Мышление и реч> лекция 35. Ется человеческое мышление

ется человеческое мышление. Промышленное действие, трудовое действие и экспе­римент! Почему эксперимент? Это некое практическое действие, отделенное от не­обходимости получения практического результата, действие, направленное только на получение знания о пригодности или непригодности, упругости или неупругос­ти, твердости или нетвердости и так далее до бесконечности. Посмотрите, это ведь напоминает нам пробы на элементарных уровнях онтогенетического и филогенети­ческого развития. Только не пробы раскрывают особенности познавательного про­цесса, а, исходя из особенностей познавательного процесса, нужно понимать про­бы. Перевернуть проблему по сравнению с тем, какая стояла, например, в раннем бихевиоризме.

Я задам вспомогательный вопрос для вашей аудитории (исключительно в ди­дактических целях), чтобы быть совершенно ясно понятым.

Когда мы говорим, что идет действие с помощью проб и ошибок, то пробы хаотичны? Или не хаотичны? Даже на зоопсихологическом уровне? Перебор любого или только чего-то? Не хаотичны.

Вы поняли, в каком смысле проблема оказывается перевернутой? Они не хао­тичны, хотя могут быть показаны как хаотичные. Вот мне припоминается такая кар­тина: забор, у забора курица (курица, как известно, не относится к категории очень умных, а откровенно говоря, она ужасно глупая птица); но если вы ее ставите в сверхглупую ситуацию — вы начинаете гнать ее метлой или чем-то, она мечется туда-сюда и попадает в дырку, а тут вы, слава богу, и закончили размахивать вашей угро­жающей метлой. Вы повторяете опыт и постепенно что? Падает количество необхо­димых проб. Теоретически нам говорят, что есть какая-то кривая научения, а потом смотрят, действительно ли эта кривая всегда появляется. Если очень дурацкая ситуа­ция, то у животного это всегда появляется. Но чуть-чуть приблизьте ситуацию этого эксперимента к какой-то ситуации, которая похожа на жизненную, и вы увидите, что в лучшем случае вы получаете некоторое начало кривой — вот это падение, а потом вдруг кривая вертикально падает и появляется решение с так называемыми «хорошими ошибками». Вы просто вывели ее в ситуацию, которую теперь этолог при­знал бы подходящей для наблюдения над животными, то есть ситуацию, которая похожа не на ситуацию, скажем, обучения зайца игре на флейте, а, скорее, на обу­чение зайца игре на барабане. Вы ведь понимаете, в чем разница? Одно опирается на какой-то действующий механизм, а другое ни на что не опирается.

Значит, я бы сказал, совсем упрощая (товарищи, сегодня я с вами разгова­риваю, а не читаю лекцию; мне хочется дать эту идею по возможности яснее в са­мом начале), я настаиваю на том, что восприятие можно при некоторой фантазии сравнить с ударом по шару, который отправляется прямо в лузу на бильярде. А вот с мышлением труднее, хитрее: всегда «двойным ходом», всегда есть проникновение в межпредметные отношения. Вы посмотрите: предмет на меня может воздейство­вать только в меру того, для чего у меня есть органы — зрительно, как отражаю­щий световые лучи, механически при контакте, как вибрирующее тело (имея в виду упругие волны, которые достигают моего органа слуха), химическими своими свой­ствами (которые, впрочем, ограничены каким-то очень маленьким набором) на орган вкуса, обоняние. Ужасно маленькие кусочки выхватываются. А вот если я хочу узнать: слабокислый или слабощелочной раствор? Попробовал на вкус — не знаю. Не могу сказать, так как пороги грубы. Бумажечку, пожалуйста, лакмусовую: поро­зовела, будьте любезны, это кислота, поголубела — это уже щелочь. Я по цвету сужу о химическом свойстве. Я по спектральной черной линии водорода сужу о его нали­чии, по одному сужу о другом. Я проверяю эти связи, я их развиваю, я определяю

ВИДЫ МЫШЛЕНИЯ. МЫШЛЕНИЕ И ЧУВСТВЕННОЕ ПОЗНАНИЕ 337

правило движения по этим связям, и так возникает логика, потому что, если эти связи усложнять, объект отдаляется. Если он опосредствован многократно, то мне нужно пройти по этим путям опосредствования, а это невозможно сделать практи­чески, если не вступает в силу необходимое сознанию теоретическое мышление, которое не опирается прямо на практические взаимодействия, как бы сложны и отдалены они ни были. Мы вынуждены пользоваться некой руководящей нитью, чтобы не сбиться с пути, некоторым аппаратом. И этот аппарат, это средство, эта нить — это и есть логический аппарат, не дающий сбиться с пути, а, наоборот, указывающий этот путь. Но процесс, по существу, остается тем же самым на любом уровне развития в любой форме. Не сразу видно эти сложные отношения — переход от «я—объект» к «я—суждение по изменению одного объекта о другом объекте». Мне нужно узнать высоту дерева, а между мной и деревом река. Холод стоит неимо­верный, и переплывать реку я вовсе не собираюсь, не собираюсь получать вос­паление легких. Да и вообще я не могу переплыть. Не умею плавать и нет подсобных средств. Дойти до этого дерева я не могу. А нужно мне доходить до него или нет? Могу ли я заменить практический процесс измерения расстояния до дерева теоре­тическим? Да кто же не знает элементарную геометрию, которая учит вычислять эту величину? Могу. Для этого и есть теории и теоретическое мышление. Мы бес­конечно сокращаем путь. Мы включаем теоретические звенья, то, чем мы воору­жаем свое мышление, и определяем углы. Мы определили два угла, высчитали все остальное — и не надо переплывать реку. И это называется теоретическим расчетом.

Но сколько мы ни усложняем, какие абстракции мы ни ставим, какие гипо­тезы мы ни выдвигаем, они всегда имеют свою исходную чувственную точку. И всег­да сложный опосредствованный путь, прогнозирующий опять какую-то точку, по которой мы судим о правильности или неправильности прогнозируемого нами про­цесса. Поэтому хитрые абстрактные науки все равно остаются в пределах той функ­ции, которую они выполняют, они включаются внутрь этого процесса. Никогда ло­гика не может стать субъектом познания, никакая логика. Субъектом познания остается человек. Его действительным объектом является мир, реальность. И не толь­ко та реальность, которая способна оказывать свое прямое действие на его органы чувств, но также вся действительность, которая существует в виде взаимодействий.

А вот скрыта ли от человека та действительность, которая не обладает свойст­вом взаимодействовать с чем-то? Но такой действительности нет. Это не дейст­вительность, а «недействительность», отрицательная действительность, ибо всегда наблюдаются взаимодействия моментов мира. За взаимодействием есть сам мир, правда? Больше ничего нет. Значит, невзаимодействующий мир есть вообще нон­сенс. И мир, не знающий взаимодействия, непознаваем. Но такого мира нет ни при каких условиях. На этом я заканчиваю введение в тему.

Дата добавления: 2013-12-13