От издательства 12 страница

Однако, прежде, чем распроститься со своим уютным "здравомыслием", со своими приятными фантазиями на предмет невиданных миров, прежде чем оставить побоку мастерство рационального мышления и языка, чтобы соблазниться сокрушительными чудесами магии, надо до конца осознать: Реальность - не Сад Небесный и не благоухающий океан Ананды; скорее, это торжество такого нечеловеческого порядка, что мы назвали бы его, в первую очередь, иррациональным хаосом. Только мысль - непревзойденный страж и хранитель тоналя - удерживает нас на краю отверзшейся бездны. Прекрасно сказал об этом М. Мамардашвили: "Только у существ и только в таком мире, где хрупко и как бы неминуемо обречено все высокое и благородное, есть и возможна мысль, полому что такие существа можно назвать историческими существами. Они являются таковыми, поскольку помещены на некоторой точке, которая находится на какой-то бешено закрученной кривой, окруженной хаосом иррациональным и гибелью. _И это - мысли_. И мысль есть вопрос о том, на каких условиях и как такая точка может удерживаться на этой кривой, и почему вообще такая кривая существует?" (М. Мамардашвили. Что значит мыслить и что значит мыслить не мысля?) (_Курсив_ мой - А. К.)

Вопрос трагический и неразрешимый. Интеллектуальная программа, обратившая свое внимание на исток, на корень самой себя, обречена. Это конец ее функции, ибо все ее дальнейшее существование - только забвение, забытье поистине кошмарного знака, расшифровка которого сулит самоуничтожение. Но жизнь бесконечно больше разума, бесконечно важнее его

- в ней свой особенный смысл, особенная радость и полнота.

Чтобы увидеть бытие таким, разум должен быть остановлен, язык прекращен и оставлен социальной коммуникации, в чем, собственно, и заключена его единственная функция, производство информации должно быть осознанно отделено от познания и названо составлением интеллектуального инструментария, имеющего существенное прагматическое значение для консервации эволюционно открывающихся путей потребления. Грандиозное "делание" науки и культуры воспето по заслугам, и мы - детища находчивой и трудолюбивой цивилизации - ни в коем случае не выбросим это сокровище на свалку истории. Мы все сохраним и пойдем дальше.

А дальше - опасная и малознакомая область. Шри Ауробиндо называл ее "безмолвием ума", Джидду Кришнамурти - "тотальным вниманием", буддисты - "пустотой", а дон Хуан - "остановкой внутреннего диалога". Ни одна мистическая доктрина, ни одно магическое учение не обходится без этого фундаментального приема. Какими бы метафизическими конструкциями, какой бы мифологической декорацией ни пользовался "духовный учитель", контроль над умственной деятельностью оказывается первым шагом на пути к Неведомому. Мы знаем два метода, которые в тех или иных формах предлагаются оккультисту для постижения подлинной (или магической) Реальности:

1. Метод, ведущий к полной (насколько это вообще возможно) остановке мыслительных процессов, наравне с процессами идентификации и вербализации.

2. Метод, ведущий к растождествлению с мыслительным потоков через эмоционально-чувственное отчуждение от него, т.е. культивация особой области психического пространства, где движения мысли как бы "угасают", и тем самым дают возможность определенному участку воспринимающего Я следить за ним из положения "беспристрастного созерцателя".

Не следует полагать, будто два метода действуют "в унисон" и приводят к похожим эффектам. Это распространенное заблуждение, опасность которого мы и намерены здесь раскрыть.

Древнейшим способом работы с умственной активностью (который потом нашли слишком тяжелым, "слишком" насильственным и аскетичным) был метод, зафиксированный в древних "Йога-сутрах" Патанджали. Мы позволим себе высказать предположение, что данный прием был с должным почтением к традиции перенят у гораздо более древних искателей уже тогда, когда смысл их поисков был основательно подзабыт и подменен новыми философскими конструкциями, получившими популярность у индийских мыслителей в IV - II веках до н.э. Древний афоризм, открывающий "Йога-сутры", звучит так:

йогас - читта - вритти - ниродха.

Наиболее вразумительный перевод может звучать так: йога - это приостановка [временное прекращение] (ниродха) движений [колебаний, активности] (вритти) субстанции ума (читта).

С этим методом связывали строгую дисциплину, требующую особой волевой интенции. Говорили о пути _тапасья_, где адепт не ждет откровения Абсолюта по Его собственной милости, а дерзает собственными силами приблизиться к Нему. Для религиозного учения, где Воля Всевышнего определяет все, подобный путь еретичен, ибо чреват гордыней или даже богоборчеством. Партнерские отношения с Реальностью для набожного человека если не святотатство, то уж, по меньшей мере, самонадеянность твари земной. Индуизм, быстро охвативший своим влиянием значительную часть полуострова, будучи религией во многом аморфной и терпимой, не решился преследовать "самодеятельных" богоискателей. Но путь _тапасья_, то ли из-за тернистости своей, то ли по тихому наущению мудрых пандитов, стал понемногу терять популярность, все более уступая разнообразным способам "капитуляции" перед Всемогущим Божеством - через служение, через Любовь, через Веру. Одинокие _тапасья_ все еще бродят по пыльным дорогам Индостана, но при взгляде на них у вас невольно складывается впечатление, что это жалкие руины - обломки невежественных мифов на тему маниакального самоистязания.

Однако строгие умы и чистые сердца во всех традициях хранили и хранят методы непосредственной самодисциплины, которая пусть небольшими, но _собственными_ силами направляет искателя вперед - ибо не знаем мы, чего хочет Бог, и - более того - не знаем даже, Бог ли Он. Майстер Экхарт, известный христианский мистик, чьи концепции так и остались неприемлемыми для ортодоксальной церкви, одинокий и непонятый, писал на исходе средневековья: "Лучшее и предельное достижение в этой жизни - оставаться неподвижным и позволить Богу (мы бы сказали, _Реальности_, - А. К.) действовать и говорить в тебе. Когда силы отвлечены от их телесных форм и функций, тогда это слово сказано. Так, Он говорит: "_Среди тишины было сказано мне тайное Слово_." Чем более полно твое искусство втянуть свои способности и _забыть те предметы и их образы, которые ты воспринимаешь_, тем более, так сказать, ты _забываешь творение_, тем ближе твое искусство к этому, тем более восприимчиво твое искусство к этому." (_Курсив_ везде мой - А. К.)

Для подобного "забвения", т.е. для остановки всех перцептивных стереотипов и отключения интеллектуального механизма, адепты Дзэн разработали целую "технологию". Их религия, не знающая всемогущего Бога, дарующего благодать, оказалась благодатной почвой для интересующих нас экспериментов. Практики предусмотрели специальную серию упражнений для остановки ума - т.н. _нэн-действия_. По-японски _нэн_ можно приблизительно перевести как "мысленный импульс", зарождающийся в подсознательном. "Нэн - это своеобразное внутреннее давление, и если оно не будет узнано и осознано, оно останется в подсознании нерастворенным. В таком случае некоторые нэн претерпят особого рода брожения..." (С. Кацуки. Практика дзэн.) Три основных _нэн-действия_ составляют фундамент этой своеобразной медитации. (Вообще же, _нэн_ в его типичных разновидностях весьма схож с элементами _внутреннего диалога_, о котором говорит дон Хуан. Подробнее см. цит. издание.) Дисциплина дзадзэн заключается в том, чтобы лишить нэн содержания, и таким образом "перехитрить" ум, увлекая его в пустоту. Таков, скажем, дзадзэн под названием "му". "Сознательно повторяя "му" с каждым очередным выдохом, изучающий создаст устойчивую последовательность действий первого нэн без размышлений о них в форме второго нэн и без самосознания в форме третьего нэн." (Там же - А. К.) Конечной целью данного дзадзэна, который мы не станем рассматривать целиком, хотя "технология" его увлекательна и эффективна, является достижение "_нэна долготой в вечность_", что равносильно полной остановке мыслительных процессов при бодрствующем сознании. Недаром дзэн-буддисты сравнивают это состояние с самадхи и называют "чистым существованием". Кстати говоря, практикующие дзэн нередко отмечают, что успешно проводимый дзадзэн приводит к странным и необъяснимым явлениям - спонтанные изменения режима восприятия, выход восприятия за пределы физического тела и многое другое. Буддистская традиция, полагающая все мироздание скопищем иллюзорных мыслеформ, пренебрегает подобными феноменами и советует ученикам избавиться от них, так как усматривает здесь активность скрытых областей ума, которые должны быть также "остановлены" для достижения подлинной Нирваны (т.е. перцептивного нуля, Ничто, космической Шуньяты). Кто знает, действительно ли такой подход плодотворен? И не сыграл ли авторитет Будды со своими последователями злую шутку? По крайней мере, адепты дзэн не любят рисковать своим психическим здоровьем - с чем мы их и поздравляем.

Но дон Хуан - поистине наследник куда более "безумной" и рискованной традиции. Он берет на себя смелость странствовать в измененных состояниях сознания и даже отличать Реальность от галлюцинации. "Остановка внутреннего диалога" для него только ключ к невиданным мирам, от которых отмахнулись упрямые поклонники Пустоты.

Свое обучение _остановке ума_ дон Хуан начинает так:

"Ты слишком много думаешь и разговариваешь. Ты должен прекратить разговор с самим собой. <...> Каждый из нас делает это. Мы ведем внутренний разговор. Подумай об этом. Что ты делаешь, когда остаешься один?

- Я разговариваю сам с собой. <...>

- Я скажу тебе, о чем мы разговариваем сами с собой. Мы разговариваем о нашем мире. Фактически, мы создаем наш мир нашим внутренним разговором. <...> Когда мы перестаем разговаривать с собой, мир такой, каким он должен быть. Мы обновляем его, мы наделяем его жизнью, мы поддерживаем его своим внутренним разговором. Но не только это. _Мы также выбираем свои пути в соответствии с тем, что говорим себе_. Так мы повторяем тот же самый выбор еще и еще, до тех пор, пока не умрем. Потому что мы продолжаем все тот же внутренний разговор.

Воин осознает это и стремится остановить этот разговор. Это последнее, что ты должен знать, если хочешь жить, как воин. " (II, 393-394) (_Курсив_ мой - А. К.)

Здесь нам следует сделать два важных замечания. Во-первых, разговор "делает мир". Только исходя из концепции _тоналя_ и _нагуаля_, мы можем объяснить, почему подлинное "безмолвие ума" обычно приводит к изменению режима восприятия. До сих пор мы сталкивались с ничего не разъясняющими аллегориями на этот счет. Скажем, Ф. Меррел-Вольф, следуя здесь общепринятым разглагольствованиям, сообщает, что безмолвие ума необходимо, чтобы остановить мысленный "шум", который заглушает "голос Безмолвия". Этакая по-восточному пышная метафора!

Во-вторых, _мы выбираем свои пути в соответствии с тем, что говорим себе_. Это весьма серьезное препятствие. Не только перцептивные шаблоны, скрывающие от нас нагуаль, но и все поведенческие стереотипы, все сценарии действий и поступков держатся на этой скучит болтовне занятого собою ума. _Внутренний диалог_ консервирует _образ себя_ точно так же, как фиксирует восприятие мира.

"Мы полностью захвачены своим частным взглядом на мир, и это заставляет нас чувствовать и действовать так, как если бы мы знали о мире все. Учитель с самого первого своего действия направлен на то, чтобы остановить этот взгляд. Маги называют это _остановкой внутреннего диалога_, и они убеждены, что это - единственная важнейшая техника, которой ученик должен овладеть." (IV, 239)

С кем же мы ведем этот непрестанный внутренний диалог? Ведь для того, чтобы участвовать в диалоге, нам необходимы две стороны, два объекта, производящих между собой некоторый обмен, чтобы в конечном счете прийти к согласию и единству. (Внутренний диалог, не достигший согласия, - это серьезный симптом душевного недуга, как утверждает психиатрия.) Опять же, заметьте удивительно точный выбор слова! Не "монолог", не "мыслительный поток", не "внутренняя артикуляция" - именно _диалог_, коммуникация двух неосознанно противопоставленных в психическом пространстве объектов: чистого сенсорного сигнала (внешнего или внутреннего) и перцептуального механизма с его смыслопорождением и референцией. Этот диалог вовсе не обязан "привязываться" к языку, к артикуляции мысленней или голосовой. Даже в том случае, когда вы думаете о том, как разумно распределить финансовый бюджет (еще и шевеля при этом губами), если взгляд ваш случайно упадет на ножницы, лежащие на столе, кто-то в глубинах мозга беззвучно подтвердит вам: "Ножницы." Если же этот "кто-то" уймется (от переутомления или потребленных ядов), вместо "ножниц" вы воспримете _нечто_ - блестящее, острое, округлое, бессмысленное в своем назначении, возможно, даже забавное. Мир перестанет быть миром, и здесь возможно все, что угодно.

(Касаясь проблемы _диалогичности_ человеческого сознания, любопытно обратиться к точке зрения М. М. Бахтина, рассмотренной в статье Л. А. Радзиховского - "Вопросы психологии", 1985, вып. 6. В частности, он пишет: "Обращенность к человеку объединяет диалог и монолог "на равных". Я обращаюсь к другому не потому, что умею обращаться к себе, наоборот, обращаюсь к себе, так как умею обращаться к другому. Первичен (онто- и филогенетически) диалог. Поэтому и структура диалога формирует структуру монолога. Монолог - подвид диалога, а не наоборот. <...> Структура реального мира людей полицентрична, структура сознания - моноцентрична, или, как это обычно говорят, в системе своего сознания человек - творец, субъект, остальные люди (их образы) - объекты. <...>

Так, при примитивной форме эгоцентризма человек в своем внутреннем диалоге легко приводит к согласию с собою своего оппонента, как угодно манипулируя его образом...

Противоположный полюс - предельная децентрованность своего сознания, когда во внутреннем диалоге "образ я" - "образ другого", как и в диалоге реальном, нет "окончательных побед"...

... для Бахтина диалогизм служит выражением бытийных характеристик сознания, объединяющих его с внешним - также диалогичным - общественным бытием, и есть залог того, что сознание "открыто" во внешнее общественное бытие и способно воспринимать его бытийные характеристики; есть, другими словами, конкретно-психологическое воплощение и мера социальности сознания. <...>

Но что все-таки значит "противоположность", "отношения диалога", что считать "одним отрезком" в сознании - внутреннем диалоге?..

Остается предположить, что в сознании есть два уровня: внешний и внутренний. Внутренний слой формируется в раннем онтогенезе (до речи?), на базе существующих к моменту рождения психологических структур и благодаря интериоризации внешнего диалога ребенка со взрослым, в режиме которого (открытого диалога) первоначально и существует психика ребенка. Элементы этого слоя не бесплотны, имеют бытийные (бытийно-диалогические) характеристики, его функции - непосредственное восприятие не содержания, а исходных "бытийных характеристик" самого бытия (общественного бытия) и себя в нем; нечто вроде априорных бытийно-диалогических форм сознания. Этот слой сознания не поддается формально-логическому анализу: он непрерывен и не поддается расчленению на части (недизъюнктивен). Затем на основе неизвестного нам механизма внутренний слой порождает структуру внешнего: деперсонализированного, монологизированного, элементы которого бесплотны; мир открывается внешнему слою не в бытийственных характеристиках, а в содержании, значении; этот слой доступен формально-логическому описанию, он расчленим на части.

Сознание в такой модели выступает как процесс взаимодействия внешнего и внутреннего слоя. Теперь ясно, почему Бахтин считал диалог универсальной формой существования сознания. Диалогичность сознания обычно понимают как диалогичность его _содержаний_ (т.е. содержаний внешнего слоя), диалоги во внутренней речи. Но эти диалоги а) нечасты, б) монологизированы. Итак, для этого подхода диалоги в сознании Уже внутренней речи. С позиции же Бахтина

а) диалогично _бытие_ внутреннего слоя и б) диалогична _структура_ (а не содержание!) внешнего слоя (этаструктура есть "аббревиатура" диалогического бытия внутреннего слоя)".)

"Как ты знаешь, - сказал дон Хуан, - главная помеха в магии - внутренний диалог: это ключ ко всему. Когда воин научится останавливать его, все становится возможным. Самые невероятные проекты становятся выполнимыми. Ключом ко всякому колдовству и магическому опыту, который ты пережил недавно, был тот факт, что ты смог остановить внутренний разговор с самим собой." (IV, 95-96)

Безусловно, этот способ работы с раскрепощением восприятия принадлежит к древнейшим практикам магии и оккультизма. Это прямой, быть может, несколько грубый, иногда опасный, зато невероятно эффективный путь к подлинному прорыву в Реальность. Но в современном мире, где "все пути сглажены", где убежище и психический комфорт ценится больше, чем "безумные дерзания" попасть неизвестно куда, где нет ни Бога, ни дьявола, ни Учителей, на прочих "астральных" утешителей (вроде ангела-хранителя или Вергилия в роли экскурсовода), большей популярностью стал пользоваться другой способ работы с интеллектом. Мы назвали его "растождествлением с мыслительным потоком". К его чести надо сказать, что этот способ тоже имеет достаточно давнюю историю, но утвердился по-настоящему вместе с развитием религиозного института и религиозной философии. Словом, началось все с того метафизического факта, будто внутри человеческого существа есть некая область (формация), не подверженная ни страданиям, ни смерти. Санкхьяики нарекли ее _Пурушей_, поздние ведантисты - индивидуальным _Атманом_, но дело не в словах. Из такого положения, конечно, мог последовать единственный вывод: необходимо растождествить Пурушу (Атмана) с телом и остальной частью психики, чтобы дать ему, наконец, свободу, блаженство и бессмертие. Вместо полной остановки ума стали рекомендовать относительно более простую технику, часто называемую "свидетель". Об этом коротко, но исчерпывающе написал Дж. Хэвитт в своей книге "Йога и медитация": "В этой технике йоги вы наблюдаете любую ежедневную деятельность как независимый свидетель или зритель. Это относится не только к вашим физическим действиям, но и к состояниям ума. Беспристрастно, без разбора и комментариев, спокойно осознавайте вашу ежедневную деятельность, какая бы она ни была: дома, на работе, в социальной жизни, управляя автомобилем, опустошая мочевой пузырь, поедая сандвич - здесь не нужно выбирать деятельность; что бы ни делалось _сейчас_ - это объект созерцательного осознавания. Мы многое узнаем о себе через самонаблюдение, и осознание ведет к полезным переменам в личности в сторону большей невозмутимости, восприимчивости и бдительности. Мы познаем также важность _здесь_ и _сейчас_, и больше живем в настоящем.

Буддисты называют это "внимательностью". Буддийский монах может прогуливаться и быть внимательным к каждому шагу. Прогулка становится медитацией. Мы уже видели, что дыхание может быть медитацией. Тибетские учителя йоги инструктируют своих учеников выполнять медитативные упражнения во время их занятий: будь то уборка улиц, починка обуви, работа в магазине или конторе, - что бы то ни было: каждое движение может выполняться с созерцательным осознаванием. Выполнение медитации в повседневной активности - общее положение для многих буддистских школ. Спрошенный "Что такое дзэн?" учитель Дзэн отвечает: "Когда вы голодны - едите, когда устаете - спите." И дзэн-монахи обретают неожиданное просветление (сатори), наблюдая, как учитель ест рис или выполняет какое-то другое ежедневное действие.

Кришнамурти много уделил самонаблюдению в своих книгах и лекциях, называя умственное отношение отсутствием выбора или пассивным осознаванием. Другое название для этого - чистое внимание. В системе "гармоничного развития" Гурджиева это известно, как "самовспоминание". (Hewitt J. Yoga and meditation. New Delhi, 1982.)

Подобный прием предпочитал и Шри Ауробиндо, хотя признавал абсолютную остановку мыслительной активности высшим достижением йоги. Но он не рекомендовал ученикам добиваться "полного безмолвия", так как считал его результатом вмешательства высшей Силы, которая придет в свой срок и в согласии со своим законом. Так, Шри Ауробиндо пишет одному ученику:

"Первый шаг - это спокойный ум, безмолвие ума - шаг следующий... А под умом спокойным я подразумеваю находящееся внутри ментальное сознание, созерцающее появление и передвижение мыслей, но не чувствующее себя мыслящим или отождествляющим себя с мыслями, называя их своими. Мысли, умственные процессы могут проходить через него, словно путники, что появляются и исчезают, пересекая эти безмолвные края - спокойный ум созерцает их, а может и вовсе не обращать на них внимание, но, в любом случае, не приходит в возбуждение и не теряет спокойствия." (Sri Aurobindo. Bases of Yoga.)

Да и многие современные исследователи оккультизма и метапсихологии йоги вторят этим рассуждениям Шри Ауробиндо. Ф. Меррел-Вольф ("Пути в иные измерения") также твердит, что "полная остановка мыслительного процесса необязательна". Да, необязательна, если вас удовлетворяют случайные проблески, "видения", грезы наяву - в общем, туманный и брошенный мельком взгляд на Реальность, где никому не разобрать, что есть внешнее и искаженное восприятие, и что есть подсознательная мечта, внушенный с детства образ или сон.

Спокойный ум как беспристрастный созерцатель равно приемлет все. И в первую очередь то, что автоматически продолжают генерировать те его части, которые он не удосужился остановить. Мы хотим особо подчеркнуть сходство этой ситуации со сном или гипнозом. И там, и здесь разум во многом теряет способность к _референции_. И там, и здесь культивируется особое равнодушие к возникающим у перцептора образам. Кроме того, следует добавить, что оказавшиеся "на воле" психические структуры принимают на себя избыток энергии, высвободившийся благодаря отключению оценочных и реагирующих блоков. Разумеется, творческие потенции "освободившихся" частей (и до того огромные) еще более возрастают.

Медитаторы, практикующие технику "свидетель", все как один сталкиваются с ростом хаотической ментальной активности - обрывки фраз, нелепые представления, бессмысленные или навязчивые формы, фрагменты автоматической памяти бурлящим потоком несутся сквозь апатичный канал "созерцателя". Говорят, что это естественные помехи, возникающие лишь на первом этапе. Попробуем проследить, что же происходит дальше.

Практики заявляют, что затем количество образов резко сокращается, они становятся "плотнее", "компактнее", "насыщеннее" - словно вбирают в себя всю свободную энергию из блоков референции и реагирования. Паузы между рождающимися образами удлиняются, и весь ментальный поток как бы затормаживается. Эти редкие и "медленные" образы получают постепенно новое качество: они становятся _ярче_, все меньше связаны с повседневностью и обретают что-то вроде "символической окраски" с экзистенциальным уклоном. Ориентальные сторонники данной психотехники утверждают, что практикующий переходит на более высокий уровень сознания, где отголоски "космической информации" звучат все явственней. В действительности же, как мы думаем, _луч внимания_ (напоминаем, что речь по-прежнему идет о работе _тоналя_, пусть даже в измененном режиме), утративший ориентиры в привычной ему области перцепции (беспристрастие, безоценочность, отсутствие реакции "сбивают настройку" тонального механизма), уходит _вглубь_ психики: во-первых, к многочисленным напластованиям _подсознательного_, а затем и к _бессознательному_, где обитают первобытные "конденсаты" всех человеческих программ. Это вовсе не идеи и не конструкты, содержащие знание о началах бытия, - это яркие, полноценные образы, необычно емкие и связанные с центральными проблемами существования человека. Отсюда - удлинение пауз (луч внимания должен вначале отыскать образы), несвязанность с повседневным, плотность и насыщенность образов смыслом.

Утрата ориентиров оказывает нам дурную услугу. Мы перестаем различать _внешние_ и _внутренние_ сигналы, естественно предполагая, что такая "значительная" информация не должна тесниться в закоулках нашего же мозга, а напрямую "спускается" из неких "высших сфер", где, разумеется, на престоле восседает Истина и учит нас постижению Абсолюта.

Красиво и убедительно звучат рассказы о подобных переживаниях. "Бог внутри" - вот окончательный девиз всех сторонников мистической интроспекции.

В обычном сновидении мы имеем дело со схожими феноменами. То есть, оценочная и реагирующая части перцептивного аппарата как бы "приглушены", контроль над вниманием в значительной мере ослаблен, - и вот начинается игра саморазвивающихся образов. Здесь и мнимая экстериоризация воспринимаемого, и та же любопытная закономерность: чем ярче и плотнее предъявленный сновидцу обрез, тем более он "символичен", тем больше пищи для размышлений над природой бытия, над собственной судьбой он дает.

Искусные гипнотизеры воспроизводят аналогичную ситуацию собственным манером: они изолируют некую часть психики пациента, в той или иной степени "обездвиживают" ее и устанавливают _раппорт_ - то есть целенаправленную коммуникацию, посредством которой можно давать команды бессмысленно плавающему "лучу внимания". Через _раппорт_ они могут "извлекать" из психики гипнотика любые картины подсознательного (бессознательного), либо конструируя их специально, взяв в ассистенты творческую силу тоналя ("галлюцинируемое"), либо пробуждать давно ушедшие воспоминания, вмешиваясь в них по своей воле, корректируя и т.п. Что касается воли гипнотика (т.е. способности произвольно двигать "луч внимания" или творить поведенческие сценарии - "выбирать пути", как говорит дон Хуан), то во время сеанса она добровольно отдается во власть гипнотизеру, что и вызывает особую эффективность гипнотерапии.

Исходя из всего вышесказанного, мы берем на себя смелость утверждать: путь _свидетеля_ имеет много общих черт со сном и гипнотической техникой, а потому может именоваться _своеобразной практикой самогипноза_, направленной в действительности на пробуждение подсознательных и бессознательных структур психики. Ценность этой практики в деле _самопознания_ неоспорима, ее терапевтический и психологический эффект впечатляет, но Реальность сама по себе, Бытие, Объект - все они по-прежнему остаются "за воротами" самопогруженного сознания. Как нам думается, именно здесь кроется причина столь поразительного несоответствия между созерцательным опытом медитирующих ориенталистов и перцептивным вторжением в океан Реальности у сторонников дона Хуана.

Даже основной подход, применяемый интроспективно настроенными искателями, полярно противоположен направленному _вовне_ взгляду индейского "мага". Первые чаще всего пользуются техникой "сенсорной и информационной депривации", т.е. сужают поле сознания в точку, где возможен один выход - внутрь. Дон Хуан же, напротив, "перегружает" тональ информацией, чтобы убедить его в собственной ограниченности и заставить "отступить". Иными словами, "маг" лишает тональ последней соблазнительной лазейки укрыться в необозримом океане бессознательной деятельности. Вспомните, какие _способы остановки внутреннего диалога_ он предлагает Кастанеде:

"Для того, чтобы остановить способ видения мира, который поддерживаешь с колыбели, недостаточно просто желать или просто принять решение. Необходима практическая задача. Эта практическая задача называется правильным способом ходьбы. <...> До самого последнего момента тебе не приходило в голову, что это было самым эффективным средством для остановки твоего внутреннего диалога.

- Как правильный способ ходьбы может остановить внутренний диалог?

- Ходьба в этой специфической манере насыщает _тональ_, - сказал он. - Она переполняет его. Видишь ли, внимание тоналя должно удерживаться на его творениях. В действительности, именно это внимание в первую очередь и создает порядок в мире. Поэтому тональ должен быть наблюдателем этого мира, чтобы поддерживать его. И превыше всего он должен поддерживать наше восприятие мира как внутренний диалог.

Он сказал, что правильный способ ходьбы является обманным ходом. Воин сначала, поджимая пальцы, привлекает свое внимание к рукам, а затем, глядя без фиксации глаз на любую точку прямо перед собой на линии, которая начинается у концов его ступней и заканчивается над горизонтом, он буквально затопляет свой тональ информацией. Тональ без своих отношений с глазу на глаз с элементами описания не способен разговаривать сам с собой, и таким образом он становится тихим.

Дон Хуан объяснил, что положение пальцев никакого значения не имеет, и что нужно просто привлечь внимание к рукам, сжимая пальцы непривычным образом. И что важным здесь является то, что несфокусированные глаза замечают огромное количество штрихов мира, не получая о них ясного представления. Он добавил, что глаза в этом состоянии способны замечать такие детали, которые были бы слишком мимолетными для нормального зрения." (IV, 239-240)

Дата добавления: 2015-08-31