Псковское восстание 1650 года 2 страница

только факт выдачи контрибуции Швеции за пере­

бежчиков, но и начавшееся формирование полков

«нового строя», значительную часть личного соста­

ва которых на первых порах составляли ино­

странцы. Стрельцы в течение всей второй половины

XVII в. крайне ревниво относились к «райтарам и

солдатам», содержание которых, по мнению стрель­

цов, поглощало большую часть бюджета, и служба

«с кнута» стала для них не только удачной метафо­

рой приказного «крючка», но и жестокой реаль­

ностью.

Второй довод воевод и дьяков был банальной уг­

розой отправки на службу в Сибирь, на край земли,

о котором в Пскове существовали самые фантасти­

ческие представления. По словам челобитчиков,

приказные шантажировали стрельцов следующим

образом: «...будет де начнете о том об недостаточ­

ном твоем государеве жалованье на Москве... бить

челом, и вам де есть на Москве образец Сибирь, так

же как ваша братья, служилые люди, с Москвы по-

сыланы в сибирские города и меж гор в пропастех

поустроены. И о том, государь, о недостаточном

твоем государеве царьском жалованье тебе, госуда­

рю, на Москве и по ся места мы, холопы твои, не

смели бити челом: боимся, государь, таких же ссы­

лок, как, государь, природные твои государевы лю­

ди москвичи и служилые разных чинов с Москвы в

ссылки поразосланы, и многие християнские души

помучены, и палицами побиты, а иные в воду по­

топлены».

По сообщению Поммеренинга от 18 апреля

1649 г., несколько сот московских стрельцов были

сосланы в Сибирь, и в Пскове могли знать об

этом23. Слухи о зверских расправах со служилыми

людьми в Сибири были нелепостью, однако по­

добное умонастроение достаточно характерно для

человека эпохи средневековья, перед взором кото­

рого всякая отдаленная территория представлялась

преддверием ада.

«Праведная надежа, благочестивый государь»

Средоточием и центром православной вселенной

русского человека XVII в. была особа царя и госуда­

ря всея Руси. Ход дел в стране, нравственное состоя­

ние общества в представлении людей всецело зави­

сели от царя. Русский царь, считали его подданные,

гораздо выше всех иностранных государей, прежде

всего потому что он благочестив, то есть православ­

ного исповедания. Смена царствующей династии в

годы смутного времени тяжело отразилась на прес­

тиже царского имени в самой России. Эпоха царст­

вования Рюриковичей стала восприниматься как

эталон, а подлинным «золотым веком» в историчес­

кой ретроспективе предстало царствование Ивана

Грозного.

С его именем теперь связывалась истинно нацио­

нальная политика: «А преж, государь, сего блажен­

ные памяти прадеду твоему, великому государю ца­

рю и великому князю Ивану Васильевичу всея Руси,

служили ему государю мы ж руские люди дворяне

и дети боярские и казаки и стрельцы, а Литва, госу­

дарь, и немцы, райтары и солдаты у него, праведного

государя, не служивали, и сам он, государь под мно­

гие государства и городы войною ходил, и государст­

ва и городы имал с рускими людьми, а не с ыно-

земцы, а их государь жаловал своим государевым

царским полным жалованьем без убавки»24. Явно

идеализированное представление об Иване Грозном

расходилось с реальными фактами, и в ответной

царской грамоте содержалось разъяснение, что пред­

кам царя Алексея «служили цари и царевичи, и ко­

роль Арцымагнус и многие иноземцы розных госу­

дарств, и король Арцымагнус и городы Лифлянские

многие поймал»25.

Царь Алексей Михайлович, по мнению пскови­

чей, уже не внушал трепета иностранцам. Посадский

человек Никита Иевлев привез из Ивангорода слух

о выставленных в Швеции на всеобщее обозрение

плакатах, где были изображены шведская королева

Кристина, стоящая с мечом над «праведным наде­

жей» царем Алексеем. Если уж в челобитной на имя

царя псковичи осмелились намекнуть на его недос­

таточный авторитет, то в неподцензурных беседах

они давали полную волю языку. Примечательная

сцена произошла в Пскове во время чтения в городе

царской грамоты от 19 мая. Казак Снякин на следст­

вии рассказал следующее: «И как учели твою госуда­

реву грамоту пред народом честь и до половины

вычли, а народ, все православные християне, молча­

ли. И не выслушав до конца твоей государевой гра­

моты, земской староста Гаврил ко Демидов и про то-

бя, великого государя... сказал нелепое слово, чево

нам страшно и подумать. И я с своими товарищами,

услышав у.лего, Гаврилки, такое нелепое слово, и его

учели бити. И воры и мятежники, которые с ним,

Гаврилкою, за него, Гаврилку, стали, и меня били не

на живот, на смерть, обухами и пищальными ствола­

ми и тиннами, и замертво меня, Никифорка, вкину­

ли в тюрьму»26.

Таким образом, несмотря на то что в Пскове

1650 г. отсутствовало табу на осуждение царя и его

политики, в целом именно фигура Алексея Михай­

ловича была безусловным лидером общественного

мнения. К нему обращались с челобитной, наполнен­

ной жалобами на плохое управление городом и

ошибки во внутренней и внешней политике. Самый

тон Большой челобитной не оставлял сомнений в

верноподданнической позиции большинства горо­

жан, да и задачу челобитной они видели в том, что­

бы доказать, что они не изменники, а, наоборот,

«прямят» государю. Лидером общественного мнения

являлся и дядя царя Н. И. Романов, которого пско­

вичи просили прислать «для сыску и расправы» в

Псков: «а будет ты, праведная надежа, государь и ве­

ликий князь Алексей Михайлович всеа Русии, сему

нашему всемирному градцкому челобитью не пове­

ришь... и на милость предложи и для того подлинно­

го дела и сыску пришли, государь, к нам в свою госу­

дареву отчину во Псков своего великого боярина

Никиту Ивановича Романова, который тебе, правед­

ному государю о всем радеет и о земли болит...»27.

Сознание средневекового человека строилось на

антиномиях, поэтому каждое позитивное явление

социальной жизни имело изнанку, и всякому герою

противостоял антигерой. Таким антигероем в Рос­

сии середины XVII в. был теневой правитель боя­

рин Борис Иванович Морозов. С именем Морозова

связывали рост налогов и злоупотребления админи­

страции еще участники Московского восстания

1648 г., и псковичи также приписывали Морозову

преступные намерения. В челобитной на имя царя

было изложено содержание «речей» шведского под­

данного Григория Аминева: «...как де будут немцы

подо Псков, из Москвы де было быть твоему госу­

дареву боярину Борису Ивановичу Морозову на

выручку, а ему де было здать Псков немцом без

бою»28.

Версия о предательстве Морозова ярко характе­

ризует менталитет восставших горожан. Обычная

монархическая идеологема о добром царе и злых бо­

ярах в данном случае трансформировалась в миф о

предателе, готовом во имя сохранения власти разру­

шить территориальную целостность страны. В цар­

ской грамоте от 19 мая апологии Морозова посвя­

щен внушительный фрагмент. Дьяки напомнили

псковичам, что именно дядя боярина Василий Пет­

рович Морозов «в приход свейского короля во Пско­

ве в осаде сидел и от короля Псков отсидел». Сам же

Борис Морозов, как сказано в грамоте, «будучи у нас

великого государя в дядьках, отставя дом свой и

приятелей, был у нас безотступно, и нам служил, и

нашего государского здоровья остерегал накрепко,

да и посяместа нам служит верно и о наших и земс­

ких делах радеет»29.

Сравнение Большой челобитной и ответной цар­

ской грамоты позволяет иначе поставить и ре­

шить многие вопросы. В возникновении и раз­

витии восстания решающую роль сыграли конъюн­

ктурные обстоятельства, связанные со страхами

средневекового человека. Это были страх голода,

страх перед возможной войной, тотальное недове­

рие к власти. Наложившись на извечное недоволь­

ство горожан своим положением, ожидания и стра­

хи породили всплеск эмоций, что в конечном итоге

привело к мятежу. Искаженная информация подо­

гревала недовольство и привела к формированию в

сознании горожан неадекватной картины всеобщей

крамолы.

Как пишет Б. А. Успенский, «для описания языка

некоторого историко-культурного ареала особенно

показательны конфликты, контроверсные ситуации,

обусловленные столкновением разных языков по от­

ношению к одной и той же действительности и обна­

руживающие вообще неадекватное восприятие од­

них и тех же событий...»30. Дискуссия псковичей и

московского правительства представляет собой дру­

гой пример, когда горожане и чиновники, основыва­

ясь на одних и тех же понятиях, создавали разные

образы действительности. Истиной в последней инс­

танции для служилых и тяглых людей выступал

царь, и, таким образом, идеология мятежного Пскова

оказалась не в состоянии вырваться из тисков сред­

невекового сознания.

Ход событий в марте-мае

В середине марта в Псковской земской избе сме­

нилась власть. Вместо Семена Меншикова и Ивана

Подреза всегородными старостами были избраны

антимосковски настроенные Гаврила Демидов и Ми­

хаил Мошницын31. Весной 1650 г. сложилась струк­

тура управления восставшего города. Формально

высшим органом власти был сход посадской общи­

ны, называемый в источниках «мир», «скоп» или

«сонмище». Горожане собирались на площади у

Рыбницких ворот на месте старого торга по звону

колокола. «В мир» читали грамоты, привезенные

посланниками от царя, митрополита и Хованского;

перед «миром» оглашали содержание грамот, отп­

равляемых от «всего Пскова» в другие города. Опе­

ративные вопросы решались на заседаниях всегород-

ной, или земской, избы. В ее состав входили земские

старосты и выборные люди, выбиравшиеся по сос­

ловному признаку.

От трех стрелецких приказов выбирались три

выборных человека, три священника представляли

духовенство, псковское дворянство представлял по­

мещик Иван Чиркин. По данным Г. Воронцова-Ве­

льяминова, в земской избе заседали шесть посадских

людей, но, судя по количеству сотен в Пскове, пред­

ставителей посажан в Пскове должно было быть де­

сять. М. Н. Тихомиров писал, что «устройство вос­

ставшего Пскова поражает своим сходством с более

ранним временем эпохи псковской самостоятель­

ности». Он же провел сопоставление мирского схо­

да с вечевым собранием, всегородной избы с «го-

сподой», а всегородных старост с — псковскими по­

садниками32.

Это, безусловно, весьма произвольное сравнение.

За прошедшие полтораста лет псковичи утратили

традиции вечевого самоуправления — и по причине

полной смены правящей элиты в XVI в., и из-за

жесткого давления московской администрации. Ни в

одном документе 1650 г. республиканские институ­

ты власти не упоминаются, а сами псковичи в чело­

битной называли себя холопами государя. Восстание

1650 г. скорее отождествлялось современниками с

событиями Смуты начала XVII в., и опочецкий ка­

зак Мокейко Юрьев в 1651 г. называл его «смутным

мятежом» и «смутным временем».

«Смутный мятеж» усугубила и смена воеводской

администрации: 25 марта вместо воеводы Собакина

в Псков явился новый глава администрации князь

Василий Петрович Львов. Смена воеводы дала пско­

вичам легальную возможность арестовать Собакина,

который стал своеобразным заложником, гарантиро­

вавшим неприкосновенность отправленных в Моск­

ву челобитчиков. Уже 28 марта в съезжей избе прои­

зошел конфликт нового воеводы с руководителями

восстания, которые потребовали выдать им порох и

свинец. Воевода отказался выполнить требование,

сославшись на отсутствие угрозы из-за рубежа.

Стрелец Коза заявил, что псковичи боятся «москов­

ского рубежа»: «с немцами нам войны нет, но нам те

немцы, которые с Москвы будут по наши головы».

Передав под угрозой расправы ключи от городских

ворот старостам, воевода фактически перестал вли­

ять на положение в городе.

30 марта в Псков прибыл для расследования при­

чин бунта окольничий князь Ф. Ф. Волконский. Он

остановился на дворе гостя Емельянова, и это обсто­

ятельство стало решающим доводом для обвинения

его в измене. Волконский был схвачен в Троицком

соборе и жестоко избит по дороге на площадь. Изъя­

тый у государева посланника наказ стали читать

вслух и, дойдя до фразы о казни «воров и заводчи­

ков», прервали чтение из-за того, что толпа горожан

и стрельцов попыталась схватить Волконского. По­

сланника ударили топором, арестовали и допросили

вторично33.

В Москве долго не могли прийти к определенно­

му мнению о способах борьбы с мятежом. Видимо,

Боярская дума сочла необходимым подавить мятеж

военной силой, и для подавления восстания на Севе­

ро-Запад был отправлен отряд воеводы Ивана Ни­

китича Хованского. Новгородский митрополит Ни­

кон, при активном содействии которого подавили

мятеж в Новгороде, полагал, что правительство не

должно стремиться к безусловному подавлению вос­

стания и требовать выдачи руководителей. Еще в на­

чале мая Никон прислал в Псков своего стряпчего

Богдана Сназина с предложением «принести свои

вины государю». В дальнейшем Никон выступал за

полное прощение не только рядовых псковичей, но и

руководителей восстания34.

12 мая псковские челобитчики излагали со­

держание Большой челобитной перед царем и Бояр­

ской думой. Помещик Г. Воронцов-Вельяминов, пред­

ставлявший псковских дворян, заявил что они «к че­

лобитной руки приложили в неволю, потому что

мирские люди захватили их врознь, поневелику».

Воронцов же назвал имена «пущих воров завод­

чиков»: площадного подьячего Томилко Слепого, се­

мерых стрельцов во главе с Прошкой Козой, трех

посадских людей, двух священников, новых всего-

родных старост Гаврилу Демидова и Михаила Мош-

ницына, трех стрелецких пятидесятников, двух каза­

ков, священника Георгиевской церкви с Болота Яко­

ва. Большинство же посадских людей, заседавших в

земской избе, по словам Воронцова, «к воровству не

пристают, сидят молча»35.

В апреле воевода Хованский подавил восстание

в Новгороде, и 28 мая его отряд численностью

2700 человек подошел к Пскову. Понимая невоз­

можность вести правильную осаду города столь ма­

лыми силами, Хованский поспешил занять ключе­

вые пункты на путях к Пскову. К востоку от города

в Никольском Любятовском монастыре воевода

оставил 700 человек, а в Снетогорском монастыре

он встал сам с отрядом в 2 тыс. человек. Между по­

гостом Любятово и Снятной горой Хованский по­

ставил деревянный острог, второй острог поставили

на левом берегу Великой против Снетогорского мо­

настыря.

Псков оказался в затруднительной ситуации.

С одной стороны, было очевидно, что правительст­

венные войска не в состоянии не только взять Псков

штурмом, но и нанести ему сколько-нибудь сущест­

венный вред. В городе складывалось мнение о необ­

ходимости держаться до конца: «Хотя бы и большая

сила ко Пскову пришла, так не сдадимся: города

вскоре не разобьют и не возьмут, а нам в городе есть

с чем сидеть, хлеба и запасов будет лет на десять».

Тем не менее руководители восстания осознава­

ли, что без помощи извне удержаться будет трудно.

Связи правящей элиты с Швецией подталкивали го­

рожан к завязыванию отношений с Польшей, и уже

в июне псковичи говорили посланному от Хованско­

го дворянину Бестужеву: «У вас немцы, а нам пско­

вичам, если какая немера будет, то у нас будут по­

ляки для выручки». Псковичи составили грамоту к

польскому королю с просьбой о помощи, но она вы­

звала протест посадской общины и так и не была от­

правлена.

Действия восставших становились нелогичными

и немотивированными. С одной стороны, продолжа­

лись бессмысленные в своей жестокости эксцессы.

Присланных в Псков двенадцать дворян во главе с

Саввой Бестужевым подвергли допросу во всегород-

ной избе и ограбили. Бестужева казнили, девять че­

ловек из его делегации посадили в тюрьму, а двоих

отпустили к Хованскому36. С другой стороны, пско­

вичи не оставляли мысли о примирении с Москвой

при условии выполнения их требований.

Ход событий в июне - августе

Военные действия под Псковом принимали меж­

ду тем все более широкие масштабы. 18 июня отряд,

состоявший из стрельцов и служилых людей, попы­

тался уничтожить один их острожков Хованского,

но потерпел поражение и отступил к городу под за­

щиту артиллерии. Первые неудачи псковичей озло­

били руководство восставших. Гавриле Демидову

допрошенные Кузьмины приписывали следующие

слова, обращенные к служилым людям: «увидим,

как станете битца, а только станете битца худо, и

всех де побьем до смерти». Слабость восставших

ярко проявилась в сражении на Завеличье 12 июля.

Отряды псковских казаков, стрельцов и посад­

ских людей, вооруженных полковыми и затинными

пищалями, двинулись на штурм острожка, стоящего

на берегу Великой против Снетогорского монас­

тыря.

Хованский оперативно переправился с главными

силами на левый берег Великой и вступил в бой с

«ворами». Поскольку большая часть восставших

двигалась в пешем строю, Хованский приказал спе­

шиться великолукским казакам, которые вместе с

новгородскими и опочецкими стрельцами зашли во

фланг нападавшим со стороны реки. Одновременно

по приказу воеводы конные сотни нанесли лобовой

удар по отрядам восставших и опрокинули их бое­

вые порядки. Началось паническое отступление

псковичей, которых «побили и побивали до самого

города, и живых многих поимали, и снаряд и зна­

мена отбили...». По подсчетам Хованского, возмож­

но, завышенным, восставшие потеряли в бою более

300 человек убитыми и 40 пленными37. На следую­

щий день, 13 июля 1650 г., угроза Демидова была

приведена в исполнение, и 10 дворян, признанных

виновными в неудачной организации сражения, каз­

нили.

Но в целом классовый конфликт не был опреде­

ляющим ни для городского движения, ни в случаях

насилия в сельской округе. Тихомирову, приведше­

му случаи грабежа помещичьих усадеб и убийств

помещиков, не удалось доказать, что это были кре­

стьянские восстания. Напротив, источники недву­

смысленно свидетельствуют о том, что в Псков­

ском, Пусторжевском, Порховском уездах действо­

вали казацко-стрелецкие отряды из Пскова, иногда

включавшие в свой состав холопов тех же казаков.

О настроениях крестьянства свидетельствует курь­

езный случай, о котором сообщал взятый 12 июля в

плен Петр Пивоваров. В Псков явился дворцовый

крестьянин из деревни Севелья, обещавший собрать

и привести в город отряд из 500 крестьян. Пскови­

чи дали ему лошадь, ружье и письмо к крестьянам,

но предприимчивый крестьянин бесследно скрылся,

«а скоро он будет и где станет збирать людей, того

он не ведает». Грабежи казаков наносили ущерб не

только помещикам, но и крестьянам, и Псков, равно

как и пригороды, поддержавшие восстание, продол­

жал оставаться в изоляции.

Отдельным сюжетом истории восстания являет­

ся попытка руководителей земской избы устано­

вить связь с правящими кругами Польско-литов­

ского государства. М. Н. Тихомиров связал «идеи

сепаратизма», обсуждавшиеся в Пскове, с «эпохой

псковской самостоятельности»38. Однако в истории

Пскова был гораздо более поздний эпизод, когда в

начале XVII в., в период Смуты, псковичи признали

власть Лжедмитрия II и пригласили в Псков его вое­

вод — Валуева и Лисовского. Думается, что Г. Деми­

дов и его соратники в их попытках связаться с Лит­

вой руководствовались именно этими относительно

недавними событиями.

Наиболее достоверно и информативно сообще­

ние площадного подьячего 3. Осипова, служившего

в период восстания во всегородной избе земским

дьяком. Судя по его сообщению, первая попытка Де­

мидова завязать сношения с поляками относится

еще к началу апреля: «Таврило Демидов... приказал

мне, холопу твоему, позабыв божий страх и отлучив-

ся твоего крестного целования, писать к литовскому

королю лист о помочи ратных людей о пяти тыся­

чах». Из допроса Осипова следует, что инициатора­

ми измены были четыре человека: Демидов, Усти­

нов, Климов и Сорокоалтынов. Однако ни всегород-

ная изба, ни мирское собрание попытку начать

переговоры не поддержали39.

Демидов и его сообщники пошли по друго­

му пути. Как совершенно справедливо заключил

М. Н. Тихомиров, в июне 1650 г. общественное мне­

ние города подготавливалось к началу переговоров

с Литвой. В июне расспросам в земской избе под­

вергались пришлые люди, в том числе купцы из Ре­

чи Посполитой, распространявшие нелепые слухи

об отсутствии царя в Москве и его отъезде в Литву,

о походе на Псков некоего литовского пана из Лу­

жи (Лудзы). Неудачное сражение 12 июля ускорило

попытки связаться с Литвой, и в конце июля из

Пскова в Литву был отправлен стрелец нанимать

тысячу человек конницы. В Пскове распространя­

лись сведения, что нанятый отряд уже пришел в

Полоцк.

Взятый в плен Марчко Половинкин, участник

грабежей казацко-стрелецкого отряда из Пскова, го­

ворил о том, что в конце июля некий «литвин» при­

вез в Псков три-четыре бочки пороха и вместе с дру­

гими купцами вел пролитовскую агитацию. Аргу­

менты литовцев, в понимании Марка, сводились к

тому, что «на Москве от бояр измена», поэтому

псковичи «стоят за правду», царь же находится в

Литве и нанимает людей для похода на помощь

Пскову. Однако все эти слухи отошли на второй

план после получения в Пскове грамоты о направле­

нии к ним посольства во главе с коломенским архие­

пископом Рафаилом40.

Политика Москвы по отношению к Пскову по­

степенно смягчалась. Еще в царской грамоте от

20 июня власти писали «во Псков ко всяких чинов

людем, чтобы они б обратились и ко государю вины

свои принесли, и мятежников, которые их на всякое

дурное учат, отдали всего четырех человек». Но раз­

горавшиеся военные действия настолько встревожи­

ли Москву, что 4 и 26 июля в Кремле состоялись за­

седания Земского собора по поводу усмирения

псковского бунта. Собор 1650 г. был далеко не са­

мым представительным. Его составили освященный

собор, государев двор, выборные дворяне из городов,

приехавшие на летние службы, представители мос­

ковских посадских людей.

Собор выработал программу действий против

восставшего Пскова, включавшую в себя как воен­

ные меры, так и попытки достижения компромис­

са. При этом Земский собор оказался в сложном

положении. Соборное уложение 1649 г. предписы­

вало применять к участникам мятежа исключи­

тельную меру наказания. Статья 21 главы II Уло­

жения гласит: «А кто учнет к царьскому величест­

ву, или на его государевых бояр, и околничих, и

думных и ближних людей, и в городех и в полкех

на воевод, и на приказных людей, или на кого ни

буди приходити скопом и заговором, и учнут кого

грабити или побивати, и тех людей, кто так учи­

нит, за то потому же казнити смертию безо всякие

пощады». Такую же меру наказания предписыва­

лось применять в статье 13 главы 22: «А которые

воры чинят в людех смуту и затевают на многих

людей своим воровским умышлением затейные де­

ла, и таких воров за такое их воровство казнити

смертию»41.

Псковское восстание уже на начальном своем

этапе (до конца марта 1650 г.) полностью подпа­

дало под классификацию Уложения, и его участ­

ники подлежали смертной казни. Все последую­

щие действия восставших, в особенности попытки

Демидова получить военную помощь из Литвы,

а также открытые военные действия против пра­

вительственных войск, в еще большей степени

усугубляли вину псковичей. Но в Москве хорошо

понимали, что даже угроза применения репрессив­

ных мер против Пскова приведет лишь к эскала­

ции конфликта. Поэтому постановления Собора

относительно Пскова были прямым отступлением

от закона.

9-м июля 1650 г. датирован список делегации, ко­

торая отправилась в Псков для переговоров с бун­

товщиками. Во главе делегации стоял епископ Коло­

менский и Каширский Рафаил, сопровождаемый

двенадцатью выборными людьми из дворян и мос­

ковских посадских людей. И запись о заседании зем­

ского собора, и наказ епископу Рафаилу от 26 июля

предусматривали прощение рядовым участникам

бунта и «государеву волю» в отношении четырех ру­

ководителей восстания42.

Особую позицию занял новгородский митропо­

лит Никон. Кровно заинтересованный в немедлен­

ном прекращении восстания, Никон в своей отписке

от 4 августа попытался убедить царя в том, что «у

пскович учинено укрепленье великое и крестное це-

лованье было, что друг друга не подать и стоять за

одно, а те государь четыре человека воры во Пскове

владетельны, и во всем их псковские воры слуша­

ют». Никон прогнозировал, что псковичи не выдадут

руководителей восстания, что приведет к дальней­

шему разорению северо-западных земель. Отписка

митрополита заканчивалась рекомендацией «тем че­

тырем человеком пущим вором псковичем вместо

смерти живот дать и в их страдничье вине про­

стить»43.

После неудачного сражения 12 июля обстанов­

ка в Пскове стала обостряться. Для большинст­

ва посадских людей и многих стрельцов станови­

лась очевидным безвыходность положения. Пер­

выми высказали открытое недовольство стрельцы

Полонищского приказа. В ответ на упреки стрель­

цов Рогалевского и Турова приказов в том, что их

соратники «бьются оплошно», стрельцы-полонища-

не заявили, что «ни для чего де нам стоять за воров

и кровь напрасная проливать». В городе назревало

недовольство самоуправством Демидова, который в

конце июля был арестован на три дня. Марчко По-

ловинкин в допросе рассказал: «Да и старосту Гав­

рилку Леонтиева сажали в тюрму за пьянство всем

городом... А сидел де он, Гаврилка, в тюрме всево

дня с три и, держав ево, выпустили и велели ему си­

деть во всегородной по прежнему»44. В начале авгу­

ста Гаврилу Демидова и Михаила Мошницына сме­

стили с постов всегородных старост и к власти в

городе пришли умеренные слои населения, пред­

ставленные новыми старостами — Михаилом Руси-

новым, Анкидином Гдовленином, Львом Бочаром и

Федором Сапожником.

Между тем положение города стало критиче­

ским. В своей отписке от 19 августа Хованский до­

кладывал об установлении полной блокады Пскова.

15 августа он получил долгожданное подкрепле­

ние — 1300 солдат заонежских погостов во главе с

С. Елагиным и полковником М. Кормихелем. В те­

чение четырех дней были перекрыты все дороги из

города, и, как писал Хованский, «учинилась Пскову

крепкая осада и большая теснота, не токмо что ско­

тины какой выгнать из города, никакому человеку

никоторыми обычаи вытти из города было не-

мочно...»'15.

17 августа в Псков прибыло посольство Земско­

го собора во главе с архиепископом Рафаилом, и во­

Дата добавления: 2017-01-13