Псковское восстание 1650 года 1 страница

О причинах восстания. — «Норовят все вместе в Нем­

цы». — «Воровской завод и во граде мятеж». — «Служба

с травы, и с воды, и с кнута». — «Праведная надежа,

благочестивый государь». — Ход событий в марте -

мае. — Ход событий в июне - августе

О причинах восстания

Восстание в Пскове принадлежит к числу та­

ких событий отечественной истории, в объяснении

которых и поныне преобладают стереотипы марксист­

ской методологии. Фундаментальное исследование

истории восстания было выполнено М. Н. Тихоми­

ровым еще в 1935 г., и время властно наложило от­

печаток на книгу ученого1. Для своего времени

М. Н. Тихомиров создал уникальную работу, осно­

ванную главным образом на архивных источниках,

а изложенные в ней выводы — результат серьезного

исследования. Фундаментальный характер труда

Тихомирова, а также локальный характер изучен­

ной проблемы стали причиной того, что десятиле-

тия спустя его исследование остается единственной

попыткой осмыслить драматичные события 1650 г.

Между тем, за истекшие годы исследовательская

ситуация в отечественной исторической науке кар­

динально изменилась. XVII столетие представляется

уже не просто «бунташным веком», но сложнейшей

переходной эпохой, соединившей в себе черты сред­

невековья и нового времени. В исследовании соци­

ально-экономических отношений этого периода пер­

востепенное значение имеют работы Л. В. Милова, в

которых впервые в отечественной науке поставлена

проблема особенностей развития предприниматель­

ства в России и преобладания в ее экономике

«неадекватных форм капитала»2.

Выводы Л. В. Милова настоятельно диктуют не­

обходимость вернуться к теме городских восстаний

середины XVII в. Очевидно, что вряд ли нужно ис­

кать в социально-экономической жизни России это­

го времени новые явления, свойственные капитали­

стической экономике. Вопреки тому, что писал Ти­

хомиров, псковские сотни ни в коей мере не несли в

себе черт цехового строя, а были обычными админи­

стративно-территориальными единицами3. Значит,

протест псковских горожан никак не был связан с

проблемами городской экономики и не может быть

истолкован как проявление борьбы «предбуржуаз-

ных отношений» с феодальными.

Здесь необходимо описать политическую ситуа­

цию 1649-1650 гг. в Русском государстве. К началу

1650 г. правительство выполнило основные требова­

ния посадских и служилых людей Москвы и других

городов, выдвигавшиеся в ходе восстаний 1648 г.

Было осуществлено прикрепление крестьян к земле,

посадские люди получили монопольное право тор­

говли в городах, и одновременно начался сыск зак­

ладчиков и беглых. Таким образом, правовое поло­

жение и дворянства, и посажан существенно улуч­

шилось. Восстание в Пскове в 1650 г. не было

предопределено, и поэтому правомерным представ­

ляется сконцентрировать внимание не на причинах

восстания, а на ходе событий, которые в конченом

итоге сделали восстание необратимым, на выявле­

нии тех пружин, которые привели в действие взрыв­

ной механизм бунта.

Как пишет Ж. Дюби, «изучение политической

сферы в настоящее время — это не исследование

простых сцеплений причин и следствий, как во вре­

мена позитивизма, а стремление рассмотреть всю

совокупность многочисленных факторов, приводя­

щих к событию и обусловливающих расстановку

сил»4. В русской исторической науке еще в 1970-х

годах появились исследования, авторы которых

фактически сформировали альтернативную мето­

дику изучения событий, имевших массовый харак­

тер. Это работы А. А. Зимина, А. Г. Тартаковского и

других историков. А. Г. Тартаковский подчеркивает

глубокое своеобразие «периодов, состоящих из це­

пи событий, в которых принимало участие множе­

ство лиц и которые непосредственно отражались в

сознании больших человеческих коллективов». Вос­

стание 1650 г. и было таким относительно недолгим

периодом в истории города, вместившим в себя

множество событий, отразившихся в разнообразных

источниках.

В изучении событий, или, иначе, конъюнктуры,

основополагающую роль играют информационные

системы: способы передачи и хранения информа­

ции, а также быстрота и качество ее обработки, ос­

мысления. А. Г. Тартаковский считает, что «в источ­

никоведческом плане познание информационных

закономерностей имеет первостепенное значение,

ибо от этого зависит понимание глубинных процес­

сов образования соответствующих комплексов ис­

точников, равно как и уяснение их существенных

свойств и потенций»5. Ж. Дюби подчеркивает зна­

чение информации, к которой открывает доступ

изучение события, поскольку «высказывания совре­

менников по поводу события приподнимают завесу

над обычно скрытыми структурами... внутри кото­

рых разразился и на которых сказался кризис»6.

Как пишет Б. А. Успенский, «в семиотической перс­

пективе исторический процесс может быть пред­

ставлен как процесс коммуникации, при котором

постоянно поступающая новая информация обу­

словливает ту или иную ответную реакцию со сто­

роны общественного адресата (социума)»7. Собст­

венно, задача настоящего исследования и состоит в

выяснении того, как воспринималась информация в

Пскове и какие выводы делали из ее осмысления

горожане.

«Норовят все вместе в немцы»

В 1617 г. между Россией и Швецией был под­

писан Столбовский мирный договор, по которому

побережье Финского залива переходило в руки

шведов. Но как быть с православным населени­

ем уступленных Швеции районов? По договору все

жители побережья могли уйти в пределы России в

течение двух недель; оставшиеся становились швед­

скими подданными и считались перебежчиками, и в

случае ухода в Россию их надлежало отправлять об­

ратно. Само собой разумеется, что большинство лю­

дей не желали бросать дома и пожитки и уходить

на родину. Поэтому русские, ижорцы и карелы

предпочли остаться на своей земле до лучших

времен. С течением времени крестьяне продавали

свои дворы и уходили за границу, причем за три­

дцать лет таких перебежчиков набралось не менее

50 тысяч.

Шведы регулярно напоминали русскому прави­

тельству о необходимости выдавать перебежчиков,

но в Москве предпочитали тянуть время. В период

самостоятельного правления королевы Кристины

(1644-1654 гг.) Швеция находилась в зените своего

могущества. Укрепление позиций Швеции в Север­

ной Германии и Восточной Прибалтике сделали не­

возможным для России открытый конфликт со шве­

дами8. В 1649 г. посольство Бориса Пушкина и дьяка

Алмаза Иванова, стремясь избежать эскалации кон­

фликта, пошло на уступки правительству Кристины.

Выдать перебежчиков было нельзя ни по социаль­

ным, ни по конфессиональным мотивам. Разве мож­

но возвращать православных под власть «безбож­

ных» лютеран? Как впоследствии объясняли суть

дела в царской грамоте от 19 мая, «для избавленья

тех християнских душ, чтоб они в люторской вере не

были», в Москве решили откупиться и за перебеж­

чиков договорились выплатить шведам 190 тыс. руб­

лей. Помимо этого в Москве обещали организован­

но продать в Швецию 12 тыс. четвертей ржи по той

цене, по которой будут в это время покупать зерно

на псковском рынке.

Правительство поручило «хлебное дело» гостю

Федору Емельянову с негласным предписанием —

поднять цены на хлеб в Пскове. Но зерна в Псков­

ской земле было недостаточно, и большую часть

хлеба—10 тыс. четвертей — правительство решило

взять из «житных клетей» в Кремле. Операция

«хлеб в обмен на православных» началась в феврале

1650 г. и вызвала рост цен на хлеб в полтора раза и

взрыв общественного недовольства, которое испод­

воль вызревало в пограничном городе.

Анализ своих действий восставшие предприня­

ли уже спустя полтора месяца после начала восста­

ния. В середине апреля 1650 г. в Земской избе

представители от разных чинов городского населе­

ния составили Большую челобитную, адресован­

ную царю. 12 мая челобитная была подана Алек­

сею Михайловичу, а уже 19 мая челобитчики по­

лучили ответную царскую грамоту с приписью

думного дьяка Михаила Волошенинова9. Иссле­

дование этих текстов, составленных по горячим

следам событий, может пролить свет на глубинные

причины конфликта, коренившиеся не только в со­

циальных противоречиях, но — и прежде всего — в

мировоззрении, ментальности русского общества

XVII в.

От шведов в Пскове не ждали ничего хороше­

го, поэтому всякий «немец» воспринимался как

враг и шпион. В составе посольства Пушкина нахо­

дился иностранец, служивший в России, — Алек­

сандр Краферт, которому было поручено оценить

боевые возможности псковской крепости. Впослед­

ствии псковичи писали в челобитной, что «тот не-

мчин Александр по городовой стене ходил, и около

всего города Пскова нарядов, и боев, и слухов, и

всякой городовой крепости высматривал, и наряд

мерил, длину и ширину и писал, и около города щу­

пами землю щупал, а неведомо для чево; и с теми

послы тот немчин Александр и в Стекол но (Сток­

гольм) ездил». Особую тревогу вызывали частые

контакты немецких купцов, останавливавшихся в

Гостином дворе на Завеличье, с псковскими воево­

дами: «...с немецкого двора торговые немцы во

Псков к твоим государевым околничим и воеводам

на подворье с лошадьми приезжают, и в хоромы

ходят, а о чем они с ними советуют, и мы того не ве­

даем».

Иностранцы были частыми гостями в Пскове, но

всякие контакты с ними тем не менее считались де­

лом предосудительным. Федор Емельянов, которо­

му правительство поручило осуществить закупку

хлеба для Швеции, по мнению псковичей, «радеет

немцам, а нашу православную христианскую веру

похуляет, и тем он, Федор, государево крестное це­

лование нарушил». В закупке зерна участвовал и

новгородский купец Семен Стоянов, которого так­

же подозревали в небескорыстных связях с шведа­

ми. «А во всем, государь, — писали псковичи в чело­

битной, — у него Федора дума с Семеном Стояно­

вым, и норовят де все вместе в Немцы; а племянник

де Семена Стоянова Ивашко Коломской поехал за

немецкой рубеж в Ригу для вестей, а товару де по­

вез с собою для прилики».

Подозрения горожан вызывали и переводчики,

служившие в псковской Съезжей избе, о чем пскови­

чи писали в Большой челобитной. «Да в твою ж, го­

сударь, отчину во Псков присылают к нам некреще­

ных переводчиков, а в твоей государеве отчине город

Псков с пригороды и уезды стал на литовском и на

немецком рубежах; и будучи, государь, у нас, те

некрещеные переводчики изо Пскова ходят на не­

мецкой гостин двор и у немец крестят дети и с свои­

ми женами и з детьми с немцы пируют... и о всяких

твоих государевых вестовых делах, что ни делается в

твоем государеве Российском государстве, розказы-

вают, и за рубеж пишут и совет держат»10. Подозре­

ния в измене в силу недостатка информации падали

на тех, чья деятельность в той или иной степени про­

ходила в тайне от мира.

Современному человеку трудно представить се­

бе, насколько жадно поглощали информацию люди

в эпоху средневековья. Новости приходили по раз­

ным каналам, отчасти официальным: на рыночной

площади подьячие зачитывали царские указы. Но

чаще источником информации был любой приез­

жий человек; сказанное им передавалось из уст в

уста, обрастая порой фантастическими подробно­

стями. Как писал Л. Февр, «человеческие группы

так или иначе были достаточно замкнутыми и уда­

ленными друг от друга; их разделяли довольно

большие расстояния или естественные преграды, и

они сообщались между собой лишь через посредст­

во бродячих элементов, переносивших драгоценные

новости, пришедшие издалека и ставшие от этого

еще более захватывающими»11.

В общем, народ получал информацию не только о

свершившихся событиях — объявлении войны или

заключении мира, но и о готовящихся акциях.

В Пскове же, как городе пограничном, все эти сооб­

щения приобретали особую актуальность. Горожане

прекрасно помнили о нападении на Псков шведско­

го короля Густава-Адольфа в 1615 г. и с жадностью

ловили известия из-за границы. Посольство Бориса

Пушкина в декабре 1649 г. возвращалось из Швеции

через Псков. Члены посольства, видимо, стремясь

приукрасить свои достижения перед псковичами, не

раскрыли в частных беседах с подьячими съезжей

избы результатов переговоров, и известия о них ста­

ли обрастать слухами.

Как писали впоследствии псковичи в Большой

челобитной, обращаясь к царю, «от тех, государь, по­

слов во Пскове в народе слово пронеслось, что они

упословали твоим государевым счастием и умолени-

ем, — королева де твои государевы городы, казну и

людей тебе, праведному государю, все отдает, и пере-

бещиков, которые из свейского рубежа перебежав

живут в твоей государеве стороне в Руси, а что де­

нежные и хлебные твоей государевы казны отдачи за

немецкий рубеж, и про то, государь, ничево не ска­

зывали. И ныне, государь, те их посолские слова

нам, богомолцем и холопем и сиротам твоим, всяким

жилецким людем во Пскове учинились лживы, пото­

му что ныне твою государеву денежную и хлебную

казну и перебежчиков отдают за рубеж Свейские

земли немцам, и твоими государевыми городами оне

владеют».

Из цитированного фрагмента хорошо виден про­

цесс передачи и обработки информации в городе:

неосторожно брошенное «слово», попав в гущу ком­

муникации тесно спаянного коллектива, объединен­

ного потребностью во взаимной поддержке, приоб­

ретает черты общего мнения. Это мнение критично

по отношению к власти: народ ждет от правительст­

ва защиты национальных интересов, а бояре с дья­

ками их не защищают, да еще скрывают от людей

правду. В Москве не смогли внятно объяснить свое

дипломатическое поражение даже спустя три меся­

ца после начала восстания, и в царской грамоте от

19 мая псковичам было заявлено: «Мы, великий го­

сударь, з божьею помощию ведаем, как нам, велико­

му государю, государство свое оберегать и пра­

вить»12. Но формула самодержавного правления,

обычно оказывавшая гипнотическое воздействие на

подданных, уже не могла оправдать ошибки госу­

дарственного управления.

«Воровской завод и во граде мятеж»

Беспорядки в Пскове начались не позднее 24 фев­

раля 1650 г., и уже 26 февраля представители посад­

ской общины приходили на двор воеводы Никифора

Собакина с просьбой задержать выдачу хлеба шведам

из «государевых житниц» — стратегических запасов в

Кремле. Не добившись внятного ответа, псковичи об­

ратились к посредничеству псковского архиепископа

Макария. Встреча главы администрации, главы церк­

ви и «всего города» состоялась на площади у Троиц­

кого собора 27 февраля. Из того, как восставшие впо­

следствии излагали ход событий в Большой челобит­

ной, выясняется, что толпу горожан возглавляли

«лучшие люди», в числе которых были земские ста­

росты во главе с Семеном Меншиковым и Иваном

Подрезом.

«Мы всем градом как учали ему о том твоем го-

судареве хлебе со слезами бить челом, чтоб он из го­

рода того кремского твоего государева и купного

хлеба свейским немцам не выдавал, и твой государев

околничей и воевода Никифор Сергеевич Собакин,

вшед к Соборной церкви на папертную ступень, и

учал нам богомолцам и холопем и сиротам твоим,

всему миру, угрожать: хлеб де я против твоей госуда­

ревы грамоты отдам немцам, а не вам, псковичам;

вы, де, псковичи, изберите из вас лутчих людей, кого

из вас повесить. И угрожаючи, он от соборной церк­

ви пресвятые Троицы и пошол к твоему государеву

богомольцу и учал он околничей всему миру угро­

жать ссылкою...»13.

Сход на соборной площади и подача коллектив­

ной челобитной были для псковичей важной и в то

же время рискованной акцией. С одной стороны, на

сходе вырабатывалось общественное мнение, когда

даже сомневающиеся в необходимости конфронта­

ции с властью могли оказаться под мощным прес­

сингом со стороны общности и ее лидеров. Как удач­

но подметил П. Ю. Уваров, «на этой стадии могли

действовать механизмы как социально-психологи­

ческого “заражения”, так и заражения суггестивного:

человек улавливал настроение окружающих или

подражал лидеру»14.

С другой стороны, подобные коллективные дей­

ствия были противозаконны и подпадали под статьи

только что принятого кодекса — Соборного уложе­

ния 1649 г. В царской грамоте от 19 мая содержа­

лась пространная цитата из уложения: «А кто уч-

нет на наших государевых бояр и околничих и

думных и ближних людей и в городех и в полкех

на воевод и на приказных людей или на кого ни

буди приходити скопом и заговором и учнут кого

грабити или побивати, и тех людей, хто так учи­

нит, за то потому ж казнить смертью безо всякие

пощады»15.

Немаловажное значение имело также упомина­

ние воеводой Собакиным ссылки в качестве возмож­

ной репрессивной меры против восставшего «мира».

Угроза ссылки несла глубокий смысл для пскови­

чей, кбторые в XVI в. как минимум дважды подвер­

гались высылке в Москву и другие города Замосков­

ного края. Первый «вывод» был осуществлен в

1510 г., в момент присоединения Пскова к Москве,

когда из города были высланы не менее 300 семей

бояр и «житьих людей». Второй раз псковские гости

были депортированы в 1569 г. по так называемому

«изборскому делу». Удаление из пограничного тор­

гового города и угроза смертной казни оказались

последними доводами в дискуссии московской ад­

министрации с восставшим городом.

По мере разрастания противостояния возбужден­

ное общественное мнение порождало новые мисти­

фикации. Главной из них были слухи о грядущей

войне с Швецией, и по источникам легко просле­

дить, как генерировалась эта идея. 28 февраля через

Псков проезжал шведский посол по особым поруче­

ниям Логин Нумменс. Кортеж посла объезжал город

вокруг крепостной стены, но на льду Великой у

Власьевской башни был задержан отрядом стрель­

цов и возбужденной толпой посадских людей. В ходе

начавшегося импровизированного допроса Нумменс,

видимо, предъявлял документы, называл имена мос­

ковских чиновников, в частности боярина Морозова,

старался предупредить возможную расправу угроза­

ми со стороны Швеции. Но каждое слово Нумменса

воспринималось как доказательство его антирусской

деятельности и интерпретировалось вопреки наме­

рениям посла.

Впоследствии в Большой челобитной псковичи

так описывали «речи» задержанного Нумменса:

«...он же, Логинко, говорил: дал де нам тое твою го­

судареву денежную казну на Москве твой государев

боярин Борис Иванович Морозов без твоего госуда­

рева ведома, и с Москвы де его отпустил с тою каз­

ною в шестом часу ночи. И о те поры спросил тот

немчин Логинко псковского гостя Федора Емелья­

нова и говорил: как де мы в Свейскую землю твою

государеву денежную казну и хлеб вывезем, и мы,

де, свейские немцы, будем подо Псковом. Да он же,

Логинко, всему народу сказывал, что де наша коро­

лева с своими подданными у себя немец войско

сбирает и иных земель немец же в помочь наймует,

а иные де и понаняты есть, и взяв де ей королевы

твоя государева казна, и отдать наемным немцам, а

немцы де, у ней взяв хлеб и деньги, пойдут войною

под твои государевы вотчинные города, под Вели­

кий Новгород и подо Псков и под иные городы, а то

де все твои государевы послы Борис Иванович

Пушкин с товарыщи свейские королевы приважи­

вали, и такую твою государеву большую казну, ден-

ги и хлеб отдали, и перебежчиков на собя, что под

твои государевы городы нанять немец иных земель

для войны»16.

Без всякого сомнения, дипломат и коммивояжер

Нумменс не мог говорить такие «речи», но для нас

важно подчеркнуть, какие выводы сделали псковичи

из путаных объяснений испуганного посланника.

При Нумменсе обнаружили деньги: часть контрибу­

ции за перебежчиков; Нумменс ссылался на скупав­

шего хлеб Федора Емельянова. В сознании восстав­

ших горожан эти разрозненные факты замкнулись в

логическую цепочку: хлеб и деньги отправляют за

границу бояре и купцы для того, чтобы шведская ко­

ролева смогла собрать наемную армию для похода

на Псков и Новгород. Одновременно из Кремля

изымают 10 тыс. четвертей ржи, чтобы лишить город

стратегического запаса на случай осады. Нумменса

немедленно арестовали, и на следующий день во

время квалифицированного допроса в Съезжей избе

он говорил уже другие «речи». На самом деле Нум­

менс говорил то же самое, но уже без угроз и в при­

сутствии переводчика, однако миф о военной угрозе

со стороны Швеции продолжал обрастать новыми

фантастическими подробностями.

Таким образом, насильственные действия вос­

ставших весной 1650 г. были прямо спровоцированы

властью — как центральной, так и местной. Но по­

мимо конъюнктурных обстоятельств, сложившихся

на Северо-Западе в то время, восстание было связа­

но и с общими для страны условиями.

«Служба с травы, и с воды, и с кнута»

Аналогичная ситуация складывалась и в Новго­

роде, где 15 марта началось восстание посадских лю­

дей и стрельцов, причиной которого стал также

«продовольственный кризис, возникший в связи с

вывозом хлеба за границу»17. Новгородские события

были в значительной степени спровоцированы на­

чавшимся восстанием в Пскове. На это недвусмыс­

ленно указывал в письме боярину Б. И. Морозову

новгородский воевода Ф. А. Хилков: «А и смуту, го­

сударь, большую в Новегороде завели от пскович же,

потому что было в Новгород от них письмо, чтоб

также учинить, как оне учинили». О связях новго­

родцев с восставшим Псковом говорил в своих расс-

просных речах и новгородский помещик Федор Не­

годяев, бежавший 7 апреля из Новгорода в армию

Хованского. Как указывал Негодяев, «перед побегом

де его, дни за два, прислали изо Пскова всяких чи­

нов люди в Великий Новгород в земскую избу за-

ручную грамотку с казаки з двемя человеки да с две-

мя ж человеки с служками монастырскими, а имян

их не ведает»18.

Но еще в конце марта неофициальная информа­

ция из Новгорода была для псковичей не только ру­

ководством к действию, но и источником новых мис­

тификаций. 21 марта из Новгорода вернулся служка

Снетогорского монастыря, который объявил «всему

народу» новые «слухи». В Большой челобитной

псковичи так передали речи служки Осипа: «...как

твоя государева денежная и хлебная казна с Москвы

будет, и они, де, свейские немцы, будут твою госуда­

реву отчину Великого Новагорода имать на Христов

день, а в Нове де городе указано на тот день богатым

людем вина курить и пива варить и меды ставить

безъявочно, а маломощных де государь людей веле­

но поить из твоей государевой казны до пьяна, что­

бы все были пьяны для того немецкого приходу.

А Псков де имать на Троицын день»19.

На следующий день, 22 марта, псковский поме­

щик Богдан Тимашев привез из Новгорода новые

вести: «В Великом Новгороде молвою говорят в на­

роде, что немцы будут под твою государеву отчину

на Христов день, а под Новгород на Николин день».

В ходе дальнейших обсуждений проблемы шведской

опасности сложилось мнение, что крайней датой

шведского вторжения будет Троица. По словам

псковского помещика Никулы Перетрутова, «как де

твоя государева казна придет с Москвы, и немцам

было на те деньги наймовать людей, а идти де было

под Великий Новгород и подо Псков на Христов

день, или на Николин день и кончее под Троицын

день».

Источником таких слухов часто становились са­

ми иностранцы, а информация проходила через мно­

гих людей. Помещик Никула Перетрутов, вернув­

шийся из Москвы 26 марта, получил информацию

из третьих рук — от некоего Сергея Путимцева, ви­

димо, также помещика, который приехал в Новгород

из Москвы вместе с «немцем риженином, а имени

его он... не ведает..., да того ж немчина человек в на­

роде сказывал...»20. В данном случае информация

поступала от слуги немецкого купца из Риги, чьи

суждения передал Никуле Перетрутову Сергей Пу-

тимцев. Нет ничего удивительного в том, что миф о

шведской военной угрозе, так и не переросший ста­

дию слухов, обрастал всякий раз новыми подробнос­

тями.

Значительное место в Большой челобитной бы­

ло уделено проблемам служилых людей по при-

бору — стрельцов, казаков, пушкарей. По росписи

1647-1648 г. в Пскове насчитывалось 1300 стрель­

цов, сведенных в три стрелецких приказа. Положе­

ние стрельцов нельзя назвать плачевным; они полу­

чали довольно высокое по тем временам жалованье:

рядовому стрельцу из «новоприборных» выдавали 3

рубля денежного, а также 6 четвертей ржи и 6 чет­

вертей овса хлебного жалованья. Ветераны получали

прибавку за службы, и денежное жалованье «старо­

го» стрельца составляло 4 рубля21. Но злоупотребле­

ния местной администрации сводили на нет усилия

центральной власти. Во-первых, многим из стрельцов

денежное жалованье в 1648-1649 и 1649-1650 гг.

давалось в половинном размере, а часть вспомога­

тельного персонала не получала его вообще. Во-вто-

рых, схема выдачи денежного жалованья была по­

строена с сугубой выгодой для чиновников.

В Большой челобитной служилые люди писали:

«А как государь во Псков твои жал овал ные грамоты

придут, и твои государевы околничие и воеводы и

дьяки на твои государевы указные сроки того твоего

государева денежного и хлебного жалованья нам, хо-

лопем твоим, из твоей государевы казны не выдают,

а дают, государь, то твое царское жалованье они, но­

ровя кабацким откупщиком, — под праздники, чтоб

то твое государево денежное и хлебное жалованье

сложилось у них, кабацких откупщиков на кабакех, а

от того, государь, оне, околничие и воеводы и дьяки

емлют себе большие поминки»22. Таким образом, по­

пытки воеводы и приказных нажиться путем полу­

чения взяток от кабацких откупщиков за выручку

от пропитого стрельцами жалованья в конечном ито­

ге вызвали активное участие служилых людей в вос­

стании.

К тому же, пытаясь отвести от себя обвинение в

утайке жалованья, чиновники распространяли как

минимум два ложных слуха. Первый из них заклю­

чался в том, что государственная казна пуста. Как

передавали псковичи в челобитной «речи» воевод и

приказных дьяков, последние на все просьбы отвеча­

ли отказом со следующим мотивом: «жаловалной де

мы грамоты не слушаем, емлите де то, что мы вам

указываем, будет де и того не возьмете, и мы де и то­

го вам из твоей государевой казны не дадим, а бейте

де челом о недодаче тебе государю на Москве; добры

де жаловалные грамоты, да мы вам не дадим, потому

что де исходит твоя государева казна на Москве нем­

цам... а вы де природные, служите государю с воды,

и с травы, и с кнута».

Приказные в данном случае имели в виду не

Дата добавления: 2017-01-13