Виды мышления. Мышление и чувственное познание 335

Одинаково твердое. Это за границами, за пределами возможности моего чувственно­го познания. Я не могу ответить на этот вопрос на основании вот этого взаимодей­ствия «я—объект» и «объект—я». Вот я взаимодействую с этим объектом и взаимо­действую с тем объектом и говорю, что они твердые, но не могу дифференцировать. А вот теперь я, пожалуй, попробую. Я сделаю так: поцарапаю здесь и посмотрю — нет царапины, а вот теперь наоборот: царапаю здесь — появилась царапина. Я что сделал? Я ввел, установил взаимодействие двух объектов и по изменению одного из них стал судить — высказал суждение — о свойстве другого. Вот этот предмет оказал­ся более твердым. Я этого не знал и не мог этого узнать. Это за пределами доступно­сти моих органов чувств.

Я не знаю, содержится ли такой-то или такой-то элемент в данном веществе и не могу этого узнать, потому что это вещество далеко от меня (допустим, это какая-то планета или некое небесное тело). Но спектрограмму я могу получить? Могу. И вот передо мной развернутая спектрограмма. Я вижу черную линию — так это же водород, понимаете? Я по чему сужу? По воздействию на меня или по изме­нению какого-то явления, вызванного воздействием вот того объекта, который ста­новится объектом моего познания. Вы понимаете эту механику? Теперь я ее вопло­щаю в некоторую формулу: суть дела заключается в том, что мы судим по видимому о невидимом, по непосредственно воспринимаемому — о том, о чем мы непосред­ственно, не приведя в действие другую вещь, судить не можем. У нас нет для этого органов чувств.

Тогда и получается решение парадокса: ничего в мышлении нет, кроме того, что было дано в ощущении, в восприятии, в познании. Но границы нашей чувст­вительности не являются границами познания, потому что, изучая взаимодейст­вия вещей, мы открываем те свойства, которые во взаимодействии «познающий субъект — объект» не открываются нам. Тогда-то и выясняется очень важная теоре­тическая мысль, которая была высказана Марксом в положении о том, что перво­начально мышление непосредственно вплетено в практическое действие. А дальше можно сделать другое замечание, может быть, даже и более сильное: собственно, орудия и есть настоящая абстракция. Промышленное действие вообще уже есть эксперимент. Промышленное действие в широком смысле, производственное дей­ствие, отвлеченное от своего результата, есть эксперимент. Я имею в виду представ­ление о некотором результате, который я должен получить, вещественном предмет­ном результате моего предметного действия. Я могу, конечно, сразу перейти к действию с этим материалом, с предметом труда, рассчитывая получить известный продукт. Но ведь я же могу иначе. Я могу пробами отобрать, предварительно испы­тать его. И тогда это испытание будет — практическое действие или познаватель­ное? Если я сгибаю не для того, чтобы получить лук, а для того, чтобы посмот­реть, насколько гибкий этот материал, потому что можно его отбросить и избрать другой тоже с помощью проб. Так вот, покуда я не приступил к изготовлению — это что? Это практическая деятельность или познавательная? Выходит, что познава­тельная. Она от чего отделена? От непосредственного продукта, который мне нужен. Это случайно может совпасть, а может не совпасть. Я погнул — это недостаточно гибко, я погнул другое — это достаточно гибкое, подходящее, и я продолжаю его обработку. Я подвергаю безошибочному испытанию свойства предмета, свойства материала, от меня скрытые при непосредственном воздействии, чтобы этот позна­вательный элемент моего практического действия использовать. Я могу сделать экс­периментальный этап. Так начался эксперимент. Поэтому у Маркса мы встречаем мысль — промышленность и эксперимент есть первые формы, в которых проявля-

Дата добавления: 2013-12-13