Уния или независимое королевство. 1 страница

ЛИТВА НА РАСПУТЬЕ.

После смерти Ольгерда великим князем литовским стал его сын Ягайло (православное имя Яков, 1350—1434 гг.). Его дядя Кейстут, князь трокский (тройский) без колебаний присягнул племяннику. Однако у Ольгерда был еще и старший сын Анд­рей, который по феодальному праву должен был наследовать отцу. Он княжил в Полоцке и после смерти Ольгерда заявил было свои права на престол, но, не получив ниоткуда помощи, вынуж­ден был уступить Ягайло. Андрей лишился своего удела, бежал в Псков, где псковичи посадили его на княжение с согласия вели­кого князя Дмитрия Ивановича, к которому Андрей ездил в Москву.

Московский князь решил воспользоваться смутой в Литве, и в 1379 г. Андрей Ольгердович вместе с серпуховским князем Вла­димиром Андреевичем и московским воеводой Дмитрием Михай­ловичем Волынским двинулись на Литву, взяли города Трубчевск и Стародуб, разграбили многие городки и села и возвратились с большой добычей.

Сын Ольгерда Дмитрий, князь трубчевский, не сопротивлялся московским полкам. Он покинул город вместе с семьей и боярами, поехал в Москву и стал служить великому князю московскому, как выразился летописец, «урядился в ряд и крепость взял». Дмитрий Иванович принял его хорошо и дал в удел город Переяславль со всеми пошлинами.

Усобица между Ягайло и Ан­дреем Ольгердовичами почти не сказалась на жизни Литовского княжества. Но через некоторое время началась куда более сильная усобица между Ягайло и Витовтом.

В Полоцке после изгнания Андрея Ольгердовича княжил сын Кейстута Андрей по прозвищу Горбатый. Ягайлу и его фавори­ту Войдылло хотелось отнять эту волость у Кейстутовича и от­дать ее родному брату Ягайло Скиригайло (1352 —1394 гг.).

Скиригайло (Скиргайло) был сыном Марии Александровны Тверской. Но, как и отец, он наряду с православными обрядами не брезговал и языческими. В литовской глубинке это лишь при­бавляло ему популярности. Но в Полоцке выполнение язычес­ких обрядов кончилось для Скиригайло печально. Разъяренная толпа горожан посадила князя задом наперед на старую клячу и под свист и улюлюканье погнала ее к городским воротам. В Придвинье еще и сейчас жива поговорка: «Поехал, как Скиригайло с Полоцка». Наука пошла Скиригайло на пользу: вернувшись че­рез несколько лет в Полоцк как великокняжеский наместник, он крестился, принял православное имя Иван и вел себя как при­мерный христианин.

Великий князь литовский Ягайло выслал в Полоцк против Ан­дрея Ольгердовича войско, к литовцам присоединились и немцы. Но полочане объявили, что скорее сдадутся немцам, чем Скири­гайло и отразили все приступы литовцев.

Князь Кейстут, узнав о полоцких событиях, пожаловался сво­ему сыну Витовту на Ягайло: «За Войдылла отдал мою племян­ницу, уговорился с немцами на мое лихо, а вот теперь с кем мы воевали? С немцами? А он с ними заодно добывает Полоцка». Витовт ответил, что не верит он в такое коварство Ягайло, и вы­ехал в Дрогичин, а оттуда — в Гродно. Но старик Кейстут не разделял сомнений сына и решил для собственной безопасности опередить Ягайло. Он неожиданно явился с большой ратью под стенами Вильно, занял город, взял в плен Ягайло со всем семей­ством, захватил все грамоты, в том числе и последний договор Ягайло с немцами. Ягайло был вынужден обещать никогда не воевать против Кейстута, и тогда его отпустили в Витебск.

На некоторое время великим князем литовским стал Кейстут, но вскоре Ягайло удалось обманом захватить Кейстута и Витовта, и через пять дней старый дядя был удушен в тюрьме. А тяже­ло больного Витовта и его жену Анну Ягайло вывез в Крево, где держал под крепкой стражей. Витовт вскоре поправился, но по­считал нужным еще попритворяться хворым. Жена ежедневно навещала его вместе с двумя служанками. Наконец она получила от Ягайло разрешение только для одной себя ехать в Моравию. В ночь перед отъездом Анна пришла проститься с мужем и за­держалась у него дольше обычного: в это время Витовт пере­одевался в платье одной из служанок, Елены, которая осталась вместо него. Витовт же спокойно вышел с женой из тюрьмы, нашел лошадей, высланных из Волковыска от тамошнего тиуна, и вскоре был уже в Слониме, оттуда поехал в Берестье и на пятый день был уже в Полоцке. Елена, не вставая с постели, так хорошо изображала больного князя, что только на третий день Ягайло доложили о его бегстве, и разгневанный князь велел убить служанку.

Смуты в Литве дали возможность Дмитрию Ивановичу занять­ся ордынскими землями. В 1380 г. ему удалось разбить войско хана Мамая. Замечу, что в этой битве отличились два сына Ольгерда — Андрей и Дмитрий. О защите же Москвы литовским князем Остеем в 1382 г. от орды Тохтамыша будет рассказано в главе 7.

В «Истории России с древнейших времен» С.М. Соловьева говорится, что рязанский князь Олег «спешил войти в перегово­ры с Мамаем и с Ягайлом литовским. Говорят, будто Олег и Ягайло рассуждали так: «Как скоро князь Димитрий услышит о нашествии Мамая и о нашем союзе с ним, то убежит из Мос­квы в дальние места или в Великий Новгород или на Двину, а мы сядем в Москве и во Владимире; и когда хан придет, то мы его встретим с большими дарами и упросим, чтоб возвратился домой, а сами, с его согласия, разделим Московское княжество на две части — одну к Вильне, а другую к Рязани, и возьмем на них ярлыки и для потомства нашего»³⁸. Ягайло де собрал большое войско и двинулся на помощь хану, но опоздал: Дмитрий Донс­кой уже разбил Мамая. Приблизительно так писали и в советс­ких школьных и вузовских учебниках по истории.

На самом же деле у советских историков не было достовер­ных данных о походе и намерениях Ягайло. Литовский князь дей­ствительно шел к Дону, но не через находившеюся под его влас­тью Северскую землю, а через владения союзников Дмитрия Дон­ского — черниговских князей. Естественно, что через враждебные земли литовское войско шло с боями.

Видимо, Ягайло и не торопился соединиться с Мамаем, ему было гораздо важнее использовать сложившуюся ситуацию для укрепления своего влияния в землях бассейна верхней Оки. В «Ле­тописной повести» говорится, что литовцы «не поспеша... на срок за малым, за едино днище или менши», то есть, находились на расстоянии одного дневного перехода от места сражения. А по «Сказанию о Мамаевом побоище» выходит, что Ягайло дошел до Одоева, находившегося в 140 км от Дона, и, узнав о выступлении войска Дмитрия Донского к Дону, «пребысть ту оттоле непод­вижным».

Однако если говорить честно, то сейчас никто не знает, где кон­кретно произошла знаменитая Куликовская битва. Согласно «Пол­ному географическому описанию нашего Отечества», изданному в 1902 г. иод редакцией П.П. Семенова-Тянь-Шанского, Кулико­во поле представляло собой степную «поляну», протянувшуюся на 100 км по всему югу нынешней Тульской области с запада на восток (от верховья реки Снежедь до Дона) и на 20 —25км с севера на юг (от верховьев Упы до верховьев Зуши).

Внимательный читатель спросит, а как же быть с памятником русским воинам, стоящим на Куликовом поле? Все очень просто. В июне 1820 г. тульский губернатор В.Ф. Васильев поставил воп­рос о сооружении памятника, «знаменующего то место, на кото­ром освобождена и прославлена Россия в 1380 году». А дальше все, как положено: велело начальство, и нашли место битвы.

На мой взгляд, нельзя полностью исключить желание Ягайло соединиться с Мамаем для разгрома московской рати. Однако ве­роятность этого крайне мала. Видимо, Ягайло просто решил под­страховаться. А вдруг Дмитрий заплатит большую дань Мамаю, помирится с ханом, а затем хан один, а то и вместе с Дмитрием отправится грабить Литовскую землю. Так много раз бывало у золотоердынцев и будет у крымских татар.

Этот вариант еще более вероятен, если вспомнить, что поход Мамая в 1380 г. был не карательным, как, например, «Дюденева рать» или «Неврюева рать», а чисто грабительским. В Орде была большая усобица, и один из претендентов на ханский престол³⁹ и, надо сказать, незаконный, поскольку Мамай не был Чингизи­дом, решил подкормить свою рать. Татарская орда должна была сходить «за зипунами» в Москву, а затем вновь участвовать в борьбе за золотоордынский престол.

После разгрома Москвы Тохтамышем в 1383 г. в Орду за яр­лыком на великое княжение владимирское отправились конку­ренты: тверской князь Михаил Александрович с сыном Алексан­дром и Василий, сын Дмитрия Донского. Хан быстро понял, что с тверичей взять нечего и 6 декабря 1383 г. отослал Михаила Алек­сандровича в Тверь, «несолоно хлебавши». А за Василия Дмит­риевича (будущий великий князь московский Василий I, 1371 — 1425 гг.) Тохтамыш вначале потребовал восемь тысяч золотых монет. То ли денег у Донского не было, то ли не особенно жало­вал он несильного умом первенца, но Москва денег не дала. Зато в конце 1385 г. молодому князю удалось бежать.

Как не принижалась роль личности в истории, а ведь именно отдельные личности на столетия определяли развитие одной стра­ны, а то и мира в целом! Одна меткая татарская стрела, выпущен­ная в спину княжича Василия Дмитриевича, в корне бы измени­ла русскую историю. Мы не получили бы двух слабых и тугоум-ных Василиев (I и II), управляемых московскими боярами, не было бы тридцатилетней кровавой гражданской войны на Руси. Московским князем стал бы Юрий Дмитриевич — храбрый воин, мудрый стратег и политик. С ордынской зависимостью было бы покончено в самом начале XV века. Но, увы, увы...

Целый и невредимый Василий Дмитриевич бежал из Орды, причем, обманывая погоню, устремился на юг, а оттуда, через Лит­ву, пробрался в Москву. В Литве он оказывается в руках Витовта, который заставил княжича при­нять ряд обязательств перед Лит­вой, в том числе жениться на до­чери Витовта.

Сам же Витовт в начале 80-х годов XIV века не на жизнь, а на смерть воевал со своим двоюродным братом Ягайло за власть над Литвой. При этом Витовт, вступив в союз со злейшим врагом Литвы Тевтонским орденом, принял като­личество. Но в 1384-1385 гг. двоюродные братья помирились и Витовт вместе начали бить немцев, а Витовт поменял католичество на православие.

Смоленские князья попытались воспользоваться смутой в Лит­ве и отбить город Мстиславль, который принадлежал смоленс­ким князьям, но затем был захвачен литовцами. Чтобы избежать обвинений в предвзятости, процитирую С.М. Соловьева: «В 1386 году смоленский князь Святослав Иванович с сыновья­ми Глебом и Юрием и племянником Иваном Васильевичем со­брал большое войско и пошел к Мстиславлю, который прежде принадлежал смоленским князьям и потом был у них отнят литовцами. Идучи Литовскою землею, смольняне воевали ее, зах­ватывая жителей, мучили их нещадно различными казнями, муж­чин, женщин и детей: иных, заперши в избах, сжигали, младен­цев на кол сажали. Жители Мстиславля затворились в городе с наместником своим, князем Коригайлом Ольгердовичем⁴⁰; десять дней стояли смольняне под Мстиславлем и ничего не могли сделать ему, как в одиннадцатый день поутру показался в иоле стяг литовский: то шел великий князь Скиригайло Олгердович; немного подальше выступил другой полк — вел его князь Ди-митрий-Корибут Олгердович, за полком Корибутовым шел полк Симеона Лугвения Олгердовича, наконец, показалась и рать Витовтова. Литовские полки быстро приближались; смольняне сму­тились, увидевши их, начали скорее одеваться в брони, выступи­ли на бой и сошлись с литовцами на реке Вехре под Мстислав­лем, жители которого смотрели на битву, стоя на городовых заб­ралах. Битва была продолжительна, наконец, Олгердовичи одо­лели; сам князь Святослав Иванович был убит одним поляком в дубраве; племянник его Иван был также убит, а двое сыновей по­пались в плен. Литовские князья вслед за бегущими пошли к Смоленску, взяли с него окуп и посадили князем из своей руки Юрия Святославича, а брата его Глеба повели в Литовскую зем­лю»⁴¹.

А теперь мы перенесемся в Польшу, где династический кризис инициировал ряд судьбоносных событий, круто изменивших ис­торию Польши и Литвы. В 1370 г. умер польский король Кази­мир III. Он был бездетен, и при нем на польском престоле пре­секлась династия Пястов, правившая с X века. Правда, в Мора­вии вассальные князья — потомки Пястов, правили до 1526 г., а в Силезии — до 1675 г. После это­го Пясты все вымерли. В XVII — XVIII веках же Пястами называ­лись польские короли или пре­тенденты на престол, которые были просто этническими поля­ками, а вовсе не прямыми потом­ками древних Пястов (например, Любомирские).

Казимир III назначил наследни­ком сына своей дочери Людовика, короля Венгрии, который по отцу принадлежал к Анжуйской динас­тии. Оттуда и его прозвища — Людовик Венгерский и Людовик Анжуйский.

Итак, в 1370 г. Людовик стал одновременно и польским, и вен­герским королем. Все двенадцать лет своего правления Людовик постоянно жил в Венгрии и мало уделял внимания Польше.

В 1374 г. Людовик издал так называемый «Кошицкий приви-лей», освобождавший панов и шляхту от всех государственных повинностей, за исключением военной повинности в пределах страны и небольшой денежной платы. Он обратил бенефиции польского дворянства в наследственные владения. Кроме того, в этом «привилее» король обязался назначать на должности в об­ластях только представителей местной знати.

Кошицкий «привилей» представлял собой первый «привилей», выданный польскому дворянству — панам и шляхте — как со­словию. До этого времени существовали лишь привилегии типа иммунитетов, выдававшиеся отдельным лицам. Время правления Людовика Венгерского отличалось крайним своеволием шляхты, грабежами, разбоями и другими проявлениям феодальной анар­хии.

«Кошицкий привилей» свел уплату податей шляхтой и пана­ми к чистой формальности, тем самым значительно уменьшив по­стоянные доходы короля и поставив финансы государства в за­висимость от панов и шляхты. Для разрешения новых податей шляхта стала собираться на мест­ные съезды — сеймики, которые скоро стали органами власти шляхты на местах.

В 1382г. умер Людовик Вен­герский. Он не имел сыновей и по­этому назначил наследником польского престола мужа своей старшей дочери Марии Сигизмунда — маркграфа бранденбур-гского, сына чешского короля и немецкого императора Карла IV. Но польские вельможи решили присягнуть второй дочери Людо­вика, одиннадцатилетней Ядвиге, и самим выбрать ей мужа.

Но самое забавное, что Ядвига была уже... замужем. Ее обвенча­ли в 7 лет с десятилетнем авст­рийским герцогом Вильгельмом.

Но сразу после церемонии детишкам объявили, чтобы они шли по домам, а выполнять супружеские обязанности Ядвига должна была начать с 12 лет.

Ряд польских магнатов нашли Ядвиге нового мужа — мазо-вецкого князя Семовита, прямого потомка Пястов. Немедленно началась кровавая усобица между сторонниками Сигизмунда и Семовита.

В ходе войны оба претендента успели разонравиться польским магнатам, и было решено сделать Ядвигу королевой и подыс­кать ей еще одного жениха. В 1385 г. к Ядвиге прибыли литовс­кие послы и предложили ей в мужья князя Ягайло. Послы обе­щали, что жених и все его родственники, вельможи и народ примут католичество, все польские пленные, захваченные литов­цами в предыдущих войнах, будут отпущены без выкупа, Ягайло поможет вернуть Польше все потерянные земли, привезет в Польшу некоторые отцовские и дедовы сокровища, заплатит некую сумму Вильгельму австрийскому за отказ от жены.

Однако Ядвига и слышать не хотела о сыне Ольгерда. По ее зову в Краков приехал герцог Вильгельм. Он тайно проник в замок Вавель, где жила Ядвига. Супруги на радостях устраивают пир. Но когда Ядвига ушла в спальню, на неудачливого мужа на­пали свирепые придворные паны, и Вильгельму пришлось спеш­но ретироваться через окно по веревочной лестнице. Полуодетая Ядвига выскочила на двор, но дубовые ворота заперты. Придвор­ные не решились дотронуться до своей королевы, но и не откры­ли ворота. Тринадцатилетняя жена-девственница схватила тяже­лый топор и рубила дубовые ворота. Ударив несколько раз, ко­ролева убедилась в напрасности своих усилий, бросила топор и горько заплакала. Тогда один из вельмож упал перед ней на ко­лени и стал умолять пожертвовать своим личным счастьем для блага отечества.

Плачущая девочка пошла в церковь, где ксендзы начали петь ей ту же песню, что и придворные. Ради такого случая ксендзы объявили ее брак фиктивным, то есть не имеющим законной силы.

А между тем Ягайло с большой свитой приближался к польской столице. Вельможи вновь стали уговаривать Ядвигу не отказы­ваться от брака с литовским князем и заслужить славу просве­тительницы его народа. В конце концов, уговоры, а также появле­ние самого Ягайло, который оказался не уродливым варваром, а мужчиной вполне приятной наружности, оказали нужное воздей­ствие на королеву.

14 августа 1385 г. в местечке Крево был подписан акт об унии (объединении Литвы и Польши). С литовской стороны его под­писали великий князь литовский Ягайло и его братья Скири-гайло, Корибут, Витовт и Лугвен. Они обязались принять като­личество и крестить все литовское население, обратить литовс­кую казну на нужды Польского королевства, помочь Польше вер­нуть земли, когда-либо и кем-либо у нее захваченные, и, главное, навсегда присоединить к Польскому королевству Великое кня­жество Литовское. Замечу, что польские паны сами толком не знали, с кем они объединяются. В частности, в старопольском языке литовец назывался шзт (русин), то есть, так же, как ляхи в X —XIII веках называли русских.

Весной 1386 г. совершилось бракосочетание Ягайло с Ядвигой, имевшее огромное значение для судеб государств Восточной Ев­ропы. Согласно условиям унии, Ягайло отрекся от православия, а имя Ягайло переменил на имя Владислав. Ему последовали род­ные братья Ольгердовичи, в который раз сменил веру и двою- родный брат Витовт, приехавший на свадьбу. Так Ядвига вышла замуж за Ягайло, не разведясь с Вильгельмом, что, впрочем, не помешало в 1979г. папе Иоанну Павлу II объявить королеву Ядвигу блаженной.

Одним из первых деяний нового короля стала инкорпорация, то есть включение литовских, малороссийских и белорусских зе­мель в состав Польского королевства. В связи с этим Ягайло по­требовал от удельных князей присяжных грамот на верность «ко­ролю, королеве и короне польской», что но нормам феодального права означало переход этих князей вместе с подвластными им землями в подданство к польскому королю.

В 1386г. вместе с князьями литовских и белорусских земель присяжные грамоты подписали киевский князь Владимир, волын-ский князь Федор Данилович и новгород-северский князь Дмит-рий-Корибут. Примечательно, что новгород-северские князья и бояре, в свою очередь, поручились за своего князя, обещая не под­держивать его в случае, если он вознамерится выйти из-под вла­сти Польского королевства. Федор Данилович и другие волын-ские князья в 1388 г. поручились за волынского князя Олехна. Обратить население Великого княжества Литовского в като­личество оказалось нелегко. Католиков там к 1385 г. почти не было. Православие в Литве распространялось почти 150 лет, но очень медленно, поскольку, как писал С.М. Соловьев, оно «распростра­нялось само собой без особенного покровительства и пособий со стороны власти». Так, к примеру, в столице Вильно около поло­вины жителей исповедовали православие. В сельских же мест­ностях Литвы население было почти на сто процентов язычни­ками. Соответственно, население Малой и Белой Руси было на сто процентов православным.

Католические миссионеры рьяно взялись за обращение в свою веру населения Литвы. Чтобы склонить феодалов к переходу в католичество, король 20 февраля 1387 г. дал «привилей» литовс­ким боярам, принявшим католичество, «на права и вольности», которыми пользовалась польская шляхта. Этот «привилей» да­ровал литовским боярам-католикам право неотъемлемого владе­ния и распоряжения своими наследственными имениями. Крес­тьяне этих имений освобождались от большинства государствен­ных повинностей, кроме строительства и ремонта замков. Почти одновременно был издан другой «привилей», который разрешал всем литовцам принять католичество, запрещал браки между литовцами-католиками и православными, а православных, состо­явших в браке с католиками, под страхом телесного наказания принуждал к принятию католичества. Имения католической цер­кви освобождались от всех государственных повинностей, а само духовенство — от юрисдикции светского суда.

Тем не менее, большинство православных и язычников в Лит­ве сохранило свою веру. Православным остался даже родной брат Ягайло Скиригайло.

При Ягайло в Литве появились первые «православные муче­ники», ставшие жертвами католического фанатизма. Видимо, и православные периодически давали отпор. Так, известно, что Андрей Ольгердович, княживший в Пскове, двинулся в Литву и вторично овладел Полоцком. При этом Андрей заявил, что Ягай­ло, приняв католичество, не имеет более права владеть православ­ными областями, Андрей объединился с немецкими рыцарями, которые опустошили литовские владения больше, чем на сто верст. Война эта кончилась тем, что другой брат Ягайло, Скиригайло, взял Полоцк, захватил в плен Андрея, а его сына убил.

Следствием унии стала и ликвидация удельных княжеств на русских землях, находившихся в вассальной зависимости от ве­ликого князя московского.

В 1387 г. у удельного князя острожского Федора Даниловича по приказу Ягайло изымается Луцкая земля и передается во владение «до королевской воли» (то есть во временное владе­ние) Витовту. Старостой же Луцка, то есть соправителем Витовта, Ягайло назначает поляка — сандомирского каштеляна'¹² Кресла-ва из Курозвенков. В 1390г. князь Федор Любартович по воле короля потерял последнюю волость своего Волынского княже­ства — Владимир Волынский с окрестностями. Так волынские земли перешли в непосредственную зависимость от Польского королевства. Весной 1393 г., потерпев поражение в сражении под Докудовом с войском Витовта и Скиригайло, лишился своего удела новгород-северский князь Дмитрий-Корибут Ольгердович. Наместником же в Новгород-Северское княжество король назна­чает утратившего свой волынский удел князя Федора Любарто-вича.

Весной 1393 г. Витовт во главе польского королевского войска вторгся в Подолию и занял замки Брацлава, Каменца, Смотрича, Скалы и Чернева. Подольский князь Федор Кориатович бежал в Закарпатье, а Витовт получил Брацлавщину от короля в вас­сальное владение. Западная Подолия с центром в Каменце стала еще более зависима от Польши, издавна претендовавшей на эти земли. В 1395 г. грамоту короля Ягайло на владение Западной Подолией «на полном княжеском праве» получил краковский воевода Спытко Мелылтинский.

Киевский удельный князь Владимир Ольгердович по настоя­нию Ягайло выдал ему одну за другой три присяжные грамоты (в 1386, 1387 и 1388 годах) с обещанием верности ему и полькой короне. Обратим внимание, как сразу же ляхи положили глаз на Киев! В конце 80-х — начале 90-х годов XIV века возникла очередная усобица между Ягайло и Витовтом, но в 1392 г. они заключили мир. По нему князь Скиригайло Ольгердович поте­рял литовские владения, а взамен ему дали Киевскую землю. Однако окончательно выбить князя Владимира Ольгердовича из Киева удалось лишь в 1395 г. Взамен Витовт дал ему маленький Копыльский удел. Владимир «бегал в Москву», ища помощи у московского князя, но безуспешно, и дожил свой век в Копыле. Но захоронен он был, однако, в Печерском монастыре.

Скиригайло не просидел в Киеве и года и умер 10 января 1397 г., не оставив потомства. Предположительно он был отрав­лен. Киевская земля отошла к Витовту. Но он не отдал ее, по обы­чаю своему, близкому родственнику, а назначил в Киев наместни­ка Ивана, сына Ольгимонта, князя Гольшанского.

Тут мы сделаем маленькое отступление, чтобы показать пла­ны Витовта в отношении северо-западной Руси. В 1398 г. Витовт заключил договор с Тевтонским орденом, пообещав помощь в за­воевании Пскова. За это Орден обязался помогать Витовту в за­воевании Великого Новгорода. Но поход этот был отложен, по­скольку Витворт посчитал, что вмешательство в ордынские дела сулит ему гораздо большие выгоды.

Хан Тохтамыш, изгнав своего конкурента Тамерлана на юг, было утвердился на золотоордынском престоле, но вскоре сам был из­гнан ханом Темир-Кутлуем. Тогда Тохтамыш вступил в союз с Витовтом, который обещал ему возвратить престол с тем, чтобы хан потом помог ему овладеть Москвой.

В 1399 г. Витовт собрал огромное войско: кроме руси, литвы, жмуди и тохтамышевых татар, были полки волошские, польские и немецкие (находившийся в то время в мире с Витовтом вели­кий магистр Тевтонского ордена прислал ему большой отряд). Летописец одних князей только насчитал в этом войске до пяти­десяти человек.

Перед началом похода к Витовту прибыли послы от Темир-Кутлуя с посланием хана: «Выдай мне беглого Тохтамыша, он мой враг, не могу оставаться в покое, зная, что он жив и у тебя живет, потому что изменчива жизнь наша. Нынче хан, а завтра беглец, нынче богат, завтра нищий, нынче много друзей, а завтра все враги. Я боюсь и своих, не только что чужих, а хан Тохтамыш чужой мне и враг мой, да еще злой враг. Так выдай мне его, а что ни есть около его, то все тебе». Витовт велел ответить на это: «Хана Тохтамыша не выдам, а с ханом Темир-Кутлуем хочу видеться сам».

Свидание состоялось на берегу реки Ворсклы. Войска Витов­та первыми атаковали татар. Замечу, что Витовт в бою широко использовал пушки и нищали. Но огнестрельное оружие было татарам не в новинку и не решило дело. Свежие татарские пол­ки атаковали с флангов войско Витовта и устроили ему неболь­шие «канны».

Поражение было страшным, Витовт бежал с несколькими дру­жинниками, а татары гнались за ним пятьсот верст до самого Киева. Встав иод стенами города, Темир-Кутлуй распустил свое войско «воевать Литовскую землю, и ходила татарская рать до самого Луцка, опустошив все на своем пути». Киев откупился тремя ты­сячами рублей, причем Печерский монастырь дал от себя трид- дать рублей, и хан ушел в свои степи, оставив Литовскую землю «в плаче и скудости».

После Ворсклы Витовт притих и в 1400 г. заключил мир с Ве­ликим Новгородом «по старинке». А в это время смоляне, кото­рых тяготило литовское господство, вошли в сговор со своим князем Юрием Святославичем, жившим у тестя князя Олега Ива­новича в Рязани. Юрий пришел к тестю и стал просить: «При­шли ко мне послы из Смоленска от доброхотов моих, говорят, что многие хотят меня видеть на отчине и дедине моей. Сотвори, господин, христову любовь, помоги, посади меня на отчине деди­не моей, на великом княжении Смоленском».

И вот в 1401 г. князь Олег Рязанский вместе с Юрием и кня­зьями пронским, муромским и козельским отправились к Смо­ленску. Подойдя к городу, Олег велел передать его жителям: «Если не отворите города и не примете господина вашего, князя Юрия, то буду стоять здесь долго и предам вас мечу и огню. Выбирайте между животом и смертию». Смоленск сдался без боя. Тем не менее, Юрий Святославич начал свое правление с того, что убил наместника Витовта брянского князя Романа Михайловича вместе с его боярами, а потом перебил и всех смоленских бояр, преданных Витовту. Олег же с войском пошел дальше, изрядно пограбил Литву и с большой добычей вернулся в Рязань.

В 1404 г. Витовту удалось окончательно присоединить Смолен­ские земли к Великому княжеству Литовскому (об этом подробно рассказано в главе 9).

Ободренный захватом Смоленска Витовт в следующем 1405 г. двинулся на Новгород, но это была лишь военная хитрость. Вме­сто Новгорода он обрушился на Псковскую землю. Псковичи были застигнуты врасплох и не успели собрать рать. Как писал С.М. Соловьев: «Витовт взял город Коложе и вывел 11 000 плен­ных, мужчин, женщин и детей, не считая уже убитых. Потом сто­ял два дня под другим городом, Вороначем⁴³, где литовцы наки­дали две лодки мертвых детей: такой гадости, говорит летопи­сец, не бывало с тех пор, как Псков стоял»⁴⁴.

Псковичи послали в Новгород за помощью, и новгородцы при­слали полки с тремя воеводами. Но к этому времени Витовт уже покинул русскую землю. Псковичи решили отомстить ему похо­дом на Литву и звали с собой новгородцев: «Пойдемте, господа, с нами на Литву, мстить за кровь христианскую». Новгородские воеводы не захотели связываться с литовским князем и отвеча­ли псковичам: «Нас владыка не благословил идти на Литву, и Новгород нам не указал, а идем с вами на немцев». Тогда пскови­чи отправили новгородцев домой и выступили в поход одни. Они заняли и разграбили Ржев, в Великих Луках взяли Коложский стяг, бывший у литовцев в плену, и с богатой добычей возвратились в Псков.

В 1406 г. псковское войско вошло в пределы Литвы и осадило Полоцк. Взять город с ходу не удалось, и русские, простояв три дня и, естественно, ограбив окрестности, удалились.

Судя по всему, у Витовта с Василием I по поводу Смоленска был какой-то уговор, но захват тестем Пскова и Новгорода зятя явно не устраивал. Василий сложил с себя крестное целование Витовту и послал полки на Литву. Московский князь заставил «кнутом и пряником»⁴⁵ тверского князя Ивана Михайловича (ок. 1357 —1425 гг.) отправить и свою рать на соединение с москви­чами. Правда, сам князь Иван не поехал, а послал своих братьев Василия и Федора, своего сына Ивана и Ивана Еремеевича До­рогобужского. Но тверичей Василию показалось мало, и он по­звал с собой еще татарское войско.

Как уже говорилось, попытки окатоличить Литву пришлись не по нраву многим князьям — вассалам Витовта. Но первое время им пришлось помалкивать, так как помощи ждать было неотку­да, кроме как от иноверного Тевтонского ордена. Сильный едино­верный московский князь постоянно находился в союзе с Витовтом. Но когда дружба эта сменилась враждой, недовольные ли­товские князья увидели убежище в Москве. Первым из Литвы на службу к великому московскому князю приехал князь Алек­сандр Нелюб, сын князя Ивана Ольгимантовича. Василий при­нял Александра «с любовью и дал ему в кормление Переяславль». Узнав об этом, в Москву отправилось еще несколько литовских князей.

Дата добавления: 2017-01-14