Отпуск от терапии» как отрицательное подкрепление

Еще один принцип применения наказания состоит в том, что оно должно быть достаточно сильным, чтобы оказывать необходимое воздействие. Высшая мера наказания в терапии – ее прекращение, и это последствие некоторым пациентам с ПРЛ приходилось переживать по несколько раз. Многие стационарные психиатрические отделения и отдельные психиатры ставят четкое условие: если определенное поведение будет иметь место более одного раза, терапия прекратится. Парасуицидальные действия, особенно с исходом, близким к летальному, – типичный пример поведения, которое автоматически влечет прекращение терапии. Еще примеры: обращение к другому специалисту, несанкционированная госпитализация, принос оружия на психотерапевтический сеанс, нападение на терапевта и т. д.

ДПТ не одобряет одностороннего прекращения терапии. Прерывание терапии лишает психотерапевта всяких шансов на помощь пациенту, который в ней нуждается. Вместо прекращения терапии в ДПТ используется компромиссная стратегия – «отпуск от терапии». Она применяется как для целерелевантного, так и предельно релевантного поведения. При этом необходимы два условия: 1) неэффективность прочих возможностей и 2) поведение или дефицит поведения настолько серьезны, что нарушают терапевтические или личные границы терапевта. «Терапевтические границы» означают границы, в которых терапевт способен проводить эффективную терапию. «Личные границы», как уже упоминалось в этой главе, – это рамки, в которых терапевт готов работать с данным пациентом. «Отпуск» может применяться в том случае, если сам специалист не хочет продолжать терапию, пока не изменится существующее положение вещей. Условия, требующие «отпуска от терапии», будут индивидуальными для каждого специалиста и пациента.

Под «отпуском» подразумевают приостановление терапии на определенный период времени до выполнения некоторых условий или реализации обусловленных изменений. При организации «отпуска от терапии» нужно выполнять определенные требования. Во-первых, необходимо выявить поведение, подлежащее изменению, и четко сформулировать ожидания. Во-вторых, терапевт должен предоставить пациенту реальный шанс на изменение поведения и помочь его использовать. Пациенту предоставляется возможность избежать «отпуска», если он изменит свое поведение. В-третьих, специалист должен представить выдвигаемые условия как следствие своих терапевтических границ (к обсуждению соблюдения границ мы перейдем немного позже). Другими словами, терапевт должен проявить некоторое смирение и признать, что какой-то другой специалист смог бы работать с данным пациентом, не выдвигая таких условий. В-четвертых, терапевт должен вразумительно объяснить пациенту, что по истечении намеченного срока или после выполнения поставленных условий пациент сможет вернуться к терапии. В-пятых, пока пациент находится в «отпуске», терапевту следует периодически связываться с ним, по телефону или по почте, поощряя обратную связь. (Получается, что терапевт сначала выгоняет пациента, а потом ждет не дождется его возвращения.) Наконец, терапевт должен порекомендовать другого специалиста, к которому пациент мог бы обратиться за советом или поддержкой во время «отпуска от терапии».

Приведу пример. После терапии с одной пациенткой в течение определенного времени я начала склоняться к мысли, что если она не обязуется работать над снижением употребления алкоголя, нам придется расстаться. Я не могла определить, чем был алкоголизм: причиной других ее многочисленных проблем или их результатом. Пациентка отказывалась бросить пить, потому что считала, что алкоголь скорее помогает ей, нежели мешает. Я дала ей три месяца, чтобы она подумала и выбрала – или я, или алкоголь. Или она работает над снижением употребления алкоголя вместе со мной, или проходит курс лечения от алкоголизма. Если она отказывается сотрудничать со мной, я не могу продолжать терапию, однако (именно в этом различие между прекращением терапии и «отпуском» от нее) я беру ее обратно, как только она соглашается на мои условия. Пациентка полагала, что мое давление не может заставить ее бросить пить. Это объяснение казалось вполне разумным; я предложила пациентке поговорить с другими людьми, чтобы они помогли ей принять решение, и она отправилась в «отпуск от терапии». После того как пациентку арестовали за вождение автомобиля в состоянии алкогольного опьянения, по решению суда она проходила принудительное лечение от алкоголизма, и у нее не было времени на терапию. Спустя два года, после завершения лечения, пациентка позвонила мне, и мы возобновили работу.

Другая пациентка отправилась в «отпуск», поскольку я чувствовала, что не смогу помочь ей, если она не займется какой-либо продуктивной деятельностью. Из-за тяжелой дислексии[45], эпилепсии и дегенеративного нервного состояния, не говоря уже о 15-летнем «стаже» частых психиатрических госпитализаций, она жила на социальное пособие. Пациентке предстоял выбор: обучение (20 часов занятий в неделю), работа (обычная или на общественных началах) или «отпуск от терапии». Я дала ей шесть месяцев, чтобы она поступила на курсы и получила какую-нибудь специальность, а потом еще шесть месяцев, чтобы она нашла работу или продолжала обучение. Пациентка поступила на курсы за день до окончания срока. Второе условие она не выполнила и отправилась в «отпуск». Я порекомендовала ей поговорить с другим специалистом и решить, сто́ит ли ей продолжать работу со мной. Пациентка продолжала групповую терапию и нашла другого индивидуального терапевта. Она настолько на меня разозлилась, что отказывалась со мной говорить. В конце концов она снова попала на стационарное лечение и уговаривала персонал связаться со мной и заставить меня изменить свое решение. Раз в две-три недели я встречалась с пациенткой перед групповой терапией и говорила ей, как мне не хватает индивидуальных занятий с ней, с каким нетерпением я жду, когда она наконец займется какой-нибудь продуктивной деятельностью. Наконец, она выполнила мои условия, и терапия возобновилась.

В приведенных историях наблюдается отсутствие у пациентов поведения, которое, по моему убеждению, было существенно необходимо для проведения терапии. Что делает терапевт, если пациент активно вовлечен в поведение, чрезвычайно деструктивное для работы с ним, или если истощается готовность клинициста продолжать работу с пациентом (личные границы), а все другие процедуры изменения оказываются неэффективными? Пациентка одного из наших терапевтов постоянно звонила ему и оставляла на автоответчике свои сообщения. Частота и агрессивный характер звонков некоторое время служили мишенями для стратегий причинно-следственного управления. Однажды пациентка угрожала жизни не только терапевта, но и его девятилетнего сына, который случайно взял трубку. Поведение пациентки очевидно нарушало личные границы терапевта. Ей сказали, что если такое поведение по какой-либо причине повторится, ей придется взять «отпуск от терапии». Поведение повторилось, и пациентка отправилась в «отпуск». Подключился другой специалист. Условие было следующим: пациентка имеет право вернуться к терапии, если сможет продержаться 30 дней без обращения к терапевту или его коллегам (ни по телефону, ни по почте, ни каким-либо другим образом). Соблюдение этого условия должно было убедить терапевта, что в будущем пациентка сможет контролировать свое поведение. Терапевт должен был удостовериться, что продолжение работы с ней не будет сопряжено с опасностью для его семьи.

«Отпуск от терапии» следует применять только в том случае, если негативное поведение пациента действительно препятствует работе с ним. Один из способов добиться этого – следить, чтобы поведение пациента и наказание происходили в одной и той же системе, сфере или контексте. Если поведение препятствует терапии, последняя должна быть приостановлена. Как и в диалектической технике продления, описанной в главе 7, терапевт преувеличивает или «продлевает» обычные последствия поведения пациента. Терапевту также необходимо знать, станет ли отрицательным подкреплением (и в какой мере) «отпуск от терапии». Для некоторых пациентов пропуск одной-двух недель терапии после проявления дисфункционального поведения может стать подкрепляющим фактором, поскольку им и без того стыдно показываться терапевту. Очевидно, что краткосрочный «отпуск от терапии» таким пациентам не подойдет. Для других пациентов даже одна неделя без терапии станет «наказанием» и вполне достаточным сроком для того, чтобы повлиять на их поведение. Достаточной мерой может быть даже частичный «отпуск» – например, лишение права на телефонные звонки в течение определенного периода времени (если, скажем, эти звонки носят агрессивный, оскорбительный характер). Обычно в случае чрезвычайного поведения, когда все прочие меры оказались недейственными (включая краткосрочный «отпуск от терапии»), терапевту следует подумать о том, чтобы отправить пациента в «отпуск» до конца оговоренного контрактом периода. При этом пациенту необходимо дать возможность вернуться, чтобы заключить новый контракт на прохождение терапии с тем же специалистом. В ДПТ только одна ситуация требует «отпуска» до конца контрактного периода: пропуск четырех недель запланированной терапии подряд (это правило подробнее обсуждается в главе 4).

Дата добавления: 2017-01-13