Студопедия

КАТЕГОРИИ:


Архитектура-(3434)Астрономия-(809)Биология-(7483)Биотехнологии-(1457)Военное дело-(14632)Высокие технологии-(1363)География-(913)Геология-(1438)Государство-(451)Демография-(1065)Дом-(47672)Журналистика и СМИ-(912)Изобретательство-(14524)Иностранные языки-(4268)Информатика-(17799)Искусство-(1338)История-(13644)Компьютеры-(11121)Косметика-(55)Кулинария-(373)Культура-(8427)Лингвистика-(374)Литература-(1642)Маркетинг-(23702)Математика-(16968)Машиностроение-(1700)Медицина-(12668)Менеджмент-(24684)Механика-(15423)Науковедение-(506)Образование-(11852)Охрана труда-(3308)Педагогика-(5571)Полиграфия-(1312)Политика-(7869)Право-(5454)Приборостроение-(1369)Программирование-(2801)Производство-(97182)Промышленность-(8706)Психология-(18388)Религия-(3217)Связь-(10668)Сельское хозяйство-(299)Социология-(6455)Спорт-(42831)Строительство-(4793)Торговля-(5050)Транспорт-(2929)Туризм-(1568)Физика-(3942)Философия-(17015)Финансы-(26596)Химия-(22929)Экология-(12095)Экономика-(9961)Электроника-(8441)Электротехника-(4623)Энергетика-(12629)Юриспруденция-(1492)Ядерная техника-(1748)

Об архетипах коллективного бессознательного




В работе с таким названием, вышедшей в свет в 1934 г., Юнг говорит о том, что гипотеза о существовании коллективного бессознательного принадлежит к числу тех научных идей, которые, будучи высказаны впервые, кажутся малопонятными, туманными и совершенно невероятными, но затем очень скоро превращаются в популярные, общепризнанные и даже модные. Анализируя в течение многих лет душевную жизнь самых разных людей — молодых и старых, здоровых и больных, образованных и малограмотных, христиан и атеистов — Юнг пришел к выводу о том, что существует некое всеобщее основание ее, идентичное у всех, поскольку оно сверхлично по своей природе. Это всеобщее основание, названное коллективным бессознательным, проявляется в изначальных формах и образах, одинаково присущих целым народам и эпохам Коллективное бессознательное развивается не индивидуально, а наследуется. Оно состоит из предвечных форм, архетипов, которые только вторично могут стать сознательными.
Досознательное происхождение архетипов, "предположительно образующих структурные доминанты психе вообще", связано с отражением повторяющихся элементов человеческого опыта. Архетип есть своего рода готовность периодически репродуцировать те же самые или сходные мифические представления. Одни и те же архетипы снова и снова вторгаются в сознание просвещенных европейцев и необразованных дикарей, описываются в древних ведических или буддийских трактатах и современных романах и газетных репортажах. Труды отцов церкви и сочинения нечестивых еретиков (гностиков, алхимиков, арабских врачей) содержат настолько сходные образы и идеи, что общепринятой стала теория заимствования — несмотря на то, что трудно представить себе Святого Фому или Блаженного Августина тайком подглядывающими в работы Василида и Аль-Газали.
Определений и объяснений природы и сущности архетипа в аналитической психологии очень много. Сам Юнг, неоднократно анализировавший это понятие, в итоге замечает, что психологам пора освободиться от иллюзий, будто архетип возможно объяснить — и тем самым с ним покончить. Естественное стремление выразить словами сущность архетипа окажется всего лишь переводом (более или менее успешным) на другой язык. Для этого (да и то с оговорками) пригоден лишь язык символов, понимание и расшифровка которых составляют львиную долю труда юнгианского аналитика. Архетип есть некоторый непредставимый наглядно фактор, некая диспозиция, которая в определенный момент развития человеческого духа начинает упорядочивать и выстраивать психические элементы в известные образы (их называют архетипическими). Вот описание архетипа в сравнительно поздней работе Юнга "Ответ Иову":
"Архетипы коллективного бессознательного вызывают к жизни комплексы представлений, которые выступают в виде мифологических мотивов. Представления такого рода не изобретаются, а входят во внутреннее восприятие — например, в сновидениях — в качестве готовых образований. Это спонтанные феномены, не подверженные нашему произволу, и потому справедливо признавать за ними известную автономию. По этой причине их следует рас сматривать не только как объекты, но и как субъекты подчиняющиеся собственным законам Естественно, с точки зрения сознания их можно описывать как объекты а также в известной мере объяснять, каким образом можно — в той же самой мере — описывать и объяснять живого человека. При этом, безусловно, придется закрыть глаза на их автономию. Однако если принимать таковую во внимание, то с ними неизбежно придется обращаться как с субъектами, т.е. признавать за ними спонтанность и целенаправленность... Их поведение можно наблюдать, а их высказывания — учитывать. Такая двойная позиция, естественно, дает двойной результат — в виде, с одной стороны. сообщения о том. что я делаю с объектом, а с другой — о том, что делает он (в том числе со мной) Ясно что такой ставящий в тупик дуализм поначалу произведет в умах читателей некоторое замешательство" (63, с 114) Отсюда ясно, что основными свойствами архетипа являются его бессознательность и автономность. Еще один атрибут присутствия архетипа или архетипического образа — нуминозность. Архетип, где бы он ни появлялся, обладает неодолимой принуждающей силой, идущей от бессознательного, и переживания архетипического характера совмещают одновременно восторг и ужас, благоговение и страх Нуминозность есть атрибут всеобщего религиозно го опыта. Нуминозное переживание — это переживание человека, стоящего перед лицом Бога, одновременно великим и ужасным Ноумен есть более чем опыт огромной и неодолимой силы, это столкновение с мощью заключаю щей в себе еще не раскрытый влекущий и роковой смысл Ноумен — это невидимое присутствие божества вызывающее особое изменение сознания Ноуминозная природа мистического восторга, охватывающего личность во время исполнения религиозных обрядов, одинакова -независимо от того, является ли обряд кровавым жертвоприношением или высоко духовным действом типа пасхальной мессы или рождественской литургии Феноменологию нуминозного подробно описал Мирча Элиаде в своей книге "Священное и мирское" (1965). Священное (сакральное) всегда проявляется как качественно иная реальность, противопоставленная мирскому (профанному). Элиаде, как и Юнг, использует термин "иерофания" (богоявление) для обозначения ситуации, когда нечто священное предстает перед нами. Это таинственный акт вторжения потустороннего, необъяснимого, всемогущего и ужасного в человеческую жизнь. Современный европеец испытывает в такой ситуации замешательство и тревогу, ибо она противоречит привычным для него характеристикам бытия. А для примитивных людей первобытных и древних обществ священное — это могущество, самая что ни на есть реальность. Священное перенасыщено бытием, оно соотносится с основами, незыблемостью, эффективностью и силой. Религиозный человек стремится к полноценному существованию, которое немыслимо вне сферы сакрального, он должен вобрать в себя могущество, проникнуться им.
Мир, в котором живет человек, — это священный Космос, противопоставленный зыбкому и аморфному Хаосу, и для устойчивого существования необходимо время от времени обновлять, воссоздавать святость. Тяга к сакральному, по Элиаде, есть онтологическая жажда бытия. В древности встреча с Богом была в принципе возможной, хотя и довольно редкой. Существовали специальные церемонии, ритуалы созерцания Иерофании, обряды, дублирующие священное Первотворение, ставившие человека в центр мироздания, привносившие в его личный опыт универсальные тайны природы. К услугам простых людей были храмы, оракулы и жрецы. Теперь же у нашего современника осталась лишь бледная тень былой устойчивости мира и собственной души. И часто сновидение — единственная возможность пережить нуминозный опыт во всей его силе и величии. В особенности это относится к сновидениям, чьи образы обусловлены архетипами коллективного бессознательного, каждый из которых, в сущности, — могущественное, многоликое божество, благое и жестокое, великое и ужасное, бесконечное и непостижимое.
Архетипическим сон способен до такой степени заворожить человека, что тот выказывает склонность рассматривать его в качестве озарения, предупреждения или сверхъестественной помощи. Архетипическая символика в снах производит сильное эмоциональное воздействие, такие сновидения хорошо запоминаются, люди с упоением пересказывают их по многу раз. И хотя многие страшатся отдаться нуминозным переживаниям своих снов и видений, это выдает существование священного трепета перед нуминозным.
Вот нуминозное сновидение 18-летней Ларисы Т., которая только начинает самостоятельную жизнь:
Я от чего-то убегаю. Не знаю, что меня настигает, но понимаю, что спасусь, только если смогу взлететь над дорогой. Я знаю, что могу взлететь, я уже летала, а сейчас не получается, страх сковывает меня, делает тело тяжелым и неповоротливым. Сзади это нечто уже совсем близко, вот-вот схватит. Ужас нарастает, я слышу за спиной тяжелое дыхание. Паника, ощущение такое, что я сейчас могу погибнуть, если не взлечу. Не могу этого вынести и просыпаюсь. Самое главное (и необычное) в этом сне — резкий контраст между чувством, ощущением возможности полета (легкость, свобода) и свинцовым предчувствием того, что я не смогу взлететь, страхом, ужасом, чем-то невыразимым. После пробуждения я еще некоторое время ощущаю себя совсем обессиленной, а тоска и страх остаются надолго.
Нуминозный эффект этого сновидения связан с глубоким внутренним конфликтом Ларисы. Во сне она пытается убежать, сластить от каких-то неосознаваемых (и потому пугающих, ужасных) аспектов своей личности. Ей не хватает мужества обернуться и взглянуть в лицо своему страху. Но от себя не убежишь, поэтому взлететь во сне не удается. Бессознательное не посылает архетипических помощников — верный признак того, что решить эту проблему Эго должно самостоятельно. Так символически изображается своего рода ордалия, испытание силы Эго, которому только предстоит долгий и трудный путь к достижению Самости, психической целостности. Финальная паника "метит" потенциальную возможность блокирования личностного роста обращая в такой форме внимание сознания нa угрожающую сновидице стагнацию, омертвение души.
Юнг считал что существует столько же архетипов сколько и типичных жизненных ситуаций В его работах помимо архетипов структуры личности (Персона, Тень, Анима. Анимус. Самость) описаны архетипы Великой Матери. Старого Мудреца. Животного (Зверя). Младенца (Вечного Дитяти) Трикстера Девы (Коры), Духа. Возрождения (Трансформации) Священного Брака (Иерогамоса) и некоторые другие Остановимся более подробно на их описании, поскольку архетипические образы в символике сновидений встречаются очень часто Для успешного анализа снов юнгианский аналитик должен обладать фундаментальной эрудицией в области фольклора, мифологии и истории религий Сам Юнг не раз обращался к алхимической и религиозной символике, ряд работ написан им в соавторстве с видными мифологами, антропологами, востоковедами.
Анализ архетипа духа Юнг начинает с рассмотрения многозначности понятия "дух" перечисления его атрибутов и описания возможных контекстов употребления это о слова Дух как психическая деятельность (в противоположность предметам и явлениям материальным) издревле выступает как особая сущность, абстракция возникшая из размышлений о природе ментальных феноменов "Если в индивиде происходит нечто психическое, — пишет Юнг - то. что он ощущает как принадлежащее себе самому, го это и есть его собственный дух Если, однако с ним случается нечто психическое, что ему кажется чужеродным. - го это какой-то другой дух, который, вероятно вызывает одержимость В первом случае дух соответствует субъективной установке в последнем — общественному мнению, духу времени или изначальной, еще нечеловеческой, антропоидной диспозиции которая называется также и бессознательным" (67 с 89)
Такое понимание духа присущее примитивному архаическому человеку роднит его с невесомой воздушной субстанцией противоположной по своей природе и свойствам вещам материальным и потому тяжеловесным Дух веет где хочет поэтому его трудно поймать и изучить равно как и все то, что имеет природу духа. Отношение духовной сущности к физическим условиям не очевидно, почему духовным феноменам и приписывается нематериальность, даже в большей степени, чем это допустимо для психических явлений. Хотя нематериальность сама по себе не исключает реальности, но привычно и автоматически реальность постоянно отождествляется с вещественностью. Анализируя архетип духа, Юнг исходит из того, что единственная непосредственная реальность — это реальность содержаний сознания (и бессознательного), которые в какой-то мере несут на себе знак своего духовного или материального происхождения.
Следующее характерное свойство духа — его динамичность, спонтанность, вечное движение. Кроме того, духовной сущности свойственен принцип свободного порождения образов, их трансформация — иными словами, творческий потенциал. Созидательная природа данного архетипа состоит в том, что он дает человеку побуждения, идеи — об этом свидетельствует хотя бы буквальное значение слова "вдохновение".
Говоря об архетипической природе духа, Юнг указывает, что последняя стала ясна для него благодаря клинической практике — главным образом, при анализе сновидений пациентов. В сновидениях дух изображается фигурой старого человека, мудреца, иногда это может быть образ умершего отца или другого пожилого родственника. "Реже это гротескные, напоминающие гномов фигуры или же говорящие и всеведающие животные" (67, с 92). Иногда (особенно у женщин) дух выглядит красивым юношей, подростком, мальчиком. Архетип духа в образе людей, гномов и животных возникает в сновидениях обычно тогда, когда человеку крайне необходимы благоразумие, понимание, добрый совет, замысел и решимость в его выполнении. Нужна посторонняя помощь, чтобы выйти из трудного положения.
Примером может служить фрагмент сновидения молодой женщины-врача:
Я прихожу в гости к Р. С. (более опытный коллега, наставник сновидицы). Он на кухне, готовит еду и одновременно разговаривает со мной на профессиональные темы (обследование, постановка диагноза). Я рассказываю о своих пациентах и неожиданно вижу на кухне маленькую девочку лет 4-5. Это дочь Р.С. Я думаю: странно, ведь у него большая дочка, ей уже лет 15.
Приходит жена Р.С. с какой-то своей подругой или знакомой. Они садятся обедать, я вижу, что все блюда на столе почему-то из рыбы Девочка говорит, что в этом нет ничего странного, потому что они ведь живут на дне моря Поговорив еще некоторое время о своих проблемах, я благодарю Р. С. и ухожу — неизвестно, каким образом, потому что его дом действительно оказывается стоящим на морском дне, окна круглые, как иллюминаторы, видны водоросли и т.п.
В сновидении изображен сложный жизненный период сновидицы, начало ее профессиональной деятельности Маленькая девочка объясняет важную в контексте сна вещь' откуда взялись рыбные блюда. Рыба — типичный символ Самости. Коллега Р.С живет на дне моря, питается его дарами — символическое изображение успешной индивидуации Бессознательное посредством сновидения обращает внимание на то, что для профессиональной карьеры необходимо развитие, личностный рост. Маленькая девочка — это бессознательная мудрость, которой еще только предстоит вырасти (ведь дочери Р.С. на самом деле гораздо больше). Кроме того, в этом сне символически изображен очередной этап индивидуации сновидицы — интеграция Анимуса: она приходит в гости (взаимодействие) к персонажу, в котором легко узнать фигуру Анимуса на третьей или четвертой ступени развития.
Занимаясь анализом сновидений, Юнг обратил внимание на образы духа в сказках, мифах, а также укорененность данного архетипа в алхимической символике. В сказках дух представлен различного рода волшебными помощниками, помогающими герою выполнить трудные задания, говорящими животными (они часто обладают также способностью перемещаться по воздуху, становиться невидимыми). В типичном случае старичок (в русских сказках — сват Наум, Шмат-разум, кабацкая теребень, Серый Волк, Сивко-Бурко, лесной отшельник) сначала расспрашивает героя, иногда испытывает его, а затем уже дает совет или волшебное средство, показывает дорогу, помогает решить загадку царевны и т.п. Эта ситуация иллюстрирует спонтанную объективацию архетипа, способного объединить личность, снять аффект, усилить осознание актуальной ситуации и интегрировать из бессознательного необходимую на данный момент информацию. Примечательно, что иногда в сказках мудрый старик толкует сны либо помогает герою их истолковывать, "разгадать, что царь нынче ночью во сне видел". Отсюда же типичный в сказках мотив — "ложись спать, утро вечера мудренее". Как правило, наутро действительно находится решение проблемы.
Вот интересное сновидение, сопровождающееся истолкованием самой сновидицы, причем толкование непосредственно включено в сон:
Я нахожусь в зале, там царит полумрак, но это не мешает мне видеть. Вижу небольшую колонну на пьедестале, ее увенчивает каменная голова. Это лицо мужчины лет 50-55, темнокожего или сильно загорелого. Лицо вдруг оживает, губы начинают шевелиться. Я не слышу голоса, но пытаюсь понять по губам, что он говорит. Делаю шаг вперед. Единственное, что понятно — это целый текст или сообщение, а не отдельная фраза. Я чувствую спокойствие,, и в голову неожиданно пришла мысль:
НЕ ВСЯКАЯ МУДРОСТЬ МОЖЕТ БЫТЬ УСЛЫШАНА ЧЕЛОВЕКОМ
Я не сразу после этого проснулась, а еще долго была сосредоточенной. Возникло ощущение, что этот мудрец все же нечто сообщил или передал мне, нечто важное, хотя и во сне, и наяву я не знаю, что именно. Но ощущение ПРИОБРЕТЕНИЯ осталось.
Архетип духа, как и любой другой, имеет наряду с позитивными свойствами — умом, интуицией, доброжелательностью, бескорыстием, готовностью помочь, терпением — также и негативные стороны. Ему свойственны коварство, злопамятность, агрессивность, предательство. В качестве полярных фигур вспомним хотя бы Мерлииа — и Кощея Бессмертного, мужичка-с-ноготок-борода-с-локо-ток (из сказки "Покатигорошек") или звездочета из "Золотого петушка". В сновидениях этот архетип также может проявлять свою двойственность, амбивалентность.
Исследование алхимической символики архетипа духа также начинается с анализа известной сказки "Дух в бутылке" — о юноше, который нашел в лесу бутылку с заключенным внутри духом и благодаря его помощи разбогател и устроил свою жизнь. Этот сюжет является типичным для восточных сказок, только там духи (джинны) обычно заточены в медный кувшин, который поднимают со дна моря. Заключенный в бутылке Дух Меркурий — это жизненный дух, символ процесса индивидуации. Он динамичен и подвижен, способен изменять свой облик, уменьшаться и увеличиваться, становиться невидимым. Он позитивен и добр, и в то же время он — "обманутый черт" и "черт-обманщик". Как Меркурий он идентичен Гермесу, богу обмана, торговли и плутовства, но также покровителю тайного знания, Гермесу Трисмегисту ("трижды величайшему").
Меркурий — символ химического элемента ртути, подвижной и изменчивой, "живого серебра", одновременно он — олицетворение огня, божественного или дьявольского.
С Меркурием связана также интересная числовая символика. Он, во-первых, двойственен -различается как "обыкновенный и философский" и состоит из "сухости земли"и "тягучей влажности". Два его элемента, земля и вода, пассивны; два других, воздух и огонь, активны. Во-вторых, ему свойственны тройственность и единство, а также кватерность, четверичность, являющаяся, по Юнгу, атрибутом и символом Самости.
Обобщая все свойства и характеристики Духа Меркурия, Юнг показывает, что его символика есть, в сущности, метафорическое, выполненное в специальных алхимических терминах, описание процесса индивидуаций — его правил, назначения и результатов. Таким образом, алхимические трактаты являются зашифрованными сообщениями об этом процессе, свидетельствами его. Увлечение Юнга алхимией привело его к мысли о том, что она имеет гораздо большее значение для психологии, нежели для химии. Не философский камень и золото были целью большинства известных средневековых ученых, таких, как Агриппа Неттенгеймский, Раймонд Луллий, Ангелус Силезиус или Парацельс, но духовная интеграция и развитие, неописуемый опыт которой символически отражен в алхимических текстах.
Еще один архетип, важный для понимания смысла сновидений — это архетип Трансформации, изменения и преобразования личности под влиянием интеграции бессознательных содержаний. Становление Самости, личностный рост хотя и являются постепенным, последовательным процессом, приводят к столь существенным изменениям сознательной установки и Эго в целом, что это символизируется превращением человека в существо иной природы -—духа, зверя, гермафродита и т.п. Трансформация — это единство смерти и возрождения, процедура распада, расчленения прежнего эго-комплекса формирование нового, более зрелого и устойчивого сознания. Она предполагает регрессию на более низшие стадии психического развития и последующий прогресс, включающий осознание новых потребностей, интенций и свойств.
Символы трансформации были подробно исследованы Юнгом на примере религиозных обрядов, алхимических процедур, ритуалов жертвоприношения в архаических обществах. Установив и описав многочисленные этнические и культурные параллели, он показал, что центральной идеей трансформации во всех случаях является жертвоприношение как метафора отказа от эгоистических притязаний. Человек дарит, отдает высшей субстанции частицу своего Я, которую он должен предварительно осознать. "Жертвоприношением человек доказывает, что владеет собой, поскольку принесение самого себя в жертву означает не пассивное позволение взять на себя, но сознательную и волевую самоотдачу, которая доказывает, что человек полностью владеет самим собой, т.е. своим Я. Тем самым Я превращается в объект нравственного действия" (63, с.301). Такой акт совершенно необходим для последующего изменения и роста, который, будучи всецело естественным, инстинктивно ведет к диалогу между Эго и Самостью.
Люди примитивных культур считали возрождение и трансформацию неотъемлемыми сторонами душевного равновесия и гармонии, их религиозно-магические ритуалы подробно, шаг за шагом вели личность по ступеням этого священного, нуминозного деяния. Современники же, считает Юнг, не только утратили естественную основу понимания необходимости постоянных изменений, но и забыли, потеряли сложный символический путь рационального постижения процесса трансформации. И если символы превращения в мессе сохранили для верующих религиозный нумен, то священный смысл иных форм и способов приобщения к вечному возрождению давно утерян. Подобно тому, пишет он, как средневековые алхимики знали, что чудо сотворения Философского Камня (один из основных символов трансформации) возможно лишь по воле Божьей, так и психолог ныне хорошо понимает, что "плодом его исследований может быть лишь облаченное в научные символы описание такого психического процесса, действительная природа которого настолько же выходит за пределы сознания, как и тайна самой жизни и материи" (63, с.348).
В силу этого в сновидениях процесс трансформации час то выглядит как нечто загадочное и пугающее, например:
Я приезжаю в Киев и живу в коммунальной квартире, вместе со мной там живет моя двоюродная сестра Таня. Мы вместе завтракаем, много смеемся, очень весело. Потом я иду на вокзал. Это киевский вокзал, но он абсолютно пустой, внутри и вокруг нет ни одного человека. Меня охватывает страх. Я оказываюсь на платформе, мимо очень быстро движется поезд, и я вижу, как под колесами гибнет моя сестра. Зрелище ужасное, ее кровь заливает мне ноги. Я пытаюсь закрыться от этого потока крови зонтиком, но он прямо в моих руках превращается а змею. Змея, вся в крови, ползет по мне снизу вверх, а я думаю: "Теперь это будет моя сестра". И я понимаю (во сне), что тоже стала змеей. Первое ощущение, когда я проснулась, — огромное облегчение: слава Богу, что я осталась человеком.
Сновидица (назовем ее Галина П.) отмечает всепоглощающий ужас этого сна и его огромное значение. Обратившись к аналитику с просьбой интерпретировать сновидение, она заметила при этом: "Может быть, ему лучше остаться неистолкованным — это такой ужас, вдруг он станет еще больше". Толкование относится к основному экзистенциальному страху Галины — боязни остаться одной в жизни (пустой вокзал). Сестра для нее — пример существования на уровне Персоны: эта женщина замужем, у нее двое взрослых, вполне благополучных детей, много подруг, приятелей и знакомых. Но, в сущности, в глубине своей души она одинока, хотя, скорее всего, этого не понимает, и лишь изредка чувствует смутную тоску и "беспричинное" недовольство жизнью.
Персона Таниного типа не подходит сновидице, она ей не нужна (гибнет на пути индивидуации, под колесами быстро движущегося вперед поезда). Вместо символа Персоны (зонтик) мы видим змею, фигура которой может относиться и к Самости, и к Тени. Галина — пример человека, успешно интегрировавшего Тень, она не просто сознает наличие в себе негативных качеств, разрушительных, агрессивных импульсов, но и ценит их, любит в себе все — и плохое, и хорошее. Своими недостатками она в какой-то степени гордится, считая, что те придают ей особый шарм, Но бессознательно сновидица опасается, что ее теневые свойства в конце концов изолируют ее от людей, и она останется одинокой.
Превращение в змею символизирует глубинную личностную трансформацию, Змея, символ божественной мудрости, вечности, цикличности (уроборос — змея, кусающая свой хвост), безусловно, отражает вариант личностного роста, противоположный формированию Персоны (образ сестры). Персона разрушается и появляется Самость, но сновидица еще не готова принять такую трансформацию, и просыпается в ужасе. Чувство ужаса относится к гипертрофированной бессознательной установке сновидицы, которая слишком часто руководствуется бессознательным в своей жизни. Во сне зонтик, средство защиты от дождя (бессознательное) превращается в змею (еще более устойчивый и "сильный" символ бессознательного). Компенсация явно преувеличена, и сновидица признает это.
Фигура трикстера, плута-озорника, "сниженного" двойника бога-творца и культурного героя, также нередко встречается в сновидениях. Озорные проделки трикстера, его похотливость, прожорливость, легкомыслие, склонность к профанации священных обычаев и ритуалов делают этот образ подходящей манифестацией иррациональной природы бессознательного. Комический дублер Создателя (демиурга) "снимает" противоречия между высокой мудростью и незатейливой простотой обыденной жизни. Фигуру трикстера можно сопоставить с определенной частью внутреннего опыта, амбивалентного по своей природе и назначению. Благодаря своей двойственности эта одновременно комическая и демоническая фигура является подходящим символом для процессов компенсации и энантиодромии. Пример сновидения:
Я нахожусь в цирке и почему-то — за кулисами. Знаю, что сюда меня пригласил К. (не то отвергнутый, не то потерянный поклонник сновидицы). Думаю: надо, чтобы он меня с кем-нибудь увидел и приревновал. Как назло, никого из знакомых ребят поблизости нет. Вижу комнату дрессировщика, в ней какие-то собачки в юбках, медведи, обезьяны. Беру одну обезьяну и сажаю ее себе на плечо. Понимаю, что вид у меня совершенно дурацкий, да к тому же от обезьяны скверно пахнет. Мимо проходит К., я отворачиваюсь, обезьяна корчит ему рожи. Я очень довольна, что обезьяна это делает, и вижу, как она у меня что-то стащила (то ли кошелек, то ли сумочку). Обезьяна убегает, я не пытаюсь ее догнать, а думаю, что она мне здорово пригодилась. Дурацкий сон.
В теоретическом наследии юнгианства особое место занимают работы, посвященные мифологической проблематике. Мифологию (а также религию) Юнг относил к важнейшим проблемам души современного человека. Он говорил: "К сожалению, мифологическая сторона человеческой природы сегодня в сильной степени редуцирована. Человек более не порождает сюжеты. Он себя многого лишает, потому что это очень важно и полезно — говорить о вещах непостижимых" (57, с.296). Несмотря на утверждение о непостижимости, Юнг неоднократно обращался к загадкам мифов, его работы заложили основы их психологического анализа и понимания.
В настоящей книге юнгианскому анализу мифов посвящена отдельная (девятая) глава, а здесь мы опишем несколько архетипов, особенно часто встречающихся в сновидениях, а также в мифологии различных народов. Начнем с изложения архетипической природы древней и загадочной богини-Девы, которой Юнг посвятил специальное исследование ("Психологические аспекты Коры", см. 59, 67).
В греческой (точнее, греко-римской) мифологии существуют многочисленные богини-девы: это Афина Паллада, дочь Зевса, богиня мудрости и воинской хитрости, защитница городов и законной власти, земледелия и ремесел; Артемида — богиня охоты и диких лесов, покровительница зверей и девственниц; дочь Деметры Персефона, владычица подземного царства, второе имя которой — Кора — значит просто "девушка"; богиня луны Селена (Диана); Геката, мрачная богиня колдовства и ночных ужасов; Эос-заря; Гестия, богиня домашнего очага; а также Мнемозина (память) и ее дочери-музы; Плеяды, Оры, нимфы, хариты, Парки (Мойры) — богини судьбы; вечно юная Геба; ночь Никта; Немезида, богиня возмездия, Дикэ-справедливость, крылатая победа Ника, Ирида-радуга и многие другие.
Всем известна история Персефоны, дочери Деметры, богини земли и плодородия, которую похитил Аид, мрачный бог подземного царства. Деметра, скорбевшая об утрате дочери, лишила землю плодов, наступил голод, и люди стали умолять Зевса вернуть Персефону матери. Однако та уже успела стать женой Аида и съела там, в царстве мертвых, гранат, так что не могла больше вернуться к людям. Тогда Зевс повелел, чтобы Персефона одну часть года проводила на земле со своей матерью, а другую — в подземном царстве. Эта история есть поэтический образ земледелия, а сама Персефона олицетворяет судьбу озимого зерна, брошенного в землю осенью и дающего всходы весной. Ее сценическое воплощение составляло в древности главную суть Элевсинских мистерий — священного праздника в честь Деметры и Коры, целью которого было обеспечить хороший урожай. Участники мистерий, посвященные в таинство, получали нуминозный опыт, бывший значимой ценностью в античной Греции.
Деметру и Персефону в Элевсине называли просто "две богини", но рядом с ними была еще и третья — Геката. Геката часто объединялась с Деметрой как имеющая хтоническую (земную) природу, живущая в пещерах, дарующая плодородие (или обрекающая на бесплодие). Как олицетворение ночи, мрачной смерти, Луны и месячного женского цикла, повелительница колдовства, она близка Персефоне. Греки присвоили имя Гекаты богине, которая соединила в себе свойства Луны, природу Деметры, характеристики Коры (как Персефоны, так и Артемиды). Ее называли Тривией (трехликой), изображали в образе мрачной трехголовой колдуньи, едущей на черной собаке. В жертву Гекате приносили волчиц и сук, это делали ночью, на перекрестке трех дорог. Эту мрачную картину великолепно изобразил Максимилиан Волошин в своем венке сонетов "Lunaria", к чьим архетипическим образам мы еще будем обращаться:

...Вот из-за скал кривится лунный рог,
Спускаясь вниз, алея, багровея.,.
Двурогая! Трехликая! Афея!
С кладбищ земли, с распутий трех дорог
Дым черных жертв восходит на закате —
К Диане бледной, к яростной Гекате!
К Диане бледной, к яростной Гекате
Я простираю руки и мольбы:
Я так устал от гнева и борьбы —
Яви свой лик на мертвенном агате!
И ты идешь, багровая в раскате
Подземных гроз, ступая на гробы,
Треглавая, держа ключи судьбы,
Два факела, кинжалы и печати.
Из глаз твоих лучатся смерть и мрак,
На перекрестках слышен вой собак,
И на могильниках дымят лампады.
И пробуждаются в озерах глубины,
Точа в ночи пурпуровые яды,
Змеиные, непрожитые сны...

Классическая фигура Коры-Персефоны одновременно ужасна, величественна и прекрасна. Она соединяет в себе идею небытия с образом красоты и юной свежести. Изначальная тождественность Коры с Деметрой, единство дочери с матерью символизируют единство смерти и возрождения. Вся жизнь Персефоны вмещается в эпизод, который в то же время является историей страданий Деметры. Связь Коры и Деметры с Аидом напоминает отношения великой Богини-Матери с ее вечно юным возлюбленным (Аттисом, Адонисом), обреченным царству мертвых.
Сексуальные аспекты триады описываемых богинь темны и противоречивы. Одну из версий излагает К.Кереньи: "Это — мифологема свадьбы сопротивляющейся богини. Она разгневана похищением своей дочери и в то же время браком, совершившимся благодаря этому похищению, который является ее собственной судьбой, В дошедшей до нас легенде говорится, что Деметрой овладел Посейдон, когда она искала свою похищенную дочь. Этот поворот удваивает элемент насилия, ибо богиня — как Кора — пережила его на себе. В результате этого насилия родилась дочь по имени "Владычица" или "Безымянная", Богиня стала матерью, в ней вызывает гнев и скорбь участь Коры, которая подверглась насилию в ее собственном существе, Коры, которую она немедленно обретает и в которой она вновь дает рождение самой себе. Идея изначальной богини Матери-Дочери, которые представляют собой единое существо, в своем истоке в то же время является идеей повторяющегося рождения" (59, с.143-144).
Психологические аспекты образа Коры обусловлены ее двойной архетипической природой, ибо фигура Коры восходит и к Самости, и к Аниме. Кора есть верховная* (от supraordinate (лат.) — вне порядка, у Юнга в смысле сверхпомерная — при. ред.) личность, сочетающая в себе Великую Мать-Землю, вечно женственную Деву (Афродиту, Елену, Латону) и Психею-Аниму. Кора манифестирует собой многочисленные, в том числе и бессознательные аспекты женской самости, ту духовность, которая присуща женскому началу. Деметра-Кора-Геката раздвигают границы женского сознания как вверх, так и вниз. "Именно психологу, — пишет Юнг, — совершенно ясно, насколько велик тот катарсический и в то же время омолаживающий эффект, который должен проистекать из культа Деметры-Коры в женскую душу; знает он и об отсутствии душевной гигиены, характерном для нашей культуры, уже не ведающей того благотворного переживания, которое несут в себе элевсинские мистерии" (59, с. 185).
Пример сновидения с соответствующей символикой:
Я сижу посреди улицы, в пыли, чувствую ужасную потерю. На мне какие-то лохмотья, одежда нищенки. Мимо проходят люди, но они не видят меня. Я плачу. Неожиданно у меня в руках оказывается широкий таз, и я думаю, что он мне пригодится (для мытья?) Я хочу подняться, но вместо этого вижу, как с другой стороны улицы вырастает большое дерево. Мне грустно, но ощущения потери больше нет. Вместо лохмотьев на мне теперь красивый белый наряд. Все это как -то связано с деревом, во сне я знала, как именно, а после пробуждения уже не помню.
В этом сне изображены чувства и тревоги женщины, смутно осознающей бессознательные аспекты своего высшего предназначения. Ритуал омовения, символическая смерть и возрождение вместе с духом растительности составляли главное содержание обряда и способствовали личностной и духовной трансформации участниц, обогащая их священным тайным знанием. Во сне это знание утрачено, хотя само возрождение сохранено.
Образ Коры у мужчин есть проявление архетипа Анимы. Бессознательное представляет женский образ как "неизвестную", которая может быть попеременно (и даже одновременно!) молодой; и старой, матерью и девой, доброй и злой, красивой и безобразной, падшей и святой. "Молодому юноше четко различимый образ Анимы является в его матери, и это придает ей ореол власти и превосходства, или же демоническую ауру еще большего очарования" (59,с.197). Материнский комплекс у мужчин может проявляться по-разному, но ощущение всевластия женщины (та, что дала жизнь, может и отнять!) символически выражается нуминозностью, исходящей от богини.
Негативные аспекты Девы-Анимы в мифологии интегрированы Корой-Гекатой, чья мрачная тень символизирует многообразные опасности, таящиеся в женской природе. Демоническая Мать-разрушительница, смертоносная Медуза Горгона, чудовищные Сцилла и Харибда, мстительная Немезида, коварная и жестокая Цирцея, царица мертвых Персефона — все они как порождение женского начала ужасают мужчину и повергают его в прах:
Проекция Анимы объясняет ту живучесть и очарование культа Деметры-Коры, которое отнюдь не исчерпывается античностью. Современная психология достаточно часто сталкивается с такими проекциями, разрушительная сила которых, не находя компенсации в религиозных переживаниях, вырывается наружу с первозданной мощью и силой. Но для мужчины нет иного пути индивидуации, кроме того, который, как своеобразная некия (спуск в ад, в подземное царство) либо сделает его способным глядеть прямо в лицо хтоническим и духовным аспектам женственности и интегрировать их в счастливую полноту собственной Самости, либо повергнет навсегда в разрушительную пучину бессознательной страсти к роковым и демоническим женщинам. Это вечное стремление не раз обретало свое поэтическое выражение, вдохновляя многих великих художников, поэтов, проповедников и даже государственных-мужей, так что мы позволим себе еще одну цитату из М.Волошина:

...Лампада снов! Владычица зачатий!
Светильник душ! Таинница мечты!
Узывная, изменчивая — ты
С невинности срываешь воск печатей,
Внушаешь дрожь лобзаний и объятий,
Томишь тела сознаньем красоты
И к юноше нисходишь с высоты
Селеною, закутанной в гиматий.
От ласк твоих стихает гнев морей,
Богиня мглы и вечного молчанья,
А в недрах недр рождаешь ты качанья,
Вздуваешь воды, чрева матерей,
И пояса развязываешь платий,
Кристалл любви! Алтарь ночных заклятий!..

Родственным Аниме является архетип Великой Матери — благостной и одновременно грозной фигуры, которая первой встречается на жизненном пути человека. Образ Матери — доминанта коллективного опыта, чрезвычайно древнего (матриархат) и актуального (реальная мать) одновременно. С образом Матери ассоциируются как положительные значения (доброта, тепло, пища, жизнь, защита, нежность, любовь, понимание, величие, жертвенность), так и отрицательные (темнота, чудовищность, агрессия, смерть, ужас, колдовство, сексуальная ненасытность, поглощение). Материнское имаго изначально двойственно и расщеплено на хтонический аспект плодовитости, изобилия, сексуальности(Деметра, сходящаяся с Иасионом на трижды вспаханном поле) и эфирно-воздушный аспект непорочности, чистоты, девственной духовности (Дева Мария, св.Цецилия).
Идея Великой Матери была хорошо знакома алхимикам, начинавшим процесс трансформации (Великое Деяние) с очищения и возгонки первоматерии, источника всех элементов. Первоматерия была всепоглощающей и всерастворяющей субстанцией (иллюстрация — рассказ о разложении царевича Габриция в теле своей матери Бейи), из которой можно добыть любую сущность. Большинство религиозных систем включали в свой пантеон различные материнские фигуры (Гера, Деметра, Афродита, Латона, Ехидна, Леда, Алкеста, Ниоба, Кибела, Танит, Фрейя, Нанна, Сати, Савитри, Гаятри, Кали, Иштар, Тиамат, Парвати, Исида, Сехмет, Нейт, Мария, София). Такое разнообразие ипостасей понадобилось для того, чтобы не упустить множество аспектов материнского архетипа. Материнский принцип включен в христианскую Троицу (догмат о вознесении Марии).
Архетип Матери формирует основу материнского комплекса, детерминирующего сложную систему взаимодействий между матерью и сыном, дочерью. Материнский комплекс описывает идеи и представления, тяготеющие к фигуре реальной матери, является источником интерпретации ее поведения, структурирует детско-родительские отношения. Сын, как правило, проецирует образ матери на других женщин, приписывая им ее черты или ожидая соответствующего поведения. Дочь может отождествлять себя с матерью, сопротивляться материнским влияниям или гипертрофировать поведение в рамках материнской роли. Как и изначальный архетип, материнский комплекс имеет свои позитивные и негативные стороны. Обычно в сновидениях молодых людей выражаются проблемы, связанные с эмансипацией, отделением от матери; зрелые мужчины и женщины могут видеть изъяны своих родительских или супружеских взаимоотношений, рецептивные (пассивно-воспринимающие) установки и т.п.
Пример сновидения с материнским комплексом:
Мне снится, что я вижу перед собой руки, точнее — кисти рук. Я долго смотрю на них и постепенно понимаю, что у них очень необычный вид: темно-коричневые (или черные?), покрытые небольшими золотыми пятнами. Я смотрю на них еще некоторое время и понимаю, что это мои руки. Меня охватывает ужас. В этот момент появляется моя мама, она ярко накрашена и очень хорошо, аккуратно причесана. Увидев мои руки, она начинает меня ругать — дескать, я сама виновата в том, что они такими стали, я снова сделала что-то не так, что-то слишком (слишком забочусь о них?) Мой ужас сменяется чувством вины, я начинаю понимать, что действительно во всем этом виновата. Тут мама перестает меня упрекать и говорит, что руки можно вылечить, у нее есть специальная мазь, и уходит за нею. Я остаюсь одна. Стою, смотрю на свои руки и вдруг понимаю, что ничего плохого в том, что они такие, нет. И решаю, что, когда мама принесет мазь, я от нее откажусь. Мне и с такими руками неплохо. После этого просыпаюсь.
Сновидение Лены М. описывает типичную ситуацию идентификации дочери с матерью, которая в сновидении выступает как жесткая, критикующая инстанция сознания. Руки (символ активности, творческого потенциала и возможностей личности) сначала кажутся черными, плохими, и материнская фигура пытается повлиять на сущность сновидицы, ее способ жизни. Мать в сновидении соответствует эффективной Персоне (ярко одета, хорошо причесана). На этом фоне сновидица чувствует свою несостоятельность (черные руки). Однако руки не только черные, но и золотые, а в конце сна Лена решает, что не станет менять что-либо в своей Самости в угоду матери. Черные руки с золотыми пятнами пластически выражают интеграцию Тени — процесс, которому в реальности многие матери пытаются активно помешать. Бессознательное дает совершенно четкую инструкцию: любить себя (свои руки) такими, как они есть.
Трудно не только описать, но даже просто перечислить архетипы коллективного бессознательного, встречающиеся в анализе символики сновидений. Вот пример сновидения современной женщины, чьи интересы далеки от "археологии гуманитарных наук". Она работает программистом в вычислительном центре:
В очень странном лесу (какой-то мезозойский период) я то ли прогуливаюсь, то ли должна с кем-то встретиться. Громадные деревья с мягкими стволами, почва болотистая, вязкая. Я подхожу к высокому месту, где растет дерево хвойной породы. У его подножья разбита палатка неестественного цвета. Вхожу в нее и вижу, что там внутри небольшое озеро. И волк. Волк смотрит на меня. Вода в озере поднимается мне до колен. Я думаю: как же мне от него защититься, ведь у меня есть только носовой платок? Но волк очень спокойный, он не двигается с места, и я решила, что он железный, т.е. механический. Я вышла из палатки и пошла искать себе еду, но ничего не нашла. В лесу было тихо и не было птиц.
В этом сне много символов. Лес (первобытный, древний, доисторический) — бессознательное. Мировое Древо на вершине Мировой Горы. Палатка — символ Эго, сознательной установки (неестественная, слабая — палатка ведь не дом). Но все-таки у Древа! Железный Волк Фенрир — хтоническое чудовище скандинавской мифологии, порождение Локи, трикстера, который будет виновником гибели мира. "Смелая вода" — известный эпизод из многих легенд и сказаний. Например, в "Тристане и Изольде" Белорукая Изольда, жена Тристана, попав в аналогичную ситуацию, жалуется, что вода "была смелее, чем Тристан", который так и не посягнул на ее девственность. Волк в этом контексте может манифестировать также и страх перед сексуальной агрессией. Носовой платок символизирует Персону. Читатель может сам попробовать истолковать это сновидение.
Юнгианский анализ архетипической символики мифологии и религии позволил пролить новый свет на глубинную природу процессов, происходящих в человеческой психике Подобных исследований не содержит история психологии, равно как и современная наука. Для их проведения оказалось недостаточно глубокого знания психологии и фундаментальной эрудиции в области архаических и современных религиозных воззрений народов мира. Понадобился уникальный дар Юнга, который скромно сказал о себе такими словами: "Я пишу это не как книжник (каковым не являюсь), а как мирянин и как врач, которому было дано глубоко заглянуть в душевную жизнь многих людей" (63,с.115).




Поделиться с друзьями:


Дата добавления: 2015-08-31; Просмотров: 680; Нарушение авторских прав?; Мы поможем в написании вашей работы!


Нам важно ваше мнение! Был ли полезен опубликованный материал? Да | Нет



studopedia.su - Студопедия (2013 - 2024) год. Все материалы представленные на сайте исключительно с целью ознакомления читателями и не преследуют коммерческих целей или нарушение авторских прав! Последнее добавление




Генерация страницы за: 0.02 сек.