Народная культура

Общение

Образование

Воспитание

Мораль

Право

Искусство

Одной из сфер культуры, обслуживающих религию, являлось и искусство. Для выполнения этой своей роли оно выработало и соответствующий художественный метод. Его типологические особенности проявлялись в целом ряде черт. Во-первых, все средневековое искусство было жестко ограничено в выборе сюжетов — кто единой содержательной основой было священное писание. Кроме того, развитие сюжетов также не зависело от воли автора — развязка была известна заранее и должна была обрисовывать торжество духа над телом, добра над злом. Это требование предъявлялось и к такому бессюжетному жанру искусства, как архитектура — вся она символизирует посрамление материи и победу духа, отречение от земного и устремление к небесному.

В связи со сказанным выше становится понятна и такая черта художественного метода средневекового искусства, как отрицание им любых проявлений индивидуальности. Это касалось в первую очередь автора — ему предписывались не только содержание, но и способы обработки материала, технические приемы художественного творчества. Высшей авторской добродетелью считалась его неотличимость от других, похожесть, анонимность. Соответственно и герои художественных произведений напрочь лишались индивидуальных черт и должны были символизировать ту или иную идею. С этим, кстати говоря, было связано почти полное отсутствие портрета в средневековой живописи. Наряду с абстрактностью, бесплотностью персонажи характеризовались крайней статичностью. Это, как правило, были люди с установившимися характерами, лишенные возможности развития. Это не значит, что они не были подвержены изменениям — изменения происходили, и очень резкие. Так, грешник в одночасье становился праведником, но все это не в ходе психологического развития, борьбы с обстоятельствами и с самим собой, а в результате чуда, вмешательства сверхъестественных сил. Автор таким образом был избавлен от необходимости разбираться в тонкостях психологии. Ему надо было только с минимумом новаций довести героя до заранее предуготовленного ему и известного читателю или зрителю конца.

Положение не менялось и в тех нечастых случаях, когда авторы обращались к сюжетам гражданской истории. Реальные события использовались в этом случае лишь как рамки для идеальных, бесплотных фигур, иллюстрирующих то или иное положение религии.

Художественная картина мира, таким образом, включала в себя в первую очередь отрицательные характеристики: отсутствие движения во времени и пространстве, отсутствие борьбы — победа одного из начал являлась результатом чуда. Кроме того, мир в произведениях средневекового искусства являл собой картину полного торжества духа над телом, идеального над материальным.

Используя термин, предложенный Г. Г. Майоровым для характеристики средневекового творчества вообще, художественный метод средневековья можно назвать «иконографическим». Важнейшие его черты: жесткая рецептуарность содержания и технических приемов, сведение до минимума всех проявлений индивидуальности автора и героев произведений.

Совершенно особую роль в системе средневековой культуры играло право. Дело в том, что право, в отличие от философии, искусства и т. п., оно не было столь тесно связано узами вассальной зависимости с религией и имело большое самостоятельное значение. Для средневекового общества характерно «представление об универсальной силе права»[180], которому подчиняются все без исключения, в том числе и государи. Нарушение норм права государем освобождало подданных от присяги верности ему. Правда, новый государь, поставленный взамен низложенного, должен был получить согласие и помазание со стороны духовенства. Тем не менее представление о праве как о всеобщей и универсальной связи людей, как справедливо подчеркивает А. Я. Гуревич, вступило в противоречие с теократической концепцией, согласно которой князь стоит выше закона и подвластен одному Богу[181].

Огромная роль права проявилась не только в том, что ему были подвластны все, но и в том, что ему было подвластно все — вплоть до интимнейших человеческих отношений. Так, например, в германском праве, специальными узаконениями предусматривались штрафы за различного рода вольности в обращении с женщинами: за пожатие пальца — 15 солидо, руки — 30, руки выше локтя — 35, обнимание груди — 452.

Чем же объяснить такое значение права в средневековом обществе и культуре? Задаваясь этим вопросом, А. Я. Гуревич полагает, что «концепция права, преобладающая в том или ином обществе, в конечном счете упирается в положение человеческой личности в этом обществе»[182]. Но такой ответ порождает новый вопрос, от чего же зависит... положение человеческой личности в данном обществе?

Видимо, чтобы не ходить по кругу, надо посмотреть на право, его нормы и ценности с сугубо культурологической точки зрения. Высокая правовая культура была характерна для древнеримского общества, и западноевропейская культура не прошла мимо этого мощного пласта культурного наследия. Таким образом сработал закон преемственности в развитии культуры.

В отличие от права мораль в системе средневековой культуры не имела самостоятельного значения, даже основополагающие свои категории она заимствовала из религии. Так, основной моральной коллизией средневековья была конфронтация греха и святости. Как первая, так и вторая категории были необычайно широки по объему, поскольку в содержании греха заключалось все, что было неугодно религии, а в содержании святости, напротив, все, что ею одобрялось. Знаменитый своим фанатизмом Бернард Клервосский в одном из сочинений называет семь основных христианских добродетелей: вера, надежда, умеренность, благоразумие, мужество, справедливость и любовь. При этом высшей добродетелью является любовь, под которой понимается «презрение к миру и любовь к Богу». Все остальные добродетели имеют подсобное значение: так, мужество есть твердость души перед временными тяготами, среди них на первом месте искушение плоти и дьявола; умеренность есть обуздание страстей против плотских возбуждений; благоразумие есть познание вещей, к которым должно стремиться и которых должно избегать, при этом к первым относятся небесные, а ко вторым — земные блага. Точно так же и все пороки имеют один общий источник — это сомнение, которое, в свою очередь, коренится в любви к миру, ко всему земному, что и приводит к сомнению в Боге. Таким образом, возникнув в недрах античной культуры как категория гносеологическая, сомнение в рамках средневековой культуры перекочевывает в чужеродную ей область морали и наполняется там религиозным содержанием.

Итак, типологическим признаком морали религиозного типа является ее жесткая нормативность. Однако в отличие от первобытной морали, которой тоже присуща эта черта, но при этом отличающейся синкретизмом содержания, мораль религиозного типа чревата жестоким внутренним конфликтом. Это — общекультурный конфликт земного и небесного. Важной типологической характеристикой морали религиозного типа является способ разрешения ею внутренних противоречий: примат положительных ценностей над негативными основывается не на разуме, а на вере. Предписания религиозной морали исходят от сверхъестественных сил, ее источник и субъект моральной оценки находится вне пределов досягаемости для человека.

Однако следует признать, что и в области морали средневековье сделало шаг вперед. Этот шаг заключается в том, что расширилась область моральной оценки: если с точки зрения первобытной традиционной морали или с точки зрения античной гражданской морали оценке подвергались только дела, поступки индивида, то религиозная мораль включила в область моральной оценки и помыслы, т. е. внутренний мир индивида. А это не могло не вести к усложнению и интенсификации моральных чувств и постепенному превращению самого индивида в субъекта моральной оценки.

Культура религиозного типа вырабатывала и соответствующую содержанию господствовавшей в ней морали систему воспитания. Главным институтом воспитания являлась церковь, все остальные институты при выполнении ими этой функции ссылались в первую очередь на авторитет церкви, воспитывали как бы от ее имени и по ее поручению. В соответствии с религиозной концепцией человека как раба Божия главной ценностью воспитания, т. е. наиболее желанным его результатом, была выработка способности к повиновению, послушанию. Соответственно нормой такого воспитания являлась авторитарность, подавление воспитателем воли, инициативы, любых проявлений индивидуальности воспитуемого. А поскольку источником такого рода нежелательных явлений считалось грешное тело, то излюбленной формой воспитания являлись физические наказания. В соответствии с религиозным принципом аскетизма физические лишения являлись уделом не только провинившихся, но и всех воспитанников вообще: голод, холод, чрезмерные физические нагрузки считались наиболее благоприятными обстоятельствами для воспитания благочестия.

Если функцию воспитания церковь делила с некоторыми другими социальными институтами, то образование в течение первых нескольких веков существования феодализма полностью находилось только в ее ведении. Основным типом учебных заведений были церковные школы: приходские, кафедральные, или соборные, монастырские.

Образование заключалось в том, чтобы усвоить определенную сумму знаний религиозного содержания. Главными его ценностями являлись: с количественной стороны — большой объем знаний, с качественной — полное соответствие содержания знаний установленным церковью образцам, отсутствие всякого рода еретических примесей. В число ценностей образования не включались ни способность к поиску новых знаний, ни умение приложить полученные знания на практике, ни тем более склонность к критическому анализу изучаемого материала.

Соответственно нормой в процессе образования, как и воспитания, являлась авторитарность, с той разницей, что воспитатель своим авторитетом подавлял волю воспитуемого, а учитель — разум, способность к критическому мышлению. Отсюда понятно, почему основной, ведущей формой, с помощью которой осуществляется процесс образования, была нескончаемая зубрежка, механическое запоминание религиозных текстов, воспроизводить которые требовалось с максимальной точностью.

Но потребности практики уже в рамках средневековья вызвали к жизни и другой тип образования — городские бюргеровские школы. В них сыновья состоятельных горожан на родном языке обучались сугубо практическим вещам, т. е. умению вести хозяйство.

В ХII в. в Европе возникают университеты. Среди дисциплин, преподававшихся в них по-прежнему большое место занимало богословие, но наряду с ним стала развиваться и философия, а под ее эгидой и естественные науки.

Таким образом, церковное образование, с одной стороны, и бюргеровские школы и университеты — с другой, отражали в области образования то противоречие, которое свойственно всей средневековой культуре, — между земным и божественным, между потусторонним и посюсторонним, между верой и знанием.

Иные черты и свойства по сравнению с античностью приобрела в рамках средневековой культуры и такая ее сфера, как общение. Новое в этой области заключалось в интенсификации, изменении содержания, форм и норм религиозного общения. Если в античности общение с Богом было чаще всего лишь поводом для общения между людьми, то средневековое общение с Богом приобретает черты непосредственного, интимного общения человека с неким сверхъестественным существом, способным понять малейшие, тончайшие движения души того, кто к нему обращается. Воображаемый характер партнера по общению имел некоторые преимущества: во-первых, общение приобретало гарантированный характер — к воображаемому существу можно обратиться в любое время, не боясь, что это будет некстати; во-вторых, такого партнера можно наделить любыми требующимися свойствами, и, в-третьих, ничто не мешает питать иллюзии, что общение дало самые благоприятные результаты.

Основными формами религиозное общения были богослужение и молитва. В богослужении эффект общения с Богом дополнялся и усиливался эффектом общения с людьми и средствами эстетического воздействия, тщательно отработанными духовенством, в молитве же общение было более интимным. И та, и другая форма религиозного общения наглядно демонстрируют нам механизм отчуждения, когда человек отторгает от себя ему самому присущие свойства и затем воспринимает их как ему не принадлежащие и находящиеся не просто вне, но и недосягаемо выше его. Следует признать, что и такие, отчужденные формы общения, имели определенное значение в плане развития сущностных сил человека, поскольку способствовали культивированию эмоциональной сферы, его духовного мира и подготавливали к неотчужденным формам общения человека с человеком.

Таким образом, типологическими чертами общения религиозного типа являются следующие:

1) один из партнеров имеет воображаемый, нереальный характер;

2) воображаемый партнер в такой степени наделяется чертами превосходства над партнером реальным, что делается существом сверхъестественным;

3) общение связано с очень интенсивными эмоциями, зачастую принимающими экстатические формы.

Наряду с религиозным средневековье развивало и различные формы светского общения. Каждый класс, каждое сословие вносило свою лепту. Крупные феодалы и дворяне практиковали пиры, балы, рыцарские турниры и т. п.; у горожан — купцов и ремесленников — было очень развито общение по цеховому признаку, по гильдиям. Поводом для общения были семейные события — рождение, смерть, крестины, помолвки, свадьбы и особенно религиозные праздники. Все эти формы были одухотворены в меньшей степени, чем религиозное общение, зато носили менее отчужденный и более непосредственный характер. В них сквозь тонкую христианскую оболочку отчетливо просматривалось изначальное языческое содержание. В наибольшей степени это касается форм общения, бытовавших в рамках народной культуры и особенно карнавала.

Народная культура средневековья конфронтировала с официальной, религиозной по всем направлениям. Достаточно сказать, что сама религия у народа была иная, чем та, которую проповедовала церковь. «Вера в единого христианского Бога перемешивалась здесь с верой во множество местных и даже домашних богов. Начиная с ХII в., когда положение крестьян стало ужасным, доводившим их до отчаяния, в их верованиях приобретает громадное значение сатана: до этого времени договоры с дьяволом встречались очень редко, после о них стало слышно на каждом шагу. С этого времени начинаются шабаши, куда тысячами сходится народ из окрестных местностей, где совершается пародия на обедню, где воздается поклонение злому духу, где ему молятся и приносят жертву. С этого же времени развиваются колдовство и чернокнижие, достигшие крайних пределов впоследствии...»[183].

В оппозиции к официальному находилось и народное искусство. В противоположность иконографическому художественному методу оно использует метод, который М. М. Бахтин называет «гротескным реализмом»[184]. Он состоит в том, что подчеркивается в преувеличенном, гротескном виде нижняя, тяготеющая к земле часть тела, сугубо земные потребности человека, вплоть до биологических отправлений. Таким насмешливым, чтобы не сказать издевательским, способом народная культура стремилась опровергнуть главную парадигму официальной культуры о превосходстве небесного над земным и утвердить превосходство земного над небесным.

Сила народной культуры в ее противостоянии официально-религиозной коренилась в ее прочных связях с древностью, с истоками человеческой культуры вообще. Линия преемственности в развитии культуры и дальше пошла в этом направлении — от народной культуры средневековья через синтез ее с античной культурой к Возрождению и оттуда к Новому времени. Однако и Возрождение и Новое время многим были обязаны и собственно религиозной культуре средневековья[185], в частности, углублением и усложнением внутреннего мира человека, а именно, эмоциональной составляющей его духовности. Диалектика культурного развития заключалась в том, что религия в своем стремлении подчинить человека всякого рода объективным, не зависимым от него силам в то же самое время парадоксальным образом развивала его именно как субъект, но только как субъект религиозного чувства и религиозного действия. Культурная миссия Возрождения и Нового времени как раз и заключалась прежде всего в том, чтобы разбить религиозную скорлупу, в которую была упрятана религией человеческая субъектность.

Дата добавления: 2017-01-13