Мысли о дохристианской религии славян в свете славянского языкознания 4 страница

Таковы данные моей книги по этногенезу и культуре 1991 г. С того времени были выполнены еще две работы на тему, а именно доклад на съезд славистов в Братиславе [Трубачев 1993. С. 3 и след.] и его продолжение (в печати). А главное, о чем стоит упомянуть (помимо критики наивной «реконструкции» Лейстом и Леманом первой заповеди праиндоевропейского общества «Тебе надлежит чтить богов» (!!), чему я настойчиво противопоставляю свою версию древнейшей заповеди, а именно *ĝnō- suom ĝenom — *znajь svojь rodь 'знай свой род'...), это, собственно, еще одна эксклюзивная славяно-латинская изолекса, почерпнутая из практики работы над Этимологическим словарем славянских языков, и на этот раз тоже из нравственно-религиозной сферы. Со славянской стороны это *nebasъ (кашубско-словинское 'негодяй', рус. диал. 'грубый'), сравниваемое со знаменитой латинской правовой формулой ne-fās 'грех', и образующие с ними обоими пару утвердительное праслав. диал. *bas- (рус. диал. суффиксальные производные со значениями 'хороший, красивый') и лат. fās 'божественный закон'. Славянские лексемы из области религии *gověti, *manъ/a и *basъ / *nebasъ с их латинскими соответствиями следует понимать также как нашу корректуру к заключению Голомба [Gołąb 1992: 173], о том что в северо-западном индоевропейском лексиконе религиозные термины отсутствуют.

У нас нет желания ввязываться в дискуссию, отвечает ли праславянская духовная культура больше религии, а не мифологии. Для далекоидущих аналогий с мифологией классического типа как будто нет достаточных оснований. Но и здесь все же стоит предпочесть нигилизму дальнейшую работу по реконструкции. Эта дальнейшая работа могла бы выявить дополнительную информацию о местных божествах, а с другой стороны — дополнить наши сведения о так называемых главных божествах, не претендуя при этом на раскрытия целых, «мифов». Лучше оставаться при этом на лексико-семантическом уровне, опираясь, разумеется, на здравые этимологии. Возможности последних далеко еще не исчерпаны, бывает, что и результаты, полученные ранее, остаются порой втуне, как та этимология Куриловича: слав. *koščunъ (и родственное) как калька иранского astvant- 'преходящий, бренный', буквально 'костеобразный' (ср. [Этимологический словарь... 1984. С. 169]) и это — о человеческой душе! Выходит, что вcе это гнездо слов, столь весомое в плане христианских этических норм, — *koščunъ / *koščuna, *koščuniti, рус. кощýнство — следует считать дохристианским праславянским. Что касается малоизвестных местных божеств, то я мог бы указать пока на два примера. Один из них, особенно веский в моих глазах ввиду его локализации на Среднем Дунае предположительно праславянского времени, — это имя из римской эпиграфики Dobrati(s), в надписи II—III вв. н. э. из Нижней Паннонии (Intercisa на Дунае), собственно, праслав. *dobrotь 'добро, доброта', в данном случае персонифицированное (надпись на барельефе с изображением конного божества), см. об этом у меня [Трубачев 1991: 100—101]. Второй из двух моих примеров, возможно, не столь многозначителен, но тоже может быть отнесен к древности. Я имею в виду случаи потенциальной сакрализации праслав. *děva, притяжательное прилагательное *děvinь 'девичий, девственный', засвидетельствованные в топонимии. Это, как правило, обрывистые скалы, труднодоступные (и, возможно, культовые?) места, в их числе — знаменитый Девин в Словакии, при впадении Моравы в Дунай. В отличие от Л. Мошинского, Б. А. Рыбаков специально пишет о нем, о распространении святых гор с такими именами во всем славянским мире и о прочной связи древних ритуальных традиций с ними [Рыбаков 1981: 285]. В качестве параллели можно сослаться на синонимичное греч. Παρθένιου, например, в античном Крыму.

Праславянские имена богов остаются по-прежнему актуальной темой. С апеллативом *bogъ связана, вероятно, праславянская производная форма *bogytъ, что-то вроде 'место, посвященное богу', образованная с суффиксом -ytъ от *bogь; засвидетельствовано прежде всего как названии горы Богит, в непосредственной близости от места, где был найден знаменитый збручский идол; см. об этом и о раскопках И. П. Русановой там же [Рыбаков 1987: 250, 251, 767]. Остается сказать, что, например, А. Вайян ничего не знает об этом архаичном производном на -yt- (ср. [Vaillant 1974: 700]). В свое время оно ускользнуло и от нашего внимания, я имею в виду гнездо *bogъ в нашем Этимологическом словаре славянских языков.

Несмотря на то, что выше мы констатировали нарицательное употребление слова *реrunъ 'гром' от праславянского до современности, что, так сказать, ослабляет безусловно божественную природу обозначаемого именем *Perunъ и ставит его под вопрос, все же многое говорит также в пользу еще праславянской народной веры в этого бога. В пользу этого говорит, например, и своеобразная табуизация имени этого бога с помощью народных вариантов вроде paron, parom, а также taron и др., которые тем самым вряд ли имеют что-нибудь общее с анатолийскими именами бога грома, как, например, хеттск. Tarhun -, и совершенно излишне, например, далее, принимать для западнославянского диалектного taron кельтское происхождение, (ср. [Николаев, Страхов 1985. С. 149 и след.]). Одной этой табуизации достаточно, чтобы удостоверить божественный статус Перуна. Попытки уравнять заимствованного Сварога с исконным Перуном, а Велеса, так сказать, лишить божеского сана (и то и другое в вышеназванной книге Л. Мошинского) выглядят все-таки недостаточно обоснованными. Вместо того, чтобы совсем отделять восточнославянский вариант Волос и понимать его как преобразование заимствованного имени Βλάσιος, мы видим в нем в согласии с другими исследователями еще праславянские варианты *velesъ / *velsъ. Следы имени не только Перуна, но и Велеса широко распространены, в том числе к югу от Дуная [Иванов, Топоров 1988б: 455]. С разных сторон поступают, далее, непротиворечивые указания на то, что, в отличие от Перуна, обитателя скал и возвышенностей, Велес выступает в связи с низинами (ср. [Иванов, Топоров 1974], особенно гл. 2. «Восточнославянское Velesъ / Volosъ и проблема реконструкции имени и атрибутов противника бога грозы»). Нас здесь интересуют эти «низины», позволяющие увидеть Велеса в более широких связях, а его семантику — в связи с отзвуками различных индоевропейских отношений. Хотя и несколько в тени, но все же не осталась незамеченной исследователями связь имени Velesъ с *Velуnь / *Volynъ и даже с Váruna-. Начнем с этого последнего индийского имени бога, которое до настоящего времени «не объяснено убедительно» [Mayrhofer 1976. S. 151—152], в немалой степени из-за этой двусмысленности индоиранского -r-. Р. Якобсону принадлежит идея сравнения имени Váruna- с лит. velės 'духи умерших', vélnias 'черт', Veliuonà 'богиня духов предков' и, наконец, с др.-рус. Велесъ (там же). Сравнение Велесъ и Váruna- принималось во внимание нашими мифологистами, привлекательное, видимо, ввиду параллелизма мифологических отношений *Perunъ: *Velesъ = Indra-: Váruna-, ср. [Топоров 1983. С. 50 и след.]. С этой стороны мы получаем отдельные полезные намеки, например, Váruna- < *Vol-un-/*Vel-un-, ср., далее, сюда же Волынь < *Vol-ūn- [Топоров 1993. С. 112. Примеч. 122], однако направление и смысл словопроизводства оставались все же неясными. Это допускало также довольно широкий выбор этимологий, результатом чего явились внешне корректные этимологии, которые не могут нас удовлетворить. Например 3. Голомб склонен видеть здесь наличие понятия власти, господства, правда, речь при этом сводится к корневой этимологии: польско-американский лингвист исходит из праформы местного названия *Ve/olyn'i, которое он прямо связывает с корнем глагола слав. *velěti, рус. велеть, и.-е. *uel- 'хотеть', куда также слав. *velьjь, *velikъ 'большой, великий' (первоначально 'мощный'). Принимая за исходное значение 'сила, власть', исследователь толкует топоним др.-рус. Велынь, Волынь как 'подвластная земля', что-то вроде лат. dominium (откуда англ. dominion), со ссылкой на праслав. *volstь 'власть', откуда, например, (др.-)рус. волость, и даже чеш. vlast 'родина' [Golab 1992: 237—238]. Однако у нас есть что возразить на это, особенно ввиду близкого параллелизма имени *Perunъ и родственных форм, из них прежде всего Перынь, культовое место близ Новгорода. Естественно, здесь нет никакого производного на -yni-; совершенно очевидно, что речь здесь идет о производном от имени бога Перунъ. От последнего абсолютно регулярно образовывалось производное с формантом -jь, засвидетельствованное и в летописях в эпоху принятия христианства: Перунѧ рѣнь 'Перунова отмель', в районе Днепровских порогов [Етимологiчний словник... 1985: 101]. Кроме того, можно принять также более архаичный способ производства с продлением гласного (врддхи), как еще индоевропейский и вполне оправданный в культовых именах. В чистом виде это выглядело бы как *Перынъ из *Перунъ. Фактически засвидетельствованное Перынь объяснимо как амальгама обеих словообразовательных моделей, старой и более новой. Другой хороший пример на *Perynъ / *Perunь представлен в болгарском языковом ареале, в названиях гор Перúн, Пирин планина [Миков 1943: 174]. Таковы показания форм *Perunъ / *Perynъ / *Perynь. Представляется, что и в случае с *Velynь, *Volynь мы имеем дело с аналогичным развитием, засвидетельствованным, правда, фрагментарно: *velunъ → *velynъ / *velynь. Интересно же то, что это имя связано не с понятием власти (см. Голомб, выше), а скорее с древним миром духов и богов. Мы как будто имеем право говорить о праславянском имени *Velunъ 'божество низин', во многих отношениях (в том числе формальном) парном к праславянскому *Perunъ (по нашим мифологистам, эта пара богов имеет вид *Perunъ — *Velesъ) и, что в высшей степени интересно, с индоевропейским соответствием в уже упомянутом др.-инд. Váruna-. Это открывает перед нами возможность, во-первых, правильнее охарактеризовать здесь отношение форм слав. -unь/-ynь, чем это делалось до сих пор (Ф. Славский в своем «Очерке праславянского словообразования» [Słownik. prasłowjański 1974: 134] оставляет, в сущности, необъясненным отношение Perunъ: Perynъ: Perynь, во всяком случае его характеристика формы Perynъ как 'postać starsza' лишена всякой вероятности в смысле славянского развития). Во-вторых, мы как будто вправе принять для праслав. *Velunъ индоевропейскую праформу, а именно *uelu-n-, далее, родственно хеттск. uellu- 'пастбище, луг (умерших)', см. о последних [Гамкрелидзе, Иванов 1984. С. 823, 824], сюда же Ηλύσιου πεδίον 'Елиссйская равнина', потусторонний мир древних, воображавшийся в виде поля, луга, равнины — πεδίον [Wa(chsmuth) 1979. Стб. 1596]. Кроме последнего приведенного названия, продолжающего и.-е. *uelu-t-iom-, сюда же должны быть отнесены славянские слова со значениями 'холм', 'холмистая равнина' — *o-vьlъ (польск. Wawel), *o-valъ (рус. увáл) — все с чертами архаики. В качестве славянских названий долины лучше известны *dolъ (с производными) и *dъbrь. Возможно, более архаично название долины, равнины, восходящее к и.-е. *uel-n-, откуда, с одной стороны, лат. vallēs, vallis, а с другой стороны — своеобразная форма в слав. *volynъ/ь, куда относятся, кроме др.-рус. Велынь / Волынь, практически только западнославянские формы Volyne в Чехии и польск. Wolin (стар. Wollin) на Балтийском море. Исключительный характер латинско-славянской встречи vallis и *Volynь здесь тоже для меня не лишен интереса как еще одно указание на Среднее Подунавье. При этом и семантическое содержание, и словообразование могут порой носить отпечаток вторичности. К числу вторичных можно, вероятно, отнести и отдельные сакральные значения. Вполне возможно, что при этом удается этимологически разоблачить соответствующее обозначение духов или бога как табу: «(дух или божество) из (той) долины», что подошло бы для лит. velės, vélnias, но и для праслав. * Velunъ, * Velesъ, в чем, возможно, заключается причина, почему это индоевропейское название долины на апеллативном уровне в славянском постепенно пришло в забвение.

В общем и целом я чувствую себя, к сожалению, обязанным высказать скорее отрицательное мнение о книге Мошинского. Хороший замысел автора — представить дохристианскую религию славян в свете славянского языкознания — остался по большей части неосуществленным, и об этом стоит пожалеть, если мы серьезно думаем раскрыть религию и идеологию праславян и прежде всего — ее своеобразие. Будучи поставлены перед дилеммой — внешнее сравнение (в данном случае — метод Дюмезиля) или внутренняя реконструкция, — мы выберем, естественно, последнее.

Литература

Гамкрелидзе, Иванов 1984 — Гамкрелидзе Т. В., Иванов Вяч. Вс. Индоевропейский язык и индоевропейцы. 11. Тбилиси, 1984.

Етимологiчний словник лiтописних географiчних назв Пiвденної Pyci / Вiдповiдальний редактор О. С. Стрижак. Київ, 1985.

Иванов, Топоров 1974 — Иванов В. В. Топоров В. Н. Исследования в области славянских древностей. М., 1974.

Иванов, Топоров 1988а — Иванов В. В., Топоров В. Н. Свентовúт // Мифы народов мира. Энциклопедия. 2-е изд. Т. 2. М, 1988.

Иванов, Топоров 1988б — Иванов В. В., Топоров В. Н. Славянская мифология // Мифы народов мира. Энциклопедия. 2-е изд. Т. 2. М., 1988.

Миков 1943 — Миков В. Произход и значение на имената на нашите градове, села, реки, планини и места. София, 1943.

Николаев, Страхов 1987 — Николаев С. Л., Страхов А. Б. К названию бога-громовержца в индоевропейских языках // Балто-славянские исследования. 1985. М., 1987.

Рыбаков 1981 — Рыбаков Б. А. Язычество древних славян. М., 1981.

Рыбаков 1987 — Рыбаков Б. А. Язычество Древней Руси. М., 1987.

Свод древнейших письменных известий о славянах. Т. I (I—VI вв.) / Отв. ред. Л. А. Гиндин, Г. Г. Литаврин. М., 1991.

Топоров 1983 — Топоров В. Н. Еще раз о Велесе-Волосе в контексте «основного» мифа // Балто-славянские этноязыковые отношения в историческом и ареальном плане. Тезисы докладов Второй балто-славянской конференции. М., 1983.

Топоров 1988 — Топоров В. Н. Язык и культура: об одном слове-символе // Балто-славянские исследования. 1986. М., 1988.

Топоров 1993 — Топоров В. Н. Праславянская культура в зеркале собственных имен (элемент *mir-) // История, культура, этнография и фольклор славянских народов. XI Международный съезд славистов. Братислава, сентябрь 1993 г. Доклады российской делегации. М., 1993.

Трубачев 1959 — Трубачев О. Н. История славянских терминов родства и некоторых древнейших терминов общественного строя. М., 1959.

Трубачев 1991 — Трубачев О. Н. Этногенез и культура древнейших славян. Лингвистические исследования. М., 1991.

Трубачев 1992— Трубачев О. Н. В поисках единства. М., 1992.

Трубачев 1993 — Трубачев О. Н. Древние славяне на Дунае (южный фланг). Лингвистические наблюдения // Славянское языкознание. XI Международный съезд славистов. Братислава, сентябрь 1993 г. Доклады российской делегации. Μ 1993.

Черепанова 1993 — Черепанова О. А. Материалы по славянскому язычеству и мифологии в трудах И. И. Срезневского // Славянские языки, письменность и культура. Сборник научных трудов / Отв. ред. В. В. Колесов. Киев, 1993.

Этимологический словарь славянских языков. Праславянский лексический фонд. Вып. 11 / Под ред. О. Н. Трубачева. М., 1984.

Fraenkel 1962 — Fraenkel E. Lilauisches etymologisches Wörterbuch. Bd. I—II. Heidelberg, 1962.

Giejsztor 1982 — Giejsztor A. Mitologia Słowian. Warszawa, 1982.

Gołąb 1992 — Gołąb Z. The origins of the Slavs. A linguisťs view. Columbus (Ohio), 1992.

Mayrhofer 1976 — Mayrhofer M. Kurzgefaßtes etymologisches Wörterbuch des Altindischen. Bd. III. Heidelberg, 1976.

Moszyński 1992— Moszyński L. Zagadnienie wpływów celtyckich na staroslowiánska teonimę // Z polskich sludiów slawistycznych. Seria 8. Językoznawstwo. Prace na XI Międzynarodowy kongres slawistów w Bratysławie 1993. Warszawa, 1992.

Moszyński 1993 — Moszyński L. Kierunki zmian semantycznych prasłowiańskich apelatywów określających przedchrześcijańskich czarowników // Philologia słavica. К 70-летию акад. H. И. Толстого. М., 1993.

Słownik prasłowiański. T. I / Pod red. F. Sławskiego. Wrocław, 1974.

U(ntermann) 1979 — U (ntermann) J. Kellen // Der Kleine Pauly. Bd. 5. München, 1979.

Vaillant 1974— Vaillant A. Grammaire comparée des langues slaves. T. IV. La formation des noms. Páris, 1974.

Vasmer 1913 — Vasmer M. Kritisches und Anlikritisches zur neueren slavischen Etymologie. V // Rocznik slawistyczny 6. 1913. S. 172 и след. (= M. Vasmer. Schriften zur slavischen Altertumskunde und Namenkunde, hrsg. von H. Bräuer. Bd. I. Berlin, 1971.).

Wa(chsmuth) 1979— Wa (chsmuth) D. Elysion//Der Kleine Pauly. Bd. 5. München, 1979.

* Статья представляет собой переработанный (переведенный на русский язык) вариант авторского немецкого оригинала, публикуемого в «Zeitschrift für slavische Philologie» (Bd. 54. 1. 1994) под названием «Überlegungen zur vorchristlichen Religion der Slaven im Lichte der slavischen Sprachwissenschaft».

[1] «Хронография» Малалы, пантеон Владимира Святого, свидетельства прочих летописцев, из которых некоторые поддельны или же, возможно, являются вторичными интерполяциями, собственно мифологические зачатки представлены почти исключительно у прибалтийских славян, не без влияния религиозно-политического сопротивления против только еще начинающегося «Drang nach Osten»; кроме этого следует учитывать использование при реконструкциях фольклорно-этнографического и тому подобного материала в записях нового времени.

Дата добавления: 2017-01-13