Эго, голод и агрессия 16 страница. Среди прочих симптомов мы находим в половой сфере ревность и вуайеризм

Среди прочих симптомов мы находим в половой сфере ревность и вуайеризм. Один молодой человек был слишком скромен для того, чтобы вступить в половое сношение со сво­ей невестой, и проецировал свои мысли на приятеля, к кото­рому стал ее ревновать. Нетрудно было показать ему, что он визуализировал именно то, что ему не удавалось выразить как собственное желание, повторная идентификация быстро про­яснила ситуацию.

С другим пациентом дело обстояло не так просто. Здесь процесс зашел дальше. Этот человек был женат, и после проецирования он интроецировал своего воображаемого со­перника. Во время полового акта он вел себя так, «как буд­то» он был другим человеком. Не согласуясь со своими био­логическими потребностями, он вместо этого сосредотачи­вался на спектакле, где изображал своего друга. Контакт с женой был недостаточен: половой акт не приносил удовлет­ворения и оставался по сути своей незавершенным. Это только подстегивало проекции и интроекции в их следова­нии по порочному кругу.

В другом случае недостаточное чувство пениса создало конфлюэнцию. На этот раз пенис проецировался на женщин, и начался пожизненный поиск женщины с пенисом. Здесь налицо настоящий комплекс кастрации или, скорее, галлюци­наторная кастрация, имеющая отношение к отсутствию адек­ватных ощущений.

Ранее мы уже имели дело с иным аспектом комплекса кастрации: а именно, с тем, что проецированная агрессия рождает страх за какую-то часть себя (например, пенис). Су­ществует, однако, одна жалоба, которую психоанализ также относит к комплексу кастрации, но которая не может быть объяснена проецированной агрессией. Многие мужчины ве­рят, что потеря семени делает их слабыми или больными; другие живут в постоянном страхе потери денег и нищеты. Если какая-нибудь деятельность проецируется, Эго ощущает себя пассивным; в случае проецируемой агрессии оно чув­ствует, что на него нападают. Однако потеря энергии ощу­щается как функция самого организма, а не как результат нападения.

Псевдоме та болизм пара нойяльной личное ти 221

Проецирующий человек действительно теряет энергию вместо того, чтобы использовать и выражать ее. В вышепри­веденном примере мальчик вместо того, чтобы испытывать восторг (а с ним и острую радость жизни), пускается во все тяжкие для того, чтобы заставить людей восторгаться соб­ственной персоной. Проецируя свой восторг, он теряет его; это становится первым шагом к ослаблению личности.

Один пациент, обладающий паранойяльным характером, пожаловался мне, что несмотря на пониженную сексуальную активность, он испытывает постоянную потерю энергии. Он страдал от преждевременного семяизвержения. Он проеци­ровал свое семя, едва ощущая разрядку и ничего не испыты­вал даже приближаясь к настоящему оргазму. Вместо вре­менной конфлюэнции его личности с женой, вместо едине­ния, которое характеризует половой акт, всегда существова­ло половое перевозбуждение, но не личный контакт.

Верно, что в момент оргазма, возникает конфлюэнция, та­кое слияние мужчины и женщины в одно целое, при котором индивидуальность и окружающий мир перестают существо­вать. Но эта конфлюэнция есть высшая точка на повышаю­щейся кривой личного, кожного и, наконец, генитального кон­такта. Переход феномена контакта/изоляции в конфлюэнцию проявляется как сильное чувство удовлетворения¹.

Люди с преждевременным семяизвержением характери­зуются неразвитой зоной контакта и слабыми функциями Эго. Их возможности для генитального контакта так же малы, как ослаблена их способность к контакту с пищей. Так же, как они требуют немедленного перетекания молока безо всяких усилий, они позволяют своему семени вытекать, не создавая границы контакта и не пропуская его через нее, к примеру, без переживания удовлетворения. Преждевременное семя­извержение — это характеристика человека, неспособного к сосредоточенному усилию. Усилие проецируется, и ожидает­ся, что оно будет произведено не самим субъектом, а кем-то еще. Такие случаи кажутся проявлением либо инфантильнос­ти — зависимости от заменяющего мать, либо начальствен­ной позиции, предполагающей наличие наемных рабочих и слуг, выполняющих за них работу. В обоих случаях (они иног­да встречаются вместе у одного и того же человека) крах наступает тогда, когда им приходится самим вставать на ноги.

¹ Хорошо известным примером является сладкое примирение после ссоры.

222 Ментальный ме та болизм

В примере с преждевременным семяизвержением спе­цифическое усилие проецировалось, а единственным видом личностной экспрессии оставалось неспецифическое воз­буждение (раздражение). Бывает и противоположный слу­чай: фригидная личность проецирует свое возбуждение и, в то же время, чрезвычайно сосредоточенно прилагает бес­плодные («пустышечные») усилия. В сексуальной сфере эти фригидные типы избегают необходимой разрядки и выра­жения сильного возбуждения, но в то же время делают все, чтобы возбудить своего партнера. Сами они остаются пус­тыми, неудовлетворенными, разочарованными или, в лучшем случае, довольствуются жалким заменителем, садистским удовольствием от сознания достигнутой цели возбуждения партнера, в то время как сами они остались бесстрастными. Их фригидность является фортификационным сооружением, через которое они стараются проникнуть, но вознаграждение, получаемое ими в сексуальном, равно как и в оральном, пла­не столь же недостаточно, как и в случае с преждевремен­ным семяизвержением. Они выматываются до такой степе­ни, что после полового акта чувствуют себя не счастливыми, а только истощенными. При обоих типах нарушений (преж­девременной и задержанной эякуляции) никогда не проис­ходит завершения ситуации и организм не достигает требу­емого равновесия.

Невротик со своей неутолимой жаждой любви и восхи­щения находится в такой же ситуации. Даже когда он полу­чает вожделенную любовь, он не испытывает ожидаемого удовлетворения. Его псевдометаболизм обычно достаточно прост; он жаден до получения справедливой оценки, но ког­да он получает ее (в виде критического или благоприятного отзыва), он либо отвергает, либо интроецирует, неразборчи­во проглатывает ее. Он не извлекает для себя пользы из этого подарка, не ассимилирует, но проецирует оценку и про­должает двигаться по порочному кругу. Потеря энергии за счет проецирования, то есть за счет недостаточной ассими­ляции, приводит к атрофии личности у человека с параной­яльным характером.

Глава 12

КОМПЛЕКС МЕГАЛОМАНИИ-ИЗГОЙСТВА

Так как при паранойяльном характере различные циклы интроекции/проекции протекают одновременно, в целях ана­лиза они должны быть изолированы. Один из этих циклов зас­луживает особого интереса. Он присутствует у всякого пара­ноика и, в более мягкой форме, в повседневной жизни. Под­ходящим названием для этого цикла было бы «комплекс ме­галомании-изгойства», или, используя более привычное выра­жение, комплекс превосходства-неполноценности. Одна его половина — комплекс неполноценности — стала любимицей публики номер один.

В то время как А.Адлер, отец «чувства неполноценности», утверждает, что его источником является полученная в дет­стве травма, основанная на некоторой физической неполно­ценности, В.Райх видит в нем симптом импотенции. Оба они, однако, упускают из виду тот факт, что чувства неполноцен­ности появляются в ситуациях, когда высокомерные и им по­добные люди не справляются с поддержанием своего по­ложения превосходства.

В этой главе я намереваюсь описать особую связь, воз­никающую между чувством неполноценности и специфичес­ким видом оценки, происходящую из оценивания фекалий. Те, кто наиболее сильно страдают от чувства неполноценно­сти, ощущают себя изгоями, отверженными всем миром. В другое время у них появляется высокомерие; мегаломани-

224 Ментальный ме та болизм

ческие фантазии (часто скрывающиеся в мечтах), в которых они видят себя королями, вождями, лучшими игроками в кри­кет и т.д., и получают право смотреть на товарищей сверху вниз. При подлинной паранойе эти фантазии становятся убеждениями.

Мы имели дело с одной из причин подобных фантазий, проекциями, превращающими восхищение в навязчивую жаж­ду восхищения со стороны других. Даже если это желание не может исполниться, воображаемое претворение его в жизнь обнаруживает нарциссическую цель и выгоду, а именно — быть «царем горы» (собакой сверху), быть лучше всех, силь­нее или красивее других, или, по крайней мере, лучше сопер­ника. Оказавшись наверху, мечтатель может презирать и осуж­дать мир, смотря на ближних сверху вниз. Один мальчик меч­тал, чтобы его отец — личность весьма внушительная — стал гномиком.

И снова тот же порочный круг: «Чем выше заберешься, тем больнее падать». Презрение проецируется на других, и мечтатель чувствует себя презираемым, отверженным — из­гоем. Вскоре он интроецирует презирающего и начинает от­носиться к другим, как к изгоям.

Ретрофлексия усложненяет данный цикл: в некоторых случаях периоды мегаломании и «изгойства» совпадают; лич­ность параноика тогда раскалывается надвое; он ретрофлек-сирует свое презрение и презирает «себя» за свои отличи­тельные особенности или действия; он является презираю­щим и презираемым одновременно. Чем сложнее ему при­нять свое истинное «Я», тем большее возникает искушение оправдаться, потребовав невозможного от себя и окружаю­щих. В течение периода проекции он воображает, что к нему постоянно предъявляются некие требования. Одна из моих пациенток не способна была вынести и часа, если он не был чем-то заполнен — она набивала делами распорядок дня точ­но так же, как набивала желудок; но как только она договари­валась о чем-нибудь, это становилось для нее обязанностью, долгом, невыполнение которого было для нее равносильно смерти.

Часто можно встретить трудности в принятии компли­ментов, добрых чувств, подарков и т.д. В периоды «изгой­ства» неспособность таких людей принимать знаки любви проецируется, они чувствуют себя недостойными и ничто не может убедить их в обратном. Если происходит ретрофлек­сия, они не могут принять себя такими, какие они есть. Им

Комплекс мегаломании-изгойства 225

не нравится исходящий от них запах, они не выносят соб­ственного вида и так далее.

Комплекс «мегаломании-изгойства» отличается от более широкого явления псевдометаболизма тем, что он оказыва­ется заряжен оценками, более или менее похожими на об­щепринятое отношение к фекалиям. В психоаналитической интерпретации фекалии по большей части символизируют нечто ценное: ребенка (напоминание о ситуации рождения) или деньги (выражение через противоположное). Эти интер­претации могут быть верны, если речь идет о ребенке. В это время фекалии часто рассматриваются матерью и ребенком как подарок, но вскоре, в период приучения к чистоплотнос­ти, ребенок научается презирать их и интроецировать отвра­щение окружающих по отношению к ним.

Для современного взрослого фекалии принимают не­двусмысленное, символическое значение чего-то мерзкого, вызывающего отвращение, невыносимого, чего-то, что вооб­ще не должно существовать. «Ты — комок грязи, кусок дерь­ма» — чрезвычайно обидное ругательство. Символика мер­зостного, отвратительного, невыносимого лежит в основе чувства «изгойства» или неполноценности. В период интро-екции — идентификации с фекалиями — паранойяльная лич­ность ощущает себя грязью; в период проекции — отчужде­ния — она превозносит себя и воспринимает мир как грязь.

Дурной («грязный») вкус, который параноики чувствуют во рту, напоминает о фекальном происхождении интроекций, и они слишком усердствуют в том, чтобы рассматривать мно­гие вещи и поступки как «дурной вкус». Изо рта может дей­ствительно неприятно пахнуть, так как по моим наблюдени­ям у каждой паранойяльной личности наблюдаются наруше­ния пищеварительных функций. В случае желудочного не­вроза всегда можно ожидать появления сопутствующих па­ранойяльных черт.

Когда во время анализа паранойяльная личность начи­нает воспринимать проекции как презираемые части себя, она испытывает отвращение и сильный позыв к рвоте. Это добрый знак. Он указывает на возрождение цензора и гра­ниц Эго. Проекции больше не интроецируются слепо. Когда вкус оказывается восстановлен, отвращение (вызванное фекальным происхождением проекции) всплывает на повер­хность. Без повторного появления отвращения анализ лю­бого пищеварительного или паранойяльного невроза стано­вится делом безнадежным.

226 Ментальный ме та болизм

Психоанализ уже обнаружил, что в большинстве неврозов имеется психотическое ядро. Паранойяльное ядро в неврозе навязчивых состояний до сих пор рассматривалось как не­поддающееся лечению. Это ядро, однако, может быть раство­рено, если уделить достаточно внимания его пищеваритель­ному компоненту.

Между паранойяльным и обсессивным характером нахо­дятся всевозможные переходные, но с определенными раз­личиями, имеющими решающее значение. Паранойяльные функции по большей части бессознательны, а функции Эго серьезно расстроены; при обсессивном процессе функции Эго качественно преувеличены (почти застывая при этом), хотя сокращаются количественно. Кроме того, при неврозе навязчивых состояний онемение играет куда менее значи­тельную роль, и основным фактором является актуальное со­знательное избегание контакта. Избавление от «чувства» загрязненности достигается стремлением постоянно мыть руки и избегать контакта с грязью. Таким образом, чувство загрязненности проецируется куда в меньшей степени, не­жели у параноика. В оральном отношении у страдающего неврозом навязчивых состояний наблюдаются не такие пол­ные, законченные интроекции, как в случае с параноиком, но избегание кусания и причинения боли становится более ак­туальным. Также наблюдается жесткость мускулов, главным образом челюстных. Кажется, что страдающий неврозом на­вязчивых состояний старается при кусании избегать сопри­косновения верхних и нижних резцов, обеспечивая тем са­мым оральную конфлюэнцию. В противоположность парано­ику он часто использует коренные зубы, но оказывается не­способен к «ровному разрезу»; он опасается причинять вред впрямую и аккумулирует громадное количество агрессии (негодования, чувства обиды). Как следствие, львиную долю его навязчивых мыслей занимают мысли о причинении боли и убийстве.

Опасность, что эти фантазии об убийстве могут претво­риться в жизнь, отсутствует на обсессивном краю шкалы про­межуточных стадий, но повышается по мере приближения к паранойяльному краю (можно сравнить с превосходными очерками из жизни параноиков в фильме «Гнев небесный» и романе Кронина «Замок шляпного мастера»).

Как неврозу навязчивых состояний, так и паранойе свой­ственно сильное стремление к конфлюэнции. Но параноик, в

Комплекс мегаломании-изгойства 227

отличие от страдающего неврозом навязчивых состояний, не осознает этого; последний живет в постоянном страхе поте­ри индивидуальности и самоконтроля. Он уходит от опасно­сти соскальзывания в паранойяльную конфлюэнцию благо­даря установлению границ. Его защита, подобно Линии Ма-жино, страдает от недостаточной подвижности. Цепляясь за такие жесткие границы, он обретает ложное чувство безо­пасности, подобное тому, которое испытывали французы: они были недостаточно осведомлены о существовании кон-флюэнции, проходящей через страны Бенилюкса (так как конвенциональные границы не существовали для Гитлера), и о необходимости установления гибких обороняемых гра­ниц. Линия Мажино превратилась в «пустышку» — неразру­шимый, но обладающий жесткой и поэтому неспособной к адаптации структурой, объект.

Дальнейшие исследования прольют больше света на связь между неврозом навязчивых состояний и паранойей. Одно кажется определенным: при обоих заболеваниях, в от­личие от истерии и неврастении, наблюдается очень неболь­шая вероятность ремиссии или спонтанного излечения, и скорее имеется тенденция к постоянному ухудшению ситуа­ции. Неудивительно, что это напоминает порочный круг па­ранойяльного метаболизма и всевозрастающую склонность к избеганию у страдающего неврозом навязчивых состоя­ний. Оба эти явления постепенно приводят к распаду, де­зинтеграции личности. На продвинутых стадиях заболевания оба типа теряют способность улыбаться, ценить юмор. Они всегда смертельно серьезны.

Открытие паранойяльного ядра в обсессивном неврозе влечет за собой одну опасность. Можно поддаться искуше­нию «срезать угол» и заниматься одним ядром. Это будет серьезной ошибкой и только увеличит потребность в заня­тиях, связанных с «пустышкой», и страдания невротика. Не­обходимо, следовательно, «отточить», обострить притуплён­ную агрессивность. Для этой цели возможно использование симптома, который всегда встречался мне в подобных слу­чаях и который обладает тем преимуществом, что является феноменом контакта, хотя зачастую и искажается проекци­ей. Человек с обсессивным характером любит причинять боль и выставлять людей дураками: отношение, часто хитро скрываемое (например, тогда, когда людей заставляют чув­ствовать себя глупыми, бессильными или сконфуженными), но на ранних стадиях проявляющееся в очень примитивной

228 Ментальный ме та болизм

форме. Достаточно интеллигентный молодой человек зада­вал своему отцу, обладающему университетской степенью, глупые вопросы вроде: «Папочка, ты такой умный, я уверен, ты можешь сказать мне, сколько будет трижды четыре?» Если, однако, обсессивные невротики проецируют свое дуракава-ляние, они даже не извлекают из него удовольствия и живут в постоянном страхе, поддерживая в себе иллюзию, что из них делают дураков.

Лечение невроза навязчивых состояний должно предот­вратить дальнейшее распространение избегания агрессив­ности и провоцировать ее непосредственное выражение. Как только это оказывается достигнутым, лечение сводится к методу, применяемому к параноикам, которым мы обязаны помочь разорвать порочный круг проекции/интроекции и об­ратить этот процесс вспять путем возобновления здорового функционирования Эго.

Не имеет значения, в каком месте был впервые разор­ван порочный круг, при условии, что структура действий дер­жалась в уме, сама работа проводилась с позиций холизма и в ней присутствовали целиком и полностью все три ос­новных момента:

(1) Тщательное размельчение телесной и духовной пищи в качестве подготовки к ассимиляции; особое внимание дол­жно уделяться извлечению наружу подавленного отвращения и «пережевыванию» интроекций.

(2) Функция чувства дефекации и развитие способности выносить смущение и стыд. Обучение распознаванию и ас­симиляции проекций.

(3) Снятие груза ретрофлексированного.

Теперь мы разобрались со всеми пунктами вышеука­занного предписания за исключением «способности выно­сить смущение и стыд» (в пункте 2), которое требует к себе несколько большего внимания.

Глава 13

ЭМОЦИОНАЛЬНЫЕ СОПРОТИВЛЕНИЯ

Существует разделение на соматические, интеллектуаль­ные и эмоциональные сопротивления в соответствии с тремя аспектами человеческого организма: телом, разумом и ду­шой. Подобная классификация сопротивлений является, ко­нечно, искусственной. Все три аспекта будут присутствовать в каждом случае, но в разной степени и разной компоновке. В большинстве случаев, однако, один из аспектов будет доми­нирующим и обеспечит более удобный подход к остальным.

Предыдущие главы были посвящены сенсомоторным (со­матическим) сопротивлениям. Интеллектуальные сопротивле­ния — это оправдания, рационализации, словесные требова­ния совести и цензора, важность которых была доказана Фрейдом. Но, несмотря на подчеркивание в основном психо­аналитическом правиле важного значения смущения, его тео­ретические интересы лежали скорее в сфере детального ис­следования интеллектуальных, нежели эмоциональных сопро­тивлений. И по сей день эмоциональные сопротивления — за исключением враждебности — не входят в круг интересов психоанализа настолько, насколько они этого заслуживают.

Мы можем поверхностно классифицировать эмоции на дополняющие и недополняющие, ЯТ и ф, положительные и отри­цательные.

Среди неполных эмоций числятся беспокойство и печаль, служащие выразительными примерами. Печаль может длить­ся часы и дни, если не набирает достаточной силы для того,

230 Ментальный метаболизм

чтобы разрядиться в порыве плача, который восстановил бы равновесие в организме.

Беспокойство связано с ворчанием и нытьем и соотно­сится с неуверенным откусыванием кусочков пищи. Беспо­коящийся человек не доводит действия до конца, агрессия частично подавлена и возвращается к нему в виде нытья и беспокойства. Ее постигает обычная судьба подавленной аг­рессии: она либо проецируется и тем самым превращается в пассивность («Я беспокоюсь насчет того или сего», «Мысль о том, чтобы пойти на эти танцы, все время беспокоит меня»), либо ретрофлексируется («Я так беспокоюсь, что это меня в могилу сведет»).

Если мать никак не выражает раздражение, вызванное по­здним приходом дочери, оно превращается в беспокойство или фантазии о несчастных случаях. Если она «испилит» ее по приходе домой, ситуация окажется завершенной; но если она не решится так поступить, или если ей приходится разыг­рывать дружелюбие и любовь, она поплатится за свое лице­мерие бессонницей или, по меньшей мере, кошмарами.

Мальчик прекращает беспокоить свою мать сразу же, как только она даст ему сладости, как только действие было предпринято. Среди «беспокойных» взрослых всегда имеют­ся те, кто не предпринимают действие сами, но ждут, пока за них это сделают другие. Неспособность обсессивного типа к выполнению действий ввергает его в постоянное беспо­койство; вечная раздраженность параноика обязана своим возникновением неосознанным и незаконченным попыткам переделать свои проекции на новый лад. Один из моих па­циентов, обсессивно-паранойяльный тип с доминирующими обсессивными чертами, неделями беспокоился по поводу малюсенького пятнышка у себя на пальто. Он не пытался удалить это пятнышко, поскольку боялся прикасаться к гря­зи. Ему хотелось попросить жену удалить это пятнышко за него, но он подавлял и это желание и продолжал беспоко­иться сам и своим молчанием беспокоил жену. Это была действительно незавершенная ситуация, если учесть, что для ее завершения, удаления пятна, ему потребовалось бы зат­ратить всего пару минут.

Эмоцией, относящейся к незавершенным ситуациям, мы называем чувство обиды, которое невозможно понять пра­вильно, не оценив значимость цепляющегося отношения. «Цепляющийся» человек не может отпустить свою добычу, от­казаться от нее и обратиться к сулящим лучшие перспективы

Эмоциональные сопротивления 231

занятиям или людям. В то же время, он неспособен успешно иметь дело с тем, кто стал объектом его фиксации: усиливая «присасывание», он не прекращает попыток извлечь что-то из уже выдохшихся взаимоотношений, не получая больше удов­летворения, а лишь изматывая себя и усиливая чувство оби­ды. Это, в свою очередь, приводит к еще более сильному «цеп-лянию», и гонка по все более расширяющемуся порочному кругу происходит ad infinitum.

Он не желает осознавать тщетности своих стараний, так как, с другой стороны, неспособен оценить возможности, от­крывающиеся ему при переходе к новому полю деятельности (дентальная импотенция). «Обиженный» проецирует свою дентальную потенцию на объект фиксации и тем самым на­деляет его неукротимой мощью, которой затем приходится подчиняться самому «обиженному». Благодаря проекции он оказался не в силах создать адекватные отношения. Он не может ни отклонять, ни соглашаться с тем, что делает или говорит объект фиксации. Хотя он и неспособен соглашаться, он обнаружит, что надоедливо твердит одни и те же возраже­ния — «ноет», а не «пережевывает» и не «переваривает» дейст­вие или высказывание. Если бы «обиженный» ассимилировал ситуацию, ему пришлось бы выпустить добычу, порвать с объектом фиксации, завершить ситуацию, пройдя через эмо­циональный переворот, вызванный работой оплакивания, с тем, чтобы достичь нулевой точки смирения и свободы.

Потребность организма в завершении эмоциональных си­туаций лучше всего может быть продемонстрирована путем сравнения с процессом выделения. Мочу можно удерживать долгие часы, но мочиться возможно не долее минуты. Сдер­живание эмоций ведет к эмоциональному отравлению, так же как удерживание мочи вызывает уремию. Люди могут быть отравлены ожесточением по отношению ко всему миру, если им не удается разрядить свою ярость по отношению к отдель­ному объекту.

И снова я должен предостеречь от принятия идеи, со­гласно которой, эмоции являются мистическими энергиями. Они всегда связаны с событиями в соматической сфере до такой степени, что часто бывает трудно отличить незавер­шенную эмоцию от незавершенного действия. Подобным же образом термины «катарсис» или «эмоциональная разрядка» станут теми выражениями, которые мы будем временно ис­пользовать, пока не узнаем больше о функциях, вовлеченных в этот процесс.

232 Ментальный метаболизм

If и ф эмоции могут быть аутопластическими и аллоплас-тическими. Аллопластическое ф принимает форму разрушения объекта (удовольствие от разгрызания хрустящей пищи, не­истовой ярости и т.д.); аутопластическое разрушение — это резиньяция (отказ от объекта), работа оплакивания, соп­ровождающиеся в случае успеха плачем. Подавление плача вредно, поскольку оно препятствует приспособлению орга­низма к потере или фрустрации. Когда кто-то причиняет вам боль, плач — не обязательно на виду у всех — процесс цели­тельный. Воспитательный принцип «мальчики не плачут» спо­собствует паранойяльной агрессии. Даже сержанты полиции порой говорят: «Не надо давать сдачи; лучше поплачь!»

Древние греки совершенно не стыдились плакать, хотя Ахиллес и был достаточно «крутым парнем». В современной литературе, особенно русской и китайской, часто можно про­читать, что герой плачет. Наряду с большей эмоциональной независимостью человек получает возможность независимо действовать (партизанская война).

Дифференцировка t, как мне кажется, заключается в сле­дующем: аллопластическое разрушение представляется имеющим преимущественно физическую природу, аутоплас­тическое — химическую. Аутопластическое разрушение, на­правленное вовне, проявляется как бессильная ярость или злословие, месть посредством слов. Оно больше походит на плевок, чем на укус, и представляет малую ценность для организма.

Для того, чтобы понять «позитивные» и «негативные» эмо­ции, нам придется вспомнить закон диалектики о переходе количества в качество.

Всякая эмоция, всякое ощущение превращается из при­ятного в неприятное, когда его напряжение или интенсивность превышает определенный предел. Горячая ванна может сперва оказаться приятной, но чем выше становится темпера­тура, тем более неприятной она будет, пока не достигнет той точки, когда мы обваримся, и наша жизнь окажется в опаснос­ти. Для большинства людей чай обладает неприятным горь­ким вкусом, но добавьте одну-две ложки сахару, и вкус ста­нет приятным; добавив его сверх того, вы почувствуете тош­нотворную приторность и скорее всего не станете пить такой чай. Дети любят, когда их обнимают, но им вряд ли понравит-

Эмоциональные сопротивления 233

ся, если вы начнете сжимать их так, что «дух перехватит». В условиях патологии гордость сменяется стыдом, аппетит — от­вращением, любовь — ненавистью. Дети легко переходят от смеха к плачу. Воодушевление и апатия, приподнятое настро­ение и депрессия представляют собой еще несколько эмо­циональных противоположностей.

Негативные эмоции возбуждают желание избавиться от них. Они, однако, не могут превратиться в свои приятные про­тивоположности, если мы не допускаем их разрядки, смены чрезмерного напряжения терпимым и дальнейшего перехода к нулевой эмоциональной точке.

Эмоции поддаются контролю, но весьма сомнительно, что они могут быть подавлены и вытолкнуты в бессознательное. При благоприятных условиях они разряжаются мельчайшими дозами (досада, например, провялятся в угрюмости), при ме­нее благоприятных обстоятельствах они либо проецируются, либо контролируются, и поддержание контроля требует по­стоянной бдительности.

Неспособность выносить неприятные ситуации мобили­зует «предателей» организма: смущение и стыд.

Застенчивость — это тот же стыд в более мягкой форме, противоположный его полюс — гордость. В случае наличия этих эмоций, например, смущения, личность стремится стать «фигурой», противостоящей фону окружения. Если попытка ребенка показать свои успехи в каком-либо деле встречает интерес, похвалу и подбадривание, это будет способствовать его развитию; но если справедливая оценка удерживается при себе, похвала и известность становятся для него более значимыми, нежели само делание. Ребенок, вместо того что­бы концентрироваться на объекте, делает центром своего внимания самого себя. Лишите ребенка разумной похвалы, и у него появится постоянная, часто неутолимая, жажда ее. Экс­прессия превращается в выставление напоказ, но попытки пускать пыль в глаза по большей части встречают отпор. Само достижение упускается из виду, тогда как его эксгиби-ционирование осуждается и подавляется. Подавление, в та­ком случае, превращает эксгибицию в нечто ей противопо­ложное, в ингибицию (задержку, торможение); вместо того, чтобы «выносить наружу», ребенок «прячет внутрь себя» («ех-habere» и «in-habere»).

Если естественное выражение чувств ребенка встреча­ется в штыки, гордость оборачивается стьщом. Хотя стыд под­разумевает склонность к слиянию с фоном, исчезновению,

234 Ментальный метаболизм

такого не происходит; изоляция от среды осуществляется символическим путем: лицо и другие части тела закрываются (краской стыда или руками), ребенок отворачивается, но, слов­но поддавшись каким-то чарам, стоит на месте как приклеен­ный. Психологический аспект этого явления особенно инте­ресен. В соответствии с сильным чувством разоблаченности кровь приливает к действительно обнаженным частям тела (щекам, шее и т.д.) вместо того, чтобы направляться к тем частям тела, которые провоцируют появление чувства стыда (мозг: онемение, неспособность мыслить, пустота в голове, головокружение; мышцы: неуклюжесть, невозможность дви­гаться; гениталии: омертвелость, фригидность вместо ощу­щений и эрекции).

Дата добавления: 2015-07-13