Учебной и научной литературы 16 страница

Концепция «парникового эффекта» предполагает вступление Земли в период постепенного повышения температур. Если это так, то для социальных наук, конечно же, важно определить эффект воздействия температуры воздуха на человеческое поведение, особенно агрессивное. Фактически специалистов по агрессии интересует больше зависимость агрессии от температуры, чем от любого другого параметра окружающей среды.

Ученые, интересующиеся эффектом воздействия температуры на поведение, использовали множество методов исследования. В то время как часть исследователей сосредоточилась на роли климата — «космических вариациях метеоусловий» (Rotton, 1986), — другая взяла на вооружение эффекты быстро изменяющихся погодных условий. В первой группе изучали различие в частоте правонарушений с применением насилия в «горячих» и «холодных» географических регионах (например, на Аляске и в Аризоне); во второй собирали данные о зависимости между ежедневными температурными показателями и актами насилия. Учитывая потенциальную ценность этих исследований для практики, многие ученые выявляли зависимость между температурой или климатом и преступлениями либо массовыми беспорядками. В этих исследованиях применялись в основном архивные методы (см. главу 2), а также изучались данные климатических или погодных наблюдений и статистика преступности. Других же исследователей беспокоило то, что чисто корреляционный характер архивных методов не предоставляет весомых аргументов по поводу причинно-следственных связей между высокой температурой и агрессией; они проводили лабораторные эксперименты для выявления эффекта воздействия температуры в контролируемых условиях, чтобы исключить факторы, которые могли бы повлиять на альтернативные объяснения зависимости агрессии от температуры (например, повышенное потребление алкоголя в жаркие дни; увеличившаяся возможность социального взаимодействия в связи с хорошей погодой).

Лабораторные эксперименты

В ранних лабораторных исследованиях содержатся косвенные указания на зависимость между агрессией и температурой. Так, результаты экспериментов Гриффитта и его коллег (Griffitt, 1970; Griffitt & Veitch, 1971) наталкивают на вывод, что многие люди, находясь в условиях изнурительной жары, действительно становятся более раздражительными, вспыльчивыми, и у них появляются негативные реакции на окружающих.

Первое лабораторное исследование, целиком посвященное влиянию высокой температуры окружающей среды на агрессию (Baron, 1972a), проводилось с целью проверки основанного на «здравом смысле» и предыдущих исследованиях (Griffit, 1970) предположения о том, что высокая температура воздуха усиливает агрессивность, особенно у раздражительных испытуемых. В этом опыте мужчинам-испытуемым представлялась возможность проявить агрессию по отношению к ассистенту экспериментатора, который предварительно либо рассердил, либо не рассердил их. Во время эксперимента половина испытуемых блаженствовала в приятной прохладе при 72 — 75° по Фаренгейту (22 — 24° по Цельсию), остальные же страдали от сильной жары 91 — 95° по Фаренгейту (33 — 35° по Цельсию). Влажность воздуха в этом и последующих процедурах поддерживалась постоянной. Но довольно прямолинейные предположения исследователя не подтвердились. Предварительно рассерженные испытуемые действительно демонстрировали большую агрессивность, но сама жара ожидаемого эффекта не вызвала. Фактически температура скорее ослабила, а не усилила агрессивность как раздраженных, так и не раздраженных испытуемых.

Хотя эти результаты были неожиданны и заставили задуматься, замечания, сделанные испытуемыми во время постэкспериментального опроса, дали возможность найти подходящее объяснение. Многие участники, находившиеся в помещении с высокой температурой воздуха, говорили, что условия в экспериментальной комнате оказались настолько неприятны, что они предпочитали наносить сравни-

тельно слабые удары в течение короткого времени, чтобы избежать любой «конфронтации», которая могла бы затянуть сеанс и их страдания. Другими словами, поведение многих испытуемых в большей степени определялось стремлением избавиться от труднопереносимых лабораторных условий, чем агрессией по отношению к рассердившему их ассистенту, которая не была ни особенно сильной, ни доминирующей реакцией их поведенческого репертуара. Это предполагает возможную связь между озадачивающими результатами и теоретическими обоснованиями природы агрессии.

По мнению Бандуры (Bandura, 1973), почти любой вид нежелательных и неприятных условий или переживаний — от сильной фрустрации до реального физического дискомфорта — может в дальнейшем способствовать возникновению агрессии, если у потенциальных агрессоров эта модель поведения является устойчивой или доминирующей. Однако, если доминируют другие реакции -особенно не совместимые с агрессией, — неприятные переживания могут фактически подавлять, а не усиливать последующую агрессию. Учитывая то, что большинство людей считают высокую температуру воздуха крайне неприятной (Baron, 1972а; Griffitt, 1970), и то, что эти условия действительно вызывают повышенное раздражение, концепция Бандуры представляется вполне пригодной для объяснения воздействия высокой температуры воздуха на агрессию. В частности, она предполагает, что изнуряющая жара будет подстрекать к нападениям на окружающих, когда агрессия — доминирующая тенденция поведения, но подавит подобные действия, если агрессия является лишь слабой второстепенной реакцией.

Бэрон и его коллеги провели впоследствии серию исследований для проверки этих предположений (Baron & Bell, 1975; Baron & Lawton, 1972). Например, Бэрон и Белл (Baron & Bell, 1975) предположили, что агрессия должна стать доминирующей тенденцией в случае, если жертва откровенно провоцировала потенциального агрессора, а после он видел реальные агрессивные действия. В других условиях агрессия не будет превалировать над всеми остальным реакциями. В эксперименте Бандуры ассистент либо откровенно провоцировал мужчин-испытуемых (занижал их самооценку), либо обращался с ними так, что не проскальзывало и намека на провокацию (испытуемые слышали о себе лестные отзывы). Затем испытуемые получали возможность проявить по отношению к нему агрессию — нанести удар током. Половина испытуемых (которым демонстрировали возможную модель поведения) наблюдала крайне агрессивное поведение, прежде чем подвергнуть ассистента ударам электрического тока. Агрессивные действия демонстрировал еще один ассистент, якобы случайно выбранный экспериментатором из числа испытуемых, — он нажимал кнопки только 8, 9 и 10 уровней и устанавливал длительность удара от 2 до 3 секунд. Во втором варианте жертву подвергали ударам током испытуемые, не видевшие предварительно агрессивного поведения.

И наконец, в каждом из вариантов для половины испытуемых были созданы весьма приятные условия — они находились в помещении, где было сравнительно прохладно: 72—75°по Фаренгейту (22 — 24° по Цельсию), в то время как остальные страдали от жары — 92 — 95° по Фаренгейту (33 — 34° по Цельсию). И снова ожидания экспериментаторов не оправдались: оказалось, что высокая температура воздуха, независимо от того, наблюдали или нет испытуемые агрессивное поведение, усиливала у нераздраженных испытуемых дальнейшую агрессию и подавляла ее у тех, кто был предварительно спровоцирован! Эти результаты

заставляют задуматься, насколько теория Бандуры (Bandura, 1973) годится для объяснения влияния жары на агрессию. Тем не менее ответы испытуемых на постэкспериментальный опросник и их комментарии во время продолжительного обсуждения свидетельствуют о том, что все без исключения участники, находившиеся в помещении с высокой температурой воздуха, в большей степени испытывали негативные чувства (дискомфорт, неудовольствие), чем те, кто находился в прохладном помещении. Более того, о самых негативных ощущениях сообщали те, кто подвергался и предварительной провокации, и воздействию жары (Baron & Bell, 1975, 1976; Baron & Lawton, 1972).

Эти данные об эмоциональном состоянии испытуемых и их желании вырваться из дискомфортной обстановки наводят на интересное предположение: может быть, ключевой психологический процесс, определяющий характер взаимосвязи — высокая температура воздуха—агрессия, — это вовсе не нарастающее возбуждение, являющееся реакцией на неприятную обстановку, а степень вызванного негативного аффекта, то есть уровень отрицательных эмоций, испытываемых индивидом? В частности, вполне вероятно, что при негативном отношении со стороны другого человека высокая температура воздуха, доводя ощущение дискомфорта до предела, становится для испытуемого «последней каплей», порождающей стремление свести неприятные чувства до минимума (то есть выйти из эксперимента), вместо того чтобы прибегнуть к агрессии. А вот при позитивном отношении со стороны ассистента вызванный жарой негативный аффект, возможно, лишь раздражает участников, и доминирующей реакцией становится агрессия.

Эти соображения приводят к предположению, что функциональная зависимость между уровнем негативного аффекта и доминированием агрессивных тенденций может быть нелинейной, то есть вероятность того, что агрессия окажется доминантной реакцией, увеличивается при возрастании негативного аффекта, обусловленного высокой температурой, неприятными запахами и любыми иными факторами, до некоторой точки, по достижении которой тенденция к данному типу поведения ослабевает, а другие, взаимоисключающие агрессию реакции (например, стремление выйти из крайне дискомфортной ситуации), становятся доминирующими.

В нескольких исследованиях (Baron & Bell, 1976; Bell & Baron, 1976) были получены результаты, подтверждающие эту гипотезу. Например, Бэрон и Белл (Baron & Bell, 1976), варьируя тремя независимыми переменными, создавали в восьми экспериментальных группах условия, при которых мужчины-испытуемые начинали испытывать негативный аффект различной степени — от очень низкой до очень высокой. По данным предыдущих исследований, эти независимые переменные — тип оценки испытуемого другим человеком (позитивная или негативная), степень сходства установок испытуемого и этого же человека (высокая или низкая), а также температура воздуха (жара или прохлада) — оказывали сильное влияние на эмоциональное состояние испытуемых.

В согласии с вышеупомянутой гипотезой нелинейной зависимости агрессии от негативного аффекта, Бэрон и Белл (Baron & Bell, 1976) обнаружили, что сначала, с ростом негативного аффекта, уровень агрессии испытуемых возрастал, но позднее, когда условия стали более дискомфортными, фактически снизился. Эти данные, приведенные на рис. 5. 1, позволяют предположить, что промежуточным фактором при влиянии температуры воздуха на агрессию вполне может оказаться негативный аффект, а не общее возбуждение: подтолкнет ли высокая температура

к агрессивным действиям или подавит их, зависит от уровня дискомфорта, который испытывает человек. Если этот уровень низок, высокая температура воздуха может способствовать прямой агрессии; если же уровень негативного аффекта уже довольно высок, действие высокой температуры может быть сведено к парадоксальному эффекту подавления последующей агрессии. В последнем случае люди могут чувствовать себя так скверно, что им просто не придет в голову нападать на других! (Всякий, кто испытывал полный упадок сил во время длительной жары, знаком с подобным эффектом не понаслышке.)

В других экспериментах получены дополнительные подтверждения данной концепции. Во-первых, как и прогнозирует модель негативного аффекта, холод, вызывающий неприятные ощущения, приводит, видимо, к тем же самым эффектам, что и жара (Bell & Baron, 1977). Во-вторых, результаты, не противоречащие этой модели, были получены и из экспериментов, где в качестве источников негативного аффекта использовались теснота (Matthews, Paulus & Baron, 1979) и неприятные запахи (Rotton, Frey, Barry, Milligan & Fitzpatrick, 1979).

Паламарек и Руле (Palamarek & Rule, 1979) разработали процедуру тестирования, где один из аспектов модели негативного аффекта — избегание — проявлялся с большей очевидностью. После того как испытуемые вынесли и жару и оскорбление, им предоставили возможность выбрать, в каком задании — предполагающем агрессию или в более коротком, не требующем агрессивных действий (избегание) — они будут участвовать.

Как и ожидалось, те, у кого негативный аффект был умеренным (столкнулись либо с оскорблением, либо с жарой), оказались более склонны выбрать задание, где требовались агрессивные действия, чем те, у кого негативный аффект был низким (ни жары, ни оскорбления) или высоким (и жара, и оскорбление).

Если проанализировать результаты описанных выше исследований, становится ясно, что зависимость агрессии от температуры воздуха имеет нелинейный характер. Этот вывод согласуется как с теоретической концепцией, разработанной Бэроном и Беллом, так и с экспериментальными данными. Тем не менее, как это часто бывает в науке, до сих пор нельзя говорить о полной ясности в данном вопросе — исследования с применением других методов не подтвердили гипотезу нелинейной зависимости.

Архивные исследования

В результатах архивных исследований связи агрессии с температурой проявился последовательный линейный характер зависимости между этими двумя переменными (Anderson, 1989; Anderson & Anderson, 1984; Carlsmith & Anderson, 1979; Cotton, 1986; Harries & Stadler, 1983, 1988; Michael & Zumpe, 1983; Reifman, Lar-rick & Fein, 1991; Rotton, 1986). Этот эффект прослеживался на данных из многих городов (например, Де-Мойн, Даллас, Индианаполис), используя в качестве меры агрессии насильственные преступления (Harries & Stadler, 1983), массовые беспорядки (Carlsmith & Anderson, 1979) и количество вызовов полиции из-за семейных скандалов (Rotton & Frey, 1985). Независимо от того, изучалось ли влияние погоды (Cotton, 1986; Michael & Zumpe, 1983) или климата (Lewis & Alford, 1975; Rotton, 1986), вывод был один — с ростом температуры растет и агрессия.

Одно из первых архивных исследований связи агрессии с температурой воздуха было проведено Бэроном и Рансбергером (Baron & Ransberger, 1978). Хотя они сообщили о наблюдавшемся и ранее нелинейном характере зависимости между числом массовых беспорядков и ежедневными температурами, Карлсмит и Андерсон (Carlsmith & Anderson, 1979) заявили, что данные Бэрона и Рансбергера могут оказаться артефактом из-за особых мер, которые при этом использовались, а именно: не учитывалось количество дней с температурой, попадающей в диапазоны умеренной и очень высокой. Карлсмит и Андерсон повторно обработали данные, вычисляя условные вероятности массовых беспорядков при температуре в заданном диапазоне. Такой анализ выявил линейную зависимость между температурой и беспорядками.

Андерсон (Anderson, 1987) провел два архивных исследования зависимости насильственных и ненасильственных преступлений от температуры. Он рассчитывал, что «насильственные преступления... будут сильнее связаны с температурой... чем ненасильственные, поскольку соответствующее поведение имеет значительно более агрессивный характер». В первом исследовании Андерсон использовал сводки Федерального Бюро расследований за десятилетний период с 1971 по 1980 год для получения данных о частоте насильственных и ненасильственных преступлений. К насильственным преступлениям относились убийства, изнасилования и серьезные нападения; к ненасильственным — ограбления, карман-

ные кражи, кражи со взломом и угоны автомашин. Используя данные климатических наблюдений Департамента коммерции США, он определил количество жарких дней (с максимальной температурой выше 90° по Фаренгейту). Как показано на рис. 5. 2, Андерсон обнаружил значимую положительную корреляцию между количеством жарких дней и числом насильственных преступлений. Проследив данный эфект не только по годам, но и по кварталам, исследователь заключил, что больше всего насильственных преступлений совершалось не только в самые жаркие годы, но и в самые жаркие кварталы года.

В своем втором исследовании Андерсон (Anderson, 1987) сосредоточился на климатических эффектах, выясняя, «действительно ли в городах с жарким климатом уровень насильственной преступности выше, чем в городах с более прохладным климатом». В этом исследовании он учитывал также действие социальных переменных, которые можно было считать связанными с преступностью (например, безработица, доходы, средний возраст, образование). Хотя социальные переменные оказались ответственны за значительную дисперсию в уровне преступности, последний продолжал определяться температурой.

Другими словами, в городах с большим количеством жарких дней уровень насильственной преступности был сравнительно выше. Хотя приведенные исследования показали, что температура воздуха имеет отношение к инцидентам насилия, некоторые ученые отмечают влияние других факторов на зависимость агрессии от

температуры. Харриес и Штадлер (Harries & Stadler, 1983), например, выяснили, что день недели более значим для предсказания уровня насильственной преступности, чем индекс дискомфорта, вычисляемый на основе температуры и влажности. Харриес и Штадлер (Harries & Stadler, 1988) рассудили, что людям в престижных кварталах легче избежать влияния жары, так как они всегда могут воспользоваться кондиционером, и поэтому рассматривали статус кварталов в качестве фактора, определяющего уровень насилия. Они выяснили, что температура является значимым фактором только в кварталах со средним и низким статусом. Роттон (Rotton, 1986) и Де-Фронцо (DeFronzo, 1984) отметили, что связь между климатом и преступностью, в сущности, очень слабая; когда они учли в уравнении предсказания другие социокультурные и социально-экономические факторы (например, доходы, безработицу, неграмотность), влияние климата на преступность оказалось сравнительно слабым.

Лабораторные исследования в противопоставлении архивным: разрешение противоречия

Лабораторные и архивные исследования зависимости агрессии от температуры неизменно приводят к различным результатам. В лабораторных исследованиях подтверждается модель негативного аффекта: когда он растет вместе с ростом температуры, сначала это приводит к доминированию агрессивных реакций; по мере же роста дискомфорта (и негативного аффекта) доминирующей реакцией скорее всего станет реакция, несовместимая с агрессией, в частности, уход. Однако в архивных исследованиях уверенно обнаруживается линейная (с положительным коэффициентом) функциональная зависимость агрессии от температуры — с ростом температуры растет агрессия. Чем можно объяснить различие этих результатов?

Андерсон и его коллеги (Anderson, 1989; Anderson & Anderson, 1984) предположили, что результаты лабораторных исследований могут искажаться из-за «саботажа испытуемых», то есть испытуемые, особенно в группах с высокой температурой воздуха, думая, что в эксперименте проверяется расхожее представление о повышении агрессивности с ростом температуры, стараются саботировать эксперимент, ведя себя наперекор гипотезе. Однако Андерсон и Андерсон (Anderson & Anderson, 1984) отмечают, что нелинейная зависимость между негативным аффектом и агрессией была выявлена также при других негативных стимулах, таких как запахи и теснота, и в данном случае объяснение «саботажем» неприменимо, поскольку не существует заслуживающих внимания гипотез об их связи с агрессивным, поведением. По мнению других ученых, испытуемым более свойственно думать, что из лабораторных ситуаций легче выйти, чем из реальных (Bell & Baron, 1981; Bell & Fusco, 1986; Geen, 1990; Mueller, 1983).

Фактически экспериментаторы, использовавшие в качестве испытуемых студентов, из соображений профессиональной этики напоминали им, что те вольны в любой момент выйти из экспериментальной ситуации. Поскольку уход из лаборатории действительно является очевидной альтернативой, желание избавиться от неприятной ситуации может конфликтовать у испытуемых с их агрессивными тенденциями. «Но в реальной жизни людям в жару может быть крайне дискомфортно, и нет реальных надежд на избавление. В таких обстоятельствах возможно существование более прямой связи между жарой и агрессией» (Geen, 1990).

Кенрик и Мак-Фарлайн (Kenrick & MacFarlane, 1986) попытались совместить преимущества лабораторных и архивных исследований, проведя эксперимент вне лаборатории. При избранной стратегии испытуемые не знали, что участвуют в эксперименте (и, следовательно, не могли «саботировать» его), а исследователи могли изучать поведение в «реальном мире». Эксперимент проводился на регулируемом уличном перекрестке в Фениксе, штат Аризона, с апреля по август. Ассистентка останавливала свою машину на красный свет перед другими машинами и не двигалась с места, когда загорался зеленый. Агрессия измерялась количеством автомобильных сигналов, длительностью каждого сигнала и временем от включения зеленого света до первого гудка. Исследователи сообщают о линейной зависимости между агрессивными сигналами и температурой, но полученные результаты не позволяют с уверенностью отбросить нелинейную гипотезу. Джин (Geen, 1990) приводит по этому поводу два соображения.

Во-первых, у водителей стоящих машин не было возможности ухода, а значит, методика эксперимента не позволяла проверить нелинейную гипотезу. Во-вторых, не исключено, что сигналы, по сути дела, были не агрессивной, а инструментальной реакцией: водители блокированных машин могли сигналить, чтобы стоящий впереди автомобиль освободил им проезд!

Несколько ученых попытались заново интерпретировать или прояснить имеющиеся данные, чтобы объяснить противоречие в результатах. Белл и Фуско (Bell & Fusco, 1986, 1989), например, использовали данные двух архивных исследований (Cotton, 1986; Harries & Stadler, 1983) и отметили, что вариативность насилия возрастает с температурой, то есть при сильном зное поведение испытуемых было менее устойчивым — как и следовало бы ожидать в случае конфликта между стремлением к бегству и агрессией. Джин (Geen, 1990) отмечает также, что «Бэрон и его коллеги никогда не настаивали на утверждении о нелинейной зависимости между агрессией и жарой. Они говорили лишь о том, что жара вносит свой вклад в негативный аффект и что результирующее эмоциональное состояние, если эмоции окажутся достаточно сильными, вызывает реакцию бегства, конкурирующую с агрессией».

Хотя картина остается несколько туманной, разумным выглядит следующее общее заключение. Во-первых, зависимость между агрессией и температурой воздуха гораздо сложнее, чем казалось когда-то. В результате любое чересчур широкое или категоричное обобщение о влияниии данного параметра среды на индивидуальное и коллективное насильственное поведение представляется неприемлемым. Во-вторых, сложность зависимости между агрессией и жарой подразумевает, что учащение беспорядков, мародерства и тому подобных инцидентов во время жарких летних месяцев не вызвано непосредственно или исключительно повышением температуры в эти периоды. Скорее, важную роль могут играть другие факторы — такие как большее количество людей на улицах, повышенное потребление алкоголя, удлинившийся световой день, каникулы у подростков. В итоге «долгое знойное лето» может ассоциироваться с насилием, но лишь при весьма специфических условиях и в силу сложных причин.

ШУМ И АГРЕССИЯ: ЗВУК НАСИЛИЯ?

К неприятным побочным эффектам индустриализации — наличию нескольких автомобилей на семью и интенсивному воздушному движению — относится чрезвычайно высокий уровень шума во многих урбанизированных регионах. Например, установлена связь уровня шума, типичного для многих городов, с потерей слуха (Kryter, 1970) и симптомами стресса (Pennebaker, Burnam, Schaeffer & Harper, 1977). Считается также, что шум оказывает негативное влияние на межличностные отношения. Скажем, например, что шумную обстановку ассоциируют с уменьшением взаимопомощи и снижением социальности (Cohen & Weinstein, 1981). Вдобавок громкий и неприятный шум может способствовать проявлениям межличностной агрессии (Geen, 1978; Geen & O'Neal, 1969; Konecni, 1975b, Mueller, 1983).

Доннерштайн и Уилсон (Donnerstein & Wilson, 1976) провели одно из самых ранних исследований влияния шума на текущую агрессию. В первом эксперименте мужчин-испытуемых сначала раздражал либо не раздражал помощник экспериментатора (оценивал написанное испытуемым сочинение благосклонно или очень резко), а затем они получали возможность проявить агрессию против этого человека в рамках разработанной Бассом (Buss, 1961) процедуры «учитель—ученик». Изображая учителя, назначающего ассистенту удары током, испытуемые надевали наушники и слышали односекундные импульсы шума — либо негромкого (65 децибелл), либо громкого (95 децибелл). У испытуемых, сердитых на ассистента, громкий шум значительно усиливал агрессию. Однако на участников, не подвергшихся провокации, уровень шума воздействия не оказывал.

Джин и Мак-Каун (Geen & McCown, 1984) сосредоточились на физиологическом возбуждении как основе зависимости между агрессией и шумом. Студентов выпускного курса приглашали участвовать в двух различных исследованиях. Во время первого, посвященного «выяснению эффекта от ударов электрического тока при межличностном взаимодействии», помощник экспериментатора посредством ударов тока выражал свое несогласие с установочными заявлениями, которые испытуемый зачитывал вслух. Половина участников получала десять ударов (вариант «сильная атака»), другая половина — только два (вариант «слабая атака»). Во время второго исследования испытуемых просили подвергать ассистента экспериментатора ударам током, чтобы можно было измерить «физиологические реакции при решении задач». Все испытуемые надевали наушники, якобы для того чтобы не отвлекаться. В варианте «неконтролируемого шума» участники слышали серию двухсекундных импульсов белого шума [1] мощностью в 85 децибелл. В варианте «контролируемого шума» испытуемые могли заглушить шум, нажав на кнопку. В варианте «без шума» в наушниках шума не было. Несколько раз за время процедуры экспериментатор измерял показатели физиологического возбуждения.

1 Шум с равномерным спектром частот. (Прим. перев.)

На рис. 5. 3 представлены результаты: на испытуемых в группе «слабой атаки» шум не влиял. А вот среди испытуемых, подвергшихся сильной атаке ассистента, группа «неконтролируемого шума» реагировала более агрессивно, чем те, кто мог выключать шум или вообще не получал неприятных стимулов. Вдобавок различия в физиологическом возбуждении оказались связаны с различиями в агрессивном отклике. Эти данные свидетельствуют, что и контроль и возбуждение являются значимыми параметрами для зависимости агрессии от шума. Хотя шум может вызывать способствующее агрессии возбуждение, сознание, что от неприятного шума легко избавиться, видимо, подавляет его воздействие.

Связь между агрессией и возбуждением мы обсудим несколько более детально в одной из следующих глав. В данный же момент нам представляется важным упомянуть одно замечание, касающееся предположения, что в основе зависимости агрессии от шума лежит возбуждение. Харрис и Хуанг (Harris & Huang, 1974) обнаружили, что у испытуемых, которым сказали, что громкий шум вызывает возбуждение, агрессивность из-за шума не усиливалась. Исследователи утверждают, что, поскольку испытуемые имели атрибуцию для своего возбуждения (а именно шум), они не были склонны ассоциировать свой дискомфорт с жертвой.

ЭФФЕКТЫ ТЕСНОТЫ

Несмотря ни на что, население земного шара продолжает возрастать, в то время как пригодное для обитания человека пространство остается практически неизменным. Проживание большого количества людей в ограниченном географическом районе порождает много проблем. Природные ресурсы не беспредельны, и окружающей среде может быть причинен невосполнимый ущерб.

Существуют определенные свидетельства того, что высокая плотность населения для самих людей тоже неприятна и вызывает стрессы (Epstein, 1981). Неясно, однако, до какой степени этот дискомфорт трансформируется в агрессию. Обзор исследований по зависимости между соотносимыми с агрессией переменными и плотностью населения не допускает однозначного заключения. В то время как часть исследований показывает, что теснота усиливает агрессию (Griffitt & Veitch, 1971), другие свидетельствуют, что она подавляет этот тип поведения (Loo, 1972; Matthews et al., 1979). Кроме того, в нескольких экспериментах продемонстрировано усиление агрессии в тесной толпе мужчин, но не женщин (Freedman, Levy, Buchanan & Price, 1972; Schettino & Borden, 1976; Stokols, Rail, Pinner & Schopler, 1973).

Дата добавления: 2015-07-13