Культурологический подход в политике

Наиболее полно и последовательно К.П. использовался в дореволюционный период. Его основная идея была разработана киевским митрополитом Иларионом (кон. X – нач. XI в.) в «Слове о законе и благодати». Здесь едва ли не впервые в христианской литературе звучит идея равенства всех народов. Утверждается право молодого славянского народа «быть новыми мехами для старого вина» и отрицаются претензии Византии, присвоившей себе монополию на «благодать» (т.е. христианство) и рассматривавшей «молодые народы» как лишенных собственной истории варваров. В «Слове» равно осуждаются как национальная замкнутость иудеев, так и стремление к национальному превосходству греков.

В средние века старец псковского монастыря Филофей формулирует идею о Москве – третьем Риме, о Руси как оплоте славянского православного мира.

В новое время министр просвещение граф С.С. Уваров в теории «официальной народности» разработал идею о 3-х устоях России: «православии – самодержавии – народности». Трехчленная формула не позволяет ни одной составляющей иметь первенство. В противном случае нарушается традиция русской государственности и искажается национальное самосознание. Так, в политическом аспекте передача первенства православию требует создания теократического государства и его доктрины, что глубоко чуждо и православию и истории России.

Абсолютизация самодержавия превращает ответственную перед Богом власть Помазанника Божия в диктатуру личности. Национальная самобытность, не соподчиненная с православной духовностью и не гармонизированная сакральной верховной властью, ведет к национальной ксенофобии и тому тупому, агрессивному национализму, который духовность измеряет чистотой крови, а межнациональные отношения выстраивает на уровне архетипа «свои – чужие».

Принцип «народности» означал ориентацию политики на православное большинство российского народа. В духовной жизни России сохранялась целостность культуры и личности.

В советское время уваровская триада глубоко трансформировалась: православие – в социалистическую идеологию, самодержавие - в руководящую роль партии, народность – в защиту интересов советского народа.

Таким образом, на протяжении всей своей истории Россия была идеократическим обществом, страной, которая руководствовалась стратегической идеей, поднимавшей народ выше животной сытости к духовной жизни, к идеалу.

Впервые, в постсоветский период, Россия потеряла стратегическую идею, перестала быть идеократическим обществом. Не случайно, поставленная первым президентом Р.Ф. Б. Ельциным перед российскими учеными задача разработать национальную идею к успеху не привела, так как реализация такой задачи противоречила избранному либерально-демократическому курсу власти.

Призыв власти создать в России потребительское общество по западному образцу, истребляющее свою духовность, в безудержной гонке за материальными благами уничтожающее свою мать-природу, объединить и воодушевить русский народ не сможет. Более того, она приведет к еще большему расколу общества.

Лучшие страницы русской истории связаны с подъемом национального самосознания. В один из самых страшных периодов, грозящих самому существованию русского народа, лишь обращение к национальным ценностям спасло страну. К июню 1941 года немецкая армия была лучше вооружена, прошла отличную школу победоносных войн в Европе, начала свою войну, а русские были вынуждены защищаться, уступая немцам по всем указанным позициям, но выстояли исключительно благодаря силе духа, волевым качествам и особенностям национального характера.

На начало войны русские продолжали быть православной нацией, живущей в условиях атеистического государства. Немцы были по преимуществу протестантской нацией, живущей при режиме, исповедующем оккультно-мистическую идеологию. Государственные идеологии оказали поверхностное влияние на национальную духовность, что подтверждается поразительной активностью православной церкви и маргинализацией национал-социализма после поражения Германии. Принятые и понятые нацией идеологии и духовные системы так безболезненно не умирают – национальные идеологии живут долго, и нации борются за них как за собственное «Я», без которого вообще не может идти речь о нации и перспективах ее исторической жизни.

Благодаря православию и развившимся на его основе принципам национального и государственного жизнеустроения мы вошли в войну как традиционное общество, сохраняющее значимость национального единства, иерархичность (сословную, духовную, нравственную) внутри национального целого, соподчиненность личности и общества и государственный патернализм, рождающий доверие к власти. Это, конечно, общие принципы, но они обретали жизненную важность в условиях войны.

Перемещение и размещение эвакуированных было заслугой государства, но то, что эвакуированные от Поволжья до Сибири были приняты, нашли приют – заслуга, прежде всего, традиционного уклада жизни, сохраненного русскими и другими народами России (СССР). Почти все, вспоминающие это страшное лихолетье, повторяют, что все жили как родные.

И понятие «патернализм» наполнялось тогда вполне конкретным содержанием. Обеспеченность работой, пусть и при символической зарплате, но в условиях обеспеченной карточной системы, уверенность в государственной защите, низкий для войны уровень преступности, незначительная коррумпированность гос - и партаппарата рождали доверие к государству как защитнику и покровителю всех членов общества.

Немцы начали войну объединенными национал-социалистической идеологией, под которой легко просматривалась та расщепленность национальной жизни и социальных связей, которая характерна для буржуазной нации. Протестантизм, прочно утвердившийся в немецком сознании (исключая католический юг), уже три века был господствующей идеологией и формой психологии и специфической духовностью немцев. Он разрушил национальное целое в угоду самоценности личности (что фиксируется в ницшеанском сверхчеловеке) и потому идеологизированное единство немцев было до тех пор прочным, пока идеология подтверждалась победными маршами вермахта по Европе. Как только было встречено реальное сопротивление, начался распад немецкой псевдоцелостности. Вот почему на поверхности обнаруживается в Великой Отечественной войне борьба двух идеологических систем, а содержательно война шла между русским традиционным обществом и немецкой буржуазной нацией.

В битву, следовательно, вступили две нации с разными представлениями о себе и о своем месте в истории. Немцы начали войну вооруженные идеей национальной исключительности и расового превосходства. В философской и поэтической традиции Германии эта идея отслеживается уже с XVIII века.

Что противопоставили русские немецкой доктрине национального превосходства? Конечно, не идею всечеловеческого единения, не всепрощение и братскую любовь в том смысле, в каком эти великие идеи были абстрактно осмыслены XIX веком. Мы тоже вспомнили архетип «они-мы», мы тоже были вынуждены воспользоваться этнической дихотомией «свои-чужие», но только вовлечение этого древнейшего этнического самоопределения в современность произошло на основе православной традиции, не важно, осознано или бессознательно была введена в национальную и личную психологию поколения, принявшего на себя удар.

Идея национального превосходства теологически интерпретируется как гордыня – страшный сатанинский грех, которому нет прощения, но обязательно последует наказание. В сакральном смысле на нашу страну напало сатанинское воинство (вспомним об исповедании верхушкой III рейха инфернальных культов), и борьба с ним на уничтожение была священной без всяких метафор и аллегорий. Святая Русь поднялась на борьбу с бесовством, и наша национальная правда, освященная праведниками, святителями, новомучениками, ответила на вызов темных сил.

Оказывалось, что тогда, в грозах и бурях войны, сосредоточившись на национальных ценностях, приняв во спасение меч Христа, наш народ, наши отцы и деды противопоставили сатанизму чистоту православия, национальному превосходству – национально-государственную независимость, сверхчеловеку – соборность русской национальной жизни. И потому Россия победила.

В 90-е гг. XX в. для политической элиты России было характерно стремление отказаться от традиционных российских ценностей, которые рассматривались как препятствия на пути демократического и рыночного развития по западному образцу. Более того, из основного документа, идентифицирующего личность, убрали графу «национальность», с чем молчаливо согласился русский народ; ряд других народов России (например, татары) отстояли свою национальную идентификацию. Граждане современной России испытывают проблемы с коллективной идентичностью – по большому счету, их мало что объединяет: нет ни общей идеологии, ни общих целей и интересов. Страна «зависла» на промежуточной ступени между распадающейся советской идентичностью и так пока не сложившейся национально-государственной идентичностью (россияне). В неустойчивой ситуации «переходного общества» национальная принадлежность является способом вновь ощутить себя частью целого, найти поддержку и опору в традиции.

Центральной системной проблемой – главным тормозом развития современной России является несовпадение, принципиальное различие идентификаций политической элиты, сформировавшейся в провальные 90-е гг. XX в., отождествляющей себя с Западом, где их деньги, собственность, зачастую, дети и даже гражданство, и народом России, идентифицирующим себя с собственной страной. Именно поэтому Россия впервые за всю свою историю не имеет национальной идеи, перестала быть идеократической страной.

Начало XXI века пришлось на два президентских срока В. Путина. Итоги президентства Путина противоречивы и получили самые разные оценки. «Кремлевская школа политологов» сформировала в массовом сознании глубоко позитивный образ второго российского президента. Однако острые критические суждения и обобщения о путинской эпохе высказывают не только аналитики коммунистической ориентации, но и их категорические оппоненты. Обычно на деле поддерживающий власть В. Жириновский, в ходе президентской компании 2008 г. дал негативное обобщение итогов путинского правления: «…Укрепление государства осуществлялось по «византийским» принципам системы управления – страной пытаются править группы влияния, принимающие стратегические решения кулуарно. Бюрократия пытается создать в России систему, основанную на произволе высших чиновников, за которыми «строятся» бюрократы всех уровней. Беда России еще в том, что в ней никогда не жили в соответствии с законодательными актами…. В результате коррупция, казнокрадство стали в России почти образом жизни для отдельных слоев общества. Коррупционеры и бюрократы фактически блокировали или, в лучшем случае, резко «затормозили» все «благие начинания» начала XXI в. в России». Проанализируем три главных составляющих итогов президентства Путина – экономическую, социальную и политическую.

Дата добавления: 2014-01-04