Правовое учение о личности

Тема 8. Личность и право

1. Правовое учение о личности. 2. Личность и правовой плюрализм. 3. Личность государства и суверенитет личности. 4. Ж. Деррида «Существуют ли государства мошенники?» 5. Франк С.Л. о социализирующей функции права. 6. Философия Нюрнбергского процесса.

Письменные задания: 5 минут философии права по примеру Г. Радбруха.

Личность и человек – одно и то же? В юридической науке представление о личности обычно вводится в связи с характеристикой прав, свобод и обязанностей человека и гражданина, и личность понимается как индивидуально определенная совокупность социально значимых свойств человека, проявляющихся в отношениях между людьми. Личность рассматривается как принадлежность человека. Поэтому в нормативно-правовых актах понятия “человек” и “личность” используются как синонимы. Конституции Италии, ФРГ и Испании права и свободы равным образом относят к личности, человеку, гражданину. В ряде актов личность и человек неявно дифференцированы. Во Всеобщей декларации прав человека, Конституциях Греции и Испании говорится о “человеческой личности”. Согласно ст. 13 Конституции Японии, все люди должны уважаться как личности. Тем самым предполагается несовпадение человека и его личности. Такое несовпадение является известным фактом права. Servis non habet personam – раб не имеет личности. Но раб остается человеком, имеющим индивидуально определенную совокупность социально значимых свойств человека, проявляющуюся в отношениях между людьми. Следовательно, раб имеет личность? Как мы видим, в теоретической конструкции возникает антиномия – понятие личности противоречит исторически известному закону. По закону раб не имеет личности; согласно же современным теоретическим воззрениям, он ее имеет. Архаическое понятие личности. Право изначально имеет личный характер. Persona (личность) первоначально есть посмертное изображение, маска покойного. Маску человек надевал на лицо, чтобы не быть узнанным. Она преображала человека в первопредка, от лица которого он мог легитимно действовать. Маски носят на лбу, на голове, на пальцах, держат в зубах; встречаются маски-костюмы, маски парные, в демонстрации которых участвуют два человека, и маски коллективные, каждую из которых представляют от трех до ста человек и более. Маски составляют костюм, многослойную личность. Маской пользовались при розыске воров и колдунов, при осуждении преступника, при уплате вором компенсации, при благословении полей, выражении благодарности за урожай, при обращении к предкам с просьбой спасти народ во время войны, а также для того, что высмеять мелких преступников. Законодателями являются предки, вся власть осуществляется от имени предков, и всякий приговор выносится от их лица. Ни один человек не имеет права судить других. Правовые акты вершились от лица предков, которые действовали в лице представлявших их в масках существ. Поэтому судьи одевают маски, парики и мантии. Поскольку маска изготовлена, то, по заключению французского социолога М. Мосса: «значение искусственности – наиболее сокровенное в понятии личности». Поэтому личность есть лицо, представляющее другого. Личность как кит права. Сравнивая древнее право с современным М. Мосс сказал: “С самого начала мы оказываемся перед теми же системами фактов, что и предшествующие, но уже в новой форме: “личность” (personne) – больше, чем факт организации, больше чем имя или право на персонаж и ритуальную маску, она фундаментальный факт права. В праве, говорят юристы, существуют только personae, res и actiones; этот принцип управляет разделением наших кодексов”.Фактически это модель субъекта, его действия и объекта.Е.В. Спекторский конкретизирует эту модель к частному и публичному праву: “Система частного права строится на трех китах: на личности как изолированном эгоистическом существе, для которого легальное своекорыстие считается уже добродетелью, юридической, Ульпиановой добродетелью; на собственности как неограниченной власти лица над вещью безотносительно к государству и обществу; наконец, на договоре как добровольном свободном соглашении отдельных лиц, которым никто не помогает, но также и не мешает взаимно обязываться о чем угодно. Система публичного права строится на трех других основаниях: на государстве как особой надличной и надобщественной вещи или личности; на власти как возможности приказывать, запрещать и разрешать населению; и, наконец, на политических правах граждан как предоставлении, патенте, терпимости со стороны государственной власти”. Персонализм и трансперсонализм в праве. Направление в юриспруденции, принимающее личность в качестве фундаментальной ценности права, И.А. Покровский обозначал как персонализм. Точку зрения внутреннего, имманентного персонализма формулировалась Гегелем: “Личность содержит вообще правоспособность и составляет понятие и саму абстрактную основу абстрактного и потому формального права. Отсюда веление права гласит: будь лицом и уважай других в качестве лиц”.Содержание же трансперсонализма, пишет И.А. Покровский, составляет мысль о том, что “право и государство получают свою ценность не от человеческой личности, а от некоторой надиндивидуальной инстанции, что самая человеческая личность, есть не цель, а только служебное средство для достижения таких или иных высших интересов целого”. К трансперсонализму следует отнести точку зрения Г. Кельзена, который понимал личность в праве как олицетворение прав и обязанностей.В своей работе «Чистая теория права» Г. Кельзен пишет: «Современный правопорядок наделяет человека (или некоторую общность людей) правовой личностью, т.е. свойством быть лицом, т. е. иметь обязанности и права. Лицо - это всего лишь персонификация (олицетворение) комплекса правовых обязанностей и субъективных прав. Физическое лицо не есть человек, имеющий права и обязанности, но единство обязанностей и прав, содержанием которых явля­ется человеческое поведение. Это единство выражается так­же и в понятии правового субъекта, которое традиционная теория отождествляет с понятием правового лица. Таким образом, так называемое физическое лицо - это не человек, но оли­цетворенное единство правовых норм, обязывающих и уполномочивающих одного и того же человека. Это не при­родная реальность, а юридическая; это созданная право­ведением конструкция, вспомогательное понятие, служа­щее для описания юридически релевантных фактов. В этом смысле так называемое физическое лицо есть лицо юриди­ческое».В конечном счете, Кельзен предлагает понимать лицо как юридическую конструкцию, т. е. как элемент юридической техники. Это, по мнению Кельзена, устраняет дуализм права в объективном и права в субъективном смысле:«Согласно традиционной теории, правовой субъект (как физическое или юридическое лицо) со "своими обязанно­стями и правами составляет право в субъективном смысле называемое субъективным правом правомочие - всего лишь особый случай в рамках этого широкого представления о праве в субъективном смысле. И право в этом широком субъективном смысле противополагается праву в объектив­ном смысле (т.е. правопорядку, системе норм) как отличная от него сфера. Чистое учение о праве устраняет этот дуа­лизм, интерпретируя понятие лица как персонификацию ком­плекса правовых норм, сводя обязанность и субъективное право (в техническом смысле) к правовой норме, которая с определенным человеческим поведением связывает санк­цию и ставит исполнение этой санкции в зависимость от соответствующего иска. Иначе говоря, чистое учение сводит т.н. право в субъективном смыслек праву в объективном смысле. Следовательно, чистое учение устраняет тот субъективистский подход к праву, которому нужно поня­тие права в субъективном смысле, ту адвокатскую манеру рассматривать право лишь с точки зрения интересов одной из сторон, т.е. исходя из того, что право значит для инди­вида: насколько оно ему полезно (т. е. служит его интере­сам) или вредно (т.е. грозит ему злом). Таков подход, ха­рактерный для римской юриспруденции, которая возникла в первую очередь из консультаций практикующих юристов, а затем была воспринята в эпоху рецепции римского права». Концепция двойственности лица. Т. Гоббс: “ О личности. Личностью является тот, чьи слова или действия рассматриваются или как его собственные, или как представляющие слова или действия другого человека или какого-нибудь другого предмета, которым эти слова или действия приписываются поистине или посредством фикции. Личность естественная и искусственная. Если слова или действия человека рассматриваются как его собственные, тогда он называется естественной личностью. Если же они рассматриваются как представляющие слова или действия другого, тогда первый называется вымышленной, или искусственной личностью”. Юридическим лицом, как указывает Т. Гоббс, может быть неодушевленная вещь, владеющая собственностью и обладающая правами. “Таким юридическим лицом может быть, например, храм, мост или какая-нибудь другая вещь, для сохранения которой требуются средства...”.В цивилистической литературе XIX века возникла теория фиктивности юридических лиц[7], которой, в свою очередь, оппонировала теория реальности юридических лиц. Бесспорно, юридическое лицо не может быть абсолютной фикцией. Для существования личности достаточно наличия имени. Собственное личное имя есть минимум индивидуальности, необходимый для выделения личности. Поскольку юридическое лицо располагает хотя бы именем, то это лицо физически реально. В этом смысле можно сказать, что всякое юридическое лицо имеет физическое лицо, и без этого лица не существует. Так, в норме физическое лицо государства как юридического лица представлено такими его элементами как территория и народ.И, соответственно, любое физическое лицо имеет в то же время юридическое лицо. Т. Гоббс указывал на двойственный характер личности в праве: “...Каждый человек или собрание, обладающее верховной властью, представляют два лица или, как чаще выражаются, имеют два качества: одно – естественное, а другое – политическое...”. Он указывал, что отдельный человек одновременно есть и физическое (естественное), и юридическое (гражданское, политическое) лицо.Дифференциация и неразрывная взаимосвязь в составе отдельной человеческой личности ее физического и юридического лица было исторически значимо. “Если в древние времена возможно было распоряжение самой юридической личностью, возможны были самопродажа и самозаклад человека, – писал И.А. Покровский, – то в настоящее время такие распоряжения невозможны: юридическое качество субъекта прав неотделимо от физического бытия человеческой личности”. Указываемая И.А. Покровским неотделимость все же относительна. Динамика физических параметров личности в определенных границах необходимо ведет к изменению конфигурации ее юридической составляющей. И, наоборот, когда, например, гражданская смерть лица может предварять его физическую смерть. Дифференциация и неразрывная взаимосвязь физического и юридического лица существует в составе любой отдельной личности, в т. ч. государства. Следовательно, физические и юридические лица следует рассматривать не столько как автономные правосубъекты, сколько как диалектически противоречивые стороны личности как носителя права вообще.С этой точки зрения, представляется продуктивным проведенное Гегелем различение “личности” и “лица”. Вот как излагает его позицию К. Маркс: «“Но субъективность”, – говорит Гегель, – в своей истине имеет бытие лишь в качестве субъекта, личность имеет бытие лишь в качестве лица”. Это также является мистификацией. Субъективность есть определение субъекта, личность – определение лица”. И вот, вместо того чтобы брать их как предикаты субъектов, Гегель делает из предикатов нечто самостоятельное и затем заставляет их мистическим образом превращаться в субъекты этих предикатов». Личность существует только как лицо. Отсюда можно заключить, что личность есть свойство лица: лицо имеет личность.Учение о двойственном характере личности, содержащей в качестве своих сторон физическое и юридическое лица, имеет важное значение для юридической науки. Личность, таким образом, может быть интерпретирована (по аналогии с товаром) в качестве простейшей и элементарной формы правовой жизни общества. 2. Личность и правовой плюрализмПравовой плюрализм (полиюридизм) – ситуация, когда две или более юридические системы сосуществуют в одном социальном поле. Концепция правового плюрализма возникла в западной юридической антропологии в 1970-х гг. Появилась международная Комиссия по обычному праву и правовому плюрализму (Commission on Folk Law and Legal Pluralism)Кредо правового плюрализма: государство не имеет монополии на право. Существуют как государственные, так и негосударственные правовые и общественные системы. Более того, они могут сосуществовать.Существует несколько видов правового плюрализма. Этнический полиюридизм восходит к особенностям обычного права племен и этнических групп. Конфессиональный полиюридизм: приверженцы разных религий, даже если они принадлежат к одному народу, зачастую придерживаются разных легализованных религиозных канонов. Региональный полиюридизм обычно связан с исторически возникшим административным делением: несовпадение местных и федеральных правовых норм в ФРГ и США в разных землях и штатах этих стран. Политический полиюридизм связан с завоеваниями, ведущими к более или менее длительному сосуществованию правовых систем победителей и побежденных. Культурно-исторический полиюридизм возникает вследствие рецепции права, усвоенного одними и не усвоенного другими слоями населения. Многие из этих видов полиюридизма могут сосуществовать в пределах одного поселения (например, в республиках Северного Кавказа). Правовой централизм или агломерация права. 3. Личность государства и суверенитет личности. Эталонной формой искусственной личности является государство, которое Т. Гоббс рассматривает как единую личность, состоящую из многих естественных личностей. Как образуется искусственная личность? “Множество людей становится одним лицом, когда оно представлено одним человеком или одной личностью, если на это представительство имеется согласие каждого из представляемых в отдельности”. О государстве Т. Гоббс пишет: “...Многие естественные лица, заботясь о самосохранении, объединяются под влиянием взаимного страха в одно гражданское лицо, которое мы называем государством”. Государство есть одно лицо, обладающее собственными правами и имуществом.Государство как единая личность имела все атрибуты отдельного человека, т. е. органы, включая институт главы государства.Концепцию государства как лица подверг критике Кельзен: «Проблема государства как юридического лица, т.е. дей­ствующего субъекта, а также субъекта обязанностей и прав - это, по существу, та же проблема, что и проблема кор­порации, т.е. сообщества, конституируемого нормативным порядком и создающего органы, которые непосредственно или опосредованно призываются к осуществлению своих функций на основе принципа разделения труда. Конституирую­щий это сообщество правопорядок называют национальным, или внутригосударственным, в отличие от междуна­родного. Подобно тому, как конституируемая уставом корпо­рация подчиняется государственному правопорядку, который наделяет ее как юридическое лицо обязанностями и правами, точно так же можно считать, что государство подчиняется международно-правовому порядку, который наделяет его как юридическое лицо обязанностями и правами. Таким образом, можно различать внешние и внутренние обязанности и пра­ва как в случае корпорации, подчиненной государственному правопорядку, так и в случае государства, в качестве кор­порации подчиненного международному праву; внешние обя­занности и права устанавливаются международным правом, а внутренние – государственным правопорядком. Такое понятие государства, если государство представляет­ся в качестве действующего лица, тоже есть лишь персони­фикация правопорядкаОб обязанностях государства часто говорят юридичес­ки неточно, т.е. не пользуясь строго определенным понятием юридической обязанности. Если подразумевается такое понятие и в особенности, как оно принимается в этой работе, согласно которому правовая обязанность вести себя определенным образом существует, если с противопо­ложным поведением правопорядок связывает акт принуж­дения, тогда в большинстве случаев отсутствует какая либо приписываемая государству правовая, обязанность, а есть лишь морально политическая обязанность. Так быва­ет, например, когда говорят, что государство обязано на­казать преступника, хотя назначение предусмотренного пра­вопорядком наказания, обусловленного правонарушением, не составляет содержания правовой обязанности, гак как не­назначение наказания не обусловливает санкцию: правопри­менительный орган лишь уполномочен, но не обязан назна­чать наказание.Существует традиция противопоставлять конституционно гарантированным, гак называемым основным правам и (ох­раняемым правом) свободам подданных корреспондирующие обязанности государства не нарушать посредством законов равенство иди свободу, составляющие содержание этих прав; или, иначе говоря, не вмешиваться в охраняемую таким об­разом сферу индивидуальной свободы посредством законов, ограничивающих эту сферу или вообще ее отменяющихСогласно господствующей терми­нологии, государство как юридическое лицо может совер­шить правонарушение, не исполнив (и, значит, нарушив) воз­ложенную на него национальным правопорядком обязанность предоставления однако обращенное на государственное иму­щество принудительное взыскание, которое правопорядок связывает в качестве санкции с этим правонарушением, не истолковывается как направленное против государства как лица. Иначе говоря, государство отвечает за приписы­ваемое ему правонарушение не своей личностью, а толь­ко имуществом, в то время как нарушающий обязанности орган отвечает за это правонарушение государства своей личностью. Если, как будет показано в дальнейшем, го­сударственное имущество может быть истолковано как кол­лективное имущество его членов, то ответственность государства есть коллективная ответственность его членов.Признание того, что государство как порядок человечес­кого поведения есть относительно централизованный поря­док принуждения и что государство как юридическое ли­цо есть персонификация этого принудительного порядка, по­зволяет преодолеть дуализм государства и праваНо если считать государство личностью, то отдельный человек имеет личностью, обладающий теми же атрибутами, что и государство (суверенитет, народ, территория). Наряду с государством такую органическую личность мог составлять дом:Ю.М. Лотман: "Когда Иван Грозный казнил вместе с опальным боярином не только семью, но и всех его слуг, это было продиктовано не мнимой боязнью мести (как будто холоп из провинциальной вотчины мог быть опасен царю!), а представлением о том, что юридически все они составляют одно лицо с главой дома. Русские люди видели "грозу" - жестокость царя - в том, что он широко применял казни к своим людям, но включение в число опальной единицы всех представителей рода было для них естественным. Иностранцы же возмущались тем, что за вину одного человека страдает другой. Еще в 1732 г. жена английского посла леди Рондо, сообщая своей европейской корреспондентке о ссылке семьи Долгоруковых, писала: "Вас, может быть, удивит ссылка женщин и детей, но здесь, когда глава семейства впадает в немилость, то все семейство подвергается преследованию". То же понятие коллективной (в данном случае - родовой), а не индивидуальной личности лежит в основе кровной мести, когда весь род убийцы воспринимается как юридически ответственное лицо. С.М.Соловьев убедительно связал местничество с представлением о коллективной родовой личности: "Понятно, что при такой крепости родового союза, при такой ответственности всех членов рода один за другого, значение отдельного лица необходимо исчезало пред значением рода; одно лицо было немыслимо без рода: известный Иван Петров не был мыслим как один Иван Петров, а был мыслим как только Иван Петров с братьями и племянниками. При таком слиянии лица с родом, возвышалось по службе одно лицо - возвышался целый род, с понижением одного члена рода - понижался целый род». 4. Жак Деррида «Существуют ли государства мошенники?» [8]Rogue States – выражение, введенное в оборот президентство Клинтона. Злоупотребление властью — составная часть самой суверенности. Там, где появляется суверенность, появляются злоупотребление властью и rogue States. Злоупотребление — это закон пользования чужим имуществом, а каков закон, такова и «логика» суверенности, которая может господствовать только безраздельно. Точнее сказать, поскольку суверенность никогда не добивается этого господства иначе, чем каким-то предосудительным, ненадежным и непоследовательным образом, она может лишь стремиться к безраздельной власти на ограниченный период времени. Значит, не существует никаких других государств, кроме государств-мошенников. Государство — это уже мошенник. Больше не осталось никаких других государств, кроме мошенников, и соответственно больше нет государств-мошенников.Именно США и их союзники в этих действиях, сами являются в качестве суверенных наипервейшими rogue States. Сколько бы другие государства ни изобличали, ни обвиняли в нарушении права, в уклонении от права, во всевозможных перверсиях и девиациях те или иные, одни США могут объявить себя гарантами международного права, инициировать войну, полицейские операции или, наоборот, сохранить мир, поскольку у них есть сила Мадлен Олбрайт 19 июня 2000 г. известила, что Госдепартамент больше не видит в этом термине надлежащего обозначения, и отныне в дискурс вводится более сдержанное выражение — States of concern. Как перевести States of concern, сохраняя серьезность? Скажем так: «Государства, вызывающие озабоченность», государства, доставляющие нам немало хлопот, но так же государства, за которые мы не на шутку тревожимся, которыми мы должны заняться, чтобы хорошо изучить их сложный случай. Случай — в медицинском и юридическом смысле. 5. Франк С.Л. Об общественной функции права «Духовные основы общества. Введение в социальную философию» 1) Подчиненное положение философии права в отношении социальной философии Во все времена люди думали, что есть подлинная правда. Эта мысль сложилась в особую научную дисциплину: философия права есть познание общественного идеала. Но этико-телеологическое построение идеального общества ложно, так как основано на незаконном самомнении единичного человека (или отдельного поколения), самочинно созидающего или утверждающего истинный идеал. Ведь человек и общество существуют не с сегодняшнего дня; историческая действительность, формы, в которых человек жил во все прошедшие века и эпохи, суть выражения и воплощения того же, общего человеку во все времена, стремления к идеалу, к добру. Откуда жe я знаю и какое право имею верить, что я — умнее и лучше всех прежде живших людей, какое основание я имею пренебрегать их верой, воплотившейся в их опыте? Более того: сколь бы несовершенными нам ни казались старые формы жизни, они имеют уже то существенное преимущество перед новым идеалом, что они уже испытаны, что нравствен­ные понятия, в них выраженные, были опытно проверены и оказались в состоянии более или менее длительно существовать не в идее только, а в жизненном воплощении. Планы будущего идеального устроения общества заслуживают внимания, лишь если они учитывают весь исторический опыт человечества и строятся на понимании имманентного существа общественной жиз­ни, а не противопоставляют ему самочинные создания своей отвлеченной мысли, своего личного понимания добра. Отвлеченные же рецепты таких самочинных целителей и спасителей человечества должны встречаться с величайшим недоверием.2) Дуализм права и нравственности: «должное» существует в форме права и в форме нравственности. Оба начала как-то неразличимо переливаются друг в друга. Некоторые нормы нам будут казаться в большей мере нравственными, чем правовыми, другие — наоборот. Но и такое относительное различие по степени предполагает отчетливое логическое различие самих принципов.Отношение между нравственностью и правом производно от первичного отношения между сущностно благодатной жиз­нью и жизнью по закону. Бытие, в его сверхэмпири­ческой первооснове, есть живое конкретное всеединство: жизнь, как глубинная полнота бытия в себе и для себя, есть внутренняя пронизанность единичного общим, живое при­сутствие целого в каждой части: единство здесь не извне господствует над множественностью, а изнутри пронизыва­ет ее в каждой частной точке бытия,Бытие в своем как бы наружном слое есть раздельность и раздробленность, в которой все единич­ное утверждает себя в своей противоположности всему иному и где поэтому единство, противостоя множественности, лишь извне налагается на нее и властвует над ней; единство принимает здесь характер системы отвлеченных определенностей, и конкретно-единичное существо есть лишь экзем­пляр абстрактно-общего начала. а в своем наружном слое есть раздробленность и потому пассивно-внешняя подчиненность единичного общему. Закон как норма есть в духовной жизни человека выражение закона как внешней силы общего над раздробленными частями космического бытия. Суро­вость и формализм закона (как нравственного, так и право­вого), внешней дисциплины, которой подчинен человек, могут быть смягчены и реформированы законодательством, лишь постольку, поскольку они уже не соответствуют переросшей их субстанциальной духовной жизни человека и общества, и в этой мере и должны подлежать пересмотру Зло, хаос, стихийно-природная необузданность человека внутренне преодолевается и подлинно уничтожается только органическим взращиванием субстанциальных сил добра, ростом сущностной правды. Но поскольку весь мир лежит во зле, сама возможность сохранения и поддержания жизни в нем, а следовательно, и возможность сущностно нравственного преодоления зла требует от человека еще другой задачи — задачи обуздания зла и ограждения жизни от него. Это и есть задача закона. Закон есть форма борьбы с несовершенством мира и человека, сама отражающая на себе это несовершенство. 3) Общественная функция праваПраво, как совокупность норм, издаваемых или, по крайней мере, защищаемых государ­ственной властью, есть рефлексия государства в сферу гражданского общества. Гражданское общество, как система свободного взаимодействия и соглашения частных воль, опирается, таким образом, на планомерную организацию целого и мыслимо лишь на ее основе. Элемент гражданского общества — субъект права — с приуроченной ему сферой притязаний и полно­мочий не есть абсолютное, на себе самом утвержденное начало, а через посредство права конституируется плано­мерной организацией, т. е. государственным началом общества. Но право, нормирующее структуру гражданского общества, не может всецело произвольно декретироваться государством. Право есть само рефлекс реальных, не зависимых от государства отношений; государство может регулировать, исправлять и направлять их лишь в известных ограниченных пределах, а не сочинять или создавать по своему усмотрению; в основном своем содержании нормы права только фиксируют те отношения взаимных притязаний и повинностей, которые слагаются спонтанно из самих жизненных отношений и непроизволь­но санкционируются интуитивным правосознанием, чувст­вом «должного» или «уместного» их участников. В лице права органически нераздельно слиты начала планомерности и спонтанности. Все планомерно устанавливаемое в нем непосредственно примыкает к спонтанно сложившему­ся и сливается с последним в нераздельное единство, как и обратно, вся спонтанно слагающаяся ткань частных отношений кристаллизуется в планомерно нормами права утверждаемую и регулируемую систему.Право есть осуществление должного, абсолютной правды в эмпирии общественной жизни. В нем обнаруживается, что обще­ственная жизнь имеет свою основу в духовной жизни, в богочеловеческой природе общества. В нем дано примирение двух начал общественной жизни, которые существуют в форме онтологиче­ской двойственности между индивидом и обществом, спонтанностью и планомерностью, гражданским обществом и государством. 6. Философия Нюрнбергского процесса

Нюрнбергский процесс — международный судебный процесс над бывшими руководителями гитлеровской Германии. Проходил с 20 ноября 1945 по 1 октября 1946 года в г. Нюрнберге.

Обвинитель от США Роберт Джексон составил сценарий процесса, в котором, как, он полагал, реализовал новое правовое мышление.

В философском плане существенно:

1) подразделение Нюрнбергского процесса: на Главный процесс и последующие (малые) Нюрнбергские процессы – 12 судебных процессов, проходивших в 1946—1949 гг. над нацистскими врачами, судьями, по расовым преступлениям и др. Дела слушал Нюрнбергский военный трибунал, созданный военным командованием США согласно праву, данному Контрольной комиссией всем союзникам, самостоятельно судить нацистов в пределах своей оккупационной зоны. Дела формулировались в виде «Соединённые Штаты против…», а прокуроры и следователи также были американцами.

2) Перед началом Нюрнбергского процесса делегация из Москвы представила перечень из 9 нежелательных вопросов (в т. ч. секретный протокол к советско-германскому договору о ненападении). Была достигнута договорённость о вопросах, подлежащих обсуждению, и согласован список тем, которые не должны были быть затронуты во время судебного процесса.

3) Судопроизводство велось от лица союзников, то есть потерпевшей стороны, что не соответствовало многовековой юридической практике, в соответствии с которой обязательным требованием законности вынесенного вердикта была независимость и нейтральность судей, которые никоим образом не должны быть заинтересованы в вынесении того или иного решения.

4) В формулировку процесса были введены два новых, ранее не известные традиции судопроизводства пункта, а именно: «Подготовка военного нападения» и «Преступления против мира». Тем самым не был использован принцип Nulla poena sine lege, согласно которому кому бы то ни было не может быть предъявлено обвинение без сформулированного ранее определения состава преступления и соответствующей ему степени наказания.

5) В немецкой печати были высказаны сомнения в моральном праве ряда обвинителей и судей обвинять и судить нацистов, так как эти обвинители и судьи сами были причастны к политическим репрессиям в своих странах. Обвинение в «Преступления против человечности» в равной степени могло бы быть выдвинуто как против обвиняемых (бомбардировки Ковентри, Роттердама и пр.), так и против обвинителей (бомбардировка Дрездена, атомные бомбардировки Хиросимы и Нагасаки и т. д.). Участники процесса от нейтральных стран — Швеции и Швейцарии — поставили вопрос об учёте взаимной вины в нарушении права человека на жизнь, в том числе при массовых убийствах. В ходе процесса возник Катынский эпизод.

6) Согласно ст. 1. Устава Международного Военного Трибунала он создавался для справедливого и быстрого суда и наказания главных военных преступников европейских стран оси. «Статья 18. Трибунал должен: a) строго ограничивать судебное разбирательство быстрым рассмотрением вопросов, связанных с обвинением; b) принимать строгие меры для предотвращения любых выступлений, которые могут вызвать неоправдываемую задержку процесса, исключать какие бы то ни было не относящиеся к делу вопросы и заявления. Статья 19. Трибунал не должен быть связан формальностями в использовании доказательств. Он устанавливает и применяет возможно более быструю и не осложненную формальностями процедуру и допускает любые доказательства, которые, по его мнению, имеют доказательную силу. Статья 21. Трибунал не будет требовать доказательств общеизвестных фактов и будет считать их доказанными». Быстрота суда достигалась: а) непринятием презумпции невиновности; 2) избирательным формированием доказательной базы, что проявилось в отказе от рассмотрения представленных защитой 312.022 нотариально заверенных письменных показания, объявленных недостоверными; а также использованием копий документов, оригиналы которых так и не были обнаружены.

7) Согласно ст. 6. Устава против всех обвиняемых было выдвинуто обвинение в составлении или в осуществлении общего плана или заговора по совершению преступлений против мира, военных преступлений, преступлений против человечности. Нацистская партия рассматривалась как центр общего плана или заговора с момента своего возникновения в 1920 году. («Все обвиняемые, действуя по уговору с другими, составили и выполнили общий план или заговор с целью совершить военные преступления…»).

8) Решался вопрос о реабилитации или осуждении 6 организаций Германии.

Реализованное в Нюрнбергском процессе правовое мышление характеризуется экспериментальным характером и принципом эффективности правосудия.

[1] Согласно буддийским представлениям, ссылки типа ≪я только выполнял приказ≫ или ≪лично я никого и никогда не убивал≫ теряют свой оправдательный смысл.

^[2] Дерогация (лат. derogatio) — частичная отмена старого закона.

[3] По: Дмитриевский В.Н. Театр и суд в пространстве тоталитарной системы // Системные исследования культуры. 2008 / под ред. Г.В. Иванченко, В.С. Жидков. - СПб.: Алетейя, 2009, с. 404-436.

[4] Писательская деятельность Вс. Вишневского началась с создания в 1921 году агитмонтажа «Суд над кронштадтскими мятежниками». Суды над Колчаком, над Врангелем, над Деникиным, Юденичем, над Антантой оперативно инсценировались передвижными профессиональными и самодеятельными труппами в кочевых походных условиях. Финалом зрелища становилось инсценированное совещание революционного пролетарского суда. В судейскую коллегию тут же из зала делегировались представители красноармейских подразделений. В 1920е годы в театре, трудовых и учебных коллективах инсценировались суды над декабристами, Дантесом — убийцей Пушкина, Евгением Онегиным, Макбетом и Отелло, Гапоном, домом Романовых.

[5] В XIX веке публичность наказания считалась в российской юридической практике важным средством правового воспитания. Пример — инсценировка расстрела петербургского кружка «петрашевцев» на Семеновском плацу в 1849 году при огромном стечении народа.

11 августа 1918 года В.И. Ленин телеграфирует пензенским коммунистам: «1. Повесить (непременно повесить, дабы народ видел) не меньше 100 заведомых кулаков, богатеев, кровопийц. 2. Опубликовать их имена. 3. Отнять у них весь хлеб. 4. Назначить заложников» (ПСС, т. 36, с. 295).

[6] Лопухин А.П. Суд над Иисусом Христом, рассматриваемый с юридической точки зрения. М., 2004; Фрикке В. Кто осудил Иисуса. Точка зрения юриста. М., 2005.

[7] Автором теории фикции считают папу Иннокентия IV. В 1245 году, отвечая на вопрос: может ли корпорация (юридическое лицо) быть отлучена от Церкви, допускаться к присяге, быть восприемницей детей при крещении, основываясь на положениях Corpus Juris Civilis, - он заявил, что корпорация не имеет души, а существует лишь в воображении людей, будучи persona ficta, т.е. фиктивным, не существующим в реальности лицом. Спустя некоторое время другой папа - Иоанн XXII - признал, что, хотя корпорация как юридическое лицо не имеет души и у нее нет подлинной личности, она все-таки имеет фиктивную личность в силу юридической фикции и в силу этой же фикции имеет душу и потому может совершать правонарушения и может быть подвергнута наказанию.

[8] Le Monde diplomatique, janvier 2003, Page 10

Дата добавления: 2014-01-04