Споры о вкусах

Недавно на чрезвычайно культурном портале Openspace я наткнулся на следующее утверждение живущей в Германии с 1991 года литературной дамы Ольги Мартыновой: «Сам факт, что человек, пишущий по-русски так, как может написать Захар Прилепин (достаточно вспомнить многократно осмеянное: «Я гладил Дашу, стоящую выше, ко мне лицом, огромными грудками касаясь моего лица...»), является одним из «ведущих» писателей, оскорбителен для русской литературы«[5].

Действительно, с точки зрения классической стилистики фраза очень корявая. Несочетаемое «огромные грудки» (надо — или «огромные груди» или «маленькие грудки»), два раза «лицо» (причем подразумеваются два разных лица) в одной фразе, какая-то сомнительная ситуация... В наших «терминах» — несвежая мятая рубаха, в которой на людях-то стыдно появляться уважающему себя человеку.

Но давайте прочитаем этот пассаж из «Паталогий» в более широком контексте:

Вели себя беззаботно. Беззаботность раздражает окружающих. Нас, бестолковых, порицали прохожие тетушки, когда мы целовались на трамвайных остановках, впрочем, целовались мы не нарочито, а всегда где-нибудь в уголке, таясь.

Трогали, пощипывали, покусывали друг друга беспрестанно, пробуждая обезьянью прапамять.

Стоя на нижней подножке автобуса, спиной к раздолбанным, позвякивающим и покряхтывающим дверям, я гладил Дашу, стоящую выше, ко мне лицом, огромными грудками касаясь моего лица — гладил мою девочку, скажем так, по белым брючкам. Она задумчиво, как ни в чем не бывало, смотрела через моё плечо — на тяжелые крылья витрин, пролетающих мимо, на храм в лесах, на строительные краны, на набережную, на реку, на белые пароходы, ещё оставшиеся на причалах Святого Спаса. Покачиваясь во время переключения скоростей, я видел мужчину, сидевшего у противоположного окна, напротив нас, он держал в руках газету. В газету он не смотрел, он мучительно и предельно недовольно косился на мои руки, или, скорей, на то, чего эти руки касались.

Время блаженного эгоизма... Занимались, да, только друг другом.

«Огромные грудки» получают объяснение — девушка фигуристая, но совсем молодая, сомнительность ситуации исчезает, появляется живая интонация, дыхание, стиль Именно что исповедальный стиль! Кроме того, возникает эффектная метонимия — то есть перенос свойства. Эротическое напряжение у героев, а покряхтывают двери. Но самое главное — читая этот абзац, я понял простую вещь: родившаяся в 1962 году и уехавшая в 1991 году в Германию Ольга Мартынова не успела застать, например, музыкальный стиль «индастриал» и моду на камуфляжные штаны. А родившийся в 1975 году Прилепин — успел в полный рост. То, что для одной безобразный скрежет и эпатаж, для другого — обычная повседневная одежда и музыка.

Они по-разному слышат

А «каждый пишет как он слышит», как мы помним.

Или, как заметила английская писательница Зэди Смит, стиль — это не то, сколько раз употреблено во фразе слово «который», а то, как писатель понимает свое место в мире. Поэтому у хороших писателей стиль неповторимый и четко выраженный, а у плохих — один на всех и размазанный.

Здесь уместно напомнить еще одно: мысль Хайдеггера о том, что «язык — дом бытия». Что, применительно к нашей теме, я понимаю так: язык — это именно то, что создает «вторую реальность», вводит в бытие художественное произведение. Сколько писателей со своим языком — столько и реальностей. В этом — в создании и различении реальностей — состоит главное назначение того, что называется стилем.

[1] http://opojaz.ru/manifests/index.html

[2] Пер. Н. Любимова

[3] Пер. Н. Любимова

[4] Пер. Е. Лысенко

[5] http://www.openspace.ru/literature/events/details/12295/page3/

Дата добавления: 2014-01-04