе­ние, вы, возможно, трансформируете его в тревогу, головную боль или иные симптомы.

Однажды кто-то попросил Эйнштейна объяснить ему тео­рию относительности. Тот ответил: «Когда вы проводите час с любимой девушкой, время летит, час кажется минутой; но когда вам доведется сидеть на горячей плите, время будет ползти, секунды покажутся часами». Это не соответствует пси­хологической реальности. В час любви, если контакт совер­шенен, временной фактор вообще не появляется. Однако если девушка вам надоела, если контакт потерян и воцари­лась скука, вы можете начать считать минуты, оставшиеся до ее ухода. Фактор времени будет ощущаться и в том случае, если время свидания ограничено и вы хотите испытать как можно больше в отведенные вам минуты.

У этого правила, однако, есть исключения. Согласно Фрей­ду, время не действует на подавленные воспоминания, нахо­дящиеся в Бессознательном. Это означает, что они не под­вержены изменениям до тех пор, пока остаются в области, изо­лированной от остальных частей личности. Они похожи на сардины в консервной банке, которые навечно остаются шес­ти недель от роду, в том возрасте, когда их поймали. В то время, как они были изолированы от влияния мира, с ними происходили очень маленькие изменения, — до тех пор, пока они (будучи съеденными или разложившись) не возврати­лись в мировой метаболизм.

Центр времени человека как сознательного временного-пространственного события находится в настоящем. Нет иной

1 22 Холизм и психоанализ

реальности, кроме настоящего. Наше желание удержать про­шлое и предвосхитить будущее может совершенно подавить чувство настоящего. Хотя мы можем изолировать настоящее от прошлого (причинность) и от будущего (целеполагание), любой отказ от настоящего как от центра равновесия — ниве­лира нашей жизни — чревато развитием несбалансирован­ной личности. Отклонение влево (импульсивность) или впра­во (сверхсознательность) не имеет никакого значения, но если вы отклоняетесь вперед (в будущее) или назад (в про­шлое), вы можете потерять равновесие и ориентацию.

Это имеет отношение ко всему, в том числе и к курсу психоаналитической терапии. Здесь единственной суще­ствующей реальностью является аналитическая беседа. Что бы мы ни испытывали во время нее, мы испытываем это в настоящем. Это должно стать основой для любой попытки произвести «организмическую реорганизацию». Когда мы вспоминаем что-то, мы вспоминаем это в данную секунду и в соответствии со своими целями; когда мы думаем о буду­щем, мы предвосхищаем наступление будущих событий, но делаем это в данный момент и по различным причинам. Склонность к историческому или аналитическому мышлению всегда нарушает контакт с реальностью.

Недостаточный контакт с происходящим «здесь и те­перь», отсутствие действительного «ощущения себя» при­водит к бегству в прошлое (историческое мышление) или в будущее (предвосхищающее мышление). И «Прометей» Ад­лер, и «Эпиметей» Фрейд, исследуя стремление невротика копаться в прошлом или гарантировать себе желаемое бу­дущее, оба упустили из виду архимедову точку приведения в равновесие. Отказываясь от настоящего в качестве пос­тоянного ориентира с тем, чтобы получить преимущество учиться на своем опыте и ошибках, невротик приходит к пря­мо противоположному: прошлое становится пагубным для развития. Мы делаемся сентиментальными или приобрета­ем привычку винить во всем родителей или обстоятельства (чувство обиды); зачастую прошлое кажется совершенством, о котором остается только мечтать. Короче говоря, мы раз­виваем у себя ретроспективный характер. Проспективный, устремленный вперед характер, напротив, растворяется в бу­дущем. С присущей ему нетерпеливостью такой человек живет ожиданием чего-то фантастического, которое, в про­тивоположность планированию, поглощает все его внимание, отвлекая от настоящего и реальности.

Время 123

Интуитивно Фрейд верно понимал всю важность контак­та с настоящим. Он требует от пациента свободно перетека­ющего внимания (free-floating attention), которое подразу­мевает осознание всего своего жизненного опыта; на деле же происходит то, что взаимодействие аналитика и пациен­та, медленно, но верно оказывается обусловленным двумя вещами: во-первых, методом свободных ассоциаций, потоком мыслей; во-вторых, совместными усилиями по выуживанию воспоминаний. Свободно перетекающее внимание расте­кается по поверхности. Непредвзятость оборачивается на практике интересом почти исключительно к событиям про­шлого и либидо.

Фрейд обращается с понятием времени неаккуратно. Когда он говорит, что сновидение стоит одной ногой в про­шлом, а другой — в настоящем, он включает последние не­сколько дней в настоящее. Но то, что произошло даже минуту назад, является прошлым, а не настоящим. Различие между концепцией Фрейда и моей может показаться надуманным, но в действительности оно не является просто следствием моего педантизма, поскольку касается принципа, имеющего практическое приложение. Доля секунды может оказаться границей между жизнью и смертью, как в случае с человеком, убитым свалившимся ему на голову камнем, о чем говорится в первой главе.

Пренебрежение настоящим нуждается во введении тер­мина «переноса». Если мы не оставляем пространства для спонтанного и творческого отношения пациента, то тогда нам приходится либо искать объяснения в его прошлом (ут­верждая, что он тщательно переносит на ситуацию анализа поведение, выработанное им в далекие времена) или, сле­дуя адлеровскому телеологическому образу мысли, мы дол­жны ограничиться поиском тех целей и приготовлений, кото­рые занимают ум пациента, тех планов, которые он держит за пазухой.

Я никоим образом не отрицаю того факта, что все имеет свои корни в прошлом и стремится к развитию в будущем, но я хочу доказать, что прошлое и будущее ведут отсчет от на­стоящего и должны соотноситься с ним. Без соотнесенности с настоящим они теряют всякий смысл. Рассмотрим конкрет­ный дом, построенный в прошлом с определенной целью, а именно для того, чтобы в нем жить. Что произойдет с домом, если его владелец удовлетворится единственно историчес­ким фактом его постройки? Без надлежащего ухода дом пре-

1 24 Холизм и психоанализ

вратится в руины под разрушительным воздействием ветра и дождя, сухой или мокрой плесени и других факторов, приво­дящих к казалось бы невидимым, незначительным изменени­ям, обладающим кумулятивным эффектом.

Фрейд перевернул наши взгляды на случайное, мораль и ответственность, но сам же остановился на полпути, не до­ведя свой анализ до последних выводов. Он сказал нам о том, что мы не так плохи или хороши, как пытаемся себя уве­рить, но что на подсознательном уровне мы намного хуже, а порой и лучше. Соответственно, он перенес ответственность с «Я» на «Оно». Более того, он сорвал маску с интеллектуа­лизма, раскрыв в нем рационализацию, и решил, что причины для наших поступков лежат в бессознательном.

Чем мы можем заменить каузальное мышление? Как нам преодолеть трудности ориентировки на настоящее и достичь научного понимания, не интересуясь причинами? Я уже упо­минал о преимуществах, которые сулит функциональное мыш­ление. Если у нас достанет отваги для попытки следовать современной науке в утверждении, что не существует абсо­лютно точных ответов на вопрос «Почему?», мы приходим к весьма утешительному открытию: ответы на все относящиеся к делу вопросы можно получить, спрашивая «Как?», «Где?» и «Когда?». Детальное описание приравнивается к глубокому и обширному знанию.

Для исследования требуются именно детальные описа­ния, учитывающие контекст. Все остальное — это вопрос мне­ния или теории, веры или интерпретации.

Практическое применение наших идей относительно на­стоящего может улучшить память и усилить способность к наблюдению. О воспоминаниях мы говорим, что они прихо­дят нам на ум: наше «Я» более или менее пассивно по от­ношению к ним. Но если мы воссоздадим ситуацию, пред­ставим себя в ней и затем опишем в деталях все, что мы видели или делали, в настоящем времени, то значительно улучшим свою способность вспоминать. Примеры описанно­го в этих строках будут приведены в последней части дан­ной книги.

Футуристическое мышление, выходящее на первый план в психологии Адлера, в концепции Фрейда является «вторич­ной выгодой» (как «вторичная выгода» от болезни). Он про­сто-таки зациклился на выяснении причинности, хотя в «Пси-

Время 125

хопатологии обыденной жизни» он привел множество при­меров, показывающих, что забывание и воскрешение воспо­минаний имеют не только причины, но и следствия. С одной стороны, воспоминания определяют жизнь невротика, а с другой — он вспоминает или забывает их для достижения определенных целей. Старый солдат может хвастаться вос­поминаниями о своих подвигах; он может даже выдумывать воспоминания для того, чтобы ими хвастать.

Наш образ мышления детерминирован нашей биологи­ей. Ротовое отверстие находится спереди, а анальное — сза­ди. Эти факты каким-то образом имеют отношение к тому, что мы собираемся есть или с чем встречаться, а также к тому, что мы оставляем позади и испражняем. Голод, несом­ненно, имеет какое-то отношение к будущему, а испражне­ние к прошлому.

Глава 12

ПРОШЛОЕ И БУДУЩЕЕ

Хотя нам мало что известно о времени кроме того, что оно является одним из четырех измерений нашего существования, мы способны дать определение настоящему. Настоящее — это вечно движущаяся нулевая точка отсчета, по обе стороны которой располагаются будущее и прошлое. Хорошо сбалан­сированная личность принимает в расчет прошлое и буду­щее, не упуская из виду нулевой точки настоящего, не прини­мая прошлого и будущего за реальность. Все мы одновре­менно направляем свой взгляд вперед и назад, но тот, кто не способен взглянуть в лицо неприятностям настоящего и жи­вет главным образом в прошлом или будущем, облекаясь ко­коном из исторического или футуристического мышления, не может считаться адаптировавшимся к реальности. Таким об­разом, реальность — вдобавок к показанному ранее форми­рованию отношения между «фигурой» и «фоном» — обретает новый аспект, заключающийся в чувстве реальности.

Фантазирование, одно из немногих занятий, единодушно признанное бегством от нулевой точки настоящего в буду­щее, должно рассматриваться в данном случае как бегство от реальности. С другой стороны, многие из тех, кто приходит к аналитику, желают лишь подчиниться популярной идее пси­хоанализа, а именно, эксгумировать все возможные инфан­тильные и травмирующие переживания. Обладающий ретрос­пективным характером аналитик может потратить годы на та­кую охоту за призраками. Будучи убежден, что ковыряние в

Прошлое и будущее 1 27

прошлом — это панацея от невроза, он будет действовать только на руку сопротивлению пациента настоящему.

Постоянное копание в прошлом чревато еще одним не­достатком — упускается из виду его противоположность, бу­дущее. Тем самым исчезает возможность усмотреть ключе­вой момент целой группы неврозов. Возьмем типичный слу­чай невроза предвосхищения. Человек, отходя ко сну, беспо­коится о том, сможет ли он заснуть; утром он полон решимос­ти по отношению к тому, чем будет заниматься у себя в офи­се. По прибытии туда он уже не заботится о том, чтобы прове­сти свои решения в жизнь — он мысленно готовится к встре­че со своим аналитиком, однако в ходе анализа ни словом не проговаривается о заготовленном для аналитика материале. Когда приходит время использовать этот материал, его мыс­ли уже заняты предвкушением ужина со своей подругой, но во время трапезы он выкладывает ей все свои планы, касаю­щиеся предстоящей работы. И так далее, и так далее. Этот пример не является преувеличением, поскольку существует множество людей, всегда опережающих время на несколько шагов или миль. Они никогда не пожинают плодов своих уси­лий, так как их планы никогда не имеют контакта с настоя­щим, с реальностью.

Мало проку в том, чтобы заставить человека, одержимо­го подсознательным страхом голодной смерти, понять, что его страх коренится в бедности, испытанной в детстве. Гораздо более важной представляется возможность показать паци­енту, что боязливое заглядывание в будущее и стремление обезопасить себя портит его сегодняшнее существование; что его идеал накопления избыточного богатства изоли­рован и отделен от смысла его жизни. Важно, чтобы такой человек развил в себе чувство «самости», заново обрел все те желания и нужды, эмоции и ощущения, способность полу­чать удовольствие и испытывать боль, которые и делают жизнь стоящей того, чтобы ее прожить, и которые отошли на задний план, либо были подавлены ради спасения драгоцен­ного идеала. Он должен научиться устанавливать другие контакты помимо деловых. Он должен научиться работать и отдыхать.

У таких людей открытый невроз развивается в том случае, если они лишаются своего единственного способа контакти­рования с миром — делового контакта. Такой невроз извес­тен как «невроз отставного бизнесмена». Зачем подвергать его историческому анализу, разве что занять пару часов его

1 28 Холизм и психоанализ

пустой жизни праздным времяпрепровождением? Карточная игра может иногда служить той же цели. На морских курортах часто можно встретить такой сорт людей (не имеющих кон­такта с природой), которые отказываются покинуть толчею игрального зала ради того, чтобы полюбоваться закатом. Они скорее угробят жизнь на карточные манипуляции, вцепившись в эту пустышку, нежели согласятся установить контакт с при­родой.

Другими типами людей, постоянно заглядывающих в свое будущее, являются неуверенные в себе, или любители астро­логии, или те, для которых «прежде-всего-безопасность-ни-когда-не-стану-рисковать».

Историки, археологи, искатели объяснений и жалобщики смотрят в другом направлении, но наиболее привязан к про­шлому тот, кто несчастлив «потому что» родители не дали ему хорошего образования или «потому что» он импотент «из-за того, что» приобрел комплекс кастрации, когда мать пообещала отрезать ему пенис в качестве наказания за ма­стурбацию.

Открытие такой «причины» в прошлом редко становится решающим событием процесса излечения. Большинство лю­дей, живущих в нашем обществе, не имеют «идеального» об­разования, многим угрожали в детстве кастрацией, и, тем не менее, они не стали импотентами. Мне известен случай, ког­да все возможные детали подобного комплекса кастрации вышли на поверхность сознания, никак не повлияв на импо­тенцию. Аналитик дал пациенту интерпретацию его отвраще­ния к слабому полу. Пациент согласился с интерпретацией, но ему так и не удалось почувствовать, пережить настоящую тошноту. Поэтому он и не смог почувствовать вместо отвра­щения его противоположность — влечение.

Ретроспективная личность избегает брать на себя ответ­ственность за свою жизнь и свои поступки, предпочитая пе­рекладывать вину на что-то, случившееся в прошлом, вместо того, чтобы попытаться исправить существующую ситуацию. Для решения тех задач, с которыми можно справиться, не тре­буется искать козла отпущения или оправданий.

В процессе анализа ретроспективного характера всегда всплывает определенный симптом: подавление плача. Оп­лакивание является частью процесса примирения, важной в том случае, если кому-то необходимо вырваться из пут про­шлого. Этот процесс, названный Фрейдом «работой оплаки­вания» — одно из наиболее гениальных его открытий. Факт,

Прошлое и будущее 1 29

что примирение требует работы всего организма, указывает на то, как важно чувство «самости», как необходимо привес­ти в порядок все свои переживания и выражение глубочай­ших эмоций. Для того чтобы вновь оказаться способным к установлению контакта, задача оплакивания должна быть завершена. Хотя печальное событие уже прошло, мертвое не умерло окончательно — оно все еще существует. Работа оплакивания совершается в настоящем: решающим обстоя­тельством оказывается не то, что значил мертвый для опла­кивающего его, а то, что он все еще для него значит. Потеря костыля не играет никакой роли для того, кто вылечился пять лет назад, но существенна для того, кто все еще хромает и нуждается в этом костыле.

Несмотря на то, что я старался осудить футуристическое и историческое мышление, мне вовсе не хотелось бы, чтобы у читателя сложилось неверное впечатление. Мы не должны огульно пренебрегать ни будущим (к примеру, планировани­ем), ни прошлым (незаконченными поступками), но мы долж­ны понять, что прошлое ушло, оставив в наследство незавер­шенные ситуации, и что планирование должно быть руко­водством к действию, а не его сублимацией или заменителем.

Люди часто совершают «исторические ошибки». Под этим выражением я понимаю не путание в исторических датах, а ошибочное использование прошлого для разрешения про­блем сегодняшнего дня. В сфере юриспруденции можно ви­деть множество законов, утративших свои raison d'etre, кото­рые тем не менее продолжают функционировать. Религиоз­ные люди также догматично придерживаются ритуалов, кото­рые когда-то имели смысл, но утратили его в ходе развития цивилизации. Во времена древних евреев существовал зап­рет на то, чтобы ехать в субботу на гужевой повозке, и этот запрет был оправдан, так как вьючное животное должно было отдыхать хотя бы один день в неделю, но ведь благочестивые евреи и в наши дни подвергают себя ненужным тяготам, от­казываясь пользоваться трамваем, который может поехать и без них. Они превращают смысл в бессмыслицу — по край­ней мере, так это выглядит. Они смотрят на это под другим углом. Догма не могла бы сохранять свою силу, не могла бы даже существовать, если бы она не поддерживалась футури­стическим мышлением. Верующий исполняет религиозные предписания для того, чтобы оказаться записанным в «небес­ные списки праведников», завоевать уважение своей набож­ностью или избежать неприятных угрызений совести. Он не

130 Холизм и психоанализ

должен почувствовать своей исторической ошибки, иначе его «жизненный гештальт», смысл его существования распадется на куски, и он окажется в глубочайшем замешательстве, выз­ванном потерей ориентиров.

Подобно историческим существуют также и футуристи­ческие ошибки. Мы ожидаем чего-то, на что-то надеемся и бываем разочарованы, иногда очень несчастны, когда наши надежды не оправдываются. Тогда мы начинаем обвинять судьбу, других людей или собственную бестолковость, но оказываемся неспособными усмотреть в своих действиях фундаментальную ошибку ожидания того, что реальность бу­дет потворствовать исполнению наших желаний. Мы закры­ваем глаза на то, что сами оказываемся виноваты в соб­ственном разочаровании, вызванном нашими ожиданиями, нашим футуристическим мышлением, особенно тогда, когда не видим сковывающих нас в настоящем ограничений. Пси­хоанализ проглядел этот существенный фактор, хотя и с из­бытком уделял внимание «реакциям» разочарования.

Важнейшей ошибкой классического психоанализа явля­ется неразборчивое применение термина «регрессия». Паци­ент выказывает беспомощность, зависимость от матери, не­способность относиться к себе как к взрослому человеку и ведет себя как трехлетний ребенок. Я не возражаю против анализа его детства (если историческая ошибка пациента достаточно явно выражена), но для того, чтобы осознать ошиб­ку, необходимо противопоставить ей обратное — правильное поведение. Если вы неправильно произносите слово, вы не сможете исправить свою ошибку без знания правильного про­изношения. То же относится к историческим и футуристичес­ким ошибкам.

Указанный пациент, возможно, так и не достиг взрослой зрелости и не представляет себе, как это — быть независи­мым от матери, уметь налаживать контакт с другими людьми, и, если только его не заставят почувствовать независимость, он не сможет осознать своей исторической ошибки. Мы при­нимаем за само собой разумеющееся то, что у него есть это «чувство», и слишком торопимся признать в нем взрослого, лишь временно регрессировавшего в детство. Мы склонны не замечать самой сути сложившейся ситуации. Поскольку его поведение нормально в ситуациях, не представляющих особого труда, или в тех, в которых от него требуются инфан­тильные реакции, мы, ничтоже сумняшеся, провозглашаем его

Прошлое и будущее 131

взрослым. В более сложных ситуациях, однако, он выказывает отсутствие зрелого отношения к делу. Разве можем мы ожи­дать от него того, что он знает как изменить себя, если он даже не понимает разницы между инфантильным и зрелым поведением? Он не «регрессировал» бы, если бы его «са­мость» уже была зрелой, если бы он ассимилировал, а не про­сто скопировал (интроецировал) приличествующее взрослым людям поведение.

Мы можем заключить теперь, что ближайшее будущее содержится в настоящем, особенно в незаконченных си­туациях (завершение «цикла инстинктов»). Большая часть на­шего организма создавалась с учетом неких «целей». Бес­цельные, например, бессмысленные движения могут варьи­ровать от легких странностей до необъяснимого поведения сумасшедшего.

Полагая настоящее результатом прошлого, мы находим столько же толкований этой причинности, сколько существу­ет философских школ. Большинство людей верит в «перво­причину» вроде Создателя, другие с фатализмом признают за единственно объективный решающий фактор унаследо­ванную телесную конституцию, в то время как третьи припи­сывают главную роль в формировании нашего поведения влиянию среды. Некоторые полагают, что корень всякого зла заключен в экономике, другие — что в дурном обращении с детьми. Настоящее, по моему мнению, является совпадени­ем действия многих «причин», ведущих к созданию постоян­но меняющейся калейдоскопической картинки никогда не повторяющихся ситуаций.

Глава 13

ПРОШЛОЕ И НАСТОЯЩЕЕ

Хотя нам пока не представляется возможным привести полный список отношений между прошлым и будущим, нако­пилось уже достаточно материала, чтобы попытаться соста­вить следующую неполную классификацию:

Дата добавления: 2015-07-13