Основные понятия 1 страница

Романтизм, психологическая элегия, философская элегия, стихотворный цикл, шеллингианство, поэма.

Вопросы и задания

1. Как преобразуется элегия в лирике раннего Баратынского?

2. Что представляют собой поэмы раннего Баратынского? Почему поэт отказывался идти по дороге Байрона и Пушкина?

3. Философская лирика Баратынского и ее основные темы.

4. Каково, по Вашему мнению, построение сборника «Сумерки»? Каков смысл заглавия? В чем состоит идейно-тематическое и образное единство цикла?

5. Причина обращения к античности. Античность и современность в структуре, композиции сборника.

6. Какие программные стихотворения включены в сборник «Сумерки»? Проанализируйте их.

Литература

Альми ИЛ. Метод и стиль лирики Баратынского. – «Русская литература». 1968. № 1.*

Альми И.Л. О поэзии и прозе. СПб., 2002.* +

Бочаров СГ. «Обречен борьбе верховной…». – В кн.: С.Г. Бочаров. О художественных мирах. М., 1985.*

К 200-летию Баратынского. М., 2002.

Коровин В.И. Баратынский-лирик. – В кн.: В.И. Коровин. Поэты пушкинской поры. М., 1980.* +

Купреянова Е.Н. Е.А. Баратынский. – В кн.: Е.А. Баратынский. Полное собрание стихотворений: («Библиотека поэта». Большая серия). Л., 1957.

Лебедев Е. Тризна. Книга о Боратынском. М., 1985.

Летопись жизни и творчества Е.А. Боратынского. М., 1998.

Песков АМ. Боратынский. М., 1990.*

Рассадин Ст. Возвращение Баратынского. – «Вопросы литературы». 1970. № 7.

Семенко ИМ. Поэты пушкинской поры. М., 1970.* +

Тойбин И.М. Е.А. Баратынский. – В кн.: История русской поэзии. Т. 1. Л., 1968.

Фризман Л.Г. Творческий путь Баратынского. М., 1966.

Хетсо Г. Евгений Баратынский. Жизнь и творчество. Осло; Верген; Тромсё, 1973.

Pratt S. Russian metaphysical romanticism: The poetry of Tiutchev and Boratynski. Stanford, 1984.

[1]Понятие сатира в литературоведении употребляется в нескольких значениях, в узком и широком смыслах. Под ними подразумеваются вполне определенный лирический жанр – «высокая», или обличительная, сатира и преобладающая, доведенная до предельной остроты критическая направленность творчества или произведения, отрицательный пафос, свойственный писателю. Слово «сатирический» обозначает идейно-эмоциональную окраску жанра, не меняя его природы, а лишь оттеняя его своеобразие. При этом в первом значении сатира совсем не обязательно связана со смехом, с комическим. Как правило, она подчеркнуто серьезна. В этих значениях, которые легко различить, исходя из контекста, понятие «сатира» и будет употребляться в учебнике.

[2]Из числа «низких» жанров исключалась «высокая» комедия, близкая, по словам А.С. Пушкина, к трагедии. См. о «высокой» комедии в главе, посвященной творчеству А.С. Грибоедова.

[3]Вождь сентименталистов Н.М. Карамзин в первые годы нового века написал несколько элегий и посланий («Меланхолия. Подражание Делилю», «Эмилии»), но вскоре целиком отдался историческому труду («История государства Российского»).

[4]Оба названия происходят от того, что в повестях полностью или частично торжествует моральная истина – порок наказывается, а добродетель награждается.

[5]«Вольное общество любителей словесности, наук и художеств» (первоначальное название – «Дружеское общество любителей изящного») открыло свои заседания 15 июля 1801 г. в Петербурге. Большинство членов общества – люди незнатного происхождения. В общество, помимо литераторов, входили люди, интересовавшиеся разными областями знаний – философией, историей, юриспруденцией, химией, минералогией, физикой, археологией, живописью, скульптурой. Идейной и культурной почвой членов общества стали сочинения просветителей (Монтескье, Беккария, Филанджиери и др.), которых они усердно переводили. Целью молодых просветителей было избавление людей от «невежества», стремление растолковать принципы, на которых возможно гармоническое сочетание интересов личности и общества. Не будучи революционерами, они были критически настроены по отношению к деспотизму и крепостническому строю. Им была близка идея воздействия на монарха, которому они адресовали ряд произведений. Словесность рассматривалась ими с точки зрения общественной пользы – способности в яркой форме нести в широкие слои дворянства плоды просвещения. В конце 1803 г. общество получило официальное признание и «высочайшее одобрение». Теперь оно могло открыто проводить заседания и публиковать собственные труды. Члены общества печатали свои сочинения в собственных и близких им журналах и альманахах («Периодическое издание «Вольного общества любителей русской словесности, наук и художеств»», «Северный вестник», «Журнал российской словесности», «Любитель словесности», «Цветник», «Санкт-Петербургский вестник», «Благонамеренный», «Свиток муз»). В разное время его заседания посещали многие известные литераторы (К.Н. Батюшков, А.Ф. Мерзляков, Н.И. Гнедич, И.А. Крылов, Н.И. Греч, В.А. Жуковский, А.А. Дельвиг, А.С. Пушкин, Е.А. Баратынский и др.). «Вольное общество…» просуществовало до 1826 г., потом снова было возрождено.

[6]Семья Тургеневых внесла весомый вклад в русскую культуру: Николай Иванович Тургенев считался декабристом, хотя и не принимал участия в восстании; видный экономист, автор «Теории налогов». Александр Иванович Тургенев – известный литератор, автор мемуаров «Хроника русского»; друг Пушкина, сопровождавший его в последний путь – в Святогорский монастырь. Андрей Иванович Тургенев – друг Жуковского, рано умерший замечательный поэт, подававший большие надежды и написавший одну из лучших программных элегий «Осень» («Угрюмой осени мертвящая рука…»). Вместе со стихотворениями Милонова «Падение листьев» (переложение элегии французского поэта Мильвуа) и Гнедича «Осень» («Дубравы пышные, где ваше увяданье?..») элегия Андрея Тургенева была предшественницей элегии Жуковского «Сельское кладбище» (у них общий источник – элегия английского поэта Грея).

[7]Ему принадлежат замечательная сатира «Дом сумасшедших» и перевод знаменитой книги французского поэта Делиля «Сады».

[8] Лотман Ю.М. Поэзия 1790—1810-х годов. В кн.: Поэты 1790—1810-х годов: («Библиотека поэта». Большая серия), Л., 1971. С. 54.

[9]См. об этом: Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». СПб., 1994. С. 4.

[10]Там же.

[11]Термины предромантический и преромантический употребляются в тождественном смысле и означают, что старая, просветительская, проблематика освещена в новом, романтическом, ключе. Такого рода литература предшествует литературе романтизма.

[12] Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». С. 90–91; «Новое литературное обозрение». 2003. № 59. С. 297.

[13] Найдыш В.М. Философия мифологии: От античности до эпохи романтизма. М., 2002. С. 449.

[14] Новалис. Фрагменты. – В кн.: Литературная теория немецкого романтизма. Л., 1934. С. 121.

[15] Новалис. Гейнрих фон Офтердинген. Фрагменты. М., 1995. С. 146.

[16]Мистерия – творческий акт Бога, а также художественное произведение, в котором действуют божественные и космические силы. Мистерия – это и сотворение мира, и художественное его воспроизведение.

[17]См. более подробно о жанрах трагедии и комедии: «Стихотворная трагедия конца XVIII – начала XIX века»: («Библиотека поэта». Большая серия). М.; Л. 1964; «Русская стихотворная комедия начала XIX века»: («Библиотека поэта». Большая серия). Л.: 1994.

[18] Капнист В.В. Избранные произведения. – («Библиотека поэта». Большая серия). Л. 1973. С. 234.

[19]См. Альтшуллер М.Г. Предтечи славянофильства в русской литературе: (Общество «Беседа любителей русского слова»). – Ann Arbor, 1984. С. 146; Медведева И.Н. Владислав Озеров. В кн.: В.А. Озеров. Трагедии и стихотворения: («Библиотека поэта». Большая серия). Л. 1960. С. 55–61. О трагедиях Озерова более подробно см.: Гордин М. Владислав Озеров. Л., 1991.

[20]Трагедия «Эдип в Афинах» также не лишена аллюзионности. Озеров испытал сильное увлечение либеральными идеями Александра I. Герой трагедии – благородный Тезей формулировал в своих пламенных тирадах конституционные принципы:

Где на законах власть царей установленна,

Сразить то общество не может и вселенна.

[21]Державин имел в виду, что в русской истории неизвестна новгородская княжна Ксения.

[22] Пушкин А.С Полное собр. соч. в 10 т. Т. VII. М.; Л., 1977–1979. С. 28.

[23] Макаров П.И. Примечание сочинителя // «Московский Меркурий». М., 1803. Ч. 4, № 12. С. 180.

[24]Более подробно о взглядах Карамзина и Шишкова, кроме книги М.Г. Альтшуллера, см.: История русской литературы в четырех томах. Т. 2. Л., 1981; Лотман Ю.М., Успенский БА. Споры о языке в начале XIX века как факт русской культуры: Ученые записки Тартуского государственного университета. Вып. 358. Труды по русской и славянской филологии: XXIV. Литературоведение. Тарту, 1975.

[25]Под «прежним», или «старым», Арзамасом участники понимали тот, о котором рассказано в сатире Блудова, и «Дружеское литературное общество», многие участники которого стали членами «Нового Арзамаса».

[26] Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. Х. С. 62.

[27]Общие проблемы литературного развития XIX в. отражены в Библиографии, помещенной в конце учебника. Обязательная литература помечается одной звездочкой (*). Если названная однажды литература должна или может быть использована в освещении других тем, то она в дальнейшем не называется, а при первом обозначении сопровождается знаком плюс (+). Например, студенты должны быть знакомы со сб. «Арзамас», входящим в перечень обязательной литературы. В этом случае, как обязательный, он сопровождается знаком *. Однако тот же сборник потребуется студентам при чтении глав о творчестве Жуковского, Батюшкова и Пушкина. В перечне литературы к этим главам он уже не упоминается, но при публикации для сведения студентов помечается знаком +, указывающим, что книга нужна при знакомстве со следующими главами (Арзамас… *+).

[28] Жуковский В.А. Эстетика и критика. М., 1985. С. 335.

[29]Здесь и далее сочинения Жуковского цит. по изданию: Жуковский В.А. Собр. соч. в 4 томах. Т. 1, 2. М.; Л., 1959–1960.

[30]Заглавие сборника дано поэтом по-немецки – «Fur Wenige».

[31]Хронотоп (от греческих слов «хронос» и «топос», означающих время и пространство) – термин, введенный в литературную науку и философию М.М. Бахтиным, понимавшим под ним ценностные ориентации в мире древнего человека, которые оживают в сознании современного человека и в современных художественных произведениях. В термине закреплены поэтические и религиозные представления, уходящие своими смысловыми оттенками в далекое прошлое человечества.

[32] Батюшков К.Н. Опыты в стихах и прозе: («Литературные памятники»). М., 1977. С. 11–12. В дальнейшем все цитаты из произведений Батюшкова, кроме особо оговоренных, цитируются по этому изданию.

[33] Батюшков К.Н. Соч. Т. 2. М., 1989. С. 309.

[34] Батюшков К.Н. Соч. – Т. 2. С. 419.

[35]Позднее, в 1817 г., Батюшков создал новую редакцию этого стихотворения, но здесь важно понять, с какими идеями и настроениями юный поэт пошел в литературу.

[36]Более подробно см.: Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. «Элегическая школа». С. 80–81.

[37]Мое бесконечно малое (фр.).

[38] Батюшков К.Н. Нечто о поэте и поэзии. М., 1985. С. 242.

[39] Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т. VII. М., 1955. С. 224.

[40]См.: Вацуро В.Э. Пушкин и литературное движение его времени // «Новое литературное обозрение». М., 2003. № 59. С. 309.

[41]Эварист Парни, по словам знаменитого французского критика и поэта Сент-Бёва, «первый элегический и насмешливый поэт Франции». Батюшкова привлекала двойственность, характерная для лирического героя Парни, стремящегося к уединению на лоне природы, прославление им естественных чувств и в то же время нежелание отрешиться от цивилизованного мира. Герой Парни – «ветреный любовник», остроумный и непредсказуемый; он провозглашает любовное непостоянство, ибо в любви счастлив даже обманутый. Батюшков по-особому осваивал Парни. По замечанию В.Э. Вацуро, «Батюшков не просто переводит Парни, он его перерабатывает, исключая все, что характеризует любовь субъекта как чувственную страсть, «опьянение», безумство, пламенные порывы, тихое сладострастие» (Вацуро В.Э. Лирика пушкинской поры. С. 90).

[42]Анализ стихотворения также см.: Гуковский Г.А Пушкин и русские романтики. М., 1965. С. 102–103; Семенко И.М. Поэты пушкинской поры. М., 1970. С. 34–37, 55–56; Она же. Батюшков и его «Опыты». В кн.: Батюшков. Опыты в стихах и прозе. («Литературные памятники»). М., 1977. С. 451–453.

[43]Этот принцип поэтического употребления сохранится у Батюшкова до конца его творческого пути. Например, в стихотворении «К другу», написанном в 1815 г., есть строфа:

Но где минутный шум веселья и пиров?

В вине потопленные чаши?

Где мудрость светская сияющих умов?

Где твой Фалерн и розы наши?

Комментируя эти строки, Г.А. Гуковский остроумно заметил, что было бы странно и смешно понять выражение «В вине потопленные чаши» в прямом смысле: мол, налили вино, допустим, в ванну и утопили в нем чаши. Очевидно, что эта поэтическая формула означает наслаждение жизнью, молодостью, здоровьем, красотой, передавая полноту жизненных и творческих сил. Точно так же выражение «Где твой Фалерн и розы наши» нельзя, конечно, понять буквально: ты, мол, принес нам и поставил на стол вино, а мы в ответ отдарили тебя розами. В нем заключен иной смысл: ты давал нам упоительные наслаждения своим внутренним богатством, а мы несли тебе цветы наших душ.

[44]Впоследствии этот мотив будет использован А.С. Пушкиным в «Дубровском» при описании дома Дубровского и Л.Н. Толстым в «Войне и мире» в сцене посещения Наташей Ростовой жилища дядюшки.

[45]Остафьевский архив князей Вяземских. Т. 1. СПб., 1899. С. 382.

[46]Стихотворения, представляющие собой либо переводы и переложения античных авторов, либо созданные в духе античной лирики.

[47] Кибальник С.А. Русская антологическая поэзия первой трети XIX века. Л., 1990. С. 79. Подробнее об антологическом жанре у Батюшкова см. в этой же книге.

[48] Серман И.З. К. Батюшков. «Мои пенаты. Послание к Жуковскому и Вяземскому». В кн.: Поэтический строй русской лирики. Л., 1973. С. 55–56.

[49]Одним из исследователей П.А. Вяземский был остроумно назван «декабристом без декабря».

[50]Соответственно участию декабристов в ранних и поздних организациях выделяются два поколения – старшее (П.А. Катенин, Ф.Н. Глинка) и младшее (В.К. Кюхельбекер, К.Ф. Рылеев, А.И. Одоевский и др.). Старшее поколение вошло в литературу в середине 1810-х, младшее – в начале 1820-х гг. Многие декабристы продолжили литературный труд и после 1825 г. Например, А.А. Бестужев (Марлинскй) пережил пик популярности именно в 1830—1840-е гг., А.И. Одоевский написал свои лучшие произведения (исторические баллады, поэму «Василько») в конце 1820-х—1830-е гг. В.К. Кюхельбекер второй раз вошел в литературу в 1830-е гг. (его публикации помещались в журналах без подписи).

[51] Тынянов Ю.Н. Архаисты и Пушкин / В кн.: Ю.Н. Тынянов. Пушкин и его современники. М., 1969. С. 40.

[52]Термин слово-сигнал предложено В.А. Гофманом в статье «Литературное дело Рылеева». См.: Рылеев К.Ф. Полное собрание стихотворений. М., «Academia», 1934. С. 49–53.

[53]В такой огласовке часто можно встретить в русской поэзии имя Байрона.

[54] Рылеев К.Ф. Думы / («Литературные памятники»). М., 1975. С. 7.

[55]Белинский В.Г. Полн. собр. соч. Т. VII. С. 80.

[56]«Северные цветы на 1825 год». СПб., 1825. С. 55.

[57]Пушкин А.С. Т. Х. С. 149.

[58] Пушкин А.С. Полн. собр. соч. Т. Х. С. 44.

[59]О романтических поэмах Пушкина в связи с поэмами Байрона см. в главе «А.С. Пушкин».

[60]О повестях А.А. Бестужева (Марлинского) см. в разделе «Русская повесть в эпоху романтизма».

[61] Устрялов Н.Г. Сказания современников о Дмитрии Самозванце. Ч. 1–5. СПб., 1831–1834.

[62]Все басни Крылова цитируются по изданию: Крылов И.А. Басни / («Литературные памятники»). М. – Л., 1956.

[63]См. об этом: Серман И.З. Крылов-баснописец // Иван Андреевич Крылов. Проблемы творчества. Л., 1975. С. 274. См. там же анализ басен «Лягушки, просящие Царя» и «Водолазы».

[64]И.А. Крылов в воспоминаниях современников. М., 1982. С. 174.

[65] Архипов В. И.А. Крылов. Поэзия народной мудрости. М., 1974. С. 39.

[66]Н.И. Гнедич. Несколько данных для его биографии по неизданным источникам. Сообщил П. Тихонов. СПб., 1884. С. 75.

[67]Иван Андреевич Крылов. Проблемы творчества. Л., 1975. С. 220.

[68] Гоголь Н.В. Собр. соч. В 6 т. Т. 6. М., 1953. С. 167.

[69] Гоголь Н.В. Собр. соч. В 6 т. Т.6. М., 1953. С. 167

[70]В баснях следует различать мораль и житейскую мудрость. Житейская мудрость выводится из обстоятельств рассказа, мораль – из общечеловеческих правил или нравственных понятий, которых держится баснописец.

[71] Лессинг Готхольд Эфраим. Драмы. Басни в прозе. М., 1972. С. 473.

[72] Аббат Баттё. Начальные правила словесности. Т. 2. СПб., 1803. С. 34–35.

[73]Библиографические и исторические примечания к басням Крылова. СПб., 1878.

[74]Тот же стихотворный размер использовали А.П. Сумароков (трехстопный, как у Крылова, хорей) и Ю.М. Нелединский-Мелецкий (четырехстопный хорей).

[75] Винокур Г.О. Избранные работы по русскому языку. М., 1959. С. 278–279.

[76]В новейшей научно-популярной и критической литературе сделаны странные, часто искажающие авторский замысел и его исполнение, попытки унизить Чацкого и возвысить его антагонистов и противников. Например, А.П. Ланщиков («Горе от ума» как зеркало русской жизни. – «Литература в школе». 1997, № 5) укоряет Чацкого за смешение петербургского с французским. Чацкий, по его мнению, воюет не с Фамусовым и Молчалиным, а с православно-патриотической Москвой: «За три года праздных скитаний из души юного народолюбца выветрился весь дворянский демократизм особого московского замеса; если князь Тугоуховский глух клинически, то Чацкий глух душевно». В «новаторском» переворачивании смысла комедии А.П. Ланщиков не одинок. Его предвосхитил А. Баженов (Треугольник «Горя». – «Литературная учеба». 1994. Кн. 5), который в заслугу Грибоедову поставил некое покаяние: «Он первый нашел в себе мужество для покаяния». Выдуманное А. Баженовым «покаяние» состоит в следующем: Грибоедов, оказывается, раскритиковал, высмеял и назвал «безумцем самого критика-разрушителя», т. е. Чацкого, о котором «теперь сказали бы интеллигента». Далее автор написал про «гибель» (?) Молчалина, связываемую им с двумя случайностями: наверху тихо крадется Софья, а внизу «пыхтит» сумасшедший Чацкий. Если Чацкий, по мнению автора, – разрушитель, то Софья – устроительница мира, ею владеет христианский идеал.

[77] Аникст А. Теория драмы в России от Пушкина до Чехова. М., 1972. С. 55.

[78]Пушкин считал, что Грибоедов «пожалел» Молчалина («недовольно резко подл») и советовал усилить эту черту.

[79]Косвенным доказательством служат слова Софьи, которая искренно удивляется тому, что Чацкий предположил возможность брака знатной дворянки с танцмейстером («Как можно…»). Между тем сама Софья надеется на союз с Молчалиным. Препятствием служит бедность, а не происхождение.

[80]На это обратил внимание Вяземский, посетовав на то, что Москва изображена не с надлежащей правдивостью, а только со своей отрицательной стороны.

[81]И.А. Гурвич в статье «Утверждение ненормативной драматургии (Грибоедов)» (см.: Гурвич И.А. «Проблематичность в художественном мышлении (конец XVIII–XX вв.)» Томск, 2002), кроме влияния сентиментализма на характер Софьи, отмечает также ее морализм. Автор считает, что Чацкий для Софьи не опасный вольнодум, а злоязычник. Автор ссылается на сцену обморока Софьи и пишет, что свой обморок Софья истолковывает не как испуг влюбленной женщины, а как признак человеческого участия (можно доброй быть ко всем и без разбору). Однако из сцены ясно, что словами о человеческом участии героиня прикрывает свое подлинное чувство. Ее чувствительность – не более чем уловка влюбленной женщины. Грибоедов и здесь дает понять, что не одобряет сентиментальность.

Другой автор, Ю.В. Лебедев (см.: Лебедев Ю.В. «Загадка» «Горя от ума» А.С. Грибоедова. Время и текст: Историко-литературный сборник – СПб., 2002), не отрицая сентиментальных наклонностей Софьи, настаивает на том, что и Чацкий, и Софья – герои-романтики. По мнению Ю.В. Лебедева, «Софья ускользает от Чацкого в параллельный мир чуждой декабристскому романтизму «карамзинской» культуры, в мир Ричардсона и Руссо, Карамзина и Жуковского. Романтическому уму она предпочитает романтическое сердце. Чацкий и Софья – лучшие представители своего поколения – олицетворяют два полюса русской культуры 1810– 1820-х гг.: активный гражданский романтизм декабристов и поэзию чувства и сердечного воображения карамзинистов. Оба героя-романтика в освещении Грибоедова-реалиста терпят сокрушительное поражение, сталкиваясь с реальной сложностью русской жизни. И причины этого поражения сходны: если у Чацкого ум с сердцем не в ладу, то у Софьи – сердце с умом» (с. 53). Однако здесь было бы уместно некоторое уточнение: если Софья начиталась сентиментальных книг и прониклась сентиментальными веяниями, то, с точки зрения Грибоедова, это ложное направление ее духовного и душевного развития, наносное и чуждое русской девушке поветрие, своего рода «заблуждение» души; что же касается Чацкого, то его «романтизм» – это прежде всего житейский романтизм, отличающийся романтикой молодости, увлеченностью новыми идеями, нетерпеливостью, синонимичный наивности и неопытности. Это скорее «романтизм» поведения, а не идей. Поэтому слишком сомнительно, чтобы Грибоедов считал Чацкого и Софью «детьми больного мира, в той или иной мере пораженными вирусами общей болезни «поврежденного класса полуевропейцев»» (с. 53). Вряд ли также Грибоедов намеревался изобразить «попытки Софьи внести» в русское общество «романтически-мечтательное, сердечное начало». Драма Софьи состоит вовсе не в том, что такие попытки «бессильны», а в том, что, по Грибоедову, романтически-мечтательное начало, отнюдь не равное «сердечному», нужно не вносить в общество, а избавлять общество от него, потому что как раз сентиментальные мечтания и ложная чувствительность приводят к сердечным и иным катастрофам.

Более полный свод мнений о затронутых проблемах есть в обстоятельной и чрезвычайно полезной монографии Л.А. Степанова «Эстетическое и художественное мышление А.С. Грибоедова» (Краснодар, 2001. С. 227–310).

[82] Вацуро В.Э. Пушкин и литературное движение его времени. – «Новое литературное обозрение». 2003. № 59. С. 307.

[83]В науке время от времени выдвигались отличающиеся от предложенной различные схемы периодизации жизни и творчества Пушкина или схемы периодизации творчества. В частности, есть периодизации Б.С. Мейлаха, С.А. Фомичева, в которых творчество Пушкина подразделяется в соответствии с изменениями поэтического стиля. Одной из последних периодизаций является периодизация В.С. Непомнящего, который выделяет в биографии и творчестве Пушкина «вступительный этап» (раннее лицейское творчество с 1814 по 1815 г.) и три семилетия (раннее – 1816–1823 гг., зрелое – 1823–1830 гг., позднее – 1830–1837 гг.). (Непомнящий В. Поэзия и судьба. Статьи и заметки о Пушкине. М., 1983. С. 253–259). Впоследствии В.С. Непомнящий определит их следующим образом: раннее семилетие характеризуется идеей «как писать», зрелое – «что писать», позднее – «смысл жизни». Несмотря на заявленные периодизации, проблема остается пока не решенной, поскольку авторам не удалось органически сочетать биографию и творчество: предпочтение, отдаваемое переменам в области стиля перед биографическими фактами, искажает картину эволюции личности и творчества Пушкина. Поэтому в общих и специальных курсах, а также в книгах, где систематически излагается жизнь поэта в связи с творчеством или творчество в связи с жизнью, в силе остается периодизация, положенная в основу книги Б.В. Томашевского «Пушкин» (Т. 1, 2. М., 1990) и сохраненная Ю.М. Лотманом в его известной биографии Пушкина (Лотман Ю.М. Биография писателя. Л., 1983).

[84]Выражение «на обломках самовластья» означает, что Пушкин имеет в виду «конституционную монархию». Пушкин дерзко назвал самодержавие «самовластьем», которому синонимичны понятия «деспотия», «тирания». Здесь Пушкин намеренно заострил свою мысль, поскольку в тогдашнем политическом обиходе самодержавие не считалось самовластьем, предполагалось, что оно опиралось на твердые законы. Самодержавие не есть самовластье. Оно становится им только тогда, когда личная неограниченная власть монарха не определена законами и не считается с ними.

[85]Характеризуя значение поэмы «Кавказский пленник», Г.А. Гуковский писал: «Сила этой первой южной поэмы Пушкина в том, между прочим, заключалась, что он свел в ней в органический синтез оба течения русского романтизма и страстный порыв к свободе личности воплотил как в смысле декабристских политических тенденций, так и в смысле эмоциональной обрисовки внутреннего противоречивого единства и независимости свободного потока эмоций человека» (Гуковский ГА. Пушкин и русские романтики. М., 1965. С. 323).

[86]См.: Томашевский Б.В. Пушкин. Кн. 1. М; Л., 1956. С. 391.

[87]О возникновении «наполеоновской легенды» см.: Томашевский Б.В. Пушкин. Кн. 1. С. 557–558; Реизов Б.Г. Из истории европейских литератур. Л., 1970. С. 53.

[88]«Чудесный жребий» – «жребий» истории, не угаданный Наполеоном, но проявившийся в самом акте его смерти.

[89]См.: Томашевский Б.В. Пушкин. – Кн. 1. С. 543–548; Слонимский А. Мастерство Пушкина. М., 1959. С. 41–46; Городецкий Б.П. Лирика Пушкина. М. – Л., 1962. С. 267–270; Журавлева А.И. «Песнь о Вещем Олеге» Пушкина. В кн.: Пушкин и его современники. Псков, 1970. С. 90—100.

[90]Возможно, именно это обстоятельство вызвало холодные отзывы критики. В «Сыне Отечества» (1825. Ч. 99. № 3. С. 309) было написано: «В ней есть все, кроме пылкости Пушкина и той обворожительной прелести, игривости в стихах, которую мы лучше постигаем, нежели умеем выразить». Однако поэт отнюдь не механически следовал за летописцем, который осуждает язычника Олега, поверившего же язычнику кудеснику («всегда тии глаголют ложь…»). Между тем Пушкин в противовес православно-христианской точке зрения, согласно которой кудесник – колдун, изобразил кудесника древнерусским прорицателем. Пушкин рассматривал язычество как самостоятельный мир, вне соотнесения с православием (христианством), и это позволило ему романтизировать легенду. Для сравнения с пушкинской балладой полезно познакомиться с балладами Н.М. Языкова «Олег» и «Кудесник». См. об этом: Коровин В.И. Легенда о Вещем Олеге в изложении русских романтиков. – «Филологические науки», 2003. № 2. С. 14–25.

[91]Речь идет о «звезде любви» – Венере. По предположению Д.П. Якубовича, Пушкин использовал мотив из VIII идиллии Биона «К Гесперу» в переводе Н.Ф. Кошанского (Цветы греческой поэзии. М., 1811. С. 97–98, 282). В стихотворении запечатлена вечно юная античная гармония, объединяющая человека с природой, с небесами. Одновременно ясно прослеживается романтическое томление по недосягаемому утраченному идеалу. Поэт В.И. Иванов поставил двойное – античное и романтическое – содержательное наполнение звезды у Пушкина в связь с христианской символикой и отметил, что в средневековых католических гимнах дева Мария называется Stella maris (звезда морей). Но Stella maris также и название Венеры – планеты солнечной системы. Пушкину оба названия были известны: об этом свидетельствует черновик стихотворения «Акафист К.Н. Карамзиной», в котором есть строка «Звезде морей, Небесной деве…». Об антологической лирике Пушкина см.: Грехнев В.А Анфологические эпиграммы А.С. Пушкина. В кн.: Болдинские чтения. Горький, 1976; Кибальник С.А Русская антологическая поэзия первой трети XIX века. Л., 1990; Мальчукова Т.Г. «Подражания древним», «Эпиграммы во вкусе древних», «Анфологические эпиграммы». – В кн.: Проблемы исторической поэтики. Петрозаводск, 1990; Ходанен Л.А. «Муза», «Редеет облаков летучая гряда…». В кн.: А.С. Пушкин. Школьный энциклопедический словарь. М., 2000.

Дата добавления: 2017-01-13