Методика диспута с сектантами

Людям, желающим отстоять православие от нападок сектантов, можно предложить использовать следующие советы (исполнимые, естественно, только при том условии, что у собеседников есть достаточно времени для общения и взаимный интерес друг к другу):

1. Начав обсуждение некоторой темы, миссионер не должен позволять ее сменить. Очень часто сектант, видя, что его заявление по данному вопросу не достигает нужного ему эффекта (потому что оно рассчитано на людей, не знакомых ни с Библией, ни с православной мыслью), быстро меняет тему: «Ну, ладно, что мы с этими иконами, а вот скажите, почему вы…».

Поэтому надо в начале дискуссии четко обозначить ее тему и попросить собеседника самостоятельно ее сформулировать или согласиться с предложенной формулировкой обсуждаемой проблемы. И затем, до тех пор, пока этот сюжет не будет проговорен достаточно детально, не позволять перескакивать на иные темы, вновь и вновь возвращаясь к изначальной теме дискуссии: «Извините, у нас с вами разговор сейчас не об этом».

2. Следует внимательно проверять библейские цитаты, приводимые сектантами. Иногда они ставят точку там, где стоит всего лишь запятая, и от этого теряется значительная часть смысла.

Например, столь часто употребляемая ими библейская фраза: «Бога не видел никто никогда», имеет продолжение: «Единородный Сын, сущий в недре Отчем, Он явил» (Ин. 1.18). И если первая часть фразы явно говорит против всякой возможности иконописания, то вторая как раз открывает возможность для изображения: явленное изобразимо.

Если приводятся слова о том, что «Бог… не требует служения рук человеческих», то нужно дочитать эту фразу до конца: «как бы имеющий в чем-либо нужду» (Деян. 17.24–25). Сектанты используют начало этой фразы как для отрицания крестного знамения, которым православные осеняют себя, так и для отвержения икон, не вдумываясь в то объяснение, которое ап. Павел дает своим словам в конце этого предложения. Чтобы понять эту мысль апостола, надо задуматься — а только ли в служении рук человеческих Бог не имеете нужды? А в чем Он имеет нужду? В «служении ртов» человеческих, воспевающих «аллилуйя»? В служении «ног человеческих» (миссионеров, обходящих вселенную, чтобы возвестить Евангелие)? В служении «кошельков человеческих», раскрываемых для уплаты церковной десятины? Бог действительно не имеет нужды ни в чем. Он — полнота всякого бытия. Не имеет Он нужды ни в мире, ни в людях, ни в человеческих душах. По слову одного православного богослова: «мы Богу не нужны; мы — желанны». Бог просто дарит людям Себя, Свою любовь. Он просит: «придите ко Мне не ради Моей нужды в вас, а ради вас самих; придите не затем, чтобы Мне стало радостнее, а чтобы Вы жили». Поэтому не только служение рук человеческих не нужно Богу, но и служение сердец и служение совести. Богу не нужны Евангелия, написанные и издаваемые человеческими руками, но Евангелие нужно самим людям. Иконы не нужны Богу, но они нужны христианам для того, чтобы чаще вспоминать о Нем. Крестное знамение напоминает о Жертве Любви — и что же плохого в этом напоминании? Богу оно не нужно. Означает ли это, что все, что не нужно Богу, не нужно и его ученикам? Бог не требует пищи. Может быть, и человеку в таком случае не стоит есть?

Если приводятся слова: Бог «не в храмах рукотворенных живет» (Деян. 7.48), то можно попросить сектанта посмотреть на поля этой библейской странички. Там указаны параллельные библейские места к этому стиху. Пройдя по указанной ссылке 3Цар. 8.26–30, окажется, что это мысль Соломона. Но высказал он ее как раз в молитве по окончании постройки Иерусалимского Храма: «Поистине, Богу ли жить на земле? Небо и небо небес не вмещают Тебя, тем менее сей храм, который я построил. Но призри на молитву раба твоего. Да будут очи твои отверсты на храм сей. Услышь моление народа твоего, когда они будут молиться на месте сем». И что же — мысль, высказанную библейским мудрецом при постройке храма, теперь надо считать аргументом против строительства христианских храмов? По милости Своей Бог был с народом Ветхого Завета в его храме. По той же Своей милости Он пребывает со Своим новым народом — тем народом, которому Он даровал Свое Тело и Кровь. Храм — это стены, которые строятся вокруг людей, собравшихся у Евхаристической Чаши.

3. В ходе дискуссии вполне может оказаться, что оппонент использует взаимоисключающие аргументы и выдвигает обвинения, уничтожающие друг друга. Например, сектантам очень нравится собственная «современность», «западность», и в принципе они считают себя на порядок образованнее православных. У православных-де — только невежественные суеверия, средневековая магия и языческие пережитки. А на стороне сектантов (протестантов) — вся мощь современной культуры. Поэтому, если в разговоре скажут: «Вы, православные, Библию не изучаете, а лишь бездумно исполняете свои обряды», стоит сложить эти слова у себя в сердце. Через некоторое время, после того как собеседнику будет изложено, например, православное богословие иконы или другие стороны православной мысли и жизни, оппонент начнет говорить нечто ровно противоположное: «Ну, это все умствования, это все философия. А у нас есть Библия, и христианину достаточно только ее одной». Итак, сначала он с апломбом заявлял, что Православие слишком примитивно для того, чтобы быть истинным, а затем утверждает, что Православие слишком сложно, чтобы быть истинным.

Во многих беседах сектанты следовали именно такому сценарию. Услышав же один за другим оба этих тезиса, миссионер вправе предложить собеседнику все-таки определиться: либо Православие для него слишком примитивно, либо слишком сложно…

4. Первой темой дискуссии следовало бы предложить избрать вопрос о христианском единстве: «Да будет одно стадо и один пастырь» (Ин. 10.16); «Отче, да будут все едины» (Ин. 17.21) — это не только молитва Христа ко Отцу, но и Его заповедь всем христианам. От сектанта надо услышать согласие с тезисом о том, что единство христиан есть благо, что христиане должны беречь единство и стремиться к нему. Но если некий человек или группа проповедует принципы, заведомо мешающие делу спасения человека, — тогда можно прекратить с ними общение. В остальных же вопросах для любого христианина очевидно должен быть приемлем принцип, сформулированный блаженным Августином: «В главном — единство, во второстепенном — разнообразие, и во всем — любовь».

Христиане не имеют права разрывать единство Тела Христова лишь по обрядовым вопросам или из-за различий в педагогической или миссионерской методике. Поэтому каждая из взаимных претензий друг к другу должна рассматриваться с учетом первосвященнической молитвы Спасителя о единстве христиан: достаточно ли это весомый повод для разрыва? Дерзнет ли каждый из собеседников на Страшном Суде перед Христом и в присутствии апостолов (особенно — ап. Павла, который так много учил христиан взаимной терпимости) сказать: мы порвали общение с этими христианами вот из-за этого повода? Разрыв же по недостойному поводу есть грех.

Если этот раскол произошел из-за недостаточной осведомленности о воззрениях и практиках осуждаемой группы христиан — то это грех простительный. Если же раскол вдохновлялся лишь похотью власти или похотью противостояния, или похотью диссидентства («Да, да, я знаю, что вы этот вопрос понимаете иначе, и что у вас есть основания толковать его иначе, но я все равно считаю единственно возможной лишь практику моей общины»), — то это грех уже несравненно более тяжелый. Этот грех из числа тех, что вопиют к Богу, к Его Суду и к Его отмщению.

5. Следующая тема для обсуждения и согласия — это собственно выявление предмета, материала дискуссии. Надо сразу условиться, что дискуссия носит богословский характер и что поэтому сравнению подлежат вероучительные позиции общин: не грехи тех или иных прихожан или пастырей, не отступления от вероучительных принципов, а сами принципы. Если выяснится, что православные не всегда следуют принципам своей же собственной Церкви, то это не повод для разрыва с православными. Это будет просто призывом к последовательности. Это будет призыв попробовать стать лучшим православным, чем некоторые из знакомых собеседнику.

6. После этих предварительных соглашений первой темой для собственно богословского обсуждения можно избрать вопрос об интерпретации Писания. Не нужно слишком поспешно возводить своих оппонентов в ранг оппонентов Библии. «Если человек не согласен со мной — может быть, это значит, что он всего лишь не согласен с моим пониманием Библии, а не с самой Библией и не с Богом».

Расхождение Православия и протестантизма (разделившегося на множество сект) — это расхождение толкований Слова Божия. Те или иные библейские стихи допускают весьма различное толкование и применение в жизни. И поэтому надо смотреть, какое же из толкований учитывает большее число библейских свидетельств. Здесь задача православного участника дискуссии — «сбавить азарт» сектантского собеседника, привыкшего считать, что его толкование Библии самоочевидно и что иначе понимать Писание просто невозможно.

7. Переход к следующей части разговора будет легким. Протестантствующий собеседник к этому времени и так уже устанет из-за того, что ему не дают выпалить все то, что его научили осуждать в Православии, и потому он с удовольствием начнет воспроизводить дежурные упреки в адрес Церкви: иконы, крещение детей, почитание святых, «никого не называйте отцом», «если кто прибавит или убавит слово в книге сей», «Бог не требует служения рук человеческих», «спасение от веры». О каждой из этих тем следует беседовать последовательно, раскрывая перед сектантом православный взгляд и учение на все вопросы, и не давать ему раньше времени перескакивать с одной темы на другую.

А после того, как каждая очередная тема исчерпывается, миссионер должен требовать от собеседника: «Теперь, когда Вы знаете, почему Православие это делает и как оно это свое действие понимает, Вы по-прежнему считаете нас вероотступниками и язычниками? Считаете ли Вы именно этот вопрос достаточным поводом для нашего разделения? И не говорите мне, мол, «если бы все православные понимали это действительно так, как Вы мне только что изложили…», — мы же договорились, что сопоставляем вероучительные принципы наших богословских традиций, а не меру их понимания и исполнения некоторыми нашими прихожанами. Итак, этот вопрос не стоит раскола? И этот? И этот? Так, извините, из-за чего же Вы считаете православных неверными язычниками, из-за чего же Вы отделены от нас? И припомните хорошенько — на ком лежит грех неправомочного отделения? Мы, православные, отделились от баптистов или же протестанты отделились от нас? Наша разделенность — это Ваш грех, и, значит, на Вас лежит долг покаянного исправления…».

Понятно, что покаяние есть действие благодати, а Дух дышит, где хочет, и совсем не обязательно, что покаянное настроение действительно «проснется» в собеседнике-сектанте именно в эту минуту. Но на рациональном уровне (а он зависит уже от миссионера) этот раздел беседы может иметь такое завершение: «Итак, Вы теперь знаете что, скажем, православное понимание иконопочитания не есть измена Слову Божию. Можете ли Вы дать мне, себе, Богу, в конце концов, честное слово, что впредь Вы никогда больше не будете обвинять православных за почитание икон? А, может, Вы сможете у себя в общине призвать свою паству, своих учеников к тому, чтобы и они выбросили это ржавое оружие из своего арсенала? Обвинение, идущее от невежества, — это одно. Но если человек уже знает реальное положение дел, но продолжает говорить нечто противоположное — это уже клевета. Зачем же Вам брать на душу грех лжесвидетельства? Обвиняя православных в мнимом нарушении второй заповеди, Вы с этого момента будете сами нарушать девятую заповедь (Втор. 5.20: «не произноси ложного свидетельства на ближнего твоего»)».

8. На следующем этапе разговора можно предложить собеседнику экскурсию в мир православия. «Раз уж мы христиане, то, может быть, за две тысячи лет христианской жизни и мысли мы накопили что-то такое, что могло бы пригодиться и Вам? Это, прежде всего, мир православной аскетики, антропологии, далее, это мир православной культуры (икона, храм, музыка) и мир православной мысли. Чтобы понять и принять эти наши «нажитки» и дары, даже не обязательно становиться православным».

Православное богословие немало взяло за последние века у католического и у лютеранского богословия, но не перестало быть православным. Точно так же можно многое брать из православного мира, оставаясь сектантом (хотя, может быть, уже и не «южным баптистом» или «иеговистом»).

9. Теперь можно перейти к обсуждению тех проблем, что создает само себе протестантское богословие, то есть к обсуждению внутренних противоречий сектантства. Самое главное из них — это попытка оторвать Библию от Предания, от Церкви. Адресат Откровения — Церковь. Автор «канона» Священных Книг — Церковь. Библия составлена на внебиблейской основе. Кем именно эти книги включены в состав Писания? — Церковью.

Церковь как литургическая община первичнее, нежели Церковь как община, слушающая чтение Писания. И когда еще не были собраны новозаветные книги, и даже когда они еще не были написаны — Церковь уже была, и в ней уже была Евхаристия. Сейчас православные на литургии сначала слушают чтение Евангелия, затем причащаются. Но в апостольскую эпоху было иначе: сначала устная проповедь апостолов и их учеников (предание), затем Причастие, и лишь много позже — получение списка «Евангелия по…».

Церковь начала причащаться раньше, чем читать Новый Завет. И канон Нового Завета согласовывался с Евхаристией, а не наоборот. Православные христиане причащаются не потому, что так сказано в Новом Завете. Новый Завет христиане первых веков признали потому, что на его страницах они узнали тот же дух, что почувствовали на своих «Вечерях». И противопоставлять книгу Церкви жизни Церкви, ее Преданию — это все-таки нелогично. В конце концов это вопрос о том, что оставил Христос после Себя: книгу о Себе или Самого Себя? Протестанты говорят, что Христос оставил сборник воспоминаний о Себе; католики — что Своим заместителем Он оставил папу. Православные утверждают, что Он просто Сам остался в Церкви «во все дни до скончания века» (Мф. 28.20).

Сектанты «заклеивают» Христу уста и говорят: «не прибавляй ни слова!» Для них книга — единственный способ общения с Богом, единственный путь познания Бога, единственная дверь, через которую они разрешают Богу входить в человеческую жизнь. Православие говорит, что Дух дышит, где и как хочет, и это Его дыхание и запечатлевается в истории христианства как Предание. Христос передает Себя, а не Свои заслуги, которые Отец соглашается считать как бы общими и вменяет их в заслугу всем поколениям.

Среди других странностей протестантизма можно отметить односторонность учения о «спасении через веру».

10. Самый же сложный этап разговора — это обсуждение вопроса о том, что же именно в протестантизме, как богословском движении, вызывает критику со стороны православных? Если общее разногласие не в обрядах, то — в чем же? Если Православие не сливается с протестантизмом, но с очевидной болью воспринимает его распространение в России, то, значит, с точки зрения православных есть в нем что-то такое, что оценивается как нечто смертельно опасное. Что же в перспективе христианского богословия, которое на все смотрит под знаком «нас ради человек и нашего ради спасения», в перспективе спасения души оказывается фатальным изъяном протестантизма?

Это вопрос о Евхаристии. Православие полагает, что «мы действительно должны стать Телом Христа, и только тогда наше воскресение будет «воскресением в жизнь»». Протестантизм полагает, что Евхаристия не более чем символический обряд, напоминающий учение Христа. Вся жизнь Православия строится вокруг Литургии (так же, как жизнь протестантов строится вокруг проповеди Евангелия). И в православной перспективе отрицание Евхаристии есть не просто искажение одной из черточек Христова учения, но нечто гораздо более страшное: это отторжение самого дара спасения, подмена освящающего и спасающего причастия Христу словами о Христе. Это подмена Божия дара человеческими словами о величии этого дара.

Есть некоторые протестантские общины, которые заявляют, что они признают Евхаристию таинством. Но здесь надо различать два вопроса: одно — это что люди сами думают о своих действиях, и другое — на самом ли деле их действия столь благодатны, как им кажется. В протестантских общинах нет апостольского преемства, а это значит, что нет непрерывного потока «агап», «хлебопреломлений», таинств, льющегося от апостолов сквозь все века. Значит, нет участия в апостольской Евхаристии, а есть всего лишь самодеятельность, подражающая апостольскому Таинству…

11. В заключение еще одно напоминание для православных миссионеров: христианину никогда не зазорно каяться. «Да, наша церковная жизнь далека от нормальной. Да, много грехов в нашей истории и в современности. Совсем не все, что есть и что было в церковной жизни или в приходской практике, нуждается в оправдании». Об ином надо прямо сказать: это греховная привычка, прижившаяся в современных храмах вопреки учению Церкви (например, икона Новозаветной Троицы, изображающей Бога Отца в виде старца, вопреки постановлению VII Вселенского Собора и Стоглавого Собора Русской Церкви).

Сектанты не умеют говорить о болезнях или грехах своей общины. Они воспитаны в духе непрестанной похвальбы, непрестанных самовосхвалений: «Это раньше я был грешником, потому что был атеистом, но теперь и я святой, и он святой, и все наши святы!» Вот уж в чем подражать сектантам никак не стоит. Покаянный, честный разговор о Православии — это помимо всего прочего средство обезоруживания сектантской критики в свой адрес. «Мы живем внутри Церкви, поэтому лучше посторонних людей знаем свои болезни. Но кроме них мы знаем еще и духовный свет, который есть в Православии. Мы этот свет своими грехами гасим — а он все-таки светит».

Сквозь все века проходит плач Церкви о себе самой: «Или ты не знаешь, что тело Церкви подвержено большим болезням и напастям, нежели плоть наша; скорее ее повреждается и медленнее выздоравливает?». «Спрашиваешь, каковы наши дела? Крайне горьки. Церкви без пастырей; доброе гибнет, злое снаружи; надобно плыть ночью, нигде не светят путеводительные звезды. Христос спит во главе корабля». «А Церкви почти в таком же положении, как и мое тело: не видно никакой доброй надежды: дела непрестанно клонятся к худшему». «Церковь земная — это не сонм торжествующих праведников, а толпа кающихся грешников».

Все это высказывания разных отцов Церкви Христовой, которые явственно осознавали всю глубину поврежденности в церковном «организме» так называемого «человеческого фактора», и не стыдились признавать эту «ненормальность». Однако же это слова не пессимизма, а реальности; не отчаяния, а раскаяния. И следует всегда помнить высказывание свт. Василия Великого, писавшего о Церкви своего времени, которое сейчас в патрологии именуется «золотым веком» святоотеческой письменности: «Церковь утопает в грехах человеческих, но воскресает в благодати Божией!»

Делать вид, что у православных все хорошо, неумно хотя бы потому, что в большинстве случаев русский сектант — это человек, который пытался быть православным, он заходил в храм, пытался молиться, а может даже поститься, но что-то его испугало, оттолкнуло. Так что богословски, исторически — на сектантах лежит грех раскола, а по-человечески — на самих православных. «На нас смотрит человек вопрошающими глазами: не у нас ли сострадающее лицо Бога? И потому, что не видит его у нас, он идет к другим» (Протодиак. Андрей Кураев). Поэтому не сверху вниз следует миссионеру смотреть на своего собеседника, не врага видеть в нем, а потерянного брата. «Мы его потеряли, вовремя не подошли, не протянули руку, не объяснили, не поддержали… Когда-то мы не сказали ему, может быть, всего одно доброе слово — а теперь, чтобы объясниться, приходится с ним беседовать часами…».

И еще: нельзя строить свою защиту Православия лишь на противопоставлении «русского» — «американскому». Православие — не национальная, а вселенская, мировая религия. И в самой Америке Православная Церковь насчитывает несколько миллионов членов. К сердцу может быть обращен такой аргумент: «Что же ты? Не горько ли оказаться иностранцем в своей стране?». Но и обращаясь к разуму, с Библией в руках вполне можно пояснить правоту и глубину святоотеческого мышления.

Дата добавления: 2017-01-13