Доктор Чертков

Утром из деревни Шилки приехал в Мошканы мой дядя Яков Андреевич Никитин и повез нас в Сосновку. Направление туда дали в Мошканах. А 5 апреля нас погрузили в немецкую машину и отвезли в Витебскую городскую больницу, По-видимому, учли заслуги Келлера. Из-за него и мне повезло. У меня оказалось сквозное пулевое ранение правой руки с переломом плечевой кости. Обработали рану и положили руку в металлическое распятие, которое у медиков называется «самолетом».

Через несколько дней я почувствовал себя лучше. Лежал с закрытыми глазами и собирался с мыслями. Вдруг слышу:

— Вот твой брат.

Это говорила медсестра.

Я открыл глаза. Передо мной стоял незнакомый подросток. Он наклонился, поцеловал меня и прошептал:

— Здравствуй, Петя. Я твой брат Володя. Принес тебе привет от «Дяди Алеши».

— Садись, братунька мой Володя,— залепетал я от радости.

Он расспросил о моем здоровье. Передал буханку хорошего ржаного хлеба, баночку масла, мед и десятка два яиц.

— Кушай побольше, поправляйся быстрее. Я буду все время тебя навещать.

— Спасибо, Володя! Передавай привет «Дяде Алеше».

Мои боевые друзья не забывали меня. Раз в неделю приходил Володя, приносил продукты. Раза два приходил и мой действительно двоюродный брат Володя, сын дяди Осипа из деревни Волосово. Он тоже приносил продукты. Настроение у меня было хорошее, и я быстро поправлялся. Дней через десять уже начал ходить по больнице, а затем и по двору. Грелся на солнышке. Присматривался к больным, к медработникам. Мне нравился главный врач больницы Нестор Иванович Чертков. Чуткий, внимательный, отзывчивый. Глаза умные, чистые, открыто и ласково смотрят из-под густых, мохнатых бровей. «Нет, такой человек не может быть подлецом»,— думал я.

Как-то из-под Ржева привезли раненного в ногу попавшего в плен красноармейца. Звали его Николаем. Чертков относился к нему хорошо и всеми силами старался вылечить его ногу.

На втором этаже, за большой палатой, находилась маленькая комнатка на три человека. Нестор Иванович приказал перевести в эту палату меня, Келлера и Николая.

Когда, бывало, придешь к Черткову на перевязку, он всегда расспрашивал меня, как это могло случиться, что немцы бомбили деревню. Наверное, там часто бывают партизаны? Какие партизаны, видел ли я их?

Я старался побольше хорошего рассказать о партизанах, о их борьбе против немцев, о засадах и диверсиях на дорогах, о нападении на вражеские гарнизоны, о раненых бойцах и трудной, благородной работе партизанских медиков. Нестор Иванович внимательно слушал, интересовался подробностями работы лесных медиков, уточнял неясности. Стал более откровенен со мной, кое-что рассказал о себе. Родился он в крестьянской семье в Лиозненском районе. В 1929 году окончил медицинский факультет Смоленского государственного университета. Перед войной работал врачом поликлиники железнодорожной станции Витебск. Теперь назначили главврачом городской больницы. Вот и работает.

Однажды при очередной встрече мы сидели во дворе больницы с моим «братом» Володей. Он сообщил, что «Дядя Алеша» просит меня хорошенько изучить медработников, особенно врачей. Хорошо бы установить с ними связь, чтобы наладить надежную доставку в бригаду медикаментов. Может, кто-нибудь из них пожелает пойти в партизаны. Медики там крайне нужны.

Я рассказал Володе все, что узнал и что думал о Черткове. Мне казалось, что с ним можно вести разговор. Если будет разрешение, я постараюсь с главврачом переговорить откровенно.

На следующей неделе через Володю получил такое разрешение. В тот же день пришел к Черткову на перевязку, постарался засидеться. Медсестра разложила необходимые инструменты, оставила все, а сама ушла. Мы остались с главврачом с глазу на глаз. Я начал:

— Вы часто в разговоре со мной интересовались партизанами, расспрашивали, какие они... А хотелось ли вам увидеть живого партизана?

— А где его можно увидеть?

— Он перед вами... Да, да, не удивляйтесь. Я — партизанский разведчик.

— Такими словами не шутят,— в замешательстве сказал Нестор Иванович.

— А это и не шутка, говорю чистую правду. И говорю смело потому, что убежден, что вы честный советский человек.

— А Келлер — тоже партизан?

— Нет. Это самый настоящий немецкий служака,— ответил я.

— Ну, хватит, пошутили и по домам,— сказал он взволнованно.

Видно, наш разговор задел его за живое.

Назавтра утром Чертков зашел в нашу палату. Поздоровался, глянул на меня и обратился к Келлеру. У него был вид усталого человека. По всей вероятности, не спал всю ночь.

— Господин Келлер, вы очень плохо поправляетесь, мало спите. Может, молодежь мешает спать... Вам нужен покой. Я переведу вас в одиночную палату, там будет лучше и спокойнее. Вы заслужили это. Мы, медики, прежде всего должны заботиться о вас...— говорил главврач.

Келлер что-то промямлил в ответ, мол, ничего, молодежь не мешает. Но эту заботу воспринял как должное. Его перенесли в другую палату.

Я с нетерпением ждал вызова главврача. Должен же состояться откровенный разговор! И вот меня окликнула в коридоре медсестра Екатерина Семеновна Караго, та самая старушка, которая всегда помогала Черткову при перевязках. Она постоянно находилась в его кабинете, сколько я там ни бывал. Только вчера оставила нас.

Это была хирургическая сестра. Поседевшая, с черными бровями, ласковая и доверчивая. Впоследствии с Екатериной Семеновной я встречался несколько раз. Один раз даже ночевал у нее дома.

Она сказала, чтобы я пошел на прием к главврачу.

Захожу. Нестор Иванович шагает из угла в угол и курит. Раньше я не замечал, чтобы он курил.

— Вчера — это что, были шуточки, конечно? Зачем; так шутить?

— Я не шутил, а говорил чистую правду.

— Но небось от страху всю ночь не спал?

— О нет, я-то спал спокойно. Вы, видимо, не спали, наверное, все думали, не провокация ли это? — ответил я.

А если бы я все это сообщил немцам?

— Такая мысль мне и в голову не приходила. Во-первых, вы порядочный человек, а во-вторых, партизанское командование знает, что я веду с вами переговоры. И если бы вы меня предали, вас бы расстреляли как изменника. От партизан вы никуда не скроетесь, все равно найдут, куда бы ни переезжали.

Но тебе от этого было бы не легче,— улыбнулся он.

Мы помолчали.

— Что от меня требуется? — спросил Чертков.

— Мы приглашаем вас в партизанский госпиталь лечить народных мстителей,— ответил я.

— Но у меня же семья. Ее расстреляют немцы...

— Семью мы заберем вместе с вами. Если хотите, вывезем так, что немцы о вас напишут в газете самые теплые слова и родственников никто не тронет,— ответил я,

— Нет, на это я не согласен, даже не я, не соглашается жена. Я всю ночь об этом толковал с ней.

— Тогда есть другой выход. Вы станете систематически снабжать нас медикаментами.

— На это я согласен,— без колебания ответил Нестор Иванович.

— Это я понял еще утром, когда вы под благовидным предлогом переселяли Келлера.

— Правильно понял.

Жизнь пошла веселей. Было радостно, что не теряю зря времени. Преобразился и врач Чертков. Он почувствовал себя в строю.

При очередной встрече я все рассказал Володе.

Радости, как и беды, не ходят в одиночку. Они любят компанию. Не зря гласит народная мудрость: «Коль идет беда, то открывай ворота». Так и радости. А сейчас ко мне шли именно они. Володя сообщил, что перед самыми майскими праздниками сосновские подпольщики угнали к партизанам целый обоз оружия и боеприпасов, около десятка лошадей, в том числе и генеральских рысаков. Через несколько дней пришел из Волосова мой двоюродный брат Володя. Он это подтвердил.

Я радовался, что сосновская операция удалась, и гордился, что в ее подготовку вложена частица и моего труда. Я сгорал от любопытства узнать все подробности этой операции. Но узнал позже, когда вышел из больницы. Об этом несколько ниже...

Раны мои заживали, и я собирался уходить из больницы. Это было в начале июня. Мне сняли «самолет» и наложили гипс. За лечение надо было платить, и немалую сумму. Чертков посоветовал мне написать заявление в Красный Крест и сказал, что все остальное он уладит сам. Выписал и передал мне необходимые документы. Среди них была и справка о том, что я находился в больнице на излечении по поводу открытого перелома правого плеча. Свою подпись доктор скрепил круглой печатью, на которой было выгравировано «Врач Нестор Иванович Чертков».

Перёд уходом Чертков передал мне сверток медикаментов:

— Это первый взнос.

— Но не последний. Буду приходить я или еще кто-нибудь. Если придет кто другой, то скажет: «Для лечения поломанной руки просили дать лекарства». Значит, наши люди.

Этот пароль придумал сам, указаний не получал. После выписки я еще три раза заходил в больницу, встречался с Чертковым и медсестрой. Настроение у них было отличное.

После освобождения Витебска я хотел разыскать Нестора Ивановича, но мне сказали, что его расстреляли немцы. Это после войны подтвердил мне и доктор Меклер, когда я лежал у него в больнице в связи с операцией аппендицита в 1946 году. После войны Меклер работал хирургом в той же 1-й городской больнице. Тяжело было это слышать, но с годами боль утраты утихла, и я успокоился. А потом, через двадцать лет после войны, неожиданно узнал — врач Нестор Иванович Чертков жив и здоров, живет в Витебске. Я очень обрадовался за него...

Дата добавления: 2013-12-13